Сны

Гет
NC-17
Завершён
2816
автор
Размер:
391 страница, 65 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
2816 Нравится 3703 Отзывы 1266 В сборник Скачать

Глава 33.

Настройки текста
      То, что произошло между ней и Малфоем в классной комнате, полностью выбило Гермиону из колеи и привело в состояние перманентного ужаса.       Она не узнавала саму себя. В самом деле, она ли это: смущенная, дрожащая, почти не способная контролировать собственное тело?.. И все из-за какого-то парня, возомнившего о себе бог знает что!.. Как бы привлекателен он ни был, он все еще оставался Драко Малфоем, женатым, гриндилоу его задери, Драко Малфоем! И плевать на уровень его морали - для неё, Гермионы Грейнджер, его семейный статус по-прежнему означал табу на любые желания и тем более поступки, выходящие за рамки делового сотрудничества.       Свой единственный выходной Гермиона потратила на то, чтобы напомнить самой себе, кто она такая. Она, в конце-то концов, не какая-нибудь сопливая девчонка, мягкосердечная пуффендуйка, которая плавится и теряет голову по щелчку пальцев какого-то там слизеринца! Она, черт возьми, Гермиона Грейнджер, которая никогда не сдавалась и не пасовала ни перед кем - ни Пожирателями смерти, ни оборотнями, ни драконами, и уж тем более не собирается просто так сдаваться какому-то самонадеянному придурку! Кажется, она заигралась в Мию Спэрроу, слишком увлеклась разыгрываемой ею ролью, напрочь позабыв о том, кто она есть на самом деле. И у неё есть один день, чтобы об этом вспомнить.       Едва выпив утренний кофе и выкурив сигарету, она полностью пренебрегла завтраком, собралась и вихрем понеслась в Косой переулок. Во “Флориш и Блоттс” она смела с полок все, что касалось Второй магической войны и Золотого трио, включая даже макулатуру авторства Риты Скитер. Её покупки не поместились даже в две корзины, и она бросила эту затею, не дойдя до кассы, сочтя даже промежуточный результат удовлетворительным. Затем она прогулялась в другой конец переулка, туда, где почти возле самого “Гринготтса”, будто назло гоблинам, красовалась статуя Золотого трио – которую они втроем дружно ненавидели, но, как сказал в ответ на все их возмущения Кингсли – “это не для вас”. Она старательно избегала этого “шедевра” волшебного искусства, каждый раз выстраивая маршрут так, чтобы не пройти мимо даже случайно, и теперь с удивлением и неверием смотрела на монумент, усыпанный цветами, свечами, мелкими игрушками и сувенирами, во все глаза. После войны прошло семь лет. Семь лет, а люди все продолжали приносить цветы к статуям тех, кого считали своими спасителями. Она взглянула на свою мраморную копию другими глазами. Неужели для кого-то это было и в самом деле так важно?.. Она была так важна?..       