***
Спал Юджи тихо, даже слишком. Он словно боялся потревожить чужой дом сопением или ворочанием в кровати. Лежал мирно на боку, подложив ладонь под голову и чуть подтянув к себе колени. Капюшон от толстовки частично прикрывал его спокойное лицо, на котором частенько хмурились брови и морщился лоб. От него не исходило ни единого звука. Могло показаться, что Ёшино и вовсе один в комнате, но к подобному парень уже привык и лишь изредка боковым зрением поглядывал на мирно спящего друга, погрузившись в учебу. Наступившая тишина нисколько не напрягала. Наоборот, в компании Итадори она выглядела даже привлекательно и уютно. За окном уже тускнело солнце, порывы ветра постепенно усиливались. Через открытую на проветривание форточку внутрь просачивался свежий прохладный воздух, держа голову трезвой и не давая разомлеть от тепла. Чего не скажешь об Юджи. Он инстинктивно подминал пальчики на ногах, пусть они и были в теплых носках разного цвета. Заметив движение, Джунпей прошел к высокому шкафу, достал оттуда клетчатый плед, связанный его покойной бабушкой много лет назад, и укрыл парнишку. Он заправил уголки под ступни и натянул его до самой шеи, чтобы наверняка. Аккуратно взобравшись на край кровати, Ёшино закрыл окно и после вернулся к раскиданным распечаткам. Бумага уже была исписана странными загогулинами, понятными одному лишь автору росписей. Лежавшая рядом тетрадь лишилась парочки листов на черновики. Они пестрели разноцветными подчеркиваниями и комментариями, написанными мелким шрифтом. Юноша пытался разобраться в расчетах и формулах, выведенных собственноручно, сравнивал их с учебниками и ломал голову над тем, как успеть все до ночи. Будь его воля, он бы также укутался в одеяло и сладко уснул, сбегая от реальности в мир грез и невесомости. Туда, где от тебя ничего не зависело. Туда, где не было проблем и сложных жизненных вопросов, будь то трудное упражнение или же придумывание способа, как обезопасить себя в школе. Прогуливать Джунпей не собирался, только вот и встречаться с теми старшеклассниками жутко не хотелось. Они уже явно придумали, как развлечься за его счет. Был бы Ёшино сильнее, как Юджи, тогда бы ему не приходилось прятаться в тени и терпеть унижения. Тогда бы он смог защитить не только себя, но и Итадори, которому должен на две жизни вперед. И долг этот рос с каждой протянутой рукой, что снова и снова помогала подняться с колен и отряхнуть грязь. Джунпей безусловно хотел бы стать сильнее, лишь бы эти мучения закончились. Однако смелости пареньку не хватало. Страх сковывал, не давая поднять головы и взглянуть прямо в глаза своим обидчикам. Он боялся получить еще больше, принять удар больнее, чем предыдущий, за свою дерзость, поэтому молчал, душа в себе ненависть к каждому, кто смел поднять на него руку и кто проходил мимо, всем видом стараясь показать свою слепоту. Такие же трусы, как и он сам. Джунпей ненавидел их так же сильно, как и самого себя. Время неторопливо тянулось за тяжелыми мыслями и грудой исчерченной бумаги. Пальцы неприятно ныли от непрерывной писанины, спина — от продолжительного сидения в одном положении. Когда раздражение от усталости достигло предела, Ёшино кинул ручку на незаконченную задачу и расправил плечи. Затем откинулся на спинку стула и вытянул ноги под столом. Голова адски гудела от напряжения. Надо было переключиться. За окном уже смеркалось, а ветер продолжал колыхать пышные кроны деревьев. Последние солнечные лучи раскрашивали небесное полотно кроваво-алым заревом, притягивая к себе завороженный взгляд. Джунпей разглядывал пейзаж за окном продолжительное время, пока боль в спине снова не напомнила о себе, заставляя подняться с насиженного места и сделать пару наклонов в разные стороны. Сопровождалась разминка кряхтением и неразборчивым бормотанием себе