Прости меня, моя любовь.
Усталый взгляд Нанами упал на любезно протянутую пачку сигарет. — Я занят, не мешай, — невнятно и тихо проговорил док, отмахиваясь, чтобы продолжить вести медицинские записи. Перед глазами от напряжения уже плыло. Буквы становились неровными, плохо читаемыми. Если так пойдет и дальше, то придется переписывать эту тонну макулатуры. Позволить себе такой роскоши Кенто даже если бы хотел, то попросту не мог: глава района давил сверху, требуя в кратчайшие сроки предоставить отчет о количестве убитых и раненных во время Шибуйской резни. Очередное идиотское название, что крутили по телевизорам в сводках новостей ежедневно, всякий раз добавляя все больше подробностей случившегося. Хоть от креатива репортеров невольно кривились губы, Нанами отчасти был согласен с данным наименованием. С утра до ночи подсчитывая тела покойных союзников, по-другому он бы этот день и не назвал. Рецепторы в носу пропитались запахом трупной вони и крови. Зрение перестало воспринимать яркие цвета, смешивая их в сплошное грязное пятно на месте ножевых ран и дыр от пуль, а также оторванных конечностей. Кто-то еще умудрился с серьезными ранениями прожить пару дней, кому-то не свезло протянуть и нескольких минут. Лишь немногие вернулись невредимыми. Кенто не оглашал вслух своих догадок, однако подозревал, что счастливчики трусливо отсиделись за спинами погибших товарищей. В мощную защиту высших сил он верил с натяжкой. — Устрой себе перерыв, — не унимался наемник, которого уж точно пригрела под крылом удача. Нанами слышал о подвигах Сатору на поле боя и поначалу искренне удивился, когда тот завалился к нему без единой ссадины. Позже пришло осознание причины столь огромного везения. В этом слаженном дуэте была одна голова с мозгами. А это, как минимум, пятьдесят процентов успеха. Годжо вновь предложил отложить работу на время, разбавляя бесконечную писанину сигареткой. Он уже собирался чиркнуть зажигалкой, как словил на себе раздраженный взгляд из-за тонкой оправы очков. — Не. В моем. Кабинете, — медленно прочеканил док, с каждым словом повышая тон. — Да расслабься ты, — недовольно шикнул мужчина, но идею покурить все-таки отложил на потом. — Давай, проветри голову хотя бы на пять минут. Или тебя под этими записками сумасшедшего и придется похоронить. Не хотелось бы так рано терять толкового врача. Нотка лести, зазывание выйти на свежий воздух и возможность переключить внимание на что-то, кроме размазанных букв, подначивали Нанами остудить воспаленный мозг. С другой стороны на подкорке сильно било напоминание о грудах бумаг, которые еще предстояло исписать. И от перерывов они, к сожалению, ничуть не уменьшались, затягивая процесс еще на пару дней бессмысленной и бесполезной работы. Убитых не станут хранить с почестями и поминальными речами, а их родственников не известят о потере члена семьи. Это требовалось только для отчета перед представителями Ассоциации. Подсчитать материальные потери каждого из верхушки. Не более. — Ты и мертвого уговоришь, — с кряхтением поднимаясь, проговорил Кенто, скидывая порядком натершие переносицу очки. Большим и указательным пальцами он потер больные глаза. Мужчины вышли на улицу, попадая в объятия ночного города. Холодные. Отрезвляющие. Док расправил грудь, наслаждаясь приятным покалыванием в легких от морозного воздуха. В него будто вдыхали новую жизнь. Непередаваемое чувство. До одури и легкого пошатывания. — Ну и параша, — брезгливо фыркнул Нанами, увидя обертку протянутой сигареты. — Это не мои, — уголок губ дернулся в ухмылке. Сатору не изменял традициям, соглашаясь с мнением приятеля, но все также продолжая их курить. Дело привычки. Тут же ничего нельзя было поделать. — Как прошел рабочий день? — Давай без прелюдий, — скривившись от вкуса дыма, произнес Кенто. — Зачем пришел? Явно не скоротать мое одиночество среди вони препаратов. — А вдруг, — наемник поиграл бровями, однако на подобную выходку словил лишь привередливый взор. — Ты ведь мужчина свободный, да и ничего такой. Иногда ворчишь как старый хер, но некоторых это даже заводит. — Боже, блять, заткнись и ближе к делу. — Тоджи не объявлялся? — весь былой задор мгновенно улетучился, а дурацкая улыбка пропала с лица. На нем мелькали нотки волнения и серьезности. Редко когда удавалось видеть Годжо таким. Собранным. Без его постоянного идиотизма. Порой было сложно различить, говорил ли он правду, или же отыгрывал собственный спектакль. Однако сейчас Нанами все же склонялся к первому варианту. В последнее время поводов для смеха было ничтожно мало. Даже для извечного придурка в виде Сатору. — Нет, — коротко отсек док и прервался на затяжку. — Я не видел его с тех пор, как он умотал, стоило ему оклематься. — Понятно, — кивнул наемник, вдыхая новую порцию сладковатого дыма. Откровенно говоря, понятного было мало. Чертовски мало. Что творилось в голове у Фушигуро, представить было невозможно. Он не был из тех людей, что читались подобно открытой книге, несмотря на продолжительное тесное общение между ними. Кенто вкратце рассказал о том, как Тоджи свалил отсюда, придя в сознание буквально на днях. Знатно ему досталось. В голове до сих пор не укладывалось, чем бы закончилась бойня, не подоспей Годжо вовремя. Будь мужчина в сознании, то, скорей всего, прописал бы пару-тройку для лучшего усвоения приказов, но тот был в отключке, а идти поперек чьей-то указки доставляло Сатору особенное удовольствие, которое безусловно сыграло на руку обоим. Иначе доку прибавилась бы еще одна работенка в виде дополнительной медицинской карточки погибшего в битве. За такое Годжо обязательно потребует благодарность, когда встретится со старым приятелем. А пока что… Пока что оставалось лишь ждать. И это ожидание поедало душу живьем. В прошлый раз Тоджи исчез на месяц. Причину Сатору помнил смутно, но хотя бы знал. На этот же раз его кинули в полной неизвестности, отчего разум не переставал тревожиться. И дело было не столько в самом Фушигуро, сколько в его сыне, который ждал его. Уж в этом Годжо был точно уверен. Как бы безразлично ни старался вскользь Мегуми спрашивать об отце, мужчина слышал среди выдавленного монотонного голоса нотки волнения. Спрятанного от посторонних, но легко улавливаемого приближенными людьми. К сожалению, узнать ничего ценного Сатору так и не смог. Он молча докурил сигарету и, пожелав доку легкой работки, поплелся восвояси. Видимо, в этот день Мегуми опять останется без ответа.***
Гето в чужих руках утопал. Таял. Растворялся. Легкие поглаживания шеи вызывали мурашки. Движения аккуратные и нежные. Осторожные. Чтобы не задеть так и не зажившее плечо. Чтобы не принести даже малейшей боли. Пальцы трепетно оглаживали горячую кожу, разминая напряженные мышцы. Это расслабляло. Годжо время от времени переходил за затылок и зарывался в длинные черные волосы, массируя голову под одобрительное мычание. Из телевизора лился поток уже въевшихся в подкорку головного мозга новостей. С той ночи прошло больше недели, а каналы все не утихали, из раза в раз транслируя одно и то же. Репортажи сопровождались комментариями псевдо-экспертов и политиков, глубоко озабоченных сложившейся ситуацией. Черт бы их побрал от такой наглой лжи. Сугуру прекрасно знал, сколько Ассоциация занесла денег в кабинет министров, чтобы те не совали носы в разборки с Шибуей. Те лишь одобрительно кивали и обещали оповестить о скорых запланированных беспорядках полицию, отдав приказ не вмешиваться. Падкие до больших денег чиновники смело закрыли глаза на устроенную резню, а жаждущим справедливости гражданам скормили липовые приговоры о высшей мере наказания подставных преступников. Умудрились даже показать на всеобщее обозрение их фотографии. Ни к чему не причастные смертники, которым и так была дорога под трибунал. Они бы и по-любому отправились на плаху, однако политики развели из побоища настоящий цирк, благодаря которому продвигали свою кандидатуру в верхушку правительства. Видите ли, им удалось поймать зачинщиков многочисленных террористических актов за столь короткий срок ради благополучия города. Их искусно выделанные скорбящие лица и притворные соболезнования погибшему мирному населению вызывали отвращение. Потому от слащавых речей по ту сторону экрана Сугуру кривился. Он перелистывал канал один за другим в надежде наткнуться на что-то, кроме «инцидента в Шибуе», но попытки были тщетны. — М-да, крайних они подобрали с теми еще рожами, — разглядывая портреты «врагов народа», сказал Сатору. — Скажи спасибо, что на экране мы не видим твоей физиономии, — ворчал Гето, щелкая на следующий канал, где не вещали совершенно ничего нового. Будто специально сговорились назло ему. — Как только ты не попал в кадр со своими выкрутасами, загадка. Ауч! Сугуру отшатнулся вперед, дергая забинтованным плечом, куда весьма прицельно нажали. — Ты до конца жизни мне будешь припоминать это? — с наигранной злобой проговорил Годжо, нахмурив брови. — Нет, конечно, — закивал головой напарник. — Думаю, за это время ты успеешь выкинуть еще чего похуже. — Тебе определенно вредно работать головой, — цыкнул Сатору, выпрямляясь на диване и отсаживаясь в бок. Он перехватил из чужих рук пульт и принялся сам искать что-нибудь поинтереснее фальшивых репортажей. Гето усмехнулся. Поднявшись с пола, парень подошел в плотную к дивану и склонился, загораживая собой экран. Губы оставили невесомый поцелуй на лбу, что частично был спрятан под светлой челкой. Он почувствовал, как под ним зашевелились, и теплая ладонь обхватила его шею, притягивая ближе. Второй поцелуй уже отпечатался на уголке губ, а длинные пальцы снова зарылись в черные пряди волос. Бережные поглаживания вызывали улыбку у Сугуру. Ему было до жути приятно плавиться под нежными ладонями, сгибаясь над диваном. Парень продолжил оставлять поцелуи на висках, щеках, губах и шее, постепенно делая это все увереннее и напористее. Собственные руки уже сжимали лицо Годжо, прохаживаясь большими пальцами по скулам. Он был мягким и теплым. Родным. И от осознания этой данности каждый раз сносило крышу, словно это было впервые. Как тогда, давно-давно. Когда касания были застенчивыми и неловкими, по-своему детскими и неуклюжими. Предаваясь воспоминанием былого, Гето не сразу отреагировал на слова о том, что кто-то терроризировал их дверной звонок. Предложение послать всех нахуй Сатору, на удивление, отклонил, срываясь с насиженного места и направляясь в коридор. Напарник лишь хмыкнул. Возвращаться в реальность, в которой из динамиков телевизора до сих пор лилось откровенное дерьмо, было так себе. Однако выбора ему никто и не предоставлял. Парень рухнул в нагретое место, закидывая пятку на согнутое колено, и принялся лениво щелкать каналы. — Не помешал? — поинтересовался вошедший в квартиру мальчишка скорее из вежливости, нежели чем из реального интереса узнать ответ на вопрос. Судя по свежим отметкам на шее мужчины, в гости он нагрянул очень вовремя. — Помешал. Проходи. Завидев Мегуми в проходе, Гето молча махнул ему рукой из гостиной, получив в ответ такую же выставленную ладонь. Годжо решил помочь гостю снять верхнюю одежду, но стоило ему дотянуться до замка на куртке, как Фушигуро попятился и кинул на старшего недовольный взгляд. — Я понял, — мужчина отступил, поднимая руки вверх. — Сам так сам. Вопрос самостоятельности в последнее время являлся камнем преткновения. Знакомые пытались подсобить в бытовых делах, а Мегуми шарахался от них как черт от ладана. Его распирало от раздражения, когда кто-то порывался сделать за него простецкую вещь, будь то завязать шнурки или же помыть посуду. Парнишка яро старался доказать, что ничуть не нуждался в чьей-либо руке помощи, и что они могли засунуть ее себе куда поглубже. Ведь Мегуми не маленький ребенок. Он мог и сам. Один. Не нуждался этот мальчишка ни в сиделке, ни в няньке, которая бы подтирала ему зад, будто его заочно записали в группу немощных стариков. За месяц Фушигуро смог приспособиться к тем ситуациям, когда в привычной жизни человеку требовалось два глаза или две руки. И справлялся не хуже, чем до случившегося. «Я сам» была его любимой фразой, что повторялась из раза в раз, как только прозвучал вопрос о помощи. Правила игры Сатору принял быстро и затем исподтишка наблюдал за недовольным сопением и шипением, когда шнурки никак не хотели завязываться, а пуговица никак не пролазила в петельку. Но Фушигуро был гордый, а Годжо дважды не предлагал. Знал, что мальчишка не попросит о помощи, как бы сильно не