Закон крови

- Поедешь с посланником в селение, - сказал – как будто рубанул мечом. – В наши обязанности входит следить за обстановкой и вмешиваться, если там творится что-то не то. Проследи, - он почему-то усмехнулся. – Всех жалеешь – так может, хоть тут будет польза, такому скорее будут жаловаться, чем бравым воякам. Давай, без возражений. Адариэль, однако, в этот раз и не собирался возражать. Он даже рад был хотя бы на день оказаться вдали от общества других ай’каров – и особенно самого командира, снова побыть среди простых людей. И, может быть, им и впрямь будет легче говорить с ним, чем с иными, - любой почует неопытность, а значит, у кого-то может быть брат, которого не так давно забрали служить, а у кого-то – сын. Ему хотелось, чтобы его воспринимали так – как кого-то почти родного, не чтобы жалели, а чтобы хотелось доверять. Чтобы с ним было спокойно. «Да только будет ли с тобой спокойно, когда ты так слаб?» Старшим посланником выбрали Сарэна – Адариэль был удивлён этим; он не то чтобы успел хорошо узнать его, но припоминал, что командир не раз отчитывал его за безалаберность. Может, решил дать ему возможность выслужиться и искупить свою вину? Или тоже хочет хоть на время избавить себя от его присутствия? А может... может, потому и отправляет его, чтобы в действительности в свои руки всё взял он, Адариэль? Вот и попробуй пойми; впрочем, смысла гадать не было – нужно было собираться в дорогу. Поехали на своих лошадях. У Адариэля был конь – молодой, но покладистый, такого нечасто встроетишь; он дал ему имя – Кармин, за рыжий, почти алый цвет, но почему-то привязаться к нему, как к другу, так и не сумел. Слишком привык к городскому зверью – котам, щенкам, птицам мелким, чтобы научиться любить такое огромное в сравнении с ними создание, как лошадь, крепкая, мускулистая. Ухаживал за ним, конечно, старательно, и лишний раз не подгонял – и отчаянно надеялся, что Кармин не почует, что словно остаётся между ними незримая граница. Добрались к самому вечеру. Сарэн знал места – и уверенно повёл Адариэля к постоялому двору, быстро уладил дела с ночлегом и стойлом для лошадей. Платы с них, конечно, не брали – хотя Адариэлю было неловко от этого, как будто они пользовались своим положением или даже – своей силой; было в этом что-то от угрозы, хотя они и прибыли помогать, а не размахивать мечами. Но спорить, конечно, не стал – засмеют только. - Не знаю, как ты, - Сарэн вдруг усмехнулся, придя после разговора с хозяином, - а я собираюсь отдохнуть и выпить чего покрепче. Всё равно нам не приказывали слушать их отчёты с раннего утра – значит, выспимся. Присоединишься? Нет? Так и думал. И верно – Адариэль только покачал головой и вежливо отказался, хотя по лицу Сарэна догадался, что скрыть тревогу и отвращение ему не удалось. Тревогу – потому что если командир узнает, то спросит с обоих, и Адариэль прекрасно знал, что будет чувствовать вину, даже если не накажут, - что не отговорил, не убедил. Отвращение же – потому что видел, что бывает с теми, кто не знает меры в веселящих напитках, сколько бед они могут принести. Да где там спорить со старшим, который считает его глупым мальчишкой? Чтобы избавиться от дурных мыслей, Адариэль решил пройтись по вечерней улице. В одном Сарэн был прав – у них появилось время, чтобы немного отдохнуть, и не будет греха, если он просто прогуляется, подставляя лицо ветру и позволяя ему слегка трепать волосы. Может и уснуть будет проще, не вспоминать, не думать об отце и матери... Улицу освещала лишь луна, однако её света было достаточно, чтобы не сбиваться с дороги. Адариэль прошёл немного – и остановился, встал у стены дома, прикрыл глаза; очень давно он не ощущал такого спокойствия, такой тишины – ведь в лагере, даже если остаёшься один всё равно нет-нет да и звучат чьи-то голоса, и от них вздрагиваешь так, словно кто-то готовится напасть. А здесь... ...здесь, стоило ему хотя бы немного успокоиться, отстраниться от мучавших его мыслей, тишину неожиданно разорвал чей-то крик. Адариэль вздрогнул, открыл глаза; сердце бешено застучало, на миг стало даже тяжело дышать – как будто ударили в живот. Он не ожидал, не ожидал, что что-то случится... но раз случилось – он почти сразу взял себя в руки – значит, нужно успеть. Прошёл – почти пробежал – между домами, свернул в переулок. И увидел, как тёмный силуэт возвышается над другим, сгорбленным, сидящим на земле. - Что случилось? – сказал резко, просто чтобы отвлечь на себя внимание, чтобы его услышали. Сидевшая на земле – только теперь Адариэль разглядел, что это женщина – попыталась отползти назад и подняться; её преследователь чуть попятился, но не отступил. Как будто