Закон крови

Впервые Адариэль сжимал меч так крепко, как только мог. Старался не замечать чужие взгляды, не слышать чужие насмешки; боялся даже посмотреть на Мио – лишь заметил, что мальчик здесь, всё-таки пришёл, и на миг показалось, что глаза у него покраснели – а может быть, и впрямь показалось. Не думать об этом. Вряд ли мальчик хотел бы, чтобы даже он видел его слёзы. Видел лицо командира перед собой – и мог вспоминать лишь беззащитно поднятые ладони. Меч рассекал воздух со свистом – так, что другие ай’кары оборачивались. Ненадолго, впрочем. Боялись отвлекаться. Страх, страх, страх... были ли в этом месте, у этих людей другие чувства, кроме страха? Ярость. Кого они представляли себе, когда разили воображаемого врага? Представляли ли? Адариэль не знал, что способен так злиться. Там, в шатре, он лишь боялся – боялся за мальчика, готов был пойти на что угодно, чтоб этот человек только нетронул его. Сейчас – накрывало иными чувствами. Бессилие. Он ничего не мог по-настоящему, ничего... А может быть, нужны не только слова? Может, и впрямь научиться драться? Пусть только кто-то ещё попробует угрожать тем, кого он любит. Пусть только хоть раз... - И снова! На пары, быстро! Имени своего соперника в этот раз Адариэль не мог вспомнить – должно быть, кто-то из недавно прибывших, - и даже порадовался этому. Так легче. Не думать, не представлять его жизнь; убедить себя, что это – враг. Так правильно? Нужно видеть на его месте командира, которого он ненавидит? Ненавидит ли?.. Мечи оглушительно лязгнули, соприкоснувшись несколько раз. И вдруг Адариэлю показалось, что юноша, против которого он дрался, испуганно отшатнулся, когда он в следующий раз замахнулся мечом. Показалось ли? Или... он – его – испугался? Ему стало тяжело дышать. - Остановиться!.. Командир прошёлся между рядами, сделал кому-то замечания, показал сам несколько приёмов. Строгий, спокойный... как будто и не было ничего полчаса назад. И – остановился напротив Адариэля и его соперника. Усмехнулся... - Что ж... я вижу, ай’кар Адариэль, что вы стали смелее наносить удары, - проговорил он. – Что ж, это похвально; возможно, вы наконец-то сумели преодолеть себя. Однако... теперь вам предстоит постичь следующую истину. Гнев – плохой союзник. В бою разум должен быть холоден. Поддаваясь чувствам, вы идёте прямо навстречу своей гибели. Адариэль до боли сжал рукоять меча. Он не ожидал, что одобрение со стороны этого человека окажется страшнее любого наказания. Не ожидал, что, только что сгорая от ярости в его сторону, теперь посчитает его правым, только вот – едва ли командир был бы этому рад. Верно, гнев – плохой союзник; и он, Адариэль, только теперь понял, что совершил. Он поддался злости – и выплеснул её на того, кто ни в чём не был виноват. А если бы он навредил ему – по-настоящему, забыв, что это лишь тренировочный бой? Если бы ранил его? Ведь этого он испугался? ...неважно. Только что он, Адариэль, стал предателем. Предал себя, Богиню и мальчика Мио – того, кто полюбил его за доброе сердце. Нет его больше, этого сердца, сгорело оно в пламени ярости. Крепко сжал меч – и вонзил его в землю, и выпустил рукоять. Развернулся и направился прочь. Пусть. Пусть его бьют, наказывают, сообщают отцу. Теперь уже неважно. Всё неважно, теперь он никто, никто, никто. Он не сможет даже посмотреть в глаза никому из своих близких – и матери тоже. Потому что это не он. Не тот, кого они знали... - Ай’кар Адариэль! Он не остановился. О чём он вообще думал, соглашаясь служить? Он должен был отказаться с самого начала. Согласился только ради матери, но... как можно было не понять, что он только опозорит её, и всё станет только хуже? Зря она возлагала на него надежды. Ведь он никто. Бастард. Дурная кровь... А может быть... может, всё это было испытанием? От Бога – или же от Богини-матери? Кто из них проверял его на прочность: он ли, желая, чтоб он проявил смелость, или она – чтобы остался собой, несмотря на все тяготы? Не дано человеку разгадать замысел богов... но Адариэль знал одно. Он не справился ни с тем, ни с другим. - Дари!.. Он никогда не думал, что так испугается знакомого звонкого голоса. Мио стоял в отдалении – и махал ему рукой. - Пятнадцать шагов. Сказал – и рассмеялся. Слабо, очень устало, сдавленно. Отступил ещё на шаг назад – и убежал прочь.