Закон крови

Наутро Адариэль проснулся позже всех – и даже не сразу осознал, что опоздал к началу тренировки. Не слышал ни суеты, ни голосов других ай’каров; как будто накануне что-то высосало все его силы. Поднялся – всё тело болело, как после драки. И – снова упал на лежак. Подумал вдруг – ну и пусть будет, что будет... Воспоминаний о прошедшем дне было слишком много – настолько, что они уже начинали казаться сном, долгим, тяжёлым. Была ли действительно та встреча с медведем? Всё же была; Адариэль слишком хорошо помнил и звериные шаги, и дыхание, и совершенно разумный взгляд. А вот потом... что было вечером? Неужели... неужели он действительно вылечил кого-то одним прикосновением? Ему ли, ничтожному, досталась хоть кроха силы от Богини? Только вот куда больше, чем это чудо – чудо ли? – запомнилось иное. Голоса, зовущие его, словно бы чужие руки тянутся к нему, кричат – дай, дай и мне тоже, спаси и меня, а он не может, не может уже помочь им, потому что исчерпал себя. Даже ведь не запомнил имени того единственного ай’кара, которому облегчил боль. Может, он и вовсе впервые с ним столкнулся так близко. «Богиня... Ты ли испытываешь меня? Или это Ты, великий Бог-муж? Вразумите же меня, слишком я глуп и слаб, не хватает моих сил. Что делать мне теперь?» И если раньше Адариэль не мог понять, действительно ли его всюду сопровождают чужие взгляды, то теперь был почти уверен – сопровождают. Слухи разносятся быстро... если всё действительно было так, как было, то тот ай’кар уже всем обо всём рассказал. Стоило ему только покинуть шатёр – и кто-то окликнул его; он не отозвался. Направился решительно туда, где свою работу делал целитель – и остановился лишь тогда, когда кто-то схватил его за плечо. - Да сколько можно звать-то, - обернулся – и увидел Хайке. – Тебя командир звал. Ты что, тренировку пропустил, серьёзно? То есть... слушай... про тебя правду говорят? Адариэль отвёл взгляд. - Неважно, - ответил быстро – он не был готов говорить об этом. Добавил – торопливо, переводя тему: - Как твоя возлюбленная? Недавно отряд в селение отправляли – видел её? Хайке сначала растерялся. Потом – рассмеялся, уперев руки в бока. - Вот дурак, - и всё же покраснел чуть заметно. – Давай, иди. – И вдруг добавил, неловко как-то: - Удачи тебе там. Адариэль не знал, что ответить – и всё же улыбнулся уголками губ. - ...Кто дал вам право пропускать тренировку? Вопрос неожиданно застал Адариэля врасплох. Он знал, что командир будет недоволен – и всё же ожидал, что разговор начнётся с другого, с того, о чём сейчас говорило пол-лагеря. Однако... командир был невозмутим, как всегда – казалось, ничего особенного не случилось. Просто один ай’кар нарушил распорядок дня – и должен быть за это наказан. - Я мог бы назначить наказание, - произнёс командир, подтверждая эти мысли. – Но... не в этот раз. Мне нужно тренировать вас, чтоб вы хотя бы могли удержать в руках меч, а это случится ещё позже, если вы несколько дней пролежите в лазарете. К тому же... вы не боитесь этого, верно? И на этот раз Адариэль позволил себе тихо усмехнуться. - Как видите, не боюсь. Он не ожидал удара – и в этот раз не смог удержаться на ногах. - Очень зря, - командир шагнул вперёд. – Вы думаете, что эта боль – большее, что вы могли бы испытать. Смешно. Если вы попадёте в плен к врагу, вы узнаете, что такое настоящая боль. Вас будут ломать медленно – пока вы не отречётесь от всего. От Юга. От своей Богини. Даже от себя самого. Новый удар – и Адариэль скорчился на земле. - Учитесь драться. Даже если не хотите жить – враг не даст вам лёгкой смерти. И... – вдруг