кряхтел над банальными вещами, и не примет ее, потому что «сам». Однако этот «сам» так и не научился готовить одной рукой, потому ежедневно захаживал по знакомому адресу. Приглашали ведь. А в гостях и не нужно было делать что-то самому. Можно было даже чуть понаглеть. — Тебе бульон с овощами или тушеную рыбу? — произнес Сатору из кухни, пока Мегуми продолжал возиться с одеждой в коридоре. — Все, — коротко и ясно. Сама скромность. Паренек ругнулся под нос. Язычок на куртке застрял и не желал двигаться с места, с каким бы остервенением Фушигуро ни дергал его то вверх, то вниз. От злости становилось жарче, еще сильнее действуя на нервы. Идея вспороть этот сраный замочек выглядела не так уж и бредово, если не брать в расчет факт того, что придется возвращаться домой по дикому морозу. Годжо оповестил о накрытом столе, добивая окончательно. Юноша со всей дури дернул язычок пару раз, едва не вырывая его из крепления, и тяжело выдохнул. От поднявшейся температуры шея и спина начала покрываться испариной. — Успокойся, а то сейчас замок вырвешь, — пробормотал подошедший на подмогу Гето. Ему порядком надоели танцы с бубном в прихожей и вдобавок к ним грязный пол, который он только утром успел помыть. — Я сам, — буркнул Мегуми, но на него угрожающе взглянули исподлобья, присев рядом на корточки. — Стихни, — шикнул Сугуру и дернул мальчишку на себя, чтобы не рыпался. — Чем старше, тем поскуднее. Помнится мне, раньше ты проявлял к старшим побольше уважения. — Тебя явно подводит память, деда. Гето замер на секунду, будто его ударило разрядом тока. Губы скривились к нервной улыбке. Желание оставить маленького поганца стоять и преть в зимней куртке искренне грело душу. Порой мужчина даже бесился из-за того, что юнцу достался хорошо подвешенный язык. Он всегда находил, что сказать, хоть зачастую это были и не хвалебные оды. В подобные моменты задней мыслью Сугуру вспоминал о Тоджи, беседы с которым были чем-то схожи в словесном противостоянии. От их сходства дергался глаз. Чертовы родственнички. — Будешь продолжать в таком духе, к старости останешься один и с немытой жопой, — не унимался Гето, беря реванш. Справившись с заевшей застежкой, он заодно развязал шнурки, которые держались на честном слове. Удивительно, как по дороге сюда паренек не потерял ботинки. — Отец об этом уже позаботился, можешь не волноваться, — сухо проговорил Фушигуро, заставляя мужчину недовольно цокнуть. А ведь и правда, папаша оставил столько денег, что тот может ни в чем не нуждаться до самой старости. Видимо, наперед предвидел: сынок с гаденьким характером доживать деньки будет в гордом одиночестве. Зато с личной сиделкой и чистой задницей. Неплохая перспектива на будущее. Голос Сатору вновь донесся из кухни, после чего и его светлая макушка высунулась из проема. — Быстрее давайте, стынет же. — Шуруй. Сняв с плеч верхнюю одежду, Гето подтолкнул мальчишку в спину и тяжело выдохнул. Нужно было потерпеть еще немного. По прогнозам Нанами, гипс снимут через неделю-две, и больше возиться с рослым паршивцем нужды не возникнет. Лишь от одной мысли о скором прекращении мучений, становилось приятнее в груди. Нет, Сугуру безусловно был рад видеть Мегуми в гостях и даже поначалу сам проявлял инициативу, когда приглашал за стол, однако эмоционально постоянное совместное нахождение выматывало и тех, и других. Гето хотел после особо трудного дня завалиться спать или же заниматься ничегонеделаньем, как было раньше, но вместо привычного образа жизни требовалось думать о том, что бы приготовить Фушигуро на обед, что дать с собой на ужин и чем он позавтракает. Еда должна была быть простой в употреблении, соответствовать вкусам юноши и быть сытной, чтобы не пришлось готовить добавку самостоятельно. Также частая компания время от времени рушила планы, которые приходилось переносить из-за внезапных визитов. Иногда у Сугуру складывалось ощущение, что у них появился ребенок. Нет, не так. Проблемный подросток с характером. И Гето понял однозначно — к детям он совсем не готов. Если до случившегося Мегуми вполне сам обходился своими силами, когда заваливался к ним в гости или пожить на пару-тройку дней, то иногда его вовсе не было слышно. Сейчас же он походил на капризного ребенка, за которым приходилось присматривать день напролет. Разумом Сугуру понимал: вины мальчишки в произошедшем нет. Он лишь жертва обстоятельств, причем весьма жестоких и болезненных. Но даже такое состояние не давало ему права своевольничать и раскрывать по любому поводу рот. Ведь и железному терпению Гето может прийти конец. — Чего он такой злой? — кинул Фушигуро, присаживаясь за стол. — Узнаешь, когда твой спонтанный жаркий секс еще на прелюдии прервет мелкий пиздюк, — небрежно ответил Годжо. — Бля, ну я же е-ем~, — поперхнулся мальчишка, подавившись супом. Он скривил недовольное выражение лица, всем видом показывая, что для лучшего аппетита разговор был не самым удачным. — Кушай, не обляпайся. Сатору направился на выход из кухни, по пути потрепав темную лохматую макушку, прекрасно зная, как младший этого не любил. Успев отскочить от хлопка по ладони, он с довольной ухмылкой взглянул на Сугуру. Тот с самым серьезным и нахмуренным видом вдавливал кнопки в пульт, листая каналы по второму, если не по третьему кругу. — Сделай лицо попроще, — с улыбкой протянул Годжо, устраиваясь между ног мужчины и беря в ладони его лицо. Надутая физиономия вызывала смешок, который удержать не было сил. Гето лишь сильнее напрягся, едва не ломая брови у переносицы, из-за чего вновь уловил хохот и затем кроткий поцелуй в губы. Потом еще один. И еще. — Эй, тут вообще-то лишние свидетели есть, — шипит Сугуру, одновременно борясь с желанием словить еще парочку поцелуев и здравым смыслом не устраивать ребенку шоу для взрослых. И лучше бы Сатору прекратить подначивать напарника легкими, но чересчур интимными касаниями, иначе Гето пошлет все нормы приличия далеко и надолго. — Не фантазируй лишнего, — проводя по затылку длинными пальцами, томно и неспеша проговаривал Годжо. — Пока твое плечо окончательно не заживет, дальше моей руки помощи тебе не видать. О, этот взгляд Сугуру надо было видеть собственными глазами. В нем смешались все возможные эмоции: раздражение, обида, злость, досада