YAM

По мнению Сокджина Хосок — живое доказательство того, что «сыновья маминых подруг» существуют и «живут среди нас». С другой стороны, Сокджину только повод дай: он тот ещё любитель нести всякую чепуху. А мамы их действительно дружат: познакомились на каком-то приёме задолго до рождения сыновей, да так до сих пор и ходят вместе по всяким кафешкам да летают на курорты каждый месяц-другой. Благодаря им, на самом-то деле, они с Сокджином и начали общаться. Играли в одной песочнице и всегда дрались разноцветными пластмассовыми лопатками, потому что никак не могли сойтись во мнении чьи же куличи красивее. Они дружат с пелёнок, и им никогда не мешали ни драки за звание лучшего лепителя песочной еды района, ни несколько лет разницы в возрасте. — Хосоки! Мама Сокджина — сорокасемилетняя женщина с идеально симметричным лицом и длинными чёрными волосами. Она в одном из своих потрясающих цельных купальников и в лёгкой шёлковой накидке поверх, с минимальным макияжем и с позабытым на барной стойке бокалом чего-то ярко-красного. — Тётушка! — так же счастливо и восторженно восклицает Хосок и принимает стройную фигуру женщины в свои крепкие объятия. Они как обычно несколько минут обмениваются поцелуями в щеки и комплиментами, пока Сокджин с крайне недовольным лицом стоит чуть поодаль. Госпожа Ким, не выпуская Хосока из объятий, оборачивается к сыну и хмурится. — Ты почему не сказал мне, что Хосоки зайдёт? — возмущается она. — Я сам об этом узнал за три минуты до того, как он вошёл в ворота, — преувеличенно недовольно бурчит Сокджин и в нетерпении слегка притопывает ногой. — И вообще, ты ведь отдыхала у бассейна? Госпожа отворачивается от него и возвращает всё своё внимание гостю прежде, чем Сокджин успевает закончить предложение. Она смотрит на Хосока с желанием сделать всё, чего бы тот ни попросил. — Хочешь немного сангрии, милый? — интересуется, головой кивая в сторону их бара. — Я бы с радостью, но мне нужно выучить до завтра кое-какой материал, — Хосок с сожалением в голосе показывает на рюкзак за спиной. Госпожа недоумённо приподнимает брови. — Думаешь, этот недотёпа тебе поможет? Да он же еле школу закончил! — Мама! — возмущённо вскрикивает Сокджин. На него никто даже не смотрит. — Каким-то образом с хёном у меня лучше всего получается сконцентрироваться, — Хосок смущённо почёсывает мочку уха и улыбается самой очаровательной своей улыбкой. На миловидном женском лице безошибочно читаются сомнение и лёгкое недоумение, однако спустя пару секунд госпожа пожимает плечом, улыбается Хосоку в ответ и оставляет очередной поцелуй на его лбу. Хосок рад, что сегодня на её пухлых губах нет привычной красной помады, что оставляет яркие следы на его лице. — В таком случае, — говорит госпожа, отпуская Хосока и направляясь к позабытому бокалу сангрии, — развлекайтесь, мальчики, — она резко тормозит и оборачивается, прикрывая нижнюю часть лица аккуратной ладонью с совсем недавно обновлённым маникюром. — А, ой, или лучше будет сказать «занимайтесь»? Из неё вырывается не очень-то тихий смех, отдалённо напоминающий сокджинов — только гораздо мягче и приятнее. Сам Сокджин закатывает глаза и, хватая Хосока за запястье, тащит его в сторону лестницы. — Ага, класс, — бурчит он, — а ты наслаждайся водичкой и коктейлями. — Хорошего отдыха, тётушка! — успевает лучезарно улыбнуться Хосок, прежде чем ойкает и, чуть не споткнувшись о первую ступеньку, наконец смотрит под ноги. Женщина приподнимает свой бокал в сторону уходящих парней и ухмыляется, направляясь обратно к бассейну.