под нос. Закончив с потягиваниями, парень тихо вышел из комнаты на кухню. После мозгового штурма организм требовал чего-то съестного, а если учитывать то, что за целый день ничего в рот так и не попало, кушать хотелось еще больше. Ёшино заглянул в холодильник в надежде найти что-то похожее на сытный ужин. К счастью, в доме еще оставалось тушеное мясо, свежие овощи и несколько жестяных банок с газированными напитками. Достав на стол все продукты, юноша посчитал отличной идеей сварить лапши и нарезать салат из того, что было. Принявшись за готовку, Джунпей невольно витал в теплых воспоминаниях детства, когда, будучи еще мальчишкой, всегда боролся за право принять участие в приготовлении семейного обеда. Ему обычно доверяли расставлять тарелки на стол и мелко нарезать огурцы в хрустальное блюдо. Старания его поощрялись словами гордости со стороны отца и широкой улыбкой матери. Казалось, это было так давно. Одним днем традиция семейного ужина прервалась по неизвестной маленькому мальчику причине, а папа уехал далеко-далеко по работе. Так сказала мама. Ёшино не задумывался раньше, насколько важной была профессия отца, раз ему доверили такое срочное и неотложное поручение, а повзрослев, уже не стал спрашивать, с чего вдруг обычного офисного клерка отослали в другую точку мира. Правда была чиста и понятна, так что ворошить супружеское прошлое матери не вызывало абсолютно никакого желания. У них наверняка были веские причины разойтись, которые были непонятны ребенку, но вполне осознаваемы в подростковом возрасте, когда вскрывалось то, что за первой любовью и женитьбой не всегда стояла совместная старость и смерть в один день. Вода в кастрюле закипала, требуя закинуть в нее лапшу и специи. В то время как бурлил кипяток, капуста и огурцы ловко нарезались мелкой соломкой под ритмичный стук ножа о деревянную дощечку. В гостиной на столе уже стояли две тарелки с разложенными приборами, а включенное радио тихо напевало нотки старого зарубежного джаза, под который невольно раскрывались губы. Джунпей не подпевал вслух, однако не отказывал себе в фантазии того, насколько хорошо звучал его голос из динамиков. Чуть прикрыв глаза, он двигал ногой в такт песне, подстраивая кулинарный процесс под музыкальный темп. Завершилась готовка ровно тогда, когда по радио прозвучала финальная песня и объявили победителя чарта этой недели. Лапша прямо с плиты была отправлена в глубокие миски, а разогретое мясо и салат — по расставленным тарелкам. К ним добавились еще пара банок охлажденных напитков. Еда была готова, оставалось только дождаться людей. Аккуратно открыв дверь, чтобы петли предательски не заскрипели, Ёшино подошел к постели. Итадори все также мирно спал, укрывшись пледом с головой. Будить его было немного совестно, однако друг прекрасно понимал, что Юджи тоже с утра ничего не ел. Он был из тех, кто напрочь отказывался покупать еду в столовой и обходил магазины с фастфудом стороной, оберегая каждую монету в кармане. А еще он был из тех, кто в наглую придуривался неголодным, даже если урчащий живот сдавал его с потрохами. На подобные выходки Джунпей не реагировал с возмущением или удивлением, а лишь продолжал стоять на своем, в конечном итоге деля купленное или приготовленное напополам. Слова и причитания Итадори о том, что ему жутко неловко объедать друга, Ёшино обрывал на корню одной-единственной фразой, после которой Итадори принимался за трапезу, тихо благодарив за нее. Ладонь стянула капюшон с лица и бережно провела по волосам, взъерошивая их. Затем опустилась на плечо и легонько потрясла. Юджи только поморщился и попытался сильнее укутаться в плед. — Пора вставать, — прошептал Джунпей, присев на корточки у постели. Он встретился взглядом с заспанными глазенками, что отчаянно жмурились от света люстры. — Давай, ужин