Остров посреди бури

Чего бы ещё в своём бокале намешать, Чтобы избавиться от этой привычки дышать? Дело во мне – дело в тебе. По горло в вине. Всю ночь горит свет в окне… «Evil Not Alone» - Осколки

      Когда мороз сковал реки, я начал медленно истлевать. Перебирая в памяти, словно драгоценные бусины, наши общие воспоминания, я истратил последнее топливо и стал превращаться в седой пепел, совершенно изживший себя.       В голове по кругу блуждали рваные воспоминания: наши тренировочные бои, наши долгие прогулки на природе, поцелуи взахлёб вдали от чужих глаз… Чего мы с ним только не вытворяли, даже представить страшно. Однажды он подарил мне пучок шалфея, и я совершенно смешался, не зная, как быть. Мне никогда не дарили цветов – не девица же! Да преподнеси он мне их, как девице, избил бы на месте! Но Ирдес просто, подчиняясь спонтанному порыву, надрал дикой травы на склоне у моря и небрежно сунул мне со словами: «На вот, в чай потом заварим». Я был тронут и чувствовал себя распоследним сопливым романтиком из тех, над кем Ирдес всегда потешался от души. Ну и пусть. Зато в тот момент я был счастлив, как никогда…       Но сейчас воспоминания больше не спасали, не будоражили мне кровь, а лишь заставляли сердце ныть от тупой боли, от глухой тоски. Воспоминания не могли заменить мне настоящего Ирдеса: их запас ограничен. Ирдес же – неисчерпаемый источник неожиданностей, он был нужен мне, как воздух.       Зима открыла мне дорогу в земли Арстен, однако в сердце прочно угнездилась упрямая обида, и я ничего не мог с нею поделать. Я не хотел делать первый шаг. Я решил дождаться, когда терпение закончится у него, или… Или что? Отказаться от него совсем? Если бы я только мог!       Дело близилось к зимнему Солнцевороту. Идатта ждала ребёнка и уже вполне свыклась со своим положением. Обязанностями хозяйки замка она занималась с видимым наслаждением, а искусству быть хранительницей замка отец обучил её на славу. Хоть, на мой взгляд, она порой перегибала палку, слуги надышаться на неё не могли. Даже мой старый констебль иногда ронял скупую слезу на тему «Наконец-то замок дождался свою леди». Идатту признали даже мои упрямые вассалы. До политических вопросов я её, конечно, не допускал, но на всех приёмах, где участие леди Вольфхарт было необходимо, она сумела каким-то особым, фамильным, обаянием снискать одобрение у всех. Впрочем, не без неизменного комментария сквозь зубы: «Хоть она и Арстен». Замечания эти раздражали меня до помешательства: кто дал им право судить об Арстенах настолько предвзято?! Что они знают об этой семье кроме того, что слышали от отцов-лордов и менторов? А тем откуда бы знать правду? На поле битвы её немного сыщешь.       Может ли быть, что Ирдес не навещает меня потому, что не хочет ворошить улей народного недовольства? Но это исключено. Мой хорёк малость далековат от подобной чуткости и, конечно же, не трус, чтобы заговор против его персоны сколько-нибудь его останавливал. Напротив, он предпочёл бы ринуться в пекло со всей своей лихостью… Я всерьёз задумался над возможностями устроить всё так, чтобы Ирдес у себя в замке как-нибудь случайно узнал о «заговоре» моих вассалов. При всей своей лютости, он не станет им мстить, когда я раскрою карты – при встрече, лично…       В глазах мутнело… Нельзя столько времени чахнуть над камином – так и задохнуться недолго. Я оглянулся на сладко спящую Идатту, накинул на плечи волчий плащ и вышел из спальни. Пусть на крыше башни и адский холод, мне просто необходим был глоток свежего воздуха.       Вынесло же меня… Карнизы обледенели так, что сверзиться с них – дело одного мгновения. Я же не сводить с жизнью счёты пришёл, нет ведь?       - Ну н-наконец-то! – прозвучал вконец отмороженный голос с бойницы чуть выше меня. Я не поверил ушам. Ещё бы, стал бы я верить своему распалённому памятью сознанию! Однако голос был реален, настойчив и никуда не исчезал: - Я его зову-зову, выманиваю-выманиваю – без толку! Ещё бы чуть – и помер бы здесь, так и знай!       - Не слышал я тебя, - бормочу что-то нелепое в оправдание. А чего оправдываться: хотел бы позвать, как следует, давно уже всю стражу на ноги поднял бы.       - А как насчёт зова сердца? Одно из двух: либо ты такой толстокожий, либо из меня гипнотизёр – дрянь. Ах да, есть же ещё третий вариант: ты всё слышал, но гордость не позволила отозваться, и ты решил поморозить меня здесь с полчасика, чтоб неповадно было?       - Что ты несёшь? – На обледеневшую бойницу я не вскарабкался, а взлетел, не замечая больше ни высоты, ни опасного ледяного ската, специально, чтобы отвесить крылатому гостю тумака и потеребить за острые уши.       Хорёк был затянут в утеплённую пилотскую форму с гербами воздушного флота Валории. Где только стащил – не имею понятия. За спиной – неизменные ножны, на макушке – забавная ушанка с очками для дальних перелётов. Но даже пилотская экипировка не спасала его от миртанских морозов – да и откуда бы этим южанским портным знать, каково у нас бывает накануне Солнцеворота, когда слова замерзают на лету? У Ирдеса зуб не попадал на зуб, а уж кому как не мне знать его «любовь» к холодам? Да зачем же он столько ждал, сидя на крыше, как каменная химера, если мог спокойно поднять стражу и послать за мной? Ну, а я-то больно умён. И что бы я сделал, когда заспанные слуги недовольно доложили бы мне о его приезде? Разбудил бы Идатту, поднял на уши ползамка – лишь бы соблюсти приличия. Гостя ведь положено принять, обогреть, накормить, напоить… бабёнку какую посмазливее в постель сунуть… Никто не даст нам делать то, чего хотим мы сами. Никому не будет дела до того, сколько я ждал его и как сильно хочу стиснуть в объятиях. Я даже прикоснуться к нему не смог бы, не говоря уже о том, чтобы сгрести в охапку и утащить к себе под одеяло! Возможно ли, чтобы он думал так же, как и я?       Не говоря ни слова, Ирдес попытался поцеловать меня, однако я чудом увернулся.       - Не дури. Стража на стенах.       - Кто потащится сюда в такую метель? Не видел я на твоих стенах никакой стражи! В караулках в кости режутся. Иди ко мне, Рэй! Я соскучился зверски… И замёрз тоже.       - Знаю. Поэтому нечего здесь отсвечивать. Иди за мной – и молчи, ради богов.       Явился, как вор, так уж изволь играть до конца. Раз уж так получилось, что никто не знает о твоём налёте, это означает, что сейчас ты, наконец-то, мой и только мой! Я не намерен делиться тобой ни с Идаттой, ни с кем бы то ни было.       - Это чё за коридоры мрачные? – подал он голос, спустя десяток пролётов вниз. – Я, кстати, разницы в температуре вообще не ощущаю.       - Помолчи, просил же!       - Ок, ну веди, Серый Пастырь.       Сердце колотится в груди, как бешеное. Оно до сих пор не верило, что долгому ожиданию пришёл конец. Я едва мог сдерживать себя, хотя прежде никогда не задумывался, что такое самоконтроль. Этот чёртов хорёк перевернул весь мой прежний мир вверх дном, а я и рад, что жизнь моя летит в бездну, ко всем чертям!       Нашёл нужный пролёт, нажал в волнении на секретный рычаг, ничуть не заботясь, что за спиной стоит и всё запоминает мой былой враг. Проход открылся почти бесшумно. Ирдес удивлённо присвистнул, но развить эту мысль я ему не дал: схватил за руку и втащил за собой в зияющий мглой проём.       Стена за нашими спинами закрылась, погрузив наш мир во тьму. Она ничуть не мешала: для нас обоих темнота – скорее, спасение, стоит только немного привыкнуть.       Теперь мы действительно одни. Я выдохнул, отбрасывая в сторону все былые страхи и сомнения. И со всей страстью прижал его к стене.       - О-хо-хо, - воскликнул Ирдес. – Не ожидал от тебя такой…       - Заткнись, - поморщился я, запечатывая ему рот глубоким поцелуем.       Я постарался вложить в него весь жар своего восставшего из пепла сердца, но Ирдеса по-прежнему сотрясала дрожь. Холод замка Вольфхарт был всё ещё сильнее огня моей страсти.       - Идём, - прошептал я, потянув Арстена за собой вниз, в недра моего ледяного царства.       Да, теперь он оказался на моей территории. Здесь не будет ни моря, ни солнца, ни леса, ни трав. Ни неба, которое он так сильно любит. Здесь есть место только для меня и него. Меня и него – в полной моей власти.       Тепло от котла чувствовалось всё явственнее. Этого гигантского чугунного монстра установил в замке давным-давно мой дед, Рейдар Вольфхарт, и теперь каждую зиму это чудо валорийской техники обогревало сердце замка и жилые комнаты.       Но о комнатах, в которые я тащил Ирдеса, не знали даже слуги, следящие за отоплением. Об этом месте вообще никто в целом замке не знал, кроме лорда Вольфхарт. Мне, мальчишке, отец показал его незадолго до отъезда на войну, с которой не вернулся. Это подземелье служило многим поколениям наших предков в качестве секретной тюрьмы для особо отличившихся врагов, но до недавних пор я не встречал «врагов», которых мне хотелось бы держать здесь. Мне вообще не приходило в голову делить это место с кем бы то ни было: оно было только моим, и только здесь я мог укрыться от осточертевших менторов, просителей и вассалов.       Из глубины веков здесь висели все эти необходимые для приёма гостей предметы: цепи, решётки, крючья со следами давным-давно засохшей крови. Вид подземелья поначалу, конечно, навевал жуть, но я привык. Здесь было тепло и со временем стало довольно уютно: я перетащил сюда ковры и шкуры, масло для ламп, собрание любимых книг и кой-какие припасы.       - Ну ничего себе хоромы, - оценил Ирдес. – Со вкусом обстановочка.       - Вот и располагайся. – От жары ли, от смущения, но кровь живо прилила к лицу. Оказывается, это приятно, когда любимый человек хвалит твой дом. – Хлеба/соли прямо сейчас не обещаю, но согреешься быстро.       - Хмм… Сразу закуёшь или сперва поиграем?       - Ещё и язвить пытаешься? У тебя даже уши посинели. Снимай уже свою ледяную фуфайку, глупый хорь, и марш греться!       Он даже для приличия спорить не стал. Перед кем чиниться? Быстро, по-солдатски стащил с себя не только верхнюю одежду, но и за пуговицы рубашки взялся без тени стыда.       - Ну же, - рыкнул он призывно, когда оказался передо мной совсем нагим, - чего ты ждёшь, серый? Грей меня!       Я накинул на его дрожащие голые плечи свой плащ из волчьего меха. Шагнул к нему, осторожно обнял за талию. Его тело было необычно горячим, тогда как руки и лицо – ледяными.       - А ты подрос, - заметил я. Не без удовлетворения добавив про себя, что крупнее меня от этого Арстен не стал.       - А ты постарел, Рэй. Полголовы в серебре – разве это дело?       - Всё из-за тебя.       - Врёшь, ты и до меня седеть начал. А ведь ты даже младше меня!       - На целый месяц. Как долго ты ещё будешь мне это припоминать?       Я был на грани, я не мог с ним спорить. Падая в сладкое безумие, я успел лишь толкнуть его на свою застеленную шкурами лежанку, отгороженную от всего мира старинной тюремной решёткой…       Пришёл в себя случайно, от резкой боли в плече. Ирдес совсем потерял контроль над своей звериной сущностью, впился в мою плоть ещё и клыками. Я не вскрикнул, но хрип, вырвавшийся из горла, он расценил как страстный стон и возбудился только сильнее.       - Ирдес… прекрати… больно…       По блеску в янтарных глазах я понял, что допустил очередную ошибку. Я уже успел забыть, как он любит мольбы о пощаде. Слушать любит, но редко к ним прислушивается. Зверь медленно разжал челюсти, позволил крови собраться в крупные капли и сорваться вниз, на грудь, затем кончиком длинного и шершавого языка слизал их все и самозабвенно присосался к ранкам. Боль стала пульсирующей и тягучей, но хуже, что и внизу я подходил к краю и не мог не стонать в такт его движениям. Знал: потом мне эта покорность аукнется, но сейчас, в этот самый момент, всё, кроме агонии моего тела, сделалось далёким и незначительным. Пойманный Ирдесом, как зверь зубастым капканом, я захлёбывался счастьем. Стыд? Гордость? Я уже не помнил, что это такое. Я не падал в бездну – я в неё летел, радостно раскинув руки навстречу ветру.       И всё же, как бы сильно меня ни влекло к нему, приходить в сознание прямо во время этого безумия было большой ошибкой. С мыслью о том, что я снова сорвался, очень тяжело ужиться. Когда бы Ирдес, натешившись моим телом, позволил мне забыться и спрятаться от правды в иллюзию, что страсть, подарившая мне столько боли и блаженства, - лишь плод больного воображения… Но нет, Ирдесу мало тела моего, мало крови – он вознамерился и душу мою сделать своим трофеем! И что же неизменно происходит на самом деле? Я прихожу в себя в его объятиях, покрытый ранками от клыков и засосами с ног до головы! Вижу его довольную ухмылку и с ужасом выслушиваю из его уст рассказы о собственных «подвигах» в постели! Те самые «стыд» и «гордость», над которыми он так любит потешаться, немедленно напоминают о себе и заставляют обшаривать стены нашей камеры в поисках удавки…       - …Ну, а после этого твоего «Возьми меня, если осмелишься!» мне вообще чердак свинтило напрочь!       - Ты врёшь всё. Не мог я такого сказать.       - Да ты бы видел свои глаза при этом! Серьёзность на грани помешательства. Думаю, ты свернул бы мне шею, попробуй я тогда отступиться. Бросай уже морочить мне голову, серый! Как такое можно забыть?! Ты набросился на меня, как беглый арестант на колбасу! Надо будет почаще тебе такие голодовки устраивать – сразу поймёшь цену настоящим желаниям.       - Только попробуй, слышишь? Только посмей ещё раз забыть обо мне так надолго. Не прощу.       - Как будто я хотел, - пожал плечами хорёк невозмутимо. – Дела феодальные не выпускали, вот и всё. Кто сказал, будто я про тебя забыл? Мне что, письма надо было каждый вечер писать, как влюблённой девице?       Усмехнулся, словно глупее и забавнее в жизни нет ничего. По этой усмешке я и понял, что именно так он и делал: писал каждый вечер письма. Писал и сжигал.       Дикое желание его поцеловать охватило меня целиком. Потянулся, несмотря на ломоту во всём теле, коснулся его губ. Не выдержал, поцеловал снова. Собрался было на том успокоиться, но некая сила непреодолимо тянула назад, к его губам… Почувствовал, как снова проваливаюсь в горячечное безволие. Да что же это такое… Остановись немедленно, Рейдульф Вольфхарт!       - До чего же ты славный, когда не пытаешься спорить и бороться за права.       - А ты только и рад воспользоваться случаем, не так ли, Арстен?       Он не ответил, поскольку был слишком занят, ставя мне очередной засос под ключицей. Хорошо, зима – следы можно спрятать под тёплой одеждой. Но что я теперь буду врать Идатте? Не раздеваться, ложась с ней? Уж кто-кто, а она не поймёт… Что я творю? О чём думаю? Так ведь нельзя… Пусть сегодня я слишком счастлив, чтобы следить за своими желаниями, но если я и впредь отпущу поводья… на моей судьбе можно будет ставить жирный крест. Без гордости, за которую я держался зубами всю жизнь, от моей сути останется лишь тень, любить которую даже я не стал бы, а уж хорёк и подавно побрезгует.       - Хватит, Ирдес. – О чудо, я, всё-таки, нашёл в себе силы!       - Уверен?       - Совершенно. – Мой голос звучал достаточно уверенно, хотя тело его мнения никак не разделяло.       - Смотри. Захочешь ещё – я рядом.       Хорёк откинулся на меха с явным намерением впасть в спячку. Я выдохнул с облегчением, всеми возможными способами успокаивая расшалившееся тело. Мерзавец Арстен разбудил во мне жадную тварь, которой мало было уютного тепла и сонной неги рядом с любимым. Тварь хотела продолжать безумствовать до тех пор, пока мы оба не свалимся без сил. Хотя… хорёк, как я погляжу, уже давно без сил: дальний ночной перелёт по такому морозу, да ещё и я тут…       Ирдес зло распахнул глаза:       - Оставь, пожалуйста, своё сочувствие при себе!       - Я ничего не говорил тебе об этом.       - Я чую! Ты имеешь наглость меня жалеть! После всего, что было? Ты сам-то что, двужильный, а, Рэй?       Для него у меня сегодня было сколько угодно сил. Однако я выждал минуту, чтобы не сорваться и не поведать ему о своих бесстыжих желаниях. А после, как буря миновала, придвинулся ближе, скользнул ладонью по его спине, прижался губами к плечу, вдохнул запах, которого мне так не хватало. Прежде я говорил, что у хищника нет запаха. Отнюдь. На самом деле, это у меня тогда не было достаточно храбрости, чтобы почувствовать его всем нутром. Ирдес Арстен пах травами – ароматными лесными травами: пряными, лекарственными, ядовитыми… В его запахе было столько всего чарующего, - не один одинокий вечер я потратил на разбор деталей. Времени тогда у меня было полно, но теперь, когда он со мной, не хотелось думать о ерунде – хотелось дышать им вечно…       - Раз не устал, расскажи мне о своих «феодальных делах». Как её зовут? Она хоть из дворянства или очередной трофей?       - Вот так, сходу наезды, да, серый? У меня и помимо бабья забот хватает. Тружусь, лордствую. Тебе не привыкать, конечно, а для меня все эти собрания хуже любой войны! Каждый чёртов день. Ещё и крестьяне тупые, моего чувства юмора совсем не понимают.       Я представил мельком, как хорёк со своим категоричным мировоззрением и чисто южанской бесцеремонностью пытается их рассудить. Улыбнулся про себя.       - С вилами в ворота не ломятся?       - Да ну их к чёрту. Это быдло хлебом не корми, дай на кого-нибудь побухтеть вволю. А их светлый лорд – вообще тварь клыкастая, думаешь, им это нравится?       - Думаю, да.       - И ты совершенно прав! Я ж идеальный объект для ненависти! Разумеется, они в восторге!       - Но вассалов ты же склонил на свою сторону. Им плевать, из какой бездны ты выполз, пока сидишь в своём родовом замке.       - Так то дворяне. Они в моих землях не одни, и вообще, как бы сказать, в меньшинстве.       - Они там справятся? – Я имел в виду: «Ничего, что ты сейчас здесь, у меня гостишь?»       - Пусть только попробуют не справиться. Я ж вернусь, задам им жару. Ничего, потерпят несколько дней.       - Что значит «несколько дней»? – Голос мой и теперь звучал мертвенно-спокойным, в то время как ногти впились в его плечо на всю доступную длину.       - Ох, Рэй, полегче! Это значит на два или три дня. После чего я выдвигаюсь в Чертоград.       - Какой ещё Чертоград? – Я начинал выплёвывать слова сквозь зубы, не думая ослаблять хватку. Это что, очередная его дурацкая шутка? Он целую вечность мучил меня ожиданием для того, чтобы заявиться на «два-три дня», сожрать плоды своего подлого плана и снова исчезнуть? Ирдес Арстен, тебе лучше не выводить меня… особенно здесь, в каменном мешке, созданном специально для того, чтобы о закованных в цепи пленниках не узнала ни одна живая душа снаружи.       - Чертоград – это такой город-перекрёсток, откуда можно напрямик добраться до Авариса на Третьем Круге Ада, не делай вид, будто не знаешь… О боги, Рэй, не смотри так, словно хочешь пустить мне кровь прямо здесь! Алесса Хальбранд закатывает в Аварисе большой новогодний бал для Отряда. Я отправляюсь туда. А ты едешь со мной, ессно.       - Отрядная вечеринка, значит? – С души свалился камень и разбил вдребезги всю мою совершенную защиту.       - Будет весело, соглашайся.       - Ты как нарочно… пользуешься тем, что я не могу тебе отказать…       - А ты как думал? Не воспользоваться было бы просто грешно.       Сопротивляться его магнетическому взгляду не было сил, последние цепи самоконтроля выскальзывали из рук. Не было ни повода, ни причин, ни желания их выяснять. Меня просто тянуло к нему, и голос рассудка уже ничего не мог с этим поделать.       - Прекращай уже изводить себя, сил нет смотреть, как ты мучаешься. Иди ко мне.       На сей раз голову мне сорвало мгновенно и напрочь. Помню только как оседлал его, опрокинув на лопатки – и в какой-то момент нарвался на клыки, вонзившиеся мне в шею…       Сколько времени мы пылали вот так, наслаждаясь друг другом, я не знал – свет в мою обитель не проникал, а в охватившем меня туманном забытье сбиться со счёта – дело нехитрое… Взмыленный, я балансировал на грани дикой боли и блаженства, когда один неловкий и сдавленный вскрик со стороны расколол наш уютный иллюзорный мирок.       Я замер в полнейшем отупении, прислушался к объявшей нас тишине сквозь редкие глухие удары сердца. Ирдес среагировал быстрее.       - Стой на месте! – воскликнул он, швырнув в источник шума заклинанием.       Порыв колдовского ветра достиг цели, из тьмы входного проёма послышался стук падения. Тела. О каменный пол. Я начал медленно приходить в себя. Ужас осознания докатывался запоздало, но не менее сокрушительно… Там – человек. Нас видели. Кто же это? И как он сумел пробраться в это место? Мысли, одна страшнее другой, захлёстывали меня, как минуту назад страсть. Пока я в полном отчаянии перебирал в голове варианты, Ирдес отстранился, накинул на меня плащ и убрёл во тьму, на ходу натягивая одежду.       Из коридора послышалось бессвязное лепетание, ещё более испуганное, чем мои мысли. Тело попыталось отползти прочь, но заклятье Арстена крепко приковало его к месту падения.       - Но-но, отставить заикаться! – Арстен напялил командирский голос вместе с ухмылочкой махрового наглеца. – Говори, что хотела сказать. Чётко и по существу!       - Я н-ничего не знаю, н-ничего не видела… Прошу, п-пощадите!       Взял себя в руки, поспешно запрыгнул в штаны и, кутаясь в плащ, приблизился взглянуть на нашу добычу и приговор в одном лице. Лицо было, к слову сказать, самое простецкое: полная ряха, нос картошкой, в панике побелевшие губы. Девка-служанка из сотни тех, кого в обычной повседневной жизни даже не замечаешь. Я совсем не помнил её, хотя наверняка видел почти каждый день… Какого чёрта её вынесло сюда в столь неподходящее время?! Она что, шпионила за нами? И с чьей же, хотелось бы знать, подачи?!       - Как же ты забрела так далеко? – спрашивает Ирдес почти ласково.       - В-воду… миледи.. а тут…       - Так, давай договоримся: отвечать чётко и связно. Тогда мы, возможно, тебя поймём.       Девица затравленно кивнула, выдохнула судорожно, размазала по лицу слёзы и заговорила, всё ещё заискивающе косясь то на Ирдеса, то на меня. На меня, что характерно, с выражением куда большего ужаса, чем на «тварь клыкастую» Арстена.       - Тащила я воду по лестнице. Для миледи. С котельной. Миледи каждое утро ванну горячую принимать изволит. – Смотрит на меня в надежде на подтверждение сведений. Эх, детка, я – последний, кто будет облегчать тебе исповедь. Надеюсь, ты всё хорошенько поняла по моему каменному лицу? – Не первое ведро уж – а лестница-то в башню длинная… Притомилась малость, оперлась о стенку и… бах! кубарем!       Неужели я забыл запереть тайный ход? Уму непостижимо. Я даже в детстве никогда о таком не забывал. Проклятый хорёк, это из-за него с моей головой творится неладное!       - Кубарем? – уточнил хорёк участливо.       Девица закивала, тряся светлой головой, как лошадь.       - Ага. Думала всё, конец мне пришёл. А тут встаю, кругом темень, хоть глаз коли! Кости, вродь, целы, а выхода-то не видать!..       - И? – решил дожать её Ирдес.       - Ну и всё… Смотрю – вдалеке огонёчек от факела пляшет и… и лорд Арстен идёт мне навстречу. Думала: слава всем богам, спасена, а вы отчего-то рассердиться изволили. К полу меня приколдовали, вот…       От коридора «огонёчек от факела», между прочим, неслабая стена закрывает. Чтобы выйти на него для такой, как она, - без огня и магического зрения, вдоль стены на ощупь, - надо изрядно поблуждать во тьме. За это время она успела бы вдоволь наслушаться и моих стонов, и рычания Арстена.       - Чё делать будем, а, светлый лорд? – обернулся Ирдес ко мне. Лицо его выглядело озадаченным.       - Эй ты, - окликнул я девицу, стараясь выглядеть вполовину не таким хмурым, каким был на самом деле. – Почему ты шла с ведрами из котельной одна? У нас что, не хватает слуг для утренней ванны леди Идатты?       - Так ведь это… праздник на носу же, милорд. Кто в деревню разъехался, кто тут готовится… Кроме меня, почитай, и некому, остальные заняты нарядами миледи… Она так старается быть красивой для вас, милорд!       - Да не, - встрял Ирдес, хотя его мнения никто не спрашивал, - сестрица просто наряжаться любит, вот и все дела.       «Упрёк» крестьянской девки я благополучно пропустил мимо ушей. Главное я от неё узнал: на лестнице в тот момент она была действительно одна. Никто не сможет точно сказать, где и когда она пропала. Кажется, грозу пронесло пустяком – я почти успокоился.       - Вы… вы же отпустите меня назад к работе, милорды? Миледи ведь ждёт… - с надеждой воззрилась на нас девица. – Я ж даже под пыткой не смогу рассказать, чего не видела! Я и места, где провалилась, не помню!..       - Ты о том месте, где разлито целых два ведра воды? – уточнил я. Чёрт, нужно срочно всё убрать, пока другие слуги не спохватились.       Девка, видимо, уловила что-то в моём голосе и испуганно заткнулась. Я вернулся назад, в нашу камеру, надел рубашку и колет, прихватил ещё каких-то тряпок. Обернулся к Ирдесу на ходу:       - Скоро вернусь. Девчонка на тебе. Можешь развлекаться на здоровье.       - В смысле? – поднял бровь хорёк.       - Пять литров крови в твоем распоряжении. Кушай на здоровье. Ты же голодный с дороги, я знаю. В общем, на твоё усмотрение.       - Эй, постой! – Арстен цапнул меня за плечо. – Она ж – твоя подданная!       - Я же сказал: разрешаю. Что тебя смущает? – Когда тебя вообще смущала разница между «своим» и «чужим»?       - Ми…милорды! – пискнула девица в отчаянии. – П-прошу, пощадите! Я…я ничего…       - Заткнись, дура! – рявкнул на неё Ирдес, обнажая весь арсенал своей жуткой пасти. – Рэй, ты чё, серьёзно, что ли? Собрался просто так разменять человека на тайну?       - А что ты предлагаешь? Жизнь этой ничтожной девки – ничто перед тем, какая начнётся буря, если хотя бы тень слуха просочится в замок!       - Да она ж не видела толком ничего. В клетках темно, как…       Я рывком притянул хорька к себе за уши и поцеловал настолько откровенно, насколько мог. Ошалевшая девица вылупилась на нас во все глаза, глупо раскрыв рот.       - Вот теперь она видела более, чем достаточно, - заключил я и направился к выходу.       - Рэй! Чёрт, да погоди ты рубить сплеча! Глупо всё получилось, конечно, да только она ещё не сделала ничего, за что её стоило бы убить!       - Сделает, - убеждённо сказал я. – Да ты только посмотри на неё, Ирдес: крестьянская баба, язык без костей. Скажи мне ещё, что она секреты хранить умеет! Предлагаешь мне зависеть от её настроений? Да ты вконец рехнулся в своей беспечности!       - Под страхом смерти любой молчать научится. Ты же хочешь жить, дорогуша?       Девица лихорадочно закивала, лопоча что-то совсем нечленораздельное.       - Или, быть может, высосать всю твою кровушку? Косточки пообглодать, а? Ты не смотри, что я щас такой добренький, это только по контрасту со злым лордом Рейдульфом. Сдержись он бросаться в панику хоть на минуту дольше, я бы, глядишь, тебя первый в клочки порвал.       - Вот незадача какая, мне стоило сдержаться, - ядовито выцедил я. – Бесполезно её запугивать, хорь. Перегнёшь палку – она выберется отсюда и тут же нас заложит. Просто из чувства мести. Я всё понимаю, но действовать нужно сейчас.       - И в кого же ты тогда превратишься? Ладно мы на войне народ валили – так ведь на то и война. Если ты начнёшь ни за что ни про что резать мирное население ради личных интересов, прослывёшь чудовищем похуже меня! Я тебе щас как лорд лорду говорю. Да будь я простым человеком – простым наёмником, как раньше, - что мне та девица! Убил бы да съел. Серьёзно. Как человек, я имею право избавляться от тех, кто мне мешает. Как лорд – нет. Потому что как люди мы с ней равны, а как миртанцы – нет. Как лорд я обязан защищать тех, кто мне присягнул… Но она – твоя подданная, и именно ТЫ обязан её защищать!       - Ты меня ещё лордом быть поучи! Я знаю всё это преотлично с тех времён, когда ты даже не начал задумываться, кто твой отец!       - Правильно. Так давно знаешь, что уже и позабыть успел. Но я-то как раз сейчас и изучаю основы… Рэй, раз ты настолько не доверяешь своим людям, отдай её мне. Как увижу Агни, попрошу его стереть девчонке память, а пока пусть у меня в замке воду таскает.       - Забирай, - процедил я, всё еще не в силах справиться со злостью. Агни Хальбранд был другом детства Ирдеса – и колдуном, каких во всей Миртании ещё поискать надо. Он мог легко провернуть то, что задумал хорёк, – и молчать умел лучше всех, кого я знаю, поскольку был нем.       - Так вот, - обратился он к девчонке. – Если ты всё поняла, отвечай, пойдёшь ко мне в замок служить?       Крестьянка с готовностью распласталась ниц перед лордом, известным на всю Миртанию своим крутым и кровожадным нравом, и выпалила с благоговением:       - Перед хранителями в верности клянусь светлому лорду Арстену и всему его роду!       Тот самый Ирдес, что недавно жаловался мне на проблемы с собственными крестьянами? Несмотря на всю щекотливость ситуации, в которую мы - по его вине - угодили, в этот момент мне до дрожи хотелось, показать своим мстительным вассалам именно такого лорда Арстена. Бывший наёмник, которого они презирали и считали не годным ни на что, кроме бессмысленной резни, прямо сейчас подавал мне - опытному лорду - пример того, как должно вести себя истинному дворянину. Но - к счастью или нет - оценить момент никому из посторонних дворян так и не удалось. Мне же только и оставалось молча восхищаться им с толикой зависти.