***

Дело не только в достаточной концентрации внимания (которой у Хосока вечно не достаёт), но и в уровне доверия к тому, кто эту самую концентрацию может предоставить. Сокджина он знает с самого раннего детства, а это, на минуточку, уже больше двух десятков лет. Именно с ним он всегда чувствовал себя в безопасности физически и ментально, именно ему может открыть самые потаённые свои секреты, именно ему позволяет залезть себе прямо в душу. Наверное, один лишь Сокджин наиболее близок к знанию Хосока на сто процентов. Хён — единственный, с кем ему настолько комфортно. Он единственный, у кого Хосок не тревожится просить помощи в любое время. Поэтому, когда учёба прижимает и ему позарез необходимо сконцентрироваться и, например, выучить какой-либо материал в сжатые сроки, он обращается к Сокджину. — Часто люди ошибочно полагают, что те, кто продаёт «предметы жизненной необходимости», могут безнаказанно устанавливать цены какие заблагорассудится. Мы уже научились относиться с недоверием к выражению предметы жизненной необходимости. И теперь снова видим, что для такого недоверия есть основа-а-аах… Сокджин отвлекается от книги, хватает Хосока за волосы на затылке и оттаскивает от себя так, что у того изо рта с неприличным хлюпающим звуком выскальзывает тяжёлый налитый кровью член. Хосок недоумённо хлопает на него ресницами, а хён в ответ хмурится. — Если ты хочешь что-то сказать, — возмущается он, — то сначала достань мой хуй из своего рта, а не мычи вокруг него, ну сколько раз мне тебе об этом говорить! Хосок моргает, вытирает обратной стороной ладони влажный подбородок и припухшие губы, беззаботно улыбается. — Извини. Челюсть уже слегка онемела, а в горле першит, так что Хосок благодарен за этот своеобразный перерыв. Но взгляд падает на чужой мокрый стояк, покрытый предэякулятом и его слюной, и Хосок еле сдерживается, чтобы вот прямо сейчас не вернуть его в свой горячий рот. Он облизывается, сглатывает чужой оставшийся на языке вкус и вновь поднимает глаза на лицо Сокджина. Тот изгибает бровь. — Предметы жизненной необходимости, — говорит Хосок, и хён кивает, прося продолжать, — секс для меня — предмет жизненной необходимости… — Да господи ты боже, — мученически стонет Сокджин и устало трёт лицо руками. — Да нет же, послушай! — просит Хосок, немного сжимая тонкими пальчиками тёплую упругую кожу чужого бедра. Сокджин вздыхает тяжело-тяжело и подпирает подбородок ладонью, глядя на парня между своих ног преувеличенно незаинтересованным взглядом. — Спасибо. Так вот. Для многих людей секс — это жизненная необходимость. Почему я, продавая своё тело, то есть секс, не могу устанавливать желаемые мною цены? — Потому что если ты запросишь за свою задницу десять миллиардов долларов, то вся твоя клиентура развернётся и уйдёт к тем, кто берёт всего одну бумажку с портретом Бенджамина, Сока, ты же тут будущий бизнесмен, а не я. А ещё потому что секс — это, вообще-то, не товар. — А что тогда? — хмурится Хосок. — Ну, не знаю, — всплёскивает руками Сокджин, его член уже начинает понемногу опадать. — Способ выразить любовь? Заботу? Привязанность? — Это просто действие, которое приносит удовольствие, — не прекращает спорить Хосок. Он прислоняется щекой к бедру Сокджина, рукой обхватывая его член и начиная медленно ему надрачивать. В ответ раздаётся едва слышное поощрительное мычание. — Погоди, а ты что, берёшь деньги за свои «действия»? — неожиданно удивляется хён. — Нет, — Хосок просто пожимает плечами, заворожённый видом своих пальцев вокруг длинного толстого члена. Вот сейчас он ртом доведёт Сокджина до края, а потом выпросит у него второй заход: давненько он этого хёна не объезжал. Он моргает и вновь поднимает взгляд к чужим глазам. — Но что мешает мне начать это делать? Я предлагаю услугу, и она пользуется спросом. Я конечно понимаю, что при нынешнем раскладе я тоже в плюсе, но почему я не могу получать с этого чуть больше? Сокджин пару мгновений смотрит на него прищуренными глазами, постукивает кривоватым пальцем по подбородку, а потом выдаёт: — Потому что ты знаешь, кто берёт деньги за секс? — предполагает он. Хосок разочарованно вздыхает и возвращается взглядом к сокджиновому стояку: смотреть на него гораздо приятнее, чем на его угрюмое осуждающее лицо. Он оставляет небольшой мягкий поцелуйчик прямо под головкой. — Ну или найди себе сахарного папочку, я там не знаю, — бросает Сокджин и снова концентрирует внимание на книге. — Надо бы над этим подумать, — соглашается Хосок, вновь наполняя рот членом.