и искреннее удивление. Гремучая смесь вылилась в ступор одного и задорный смешок второго. От подобных новостей Гето буквально потерял дар речи, напрочь забыв, как разговаривать. Только тупил глаза на возвышавшегося перед ним Сатору и хлопал ресницами. Казалось, хуже этот день уже быть и не мог. — Вечером меня вызывает к себе Сакамото. Так что останешься за старшего. А нет, хуже он еще как быть мог. Затянувшиеся дела с Ассоциацией порядком действовали на нервы. Каждый раз, стоило разгрести старую кучу дерьма, как добавлялась новая. Сначала это были мелкие делишки по наведению порядка, потом — накануне Шибуйской резни — подготовка к бойне, зачистка перебежчиков, поиски тех, кто сливал важную информацию вражеской стороне, а после финального столкновения проблем стало еще больше. Они разрастались с неимоверной скоростью, хотя, по идее, со смертью главного зачинщика всех бед должны были поубавиться. Стало только хуже. Оставшийся без контроля район начал доставлять сложности ежедневно. Появлялись новый бандитские шайки, не знавшие правил этого мира и лезшие к тем, кто им не по зубам. Наглые и безголовые. С такими переговоры не велись. Их следовало отстреливать подобно бешеным псинам, чтобы знали свое место и не высовывались за пределы будки. Ассоциации требовалось в кратчайшие сроки либо найти того, кто возглавит Шибую и приструнит дурных собак, либо же перебить их вновь, замедлив распространение влияния особенно буйных стай. Все перечисленное выливалось в большие затраты: деньги, деньги и еще раз деньги. Сраные богачи. — Я поеду с тобой, — запротестовал Сугуру, перехватывая чужое запястье и устанавливая зрительный контакт. Он старался звучать убедительно в серьезности своих намерений. — Твоя помощь не нужна, — мягкий голос Годжо окрасился нотками холодной стали. — Пока ты не восстановишься полностью, забудь о работе. Фраза не прозвучала как просьба или пожелание. Нет. Она была сродни приказу. Словам, которые не терпели возражений и компромиссов. Речь отдавалась звоном в ушах и требованием подчиниться. Сатору редко был так суров. Гето вполне мог по пальцам пересчитать моменты, когда внутри него что-то сжималось и тревожилось. Боялось. Не самого Годжо. Скорее, того, к каким последствиям мог привести с ним спор. В памяти были все еще свежи воспоминания одного такого случая, и Сугуру безумно радовался, что являлся лишь случайным зрителем разгоревшейся беседы. Они знали друг друга давно. Даже слишком, чтобы узнавать что-то новое, однако Сатору никогда не был тем, кто выкладывал все карты на стол. Ни знакомым, ни самым близким. И что-то подсказывало Гето не пробовать соваться туда лишний раз. Не провоцировать. — Ладно… Тогда займусь документами, — закивал Сугуру, соглашаясь с напарником и замечая, как чужой взгляд вновь потеплел, а голос вернулся в привычный тон. — Вот и умница. Мужчина поцеловал его в лоб и посоветовал не засиживаться долго за бумажной волокитой. Он поможет сразу же, как только закончит с делами Сакамото. На очередной одобрительный кивок Годжо легонько похлопал по здоровому плечу и ушел в спальню. Оттуда несколько минут доносился звук хлопанья выдвижными ящиками и дверцами шкафа, после чего он появился в проеме с плотным пакетом. — Как и просил, — довольно проговорил Сатору, ставя запакованные документы на кухонный стол. — По твоему списку здесь должно быть все, но я еще добавил парочку важных бумажек. С человечком созвонился, он не против. — Спасибо, — тихо отозвался Мегуми, кладя в рот ложку с бульоном. Он долго сверлил взглядом пакет и молчал, словно всерьез задумался о правильности решения. — Зачем? Вопрос Годжо повис в напряженной тишине. Фушигуро не знал, что ответить. Вернее, не хотел произносить это вслух и даже на мгновение задумываться о причине такого поступка. Играл в благородство? Смешно. Это звучало бы так же нелепо, как и россказни о том, каким добродушным человеком был его отец. Чушь, в которую никто в здравом уме не поверил бы. Сюда же шла мысль и о желании сделать добро. Ничего подобного. По крайней мере, не этим способом, что уж точно не прельщал и самого Мегуми. Это скорее походило на сделку с совестью, договор с остатками человечности. Соглашение, в котором Фушигуро проигрывал по всем фронтам, настолько оно было невыгодно для него, однако в то же время данный уговор выглядел максимально правильным. Верным. Таким, каким и должен был быть, нравилось Мегуми это или нет. Совесть все еще терзала душу мальчишки за ошибки, которые привели к подобному исходу. Прокручивая в голове все действия и слова, послужившие катализаторами сложившейся ситуации, Фушигуро разбито усмехнулся. Он был самым настоящим идиотом. — Сам знаешь, — бросил юноша, не поднимая глаз от мутной воды в тарелке. — Так ведь будет лучше. — Для кого? — спросил Годжо серьезным тоном и увидел, как кривая улыбка треснула. Надломилась. Начала мелко дрожать. Мужчина не ответил, понимая, что ответ у Мегуми вертелся на языке, да только парень старательно его зажевывал, кусая губы до крови, и проглотить пытался, чтобы никогда не услышать его из собственных уст. Словно это могло что-то изменить. — Я вчера опять был у Нанами, — негромко начал Сатору, стараясь подбирать слова. — Тоджи так и не объявился. Никто уже давно его не видел ни в «Приюте», ни у Сакамото. Мегуми, ты ведь… — Ну и пошел он нахуй, — едва слышно выплюнул Фушигуро свозь зажатые челюсти. Усмехнулся чересчур наигранно. Предательски шмыгнул носом. Все усилия, так старательно удерживавшие маску равнодушия, потерпели полное поражение, когда в тарелку с едой упала первая соленая капля. За ней последовала еще одна. И вновь. И снова. Они катились по холодным щекам, а Мегуми стыдливо закрывал лицо ладонью. Ему хотелось плакать. Кричать до немоты и громко-громко хохотать. Чтобы в груди болело хотя бы чуть поменьше и плечи дрожали от звонкого смеха, а не от переполнявших юную душу эмоций. Глубоко внутри оно, живое и глупое, болело. Сильно. Очень-очень сильно.***
Ужин казался безвкусным. Нет, Амико готовила безупречно, однако на языке Юджи ощущал лишь пресный вкус, который не спасали ни специи, ни соусы. Парень спихнул это на усталость после долгого рабочего дня. Чосо как всегда сдержал данное слово и помог с трудоустройством. За несколько недель Итадори почти что влился в новый образ жизни, где подъем сопровождался будильником, а конец смены — измученной улыбкой и болью в спине и ногах. Зато выручки хватало на постепенное погашение долгов. Совместными усилиями с братом они вышли на небольшую сумму, которую планировали закрыть в ближайший месяц, если хорошенько поднапрягутся. Собственно, этим Юджи и занимался последнее время в томительном ожидании заветного звонка. Мегуми обещал успеть к назначенному сроку. И дата его заканчивалась сегодня. Однако за весь день телефон ни разу и не зазвонил. — Как дела на работе? — обеспокоенно спросила Нита, заботливо погладив мальчишку по плечу. Он в какой-то момент завис над едой, словно отключился от реального мира. — Сильно устал? — Есть немного, — пробормотал паренек, возвращаясь к безвкусному ужину. Надо было добить его ради приличия. — Хозяин тебя очень хвалил, — подал голос Чосо. — Ему как раз нужны были ребята с сильными руками. — Я рад, — приподняв уголок губ, кивнул младший, не поднимая головы. Работодатель и правда был добр к нему. Заваливая ранним утром списком дел, поздним вечером он честно выплачивал за качественный труд. И иногда немного докидывал сверху, если мальчишке приходилось задержаться на рабочем месте не по своей вине. — Завтра попросили тебя прийти пораньше, — продолжил спокойно брат. — Какие-то трудности с разгрузкой товаров. — Да, конечно, — на автомате ответил юноша и закинул последний кусок мяса в рот. — Юджи, не хочешь чаю? — вклинилась Амико. — Я сейчас заварю. — Не, не надо… я лягу пораньше. Хочу выспаться перед работой. Попытка разрядить обстановку вышла нелепой. Несмотря на внешнее спокойствие каждого за столом, все чувствовали себя не в своей тарелке. Неосязаемое напряжение витало над ними, отчего говорить было трудно. А про непринужденную беседу не шло и речи. С тех пор, как младший вернулся после побега, в доме будто изменилась атмосфера. Исчезли умиротворение и уют, так старательно создаваемые совместными стараниями. Разговоров стало меньше, как и совместных посиделок. Нита слышала, что братья пришли к некому компромиссу, однако то была лишь формальность, за которой оба скрылись вместе с не озвученными мыслями. Видимо, они уже вряд ли смогут когда-то поговорить начистоту. Между ними будто образовался огромным разлом и все мосты, связывавшие их, рухнули в пропасть. Остался только один, узенький и потрепанный, благодаря которому братья все еще перекидывались редкими словами. Казалось бы, вот она, надежда на лучшее. Нужно лишь время и терпение. Однако, стоя меж двух огней, Амико четко понимала одно — пропасть с каждым днем разрасталась все шире без шанса когда-либо слиться в единое целое, как раньше. Когда рухнет последний мост, это всего-навсего вопрос времени, насколько бы печально ни было это признавать. И понимал такую простую истину каждый из троицы, клоня головы все ниже и ниже, не желая пересекаться глазами, боясь встретиться с холодным, отрешенным взглядом. — Оставь его, — перехватывая девичье запястье, вымученно произнес старший, не давая Ните пойти вслед за младшим. Сказанное больно полоснуло по сердцу. Вдвое больнее это было услышать из уст Чосо. Он наверняка не имел в виду ничего глобального и радикального, но Амико не смогла иначе воспринять его слова. В ее воображении нарисовался тот самый последний мост, который качнул порыв ветра. Только бы не упал. — Думаю, нам тоже надо ложиться спать, — тяжело выдохнув, сказала Нита, порываясь прибрать посуду со стола. — Не спеши, я помогу. — Спасибо. Проводив неспокойным взором паренька, Амико прикусила губу. В ее голове вертелась одна навязчивая мысль, не дававшая покоя вот уже несколько дней. Ее пробирала непонятная тревога всякий раз, когда рядом оказывался Юджи. И это волнение не было схоже с привычным состоянием. Здесь ощущалось нечто иное, вызывавшее неприятное чувство под грудью. Будто там тянуло и крутило, намекая отыскать причину такого поведения. Но девушка никак не приходила к точному ответу, что же ее так беспокоило в Итадори. Нить ускользала, будучи почти что схвачена протянутой ладонью, и Нита оставалась ни с чем. С мигающей красным цветом мыслью, проедающей мозг подобно червю. Нутро не доверяло ни наступившему за долгое время спокойствию, ни напускной улыбке Юджи. За ней скрывалось гораздо больше, чем просто усталость. Но что именно, понять не удавалось, насколько бы пристально Амико ни разглядывала лицо юноши. Напрямую спросить она не решалась. Практика показывала, что в большинстве случаев правда радости не доставляла. Оставалось лишь гадать и надеяться на то, чтобы в этот раз было не как всегда. Верилось в такое, если быть совсем откровенным, с превеликим трудом. — Спокойной ночи, Юджи, — мягко сказала Нита, подходя к дивану. Она подтянула одеяло чуть выше и пригладила его, всматриваясь в глаза мальчишки. Тревожность опять возвращалась, требуя найти причину волнения. И Амико пыталась, задерживаясь взглядом на Итадори, который слегка смутился долгому зрительному контакту и отвернулся в сторону, ссылаясь на сильную усталость. — Тебе тоже, — шепотом произнес Юджи, чувствуя, как тяжесть с одеяла исчезла. Он выдохнул с облегчением и глубже зарылся в покрывало. Чтобы не догадались. Чтобы правда не всплыла наружу раньше времени. Итадори знал, его глаза не умели врать — в них читалось все как на ладони, потому парень чаще отводил взгляд и желал поскорее уснуть. Ведь так пришлось бы меньше притворяться. Юджи не хотел врать. Ему пришлось. Правда, пришлось. Иначе бы Юджи не прятался от чужих глаз, в которых виднелось беспокойство. Но так было лучше. Повторяя эту фразу из раза в раз, юноша постепенно проваливался в сон. Ему осталось не больше нескольких часов… Устремляя взор в одну точку, Нита все не решалась окликнуть парня, что лежал на краю постели к ней спиной. Мяла губы. Прокручивала в голове их диалог. Сжимала в ладонях простынь. Нужно было решаться. Предпринять что-либо или же угомонить наконец собственную тревогу. И девушка, собравшись с силами, тихо произнесла имя. — М? — кинул за спину Чосо, не оборачиваясь корпусом. — Мы можем поговорить? — робко спросила Амико. Ее голос слегка подрагивал. — О чем? — отозвался парень, не