YAM

У Тэхёна вспотели ладошки и пересохли губы. Он облизывает последние каждые несколько секунд. Волнуется очень. Хосок это замечает и пытается как можно нежнее ему улыбнуться. Он знает, что Тэхён в него влюблён, понял ещё в самую первую их встречу: как младший тогда весь замер, а глаза будто загорелись тысячами крошечных галактик, когда Хосок ему улыбнулся. Вкрашился с первого взгляда, глубоко и очень сильно, как самый настоящий подросток, коим тогда и был. Несколько месяцев спустя всё ещё им является. Тэхёну плевать, что Хосок «не такой», плевать, что тот не может встречаться лишь с ним одним, плевать, что для него в принципе «встречаться» — это вообще не так, как у других. Ему просто хочется любить. Вот так безвозмездно, слепо и немного безрассудно. Хосок совсем не против. Вокруг ветрено, свежо, свободно. По-весеннему ярко и, кажется, слишком уж прохладно. У Тэхёна покраснели пальцы на руках и кончик носа. Он выглядит просто очаровательно, и Хосоку до безумия хочется расцеловать его мягкие щёки и ворковать о том, какой же Тэхёни чудесный — сделать так, как делает всегда. Но младший наклоняется к его лицу, в его глазах любовь и ужас: он волнуется настолько сильно, что подрагивают и руки, и голос. — Можно? — спрашивает совсем уж тихо и снова проводит по обветренным губам влажным языком. Хосок не знает, можно ли любить этого мальчишку ещё больше, чем он уже. Спрашивать, можно ли поцеловать — до чего же трогательно. Хосок улыбается сильнее и аккуратно, чтобы не спугнуть, кивает головой. Тэхён вновь проводит по губам языком и, шатко вдохнув, наконец припадает к чужим. Хосок не преувеличивает и не драматизирует: поцелуй и правда ужасен. Они не могут подобрать правильный угол, несколько раз сталкиваясь носами и зубами, Хосок фыркает немного истерично, а Тэхён еле слышно скулит и добавляет слюны больше, чем нужно. Чем-то напоминает хосоков первый неловкий раз в двенадцать, когда одноклассник попытался передать все свои глубокие чувства через неумелые губы во время обеденной перемены в одном из пустующих классов. Хосок не обижен и не раздражён, отнюдь: Тэхён просто переволновался, ну с кем не бывает. Он сам, наверное, был бы таким же неловким, впервые целуя своего краша. Воздух наполняется хосоковыми невесомыми смешками, когда он тыльной стороной ладони вытирает обслюнявленные губы и подбородок. У сидящего рядом Тэхёна всё ещё полуприкрытые веки и дыхание через раз. Хосок смотрит на него со снисходительной нежной улыбкой, накрывает его длинные красные пальцы своими тонкими и такими же холодными и решает немного разрядить напряжённую неловкую обстановку. — Целуешься, как будто впервые, — шутит он, заигрывающе улыбаясь. На удивление, Тэхён не смеётся своим очаровательным грудным смехом: распахивает глаза и краснеет щеками — на этот раз точно не от морозного ветра. Он хлопает на Хосока ресницами, а потом отводит смущённый взгляд в сторону и голосом, дрожащим ещё более, чем раньше, совсем на грани слышимости выдаёт: — Это… это мой первый. У Хосока сердце падает куда-то на уровень земли. Он неосознанно сильнее цепляется пальцами за чужую ладонь и пытается заглянуть Тэхёну в глаза. — В каком смысле? И голос теперь дрожит у них обоих. Тэхён наконец вновь смотрит на него и уже уверенней, но с ещё более красным лицом признаётся: — Это мой первый поцелуй, хён. Хосока как будто оглушили. Нет больше порывов ветра, шума голых ещё веток деревьев, редкого чириканья птиц, отрывистого тэхёнового дыхания. Ему (ему, Хосоку) отдал свой первый поцелуй его близкий друг, а он сморозил какую-то дурацкую шутку, как будто обесценивающую всю прелесть и очарование первых поцелуев. — Я не… ты… я не думал… это только, — совсем уж глупо лепечет Хосок, пытаясь выдавить из себя что-то среднее между оправданием и извинением, когда чужая ладонь под его собственной переворачивается, и Тэхён переплетает их пальцы. Хосок тут же замолкает, опускает взгляд и оторопело пялится на разницу их рук: его тонкие, кажущиеся хрупкими запястья и аккуратные деликатные пальцы прямо между тэхёновыми длинными и узловатыми, с большими ногтевыми пластинами и широкой ладонью. Выглядит идеально. — Я не обижаюсь, хён, — вкрадчиво уверяет Тэхён, как будто знает, о чём думает Хосок и что именно пытается сказать, и старший вскидывает голову, смотря на него всё ещё немного испуганно и недоверчиво. — Правда. Ты ведь просто пошутил, всё в порядке. Хосок с сомнением пожёвывает губу, пытаясь понять, правда ли Тэхён не расстроен или же просто хочет, чтобы так казалось. Тот вдруг совершенно неожиданно вновь наклоняется к его лицу и, оставив короткий чмок на хосоковой щеке, тут же отстраняется. Будто им по пять лет, и они всё ещё не знают, как это всё делается. Возможно, Хосок немного влюблён. — Почему я? — оправданно удивляется он. Тэхён склоняет голову набок, прося пояснить. — Это ведь, наверное, важно для тебя… первый поцелуй. Почему ты разделил его со мной? Тэхён смотрит на него так, будто это Хосок тут очаровательный невинный ребёнок. А потом улыбается так широко и довольно, что, кажется, становится ярче полуденного весеннего солнца. Выглядит, как самый счастливый человек на свете. — Потому что я люблю тебя. Это звучит настолько искренне и честно, что сначала Хосок даже теряется. А потом изумлённо моргает и, со смехом выдохнув, утыкается лицом Тэхёну в шею. Возможно, прямо сейчас их таких, самых счастливых на свете, теперь двое.