командир замолчал. – Там никакое чудо не поможет вам. Никакое. Поэтому... пообещайте. О чудесах здесь не должно звучать ни слова. Потому что чудес – не бывает. Он дождался, пока Адариэль встанет и поднимет взгляд, и повторил: - Обещайте. Значит, всё-таки долетели слухи до него, значит, знает... Однако Адариэль не сказал ему ни слова. Медленно кивнул, с трудом заставив себя это сделать, но ничего не сказал. Не потому, что был согласен. А потому, что помнил – чужие стоны, протянутые руки, дай, дай, дай мне испить своей силы, вылечи, вылечи и меня тоже. Рано, рано ещё говорить о чудесах. Это была лишь случайность – вера его должна стать сильнее, чтобы он мог быть уверен, что сумеет повторить подобное. Он сам должен был стать сильнее. Должен во имя тех, кого любит, и во имя Богини. «Пошлите же мне испытание – я должен выдержать...» Ничего не сказал – и вышел прочь из шатра, не дожидаясь ответа. Ещё не зная, как скоро это обещание, пусть негласное, будет нарушено. ...прошло несколько дней – и его разбудили глубокой ночью, отчаянно, почти яростно. - Проснись! Да проснись уже, чтоб тебя!.. Полусонного, Адариэля почти насильно вытащили из шатра – и он увидел перед собой две фигуры в дорожных одеждах. Он не мог даже разглядеть их лиц; незнакомыми были и их голоса, когда они заговорили. - Это ведь ты здесь творил чудеса? Сон как рукой сняло; Адариэль хотел ответить – но ему не дали, как будто уже зная ответ. - Мы прибыли из селения, - тихий голос, почти шёпот. – Наши кони спрятаны за лагерем, и у нас есть и третий – для тебя. Нет времени, утекает оно – ты должен отправиться с нами. Моя дочь лежит в лихорадке, и целители не могут помочь ей. Нам остаётся лишь надеяться... - Постойте, - у Адариэля перехватило дыхание. – Я... я смог излечить человека лишь однажды. Лишь одного. У меня может ничего не получиться, я... Осекся. Посмотрел на стоящих перед ним – и понял, что не может, не способен отнять у них последнее, за чем они пришли. - Хорошо. Ведите меня. Лишь садясь на коня, подумал о том, что нарушает устав – и кара за это может быть любой, может быть самой страшной, потому что теперь он – трус и беглец, такого не прощают. И почти сразу перестал об этом думать. Главное – успеть. О, Богиня, помоги... Гнали лошадей отчаянно – и Адариэлю даже жаль стало коня, который хрипел, разгоняясь, и мчался что есть сил. Почувствовал облегчение, что Кармин остался в лагере – и тут же устыдился этого, ведь одна живая тварь не может быть важнее и лучше другой; а после – и того, что думает о лошадях, когда на кону человеческая жизнь. И – ни о чём больше не думал, лишь о том, как успеть за своими провожатыми. Прибыли в селение к утру; после бешеной скачки ныло всё тело. Рассвело, но Адариэль не успел даже вглядеться в лица тех, кто привёл его; они показали ему нужный дом, и тот, что говорил с ним, вошёл первым и поманил его за собой. Второй остался на улице – стеречь коней. - Вот она... Адариэль увидел девочку, лежащую в кровати, и вдруг всё тело его пронзила боль. Вроде бы такая же, как тогда, в шатре у целителя... но – нет, совсем иная. Там он почувствовал, что должен действовать, должен коснуться ладонями, должен забрать боль, должен излечить. Здесь... здесь ему противостояла смерть. И голосом Богини она словно сказала – не успели. И всё же он подошёл к постели больной. Не потому, что не мог отказать, не мог просто так ответить, что ни на что не способен, - а потому, что чувствовал: он всё же нужен здесь. Склонился над больной – и положил ладонь на её разгорячённый лоб. Девочка чуть вздрогнула... и вдруг улыбка