поднимая век. Он уже дремал, моментами засыпая и снова просыпаясь, когда Нита продолжила речь. — О Юджи, — неуверенно произнесла девушка, но затем добавила: — Мне кажется, что-то с ним не так. Он в последнее время ведет себя немного странно, не замечал? Я волнуюсь за него. Чосо молчал. Амико казалось, что тот и вовсе уснул посреди разговора, однако спустя минуту он начал бормотать себе под нос. — Успокойся, все в порядке, — посчитав, что слова прозвучали неубедительно, Чосо кинул еще пару фраз: — На работе Юджи отлично справляется, по ночам больше нигде не шастает, с новыми синяками не приходит. Он наконец-то угомонился и решил взяться за ум. Так что поводов волноваться нет. Теперь все будет хорошо. — Ты сам хоть веришь в то, что сказал? — …Да. Чосо хотел верить в то, что происходило сейчас, реально. Он ежедневно убеждал себя в этом, выстраивая замки из наивных надежд и каждый раз радовался, стоило его фантазии сбыться. Разрушать столь красивую иллюзию спокойствия желания не было. Чосо не собирался рушить то сокровенное, которое досталось ему огромным трудом и морем бедствий. Хватит с него испытаний и проверок судьбы. Он заслужил, мать его, это чертово спокойствие. И ни за что не променял бы наступившие дни, когда больше не нужно возвращаться домой со страхом не увидеть брата, или же найти его в полуживом состоянии лежащего где-то в прихожей. Хватит с него обзвонов больниц, моргов и полицейских участков. Хватит с него гребаного зеленого чая с ромашкой, вкуса которого парень давно уже не чувствовал. Чосо в кой-то веки получил право на нормальную жизнь. И отобрать его никому не позволит, даже если этим паршивцем, посягнувшем на его долгожданный покой, окажется собственный брат. — Чосо, — опять позвала Амико, но парень ее перебил. — Давай поговорим об этом завтра. Честное слово, я так уже заебался.***
Тихая-тихая мелодия будильника вырвала Итадори из чуткого сна. С трудом разлепив глаза и рассмотрев на экране время, парень грузно выдохнул, собираясь с мыслями. Пора. Стараясь не шуметь, Юджи поднялся в постели и первым же делом проверил историю звонков. Ничего. Юноша пролистал несколько раз, чтобы точно удостовериться. Никаких пропущенных. Итадори невольно прикусил щеку. Тряхнул головой. Не время. Потом. Позже. Но не сейчас, когда требовалась максимальная сосредоточенность. Взяв себя в руки, Юджи кинулся наскоро одеваться. Натягивал несколько кофт, чтобы не замерзнуть, и докидывал необходимые вещи в заранее собранную сумку, которая была тщательно спрятана среди его полок в шкафу. Закончив с одеждой, следом полетели и деньги, прибереженные на особый случай. Их немного, какая-то жалкая сумма с остатков зарплаты после очередной уплаты долгов. Однако большего Итадори пока не имел. Ничего, он и не из таких передряг выбирался живым. Если сравнивать реальную возможность словить пулю в лоб и жалкие гроши в кармане, то второй вариант оставлял больше шансов на выживание. Сборы были недолгими. Важное уже лежало в сумке, а постель была застелена. Юджи аккуратно направился к выходу. Не спеша снял с вешалки куртку, накидывая ее на плечи, и вступил в ботинки. Потом зашнурует. Сейчас необходимо было остаться незамеченным. Осторожный поворот замка. Один. Второй. Дверь открылась. Итадори обернулся напоследок в квартиру, замирая. Он еще не успел переступить порог, стоя между лестничной площадкой и прихожей. У него еще был шанс вернуться, скинуть вещи в шкаф и зарыться под одеяло до самого утра, чтобы завтра прийти пораньше на работу и помочь с разгрузкой. Кажется, на завтрак Амико обещала приготовить что-то новенькое. А с Чосо они вроде как договаривались сходить и закупиться продуктами на неделю. Юджи все еще мог уснуть и продолжить жить спокойной жизнью, как ни в чем не бывало. Остепениться, задуматься о будущем, как говорил старший. Но Итадори и так думал о нем. Оно не выходило у него из головы с тех пор, как он увидел Чосо на больничной койке. Уже тогда он впервые задумался о том, как ему жить дальше, если брат не выберется. И хоть Чосо остался жив, мысли о будущем больше не покидали юношу, намертво вгрызаясь в воспаленное сознание. И ни во время ссор с братом, ни во время смертельных опасностей Юджи не переставал размышлять о своей дальнейшей судьбе. Жизнь требовала принять решение. Дать окончательный ответ. Взять ответственность за поступки и наконец повзрослеть, принимая суровую истину этого мира — рассчитывать можно лишь на самого себя. Урок, усвоить который оказалось весьма болезненно. Нельзя постоянно перекладывать груз последствий на родных и близких в надежде на спасение. Нельзя постоянно ждать прощения за очередную оплошность. Нельзя кидаться направо и налево пустыми обещаниями. За все приходилось расплачиваться, и порой цена за выбор бывала слишком высока. Но Итадори теперь был готов заплатить сполна. В доказательство твердости принятого решения, он несся вниз по лестнице подъезда, оставляя позади квартиру, ставшую родным домом, старшего брата, который наверняка придет в ярость, если еще найдет в себе силы злиться на Юджи, и пару важных наскоро написанных слов, в которых было заключено все, о чем мальчишка так и не решился сказать в глаза Чосо. Пусть это будет его последняя слабость, за которую он попросит у брата прощение. Вылетев из подъезда, Итадори замер. Его ноги парализовало, а все тело будто обратилось в камень, не давая сделать и вдоха. — Ты был недоступен, — голос, знакомый и тихий. Он уже и не надеялся его услышать. — Готов? Кивок. Едва заметный, однако полный решимости. Обратно дороги не было. Да и не позволил бы себе Юджи отступить. Как бы больно ни было шагать вперед, назад он уже не вернется. Это было обещание самому себе. Человеку, которого нельзя было подводить ни в коем случае. — Готов. — Тогда пойдем. Мегуми двинулся в сторону метро, а следом за ним направился и Итадори. Он подметил, что бывший напарник зачем-то взял с собой рюкзак. Тот висел на одном плече из-за перевязки и частенько скатывался, отчего Фушигуро ругался и закидывал его обратно. — Давай понесу, — сказал Юджи, потянувшись за спадающей лямкой портфеля. — Я и сам могу, — парень увернулся от чужой ладони. — Лучше тащи свою баклажку. Настаивать Итадори не стал. Лишь пристроился поближе и шел нога в ногу, не отставая ни на шаг. Они не виделись несколько недель, но за это время Юджи не находил ничего стоящего, чем бы он мог поделиться с приятелем. Он мог разве что похвастаться тем, что больше ему не требовалось делать ежедневные перевязки, однако решил оставить подобный факт при себе. В компании Мегуми он был более, чем неуместен. Итадори просто замолк, отдаваясь ощущению холодного воздуха, который колол нос и щеки. Мороз отрезвлял, а долгожданная встреча с Фушигуро успокаивала. Появилась даже причина, чтобы улыбнуться. Слегка, совсем чуть-чуть, чтобы дать понять — он рад увидеться в последний раз. — Ты чего? — поинтересовался Мегуми, заметив приподнятое настроение парнишки. — Да так, — задумчиво протянул собеседник, невольно растягивая губы еще шире. От глупости происходившего хотелось засмеяться. Итадори со стороны наверняка выглядел как полный идиот, без причины состроивший счастливое лицо. А Юджи и сам не мог точно сказать, от чего именно теплело у него на душе, несмотря на ночной ледяной воздух. — А ты? От внезапного и наглого перевода стрелок, Фушигуро даже запнулся и на время забыл, как моргать. Он был уверен, что под бинтами его ухмылка сбоку совсем не видна. Возможно, так и правда было, однако Итадори каким-то образом догадался о ней. Ответом послужил многозначительный сиплый смешок. В пять утра мрак еще сковывал родной город. Он медленно просыпался в темноте, запуская по венам вагоны метро и рейсовые автобусы. Тихо дышал, набираясь сил для нового дня, постепенно наполняясь прохожими среди широких улиц и крохотных переулков. Пробок пока что не было, однако на перекрестках уже скапливались едва прогретые автомобили. Среди мигания машинных фар и уличных фонарей железнодорожный вокзал сиял ярким пятном. Здание заметно выделялось из-за лившегося света из многочисленных окон. На путях дремали составы, которые тщательно подготавливали к дальним поездам. Один из них в скором времени собирался идти в сторону Фукуоки. Парни сидели внутри здания на лавочке, молча разглядывая окружение. Несмотря на довольно ранний час, площадь кишела желающими уехать из Токио: кто-то ехал по рабочим вопросам, кто-то же решил навестить родных, но были среди них и те, кто обратного билета не покупал. И дело было совершенно не в деньгах. Юджи трепал в ладонях небольшой картонный листок, из раза в раз вчитываясь в напечатанные на нем буквы. Сверлил взглядом время и сверял его с большим циферблатом над табло. Оставался час. Он тянулся неимоверно долго, однако глубоко в сознании парень почему-то этому радовался. Нет, он не поменял решение и ни в коем случае не собирался передумать. Просто… здесь, за чертой, было немного легче, спокойнее, привычнее. И здесь он пока был не один. У него еще оставалось чуть времени побыть не одному. Сидевший рядом Мегуми не произносил ни слова. Юноша не спрашивал, куда Итадори точно держал путь и что планировал делать в дальнейшем. Где станет работать, чем будет питаться и как вообще выживет в чужом городе. Фушигуро не озвучивал ни волнения, ни интереса, считая этой глупой затеей. Он понимал, Юджи меньше всего в данный момент требовалась посторонняя тревога. Она бы ничем не помогла, превращаясь лишь в почву для новых волнений и сомнений и себе и своих действиях. А этого никак нельзя было допустить, иначе Итадори вновь бы осекся. — Слушай, — неожиданно начал Юджи, — в нашу последнюю встречу ты… — Забей, — как можно небрежнее кинул Мегуми. — Не думай об этом. Я тогда был не в лучшем состоянии, вот и наплел всякой бредятины. Даже не вспоминай про те слова. Для пущей убедительности парень вздернул уголок губ вверх и слегка прищурился. Он подметил, что резко возникшее беспокойство в глазах напротив потихоньку угасало. Оно и к лучшему. Фушигуро отчетливо помнил, какими фразами так громко бросался в порыве эмоций, умоляя Итадори не оставлять его одного. Чушь, случайно вырвавшаяся из раскрытого рта, которую приятель явно не должен был услышать. И уже тем более, волноваться на этот счет. Потому Мегуми старался выглядеть максимально расслабленно и не давать Юджи лишний повод для сомнений. Он не должен был ничего решать, исходя из невольно оброненных слов. Они не имели смысла. Пустые. Лишенные здравого суждения и логики. Не имевшие права на существование. Фушигуро ведь еще тогда знал, что Итадори собирался покинуть город, и не должен был создавать лишний повод здесь остаться. Не ради него уж точно. Мегуми видел, к чему привело их общение. Допустить снова нечто подобное он бы не позволил. Им действительно лучше идти своими путями. И Фушигуро это понимал и принимал, каким бы горьким ни было на вкус это принятие, так сильно саднящее в горле. Перетерпит. Ничто ведь не могло болеть вечно. — Честно говоря, я думал, ты не придешь, — негромко проговорил Юджи. Парень сидел, уперевшись локтями в колени и заключая между ними ладони в замок. Его глаза были опущены на узорчатую плиту под ногами. — Я ведь обещал встретиться, — откликнулся Мегуми. — И правда, — приятель нелепо усмехнулся. Юноша о чем-то задумался, отчего на лбу образовались линии морщин, а затем с его поджатых губ слетел смешок. Он отдавал грустью и некой досадой, но никак не счастьем. Странно. По прошествии получаса начали объявлять ближайшие рейсы. Среди них был и тот, что числился на билете в пальцах Итадори. Услышав вещание, парнишка дернулся, однако быстро взял себя в руки. Грузно выдохнул. Кажется, мысленно посчитал до десяти и встал с насиженного места. — Пора. Мегуми кивнул, поднимаясь следом. Ноги слегка подкашивались. Скоростной поезд «Токио-Хаката» уже ожидал пассажиров на девятом пути. Ребята стояли неподалеку, не мешая людям садиться внутрь. Еще было немного времени побыть не одним. Без бестолковых разговоров и пустого трепания языками. Без идиотских напутствий и пожеланий всего наилучшего. Без этих лишних ритуалов, на которые не было абсолютно никакого желания. Ни у одного из них не поворачивался язык выдать что-то вроде «счастливой дороги» или же «сильно не скучай». Это было глупым, бессмысленным. Бесполезным. И в искренность подобных фраз совсем не верилось. Они звучали издевательски и жестоко. — Как мы и договаривались, — заговорил Фушигуро, прерывая гнетущую