тихо усмехнулся. - Благородный спаситель подоспел? - голос хрипловатый, но не раздражённый, а скорее удивлённый. – Прямо как в сказке. Надо же. Адариэль подошёл ближе, встал между ним и незнакомкой. - Что бы ты не замышлял, это вряд ли было что-то доброе, - лицо незнакомца было замотано какой-то тканью – видны были только глаза и морщинистый лоб. – Я не позволю. Уходи прочь. Снова раздался смешок, однако Адариэль даже не обратил внимания – он пытался понять, вооружён ли незнакомец. Руки его были пусты – только сжаты в кулаки; и всё же попробуй пойми, не прячет ли он в складках одежды ножа. - А может, - вдруг произнёс он, - и у тебя есть чем поживиться? Откупишься – и я её не трону, как тебе такой расклад? Адариэль сделал вид, что не услышал его, однако его бросило в жар. А чего он ожидал? Что этот человек попросит прощения и с поклоном уйдёт прочь? - Уходите, - тихо бросил женщине. И сделал то, чего даже сам от себя не ожидал – вытащил из ножен меч. «И что ты мне сделаешь, ничтожество? – Адариэль был уверен, что сейчас прозвучат именно эти слова. - Меч в твоих руках – железка. Ты его и держать-то толком не умеешь». Так сказал бы ему любой ай'кар из его лагеря, если бы он сорвался и вздумал вызвать кого-то на поединок. Сказал бы – и ещё посмеялся бы над ним, а то, может, и рассказал бы остальным. Поэтому это был последний, отчаянный, даже безнадёжный жест – Адариэль просто не мог пройти мимо, не сделав ничего. Не простил бы себе этого. Но... Вдруг незнакомец попятился. Нелепо пошатнулся, глаза его расширились от страха. Несколько мгновений Адариэль просто не мог поверить, растерялся – что это, он действительно испугался? Испугался – его? Шагнул вперёд – и убедился. Тот, что только что угрожал, развернулся – и умчался прочь со всех ног, не сказав больше ни слова. - Ну, спасибо, храбрый ай'кар, - услышал Адариэль как будто бы издалека, как во сне. – И впрямь, вовремя подоспел. Он вздрогнул, как будто очнулся; обернулся к женщине и протянул ей руку, чтобы помочь подняться, - она, однако, встала сама. Улыбнулась, но как-то... странно, холодно. Адариэль кивнул ей, что-то растерянно ответил – бессмысленные слова. Опустил взгляд. Она благодарит – его? За что? Ведь он ничего не сделал. Ведь случись схватка... Если бы у того человека было оружие... - Вы... далеко живёте? – наконец, заставил себя спросить. – Если вы в опасности... если он вернётся... Будете ли против, если я провожу вас? Незнакомка отступила на шаг. И вдруг сказала: - Буду. Отряхнулась, поправила платье. - Если вы так беспокоитесь, вот мой дом, - указала куда-то взглядом – Адариэль, однако, не успел проследить. – Я благодарна вам, ай’кар. И всё же надеюсь, что моих слов вам будет достаточно. Она развернулась и направилась прочь, а Адариэль вдруг почувствовал, что щёки у него горят. Вот как думают о мужчинах, значит... что ж, ему это было знакомо – мать тоже не привечала чужих, опасалась. Хотя она-то думала больше о том, что за ней вернётся отец... Растерянный, он пошёл прочь, в сторону постоялого двора – на прогулку уже не хотелось, вдруг навалилась усталость, как будто он правда поучаствовал в бою. Удивительно, но холодность незнакомки не задела его. Он уже думал о другом – и ещё очень долго не мог отогнать прочь эти мысли, рвущие его разум на части. Сначала – просто не мог поверить. Не может быть, чтобы он, Адариэль, трус, на которого косо смотрит пол-лагеря, действительно помог кому-то. По-настоящему. Что он сделал то, что мог, и этого было достаточно. И одновременно – всё равно меч жёг ему ладонь. Ведь не смог он всё-таки подобрать верных слов, чтобы вовсе не пришлось браться за оружие. Не к совести воззвал этим своим жестом – только к тупому страху. Значит, не такое уж и чистое у него сердце, как говорили ему, если не сумел подобрать ключа и предотвратить зло? А если бы пришлось биться... Смог бы он пролить кровь? И была бы на его стороне правда или нет? Ведь тот человек обидел беззащитную... Значит, он – враг? Значит, есть они всё-таки – враги? И правильно это может быть – останавливать их, причиняя им боль? И держать меч может быть действительно почётно, если ты защищаешь тех, кто сам не может себя защитить? Может, для того и нужны они, воины, чтобы брать на себя это бремя – решать, чью кровь проливать стоит, когда нет выхода? И не смыть её потом с рук – зато кто-то невинный сможет избежать беды... Адариэль резко одёрнул себя. «Дурак, - безжалостно обратился он к себе. - В настоящем бою ты не продержался бы и минуты, а уже рассуждаешь. Кем возомнил-то себя? Сначала хоть раз одержал бы победу в учебном поединке!» И всё равно – остались эти мысли и вопросы. Никуда не ушли...