появилась на её губах, и она приоткрыла глаза. Чуть слышно Адариэль спросил: - Как зовут тебя? И она ответила так же тихо: - Ариана. Снова ладони стало отчаянно жечь, но Адариэль не отступил. Взял её руку в свои – и зашептал что-то, стараясь, чтобы никто другой не слышал. Просьбы о прощении, потом – молитву Богине. Прими же, Матерь, дочь свою... помоги мне, помоги ей уйти без боли и страха. Отдай мне её боль, пламя, горящее в ней, и я буду носить его в себе, помня о ней всегда. Ариана, Ариана... - Ариана!.. – эхом воскликнул кто-то из стоявших позади – Адариэль вдруг подумал, что даже не рассмотрел их. «Ариана...» Сколько времени прошло – не знал; чувствовал лишь, как перетекает жар в его собственное тело, как пробирает его дрожь, но – я не умру от этого, не умру, а ты, девочка – прости меня, прости, я здесь лишь затем, чтобы тебе не было страшно. Чтобы тебе уснуть – а потом проснуться уже в объятиях Матери, я с тобой, девочка, с тобой... Кольнуло в сердце – и в этот момент и её сердце остановилось. И только тогда Адариэль почувствовал, что по щекам катятся слёзы – и в последний раз погладил девочку по щеке. Поднялся – и посмотрел на тех, кто ждал его. Нечего было ему сказать им. - Ариана, - это была женщина, должно быть, мать. – Она... она будет жить? Скажите, она... - Она, - Адариэль не дал ей договорить, - ушла без боли. И больше не различал чужих голосов. Кто-то принялся кричать. Кто-то бросил в него проклятье – неважно; он так и стоял, не шевелясь, вздрагивая от боли, которую он вместил в себя, и от собственных рыданий. А потом кто-то схватил его за плечи – и поволок из дома прочь, к выходу, а потом ударил о стену. - Ты обманул нас! – обвинения посыпались одно за другим, и у Адариэля не было сил возражать. – Ты... ты... нет никаких чудес! Провались во тьму, как ты смел, как ты!.. И только тут накатила новая волна боли. Адариэль вдруг понял, что это лишь для больной он сделал всё, что мог. Она ушла тихо – без лихорадки, без судорог, без мучений, на которые её могла обречь болезнь, и за этим Богиня привела его сюда. А вот для тех, кто остался здесь, в этом мире, - он не смог сделать ничего. Не смог подобрать им слов утешения. И так он подвёл и Богиню – ведь теперь они перестанут верить в её силу, и он виноват в этом, виноват... ...кто-то схватил его за воротник, кто-то потянул за рукав; снова удар о стену, удар по лицу. Внезапно стала собираться толпа – и вдруг Адариэль понял, что они просто разорвут его. Им нужно сорвать на ком-то гнев – как тогда, на тренировке, ему самому. Гнев на то, что он не исполнил обещание. Не подарил им чудо. Гнев на мир, который лишил их этого чуда. Может быть, гнев даже на богов – выплеснуть на человека. Никто из них не убийца, но если они все вместе... если они бросятся на него, и туман ярости станет обволакивать их разум... И вдруг подумал – неважно. Не было у него сил сопротивляться. Сполз по стене вниз, сжался в комок, прикрыл руками голову. Кто-то пнул его в бок тяжёлым сапогом – неважно... «Богиня, прости меня...» И вдруг, как гром среди ясного неба – прозвучал ясный голос. - Стойте! Остановитесь! Приказываю расступиться!.. И медленно разошлась толпа – как будто иссякло течение реки. Адариэль поднял взгляд – и увидел двух всадников из своего отряда. Один из них – помощник командира, второй – незнакомый ай’кар, высокий, мускулистый, крепкий. Он и спешился – и, подойдя к нему, рывком поднял его с земли и обратился к собравшимся: - Прекратить самосуд. Нам приказано доставить этого человека к командиру. – И, очень холодно, глядя Адариэлю в глаза: - Он – дезертир.