же стынет. — Я лучше посплю, — донеслось из-под покрывала. — Ешь сам. На услышанное друг раздраженно фыркнул. «Опять он за свое», — подумал Ёшино. Упрямился и ни в какую не принимал доброго дела со стороны. Мысли подтвердило протяжное завывание желудка, после которого Итадори сильнее поджал ноги. — Хватит уже, ведешь себе как маленький, — голос Джунпея прозвучал непривычно серьезно. Он действительно не шутил. — Я готовил не для того, чтобы слушать твои ребяческие отговорки. И смотреть, как ты строишь из себя крутого парня, сил у меня нет. Я чертовски голоден. Ловким движением друг сорвал плед, обдавая спящего ледяным воздушным потоком комнаты. Юджи моментально разлепил глаза и присел на кровати. Взгляд напротив выжидающе прожигал и не давал отступить. Легче было согласиться с ним, чем вновь безрезультатно пытаться отнекиваться. Он знал, что Ёшино не отступит. Он понимал, что в такой же ситуации сам бы не отступил. Вот оно, его упорство, с которым стоило считаться. Ведь оно проявлялось не только в терпении всяческих издевательств, но и в заботе о ближнем. Порой казалось, что они с Чосо были в чем-то похожи. То ли в настойчивости, то ли в опеке этого несносного мальчугана, старавшегося выглядеть намного старше. Итадори чуть улыбнулся. Временами он и правда вел себя как настоящий ребенок, капризничал и до последнего стоял на своем, даже если знал, что набьет потом шишку на лбу. Парень ухватился за протянутую ладонь и с ее помощью встал на ноги. Голова слегка кружилась от резкого пробуждения. Запах еды проник в нос, как только они вышли из спальни. Тут же разыгралось желание поесть, а живот сильнее заурчал. Юджи словил на себе укоризненный взор. Парни присели за стол, пожелали друг другу приятного аппетита и принялись за пищу. Поначалу Итадори пытался кушать скромнее: медленно жевать мясо, разбавлять его зеленью и питьем. Однако после просьбы Джунпея перестать ломать комедию и есть нормально, Юджи накинулся на лапшу, загребая палочками как можно больше в рот. — Эй, полегче, а то подавишься, — вскрикнул Ёшино и не прогадал. Друг, с трудом проглотив застрявший в горле кусок, стал откашливаться и стучать кулаком в грудь. Ему протянули стакан воды. — Извини, просто ты слишком вкусно готовишь. — Ешь, сколько влезет, только не торопись, — голос друга старался держаться в серьезном тоне, но даже сквозь него можно было уловить нотки заботы, вызывая искреннюю усмешку. Джунпей был таким лишь наедине с Итадори. Иногда язвил или передразнивал, иногда надевал маску невозмутимости, а иногда и вовсе мог стукнуть бестолкового парнишку по его головушке. И в любом из случаев невооруженным взглядом Юджи замечал то тепло и любовь, которой с ним делились и отдавали безвозмездно. Будь то вкусная пища или предложение остаться на ночевку, совместный просмотр старых фильмов или поучительная беседа. Всегда и везде Ёшино поддерживал его, оставался с ним искренним и настоящим. Таким, каким мог видеть его только один Итадори. Его единственный друг. — Хочешь прогуляться до речки? — закончив с трапезой, спросил Джунпей. — Я не против, — ответил Юджи и допил напиток. — Иди собирайся. Я пока тут приберусь. — Как пожелаешь, — на этот раз Ёшино не возмущался, потому что прекрасно понимал, что парню жизненно необходимо отвести душу и помочь взамен хотя бы немного. Парень не был против. В конце концов, ему никогда не нравилось возиться с уборкой после семейных посиделок. Выйдя из дома, Итадори поежился. На улице стемнело и ощутимо похолодало. Он посильнее натянул капюшон толстовки Чосо и спрятал ладони в широком кармане посередине. Когда Джунпей закрыл дверь на ключ и догнал его у калитки, парни направились прямиком к речке. Это было их излюбленным местом. Вдали от городской суеты столицы и шумных людей, сливавшихся на тротуарах в одну