Гермиона никогда, вопреки общественному мнению, не считала себя героиней. В самом деле? Она? Напуганная, одинокая девочка, своими руками лишившая себя семьи?.. Дрожащая от холода и страха в утлой, продуваемой всеми ветрами палатке?.. Плачущая и растерянная, когда от них ушел Рон? Кричащая от боли и умоляющая о пощаде на каменном полу Малфой-мэнора? Та, кто своими глазами видела, как умер Фред, наблюдала за убийством Снейпа, смотрела на мертвые тела Римуса и Тонкс, пока её лучший, единственный друг шел умирать, и ничего с этим не сделала, не помогла, не спасла? В ней не было ничего героического, а те, кто считали иначе – просто ни черта не знали. Поэтому её неимоверно злили все те пафосные эпитеты, которыми её награждали пресса и общество – они казались ей приторно-льстивыми и лживыми, и, как показало время, она была права. Стоило лишь единожды пойти против мнения общества о том, как ей полагается жить – и все забыли о том, как превозносили еще совсем недавно “золотую девочку”, “героиню войны”, “ярчайшую ведьму своего поколения”. Она не оправдала их ожиданий, и за это её были готовы забросать камнями и разорвать на куски. Гермиона была уверена, что едва ли кто-то в магической Британии готов сказать о ней доброе слово, но сейчас, глядя на эти цветы у собственных мраморных ног, плюшевых выдр, десятки открыток с надписями “Я хочу быть такой же отважной, как ты, Гермиона!”, “Когда я вырасту, я хочу стать, как ты”, “Ты вдохновляешь меня, не сдавайся никогда! “ и им подобным, она почувствовала как в носу защипало, а на глаза навернулись слезы - от того, насколько она была растрогана, поражена, восхищена, горда собой и счастлива.       В самом деле.       Она прошла войну рука об руку с самым опасным попутчиком на свете.       Она жива, здорова и все еще не сломлена.       Она, черт возьми, ограбила Гринготтс в облике Беллатрикс Лестрейндж и сбежала оттуда на драконе!       И она, видит Мерлин, еще покажет им всем! Ради себя, и ради всех тех девчонок, что, оказывается, смотрят на неё во все глаза, потому что верят в неё - чтобы поверить в самих себя.       Все проблемы, которые еще накануне казались катастрофой мирового масштаба, в одно мгновение сжались до размеров игольного ушка. Какой-то самоуверенный сноб хочет с ней потрахаться без обязательств, чисто для развлечения!? И она думала, что у неё нет другого пути, кроме как согласиться? Боже, сейчас даже произнести это в своей голове было смешно и нелепо. Нет уж, столь дорогие игрушки Малфою уж точно не по карману.       Радостно рассмеявшись, и, совершенно не смутившись тем, что, кажется, напугала этим проходящую мимо волшебницу, Гермиона развернулась и прошла прочь. Ей было так легко и свободно, как будто туфли парили над асфальтом, не задевая его. В крови лопались и переливались пузырьки пронзительно острого счастья, ей хотелось летать, смеяться и танцевать, да еще было бы здорово рассыпать вокруг себя искрящиеся звездочки, и чтобы была радуга в небе, и мимо проносились великолепные единороги. И рядом был кто-нибудь, кто держал бы её руку в своей, и мог чувствовать то же, что и она.       Но, к сожалению, рядом никого не было, кроме подозрительно косящихся в её сторону волшебников, вместо радуги было серое небо Лондона, моросящее мелким дождем, да и ни одного единорога поблизости не наблюдалось.       Поэтому, пытаясь сохранить в груди теплое, светящееся чувство как можно дольше, Гермиона отогнала прочь глупые мысли, и отправилась туда, куда ей нужно было заглянуть давным-давно.       В продуктовый магазин.