тишину. — Я тебе помогу. — М? Юджи удивленно посмотрел на собеседника. Он совсем позабыл об этом. А ведь и правда, бывший напарник обещал как-то подсобить, в действенности чего паренек немного сомневался. Ему и в голову не приходило, что бы такого у Мегуми получилось сделать, пока тот не попросил открыть его рюкзак. Итадори обошел приятеля позади и расстегнул молнию на портфеле. Оттуда на него из темноты смотрели два стеклянных глаза, частично припрятанных в искусственном меху. Увиденное заставило юношу впасть в ступор. — Эм… это точно то, что надо? — неуверенно спросил парень, клоня голову вбок. — Нет же, вглубь посмотри, — обернувшись, ответил Фушигуро. Взгляд наткнулся на прозрачный файл со стопкой бумажных листов внутри. Еще раз переспросив, Юджи вытянул его наружу. — Там все необходимые документы, — указал Мегуми на кипу в руках. — Свидетельство о рождении, новый паспорт, диплом об образовании. Так что теперь ты на пару лет старше и неплохо сдал экзамены в старшей школе. Думаю, с таким набором тебе будет полегче найти хоть какую работу. В файле лежат еще некоторые важные бумажки, прочитаешь их в дороге, и вот, — достав из кармана прямоугольный сверток, Фушигуро протянул его Итадори. — здесь пятьсот тысяч. На первое время должно хватить. — Я не возьму, — коротко сказал Юджи, опустив голову. — Не упрямься, — шикнул Мегуми, пытаясь впихнуть пачку денег. — Я договорился, чтобы один человек помог тебе с работой и жильем, пока ты не встанешь на ноги. Кинул его контакт и заодно Годжо, он помогал с доками, ну и знакомый этот тоже его. Не волнуйся, все законно. Новую сим-карту найдешь между документами. Как сядешь в поезд, можешь сразу ее поменять в телефоне, чтобы на старый номер больше не звонили. — Я скину его тебе, как только приеду. — Не надо, — оборвал парня Фушигуро. — Давай хотя бы сейчас не будем снова наступать на те же грабли. Они очень больно бьют, знаешь ли. — Знаю, — криво усмехнулся юноша в ответ. Надломано. Неестественно. Больно. — В таком случае… — Подожди. Приятель присел на корточки и скинул рюкзак на землю. Он, придерживая лямку подошвой ботинка, вытянул из портфеля плюшевую игрушку. Поднявшись, Мегуми протянул ее Итадори. — Возьми, будет служить напоминанием о том, что порой ты тот еще неудачник, — с улыбкой произнес Фушигуро, вверяя собаку. Она уже не покрывалась слоем пыли, а выглядела почти что новой и ухоженной. Даже источала легкий приятный запах порошка. Уловить символическую связь между плюшевым псом и собственными промахами в жизни Юджи не удалось, однако у него не возникало вопросов, почему Мегуми вложил в нее именно такой смысл. Так или иначе, жизнь и правда частенько указывала на факт его невезения. — Спасибо тебе за все. — Дурак, — голос Фушигуро осекся. — Это я должен тебя благодарить. — За что? — спросил юноша. — Не прикидывайся идиотом. С-Сам же все понимаешь, — буркнул Мегуми, отводя взгляд куда-то в ноги. Смотреть на Итадори стало неимоверно сложно. От одного лишь его вида нутро распирало, рвало. Его метало и терзало, а парень в панике пытался отыскать причину, которая лежала на поверхности. Только вот он ее старательно игнорировал, иначе сорвется. Не сдержится, и вся его старательная подготовка пойдет насмарку. Надо было еще немного продержаться, сохраняя лицо. До отправления оставалось каких-то десять минут. — В таком случае… спасибо и тебе. Юджи все понимал. Осознание пришло к нему задолго до сегодняшнего дня. И, вспоминая, как впервые задумался об этом, его пробирало на смех. Он действительно был тем еще придурком, чего наверняка не мог не заметить и сам Фушигуро. Они друг друга стоили. И от подобной мысли становилось еще смешнее. Итадори настолько хотелось рассмеяться, что порыв сдерживала разве что изломанная дрожавшая улыбка на пол-лица. Со стороны Юджи стопроцентно выглядел полным идиотом. Нелепо и до слез. — Хах, что с тобой? — дрожавший голосом просипел Мегуми, копируя такую же кривую усмешку. Его распирал смех от выражения лица напротив. С покрасневшего и заплаканного, с забавно трясущейся челюсти и с бегающих мокрых глаз. — На себя посмотри, — шмыгнув носом, с трудом проговорил Итадори, после чего издал хриплый смешок. От смеха в груди все сжималось и болело. От смеха тряслись руки, а сам он едва стоял на подкашивавшихся ногах. От смеха горло пронизывали острые спицы. Фушигуро, сам того не замечая, улыбался и плакал. Некрасиво и ничуть не привлекательно. Зато ему казалось это до одури забавным. Вряд ли когда-то еще выпал бы такой шанс вдоволь похохотать, пусть между ребер уже кто-то проделал огромную зияющую дыру. Она кровоточила, а Мегуми лил слезы, попутно глотая их и прерывисто дыша. Просто от смеха перехватывало дыхание и сворачивало внутренности в огромный нервный комок. Просто от него тело заходилось в мандраже, и справиться с ним никак не получалось. — Иди сюда. Фушигуро не думая, шагнул вперед, чувствуя, как на затылок опустилась теплая ладонь. Она зарывалась пальцами в черные пряди и притягивала ближе, сталкивая их лбами. Чтобы глаза в глаза. Чтобы без слов и намеков. Они и так оба все прекрасно понимали, оттого Юджи сильнее сжимал руку на чужом затылке, не давая ускользнуть, а Мегуми пытался запомнить этот момент как можно лучше. Вытатуировать его на коже, вместе с горячим дыханием на шее и мокрыми холодными щеками. Впечатать в память тихий-тихий голос, бессвязно пытавшийся что-то сказать, и родной запах, от которого пьянел разум. Навсегда вбить в голову то тепло, что исходило от крепких объятий. Таких безумных. Отчаянных. Последних. — Береги себя. — Ну а как иначе… Никогда не забыть прощальный поцелуй в уголок дрожавших губ. — Ты замерз, — прошептал Итадори, чуть отступив. — Возвращайся домой. Внутри кажется что-то окончательно сломалось, и улыбка на лице Фушигуро засияла еще ярче. Он и правда чертовски замерз. У него была насквозь пробита грудь, через которую гулял ледяной ветер. И каждый вдох давался адской болью. От этого становилось смешно. До жути смешно. Как же это было нелепо. Наивно. Так по-детски. Они и правда были еще совсем детьми. Глупыми и нелепыми, которые могли найти повод для смеха из чего-угодно. И даже смотря, как стремительно удалялся поезд, Мегуми находил это чертовски смешным.