серую бурлящую массу. Добравшись до пункта назначения, Итадори сразу же плюхнулся на ступеньку бетонной лестницы, что вела вниз к берегу реки, пролегавшей под мостом. Рядом присел Ёшино, обхватив колени руками и прижимая их к груди. Он зарылся в них носом и исподлобья наблюдал за течением воды. Здесь было тихо и уютно. Здесь было намного легче дышать, чем в четырех стенах собственного дома. — О чем задумался? — Да так… о всяком, — промямлил Джунпей, не выныривая из укрытия. — Я тоже, — произнес Юджи и замолчал, присоединяясь к немому разглядыванию природных красот. В такие моменты в фильмах, что они смотрели ночи напролет, главные герои обычно заводили душевный разговор, после которого обоим становилось легче. К сожалению, у Итадори не получилось вытянуть из друга ни слова, так что оставалось лишь молча наблюдать за речным потоком и прижиматься к сидящему слева чуть крепче. Ёшино не был против. Хоть разговор на серьезные темы у них не шел, поделиться теплом не стоило больших усилий. Тишина между ними стояла долго. Она оседала на плечах и макушках, отчего сказать о чем-то важном было труднее, будто разорвать ее становилось сложнее с каждой минутой. Однако изнутри разрывало желание поделиться мыслями, атаковавшими черепную коробку и готовую ее расколоть на мелкие осколки. Тяжелый вздох со стороны позволил Юджи почувствовать облегчение. Не ему, видимо, выпало начинать эстафету. — Мама не приходила домой с позавчера. Ни звонков, ни сообщений. — Работает? — Без понятия, — до сих пор ровный голос Джунпея осекся и перешел на шепот. — Я волнуюсь за нее. Послышался сдавленный всхлип. Несмотря на старания парня заглушить его в прижатых коленях, Итадори без проблем его распознал и поджал губы. Его бесило, что в подобных ситуациях он был бессилен. Ни одно его слово не помогло бы узнать о том, где сейчас находилась Наги. И это заставляло чувствовать себя беспомощным. Отвратительное чувство, с которым постоянно сталкивался Ёшино при встрече с хулиганами в школе. Зудящее и раздражающее чувство глубоко внутри. Его не вырвать и не уничтожить. Оставалось лишь ощущать его всем телом и душой и сжимать челюсти до боли. Если минутное чувство беспомощности так отзывалось в Итадори, то насколько сильно оно поглотило Джунпея, изо дня в день сталкивавшегося с ним в одиночку. Юджи не хотел об этом знать, потому что догадывался — правда явно не из приятных. Вместо копаний в ощущениях, он откинул их куда подальше и притянул к себе Ёшино, укрыв в объятиях. Вся сдержанность и серьезность куда-то улетучилась, давая свободу слезам и пальцам, что крепко впились в толстовку на чужой спине. — Почему она всегда уходит? Вопрос, на который Джунпей жаждал получить ответ, жизнь обычно игнорировала. Она не оставляла никаких зацепок или знаков, абсолютно ничего, что могло бы натолкнуть на верный путь в размышлениях. Слова матери давно перестали звучать правдоподобно, как и нелепые отговорки, если женщина вообще удостаивала сына чести услышать перед очередным исчезновением хотя бы эту ложь. Зачастую Наги пропадала внезапно, оставляя мальчишку снова гадать о причине ее странного поведения. Приходила мать тоже без предупреждения, словно ничего не произошло, а ее пропажа была часовой прогулкой в супермаркет. В холодильнике с ее возвращением и правда появлялось больше продуктов, а конверт на ежемесячные расходы стабильно пополнялся, как и карманные Ёшино, часть из которых он всегда берег на экстренный случай. Получая на руки очередную сумму, парень с непониманием разглядывал сначала бумажки в ладони, а затем лицо матери, которое было чужим. Нет, это все также была его мать, вот только взгляд ее был неродным и отторгающим. Не тем, что одаривала она маленького сынишку за помощь в готовке. Ее глаза были пусты и отстранены от всего окружающего мира. Они никогда не задерживались на лице Джунпея либо из-за того, что при виде сына совесть скреблась о стенки души, либо из-за чувства отвращения к собственному отпрыску, ведь именно из-за него ей приходилось вновь и вновь возвращаться в тот злополучный дом. Место, где все мечты о счастливой семейной жизни рухнули в один прекрасный момент. — Почему она меня не любит? — дрожащим голосом проговорил Ёшино куда-то в чужую грудь. — Почему постоянно бросает? — Не говори так, — запротестовал друг. — Она же твоя мама. Она тебя любит сильно, очень сильно. — С чего такая уверенность? — не унимался Джунпей. — Если бы не любила — не возвращалась, — прошептал Итадори. Он знал, что Наги любила своего сына, потому что рано или поздно заявлялась на пороге дома. Он знал, что Чосо любил его, своего младшего брата, потому что всегда приходил с работы домой, будь то ночь или утро. Он был уверен в своих словах на сто процентов, потому что его мать, в отличие от Наги, ушла и больше никогда не возвращалась. Юджи не помнил о ней совершенно ничего, кроме рассказа Чосо о том, что она в самом деле не вернулась одним днем домой. Никогда не звонила и не писала. Не искала, а значит не очень-то и хотела видеть их. Вот почему Итадори верил Наги. Какой бы беспечной она ни была, Ёшино хотя бы знал ее в лицо и мог распознать среди толпы незнакомцев. Такого подарка судьбы Юджи получить не довелось. Всхлипы становились громче, как и хватка на спине. Джунпей будто хватался за друга, словно за спасательный круг, стараясь выбраться из цунами чувств, которые смертоносной волной нахлынули на него. К счастью, объятия крепчали, а тепло чужого тела согревало даже сквозь плотную одежду. Итадори понимал, насколько тяжело Ёшино справиться с этим. Ему было гораздо труднее, ведь он терял то, что имел, когда как Юджи изначально не принадлежала материнская любовь. Он слышал о ней только от других людей или наблюдал в фильмах, что они смотрели вместе с другом. И раз влага безостановочно стекала по чужим щекам, значит, она настолько была важна и необходима этому брошенному мальчишке. Заменить ее Итадори однозначно никогда не сумел бы, но разделить боль, разрывавшую душу, и подарить взамен немного заботы было вполне в его силах. Оттого и прижимал он вплотную дрожавшее тело, пытаясь забрать как можно больше слез и горя. Их было слишком много в жизни Джунпея. — Юджи, ты? — внезапно раздался звонкий голос, отчего сердце пропустило удар. Глаза искали источник звука в кромешной темноте, разглядывали противоположный берег реки и мост над головой, однако вокруг не были ни единой живой души. Тайна, покрытая мраком, раскрылась, стоило обернуться и взглянуть наверх. У ступеней на самом верху виднелась женская фигура. Она упиралась одной ладонью в бок, пока второй что-то подносила к лицу. Парень вспомнил, кому принадлежал этот загадочный силуэт. — Мама? — вскинув голову, с трудом проговорил Ёшино, не веря своим глазам. Даже сквозь влажную пелену, он видел очертания матери и точно слышал ее голос. Итадори уловил тот взрывной коктейль из эмоций, которые сменялись на заплаканном лице парнишки с долей секунды. Удивление, страх, гнев и обида плескались в темной радужке напротив. Он не шевелился, будто пораженный электрическим разрядом. Лишь глядел с открытым ртом и широко распахнутыми глазами наверх. Осознание происходящего никак не клеилось с теми чувствами, что заставляли каждую клеточку тела заходиться нескрываемой дрожью. Это не могло быть правдой. — Разве детям разрешено гулять поздно вечером? — первым, что произнесла Наги, был шутливый упрек в сторону сына, чьи губы дернулись в какой-то кривой и пугающей улыбке. Итадори показалось, что друг и вовсе отключился, переставая подавать признаки жизни в реальном мире. Только и делал, что прожигал взглядом женщину, не расслабляя хватки на плече друга. Он сильно дрожал. Это чувствовалось даже сквозь слои одежды. Юджи не понимал, как лучше поступить в данной ситуации. Ему вообще хотелось провалиться под землю, ведь он был здесь явно лишний и не должен был становиться свидетелем семейных разборок. Это понимал и сам Джунпей, поэтому лишь взглянул в последний раз на юношу, сжав плечо, и встал с холодного бетона. Ноги затекли и неприятно покалывали. — Пойдем. Итадори ни говоря ни слова последовал за ним вверх по ступенькам. В тусклом свете уличного фонаря Наги выглядела уставшей, а ее натянутая на лице улыбка разила притворством. У ее ног стоял большой пакет с продуктами, а между пальцев тлел скверно пахнущий окурок. Как и говорил Ёшино, она возвращалась нежданно-негаданно, с покупками из супермаркета и отчужденным взглядом. Юджи не доводилось знать прежнюю Наги, однако по рассказам того же Джунпея, раньше она выглядела совершенно иначе. Интересно, почему же так все обернулось. — Юджи, не хочешь поужинать с нами? — весело прощебетала мама. — Я приготовлю фирменные ребрышки с овощами. — Не стоит, — отмахнулся парень. — Думаю, мне пора домой. — А на ночевку не останешься? — тихо спросил друг. Так, чтобы услышал только Итадори. Тот отрицательно замотал головой. — Чосо должен вернуться скоро. Не хочу, чтобы он волновался. — Понятно, — с нотками сожалениям в голосе подытожил Ёшино. На его лбу было буквально написано, что он бы хотел провести это время с ним, а не выслушивать бредни блудной мамаши и терпеть то, как ему опять вешают лапшу на уши. Он был ей сыт по горло. И все же не обижался на Юджи, ведь знал о желании встретиться со старшим братом. Шанс такой выпадал не часто, так что нельзя было упускать возможность, а бестолковую мать Джунпей уж как-нибудь потерпит. Все же он по ней тоже скучал, хоть и не подавал виду, показывая только обиду и злость на ее очередную пропажу. — Тогда увидимся, Юджи. — Ага. Напоследок Ёшино крепко-крепко сжал в объятиях парня и едва различимо пробормотал слова благодарности. Итадори не стал задаваться вопросом, за какие дела ему сказали «спасибо». Впрочем, об этом вряд ли стоило задумываться. У них обоих всегда находились веские причины произнести заветные слова друг другу. Так уж были связаны они, к сожалению или к счастью. И разрывать эту прочную нить никому из них не хотелось. Прощание и взмах ладонью. И вот, Итадори снова остался один. Квартира была пуста. Щелкнув по выключателю, парень также никого не увидел. Все оставалось на тех же местах, как и когда он впопыхах собирался в школу. Разбросанные вещи, носок, который он потерял из виду и ему пришлось напяливать похожий по цвету, незастеленная постель. На ее краю лежал небольшой сверток, что выбивался из привычной картины. Юджи помнил, что ничего подобного перед уходом не оставлял. Присев на матрас и развернув упаковку, юноша увидел большую теплую толстовку яркого красного цвета. От нее исходил вкусный запах, и на ощупь она была приятной. Значит, кое-кто все же наведывался домой. Только где он был сейчас? Итадори смахнул подступившие слезы и сглотнул образовавшийся ком в горле. Чосо вновь сдержал свое слово.***
Вернувшись поздно ночью, парень тихо проник внутрь и, не включая свет, повесил верхнюю одежду на вешалку. Он чуть не споткнулся о кроссовки, брошенные на проходе. Завернул в ванну, чтобы принять быстрый душ и смыть с себя грязь и шум городских улиц, адский рабочий день и все остальные проблемы мироздания. После ванны дышать стало чуть легче, а остатки сил совсем иссякли. Переваливаясь с одной больной ноги на другую, Чосо дополз до постели и рухнул, не удосуживаясь даже чем-нибудь накрыться. Ему повезло, что так и не уснувший Юджи заботливо укрыл его одеялом и лишь затем облегченно закрыл глаза, погружаясь в долгожданный сон.