***

      Её хорошее настроение продержалось ровно до утра следующего дня, когда она вышла из камина в мэноре за десять минут до начала своего рабочего дня, и первым, кого увидела перед собой, был Малфой. Драко Малфой.       Он стоял там, ровно в одном шаге от каминной решетки, в светло-сером костюме с серо-синим галстуком, который превращал цвет его глаз в что-то совершенно невозможное, и улыбался краешком губ. Стоял так близко, что ни обойти, ни избежать его галантно протянутой руки не было никакой возможности, поэтому все, что ей оставалось – выдавить из себя вежливую улыбку и принять предложенную руку. Его ладонь оказалась теплой и слегка влажной, как будто он волновался и... ждал её?..       Продолжение подтвердило её самые худшие опасения: охота началась. И ей в этой охоте отводилась незавидная роль преследуемой цели. - Мисс Спэрроу, отныне я хочу, чтобы вы завтракали, обедали и ужинали с нами, в общей столовой, - безмятежно, как ни в чем ни бывало, произнес Малфой, не отводя взгляда от её лица. - Манеры Скорпи, как я успел заметить, оставляют желать лучшего, когда он считает, что никто на него не смотрит. Это нужно исправить, и я хочу, чтобы вы занялись этим немедленно. - Но, мистер Малфой, мой рабочий день заканчивается до ужина, - попыталась было возразить Гермиона, но её никто не собирался слушать. - Значит, с сегодняшнего дня он будет продолжаться несколько дольше, - ответил ей Малфой ослепительной улыбкой. - Не беспокойтесь, это отразится соответствующим образом на сумме вашего жалованья.       И в следующую секунду его длинные пальцы едва касаясь, легко, будто дуновение ветерка, очертили линию вдоль ее позвоночника вниз и, остановившись на талии, слегка подтолкнули вперед, в сторону столовой, отчего по коже моментально пробежали мурашки.       Его намерения были прозрачны, как стекло, и все же Гермиона предприняла последнюю попытку убедиться в том, что ей не показалось. - А вам разве не пора уходить? - максимально равнодушно поинтересовалась она, слегка приподняв бровь. - С этой недели график в компании сдвинулся на полчаса вперед, - пожал плечами блондин. - Так что мне ни к чему спешить, и я могу позавтракать с вами.       Гермиона вовремя прикусила язык, с трудом удержавшись от вопроса, какого черта он тогда не может проследить за манерами своего ребенка сам, раз уж все равно никуда не торопится. Ответ, черт бы его побрал, был очевиден. Паршивец решил с ней поиграть.       Чистая ярость разлилась по венам огнем. Вчерашняя терапия оказалась на удивление эффективной, и теперь мысль об интрижке с Малфоем не бросала в жар и не вызывала сладкий трепет, а бесила и возмущала её до глубины души. В конце концов, что этот павлин о себе вообразил, раз смеет считать, что ему стоит лишь щелкнуть пальцами – и она прибежит к нему, как собачка! Она – Гермиона Грейнджер, а не какая-нибудь излишне впечатлительная девчонка, которой за счастье было бы прикоснуться к самому лорду Малфою! Тоже мне, невиданное благодеяние, драккл бы его подрал! Я окажу вам честь, позволив опуститься на мой великолепный царственный скипетр!.. Тьфу! Самовлюбленный придурок!       Она успела перебрать примерно половину весьма живописных эпитетов в его адрес, когда её пыл несколько притушило появление в столовой Скорпи, который просиял, услышав, что отныне мисс Спэрроу станет его постоянным компаньоном за столом, и уж ему-то девушка никак не могла не ответить улыбкой. Против ожиданиий, завтрак прошел как нельзя более мирно, а главное – в тишине. Скорпи изо всех сил старался произвести на Мию впечатление, так что к его манерам, вопреки словам Малфоя, нельзя было придраться даже при огромном желании. Гермиона, давным-давно позавтракавшая дома, ограничилась чашкой кофе, а Драко, казалось, был полностью поглощен утренней газетой, скрывшись за ней с головой. Гермиона лишь раз посмотрела в его сторону, пребывая в легком недоумении: если он собирался вот так просто читать газету, то к чему был весь этот фарс?.. - Мисс Спэрроу, вы ничего не съели, - заметил Драко, убирая наконец газету. - Неужели вы совсем не голодны?..       Гермиона, как зачарованная, проследила за тем, как изгибаются его губы в опасной, хищной улыбке, но быстро сбросила с себя морок, чувствуя, как в венах опять вскипает тихое бешенство. Она ему не мышь! - Я рано просыпаюсь, мистер Малфой, и имею привычку завтракать дома, - очаровательно улыбнувшись, ответила она, смело встречая его взгляд. - так что в данный момент совершенно не хочу есть. - Что ж, надеюсь, к вечеру вы проголодаетесь, и ваш аппетит меня не разочарует, - весьма двусмысленно заметил Малфой, откинувшись на спинку стула и легко, как бы невзначай, провел длинными белыми пальцами возле самого уголка приоткрытого рта, смахивая несуществующую крошку.       Гермиона сглотнула внезапно ставшую вязкой слюну, что не укрылось от внимания слизеринца, и гордо вздернула носик. - Как вы сами сказали мне, мистер Малфой, я здесь, чтобы следить за манерами Скорпи, а не для того, чтобы оправдывать чьи-либо ожидания касательно моего аппетита, - сделав легкий акцент на последнем слове, она завершила слишком откровенный диалог и одним глотком осушила остатки кофе в своей чашке, в последний момент подхватив кончиком языка уже готовую сорваться с губ пролившуюся случайно капельку.       На этот раз пришла очередь Малфоя тяжело сглатывать, и ему почти удалось сделать это незаметно, если бы Гермиона не следила за ним исподтишка сквозь длинные ресницы.       Черт, она была хороша.       Эта девушка пробуждала в Малфое дикое, почти животное желание, которого он не испытывал уже очень давно. Он как будто вернулся на годы назад, когда ему было достаточно одного взгляда на то, как одна небезызвестная гриффиндорка покусывала кончик своего пера, о чем-то задумавшись, или того, как она перебрасывала свои непослушные кудри на одно плечо, обнажая длинную, молочно-белую шею, чтобы почти бежать к ближайшему школьному туалету и яростно дрочить в собственный кулак до тех пор, пока к нему не вернется способность беспрепятственно ходить и хоть как-то соображать. Если бы Миа встретилась ему тогда, и оказывала такое же дурманящее действие, он бы уже давно трахал её в первом попавшемся кабинете, пустом коридоре, за стеллажами в библиотеке, да господи, где угодно, на самом-то деле, при любой, самой ничтожной возможности. Но сейчас он был старше, сдержаннее, и давно научился ценить иные удовольствия помимо секса. И затеянная им игра, определенно, была из их числа. Он не собирался торопиться, набрасываться на неё, как голодное животное, да еще преодолевать возможное сопротивление. Нет, все будет не так. Он будет распалять её медленно, дразнить, намекать, постепенно подбрасывая дровишек в разгорающееся пламя, и, когда пожар достигнет пика, когда его не в силах будет больше терпеть, она придет к нему сама. Осознанно, отдавая себе отчет в каждом прикосновении, каждом вздохе, понимая, что идет прямиком в расставленные для неё сети – придет. И вот тогда он будет делать с ней все, что захочет, а до тех пор составлять ночами длинный перечень своих желаний будет его отдельным сортом наслаждения.       Это было неправильно и в своем роде жестоко – что ж, Малфой понимал это весьма ясно. Но это было тем, что захватывало все его существо, заставляя забыть о том, о чем вспоминать не хотелось, и задвигало мысли о том, в какой фарс превратилась его жизнь, которая когда-то давала ему столько несбывшихся обещаний, в самый дальний уголок сознания. И это было тем, что ему нужно, необходимо сейчас, чтобы не сойти с ума окончательно. К тому же, голос совести вполне успешно заглушался тем, как реагировала эта девочка на его немудреные трюки. Он замечал россыпь мурашек, покрывшую её кожу, стоило ему только к ней прикоснуться самым невинным образом. Закушенные губы и розовеющие щеки. Блестящие глаза и все до единого брошенные на него взгляды из-под ресниц. Даже если она не желала в этом признаваться - эта игра волновала её не меньше, чем его, и осознание этого полностью развязывало ему руки и подталкивало двигаться дальше.       Малфой ушел на работу в превосходном настроении, предвкушая сегодняшний вечер, и уже ничем не напоминал того разбитого безумца, каким был всего лишь позавчера, даже самому себе.       Все время, которым в этот день располагала Гермиона, было потрачено ею на судорожный поиск и изучение книг по этикету, которые были представлены в библиотеке Малфой-мэнора не то чтобы в изобилии. Видимо, наследники рода Малфоев получали знания по этому предмету с материнским молоком и не нуждались в дополнительных источниках информации на этот счет - в отличие от неё. Нет, она, разумеется, понимала, для чего нужны салфетки, и как пользоваться вилкой для рыбы, однако этикет трапезы как таковой никогда не был предметом её глубокого изучения – а потому она ощущала себя как никогда близкой к провалу. Какую бы игру не затеял этот белобрысый павлин, он не упустит возможности подловить её или прямо указать на оплошность, что совершенно недопустимо для чистокровной благовоспитанной гувернантки. Гриффиндорка даже рискнула заглянуть на кухню к домовикам, с которыми вполне неплохо поладила за последние месяцы, и спросила, что будет подано на ужин. Слава Годрику, в меню не оказалось ничего, что вызвало бы у неё затруднения, и, даже не дослушав эльфа, во всех подробностях расписывающего ей тонкости прожарки стейков, которые предпочитает хозяин, она поспешно сбежала обратно в библиотеку.       К вечеру она была абсолютно уверена в себе. Легкий трепет в груди она объяснила сама себе тем, что понятия не имеет, чего ожидать от Малфоя с его двусмысленными разговорчиками, но остальное не вызывало у неё ни малейшего беспокойства.       Впрочем, Драко, казалось, не был настроен на продолжение игры в кошки-мышки, и они вполне мирно побеседовали за прекрасным эльфийским вином, поданным к закускам, обсуждая вопросы обучения Скорпи, постепенно перейдя к образованию в целом, а затем – и к разговорам о Хогвартсе. Вино, чудесным образом не заканчивающееся в её бокале, согрело приятным теплом, окончательно сняв напряжение и позволив расслабиться ровно настолько, чтобы следить за тем, чтобы не ляпнуть лишнего, но при этом негромко, сдержанно смеяться над рассказами Малфоя, которые оказались действительно забавными. Его воспоминания, на удивление, не ограничивались проделками слизеринцев – он в красках рассказал ей и о вечных казусах со взрывами Симуса Финнигана, и вспомнил пару вполне невинных промахов Лонгботтома, а то, каким восторгом загорелись его глаза при упоминании незабываемого фейерверка от братьев Уизли на пятом курсе, тронуло Гермиону почти до слез. Ей мучительно захотелось поделиться и другими проделками близнецов, которые наверняка вызвали бы его восхищение, но вовремя подали горячее, и она опомнилась: едва ли Миа Спэрроу могла что-то об этом знать.       Она поощряла его словоохотливость, которая позволяла избегать того, чтобы слишком много говорить самой, и, найдя в ней внимательного и чуткого слушателя, Малфой раскрепощался все больше и больше, поразив её окончательно тем, как высмеивал самого себя на третьем курсе, когда он полез к гиппогрифу, только чтобы привлечь внимание какой-то девчонки.       Они болтали, все время над чем-то смеясь, и не замечали, какими удивленными глазами следит за отцом Скорпиус, жадно ловя каждое его слово. О его манерах было забыто, почти так же, как и о его присутствии за столом в принципе, потому что мальчик сидел, почти не дыша, стараясь есть так, чтобы даже вилка случайно не звякнула о тарелку, нарушив тем самым волшебство момента. Он никогда не видел отца за этим столом таким оживленным, таким... открытым и настоящим, каким он обычно бывал только наедине с ним где-нибудь под открытым небом, вдали от толстых стен мэнора и чужих глаз. Однако глаза Мии, которые она не сводила с его отца весь вечер, видимо, не были для него чужими, и мальчик, не знающий, что происходит, просто чувствовал, что, что бы это ни было, ему не хотелось, чтобы оно закончилось.       Ужин подошел к концу, и Гермиона почти пришла к выводу, что это, пожалуй, был самый приятный вечер за... очень много месяцев, когда наконец подали десерт. Но, опустив глаза на стол, она немедленно вспомнила непреложную истину, о которой умудрилась позабыть: никогда не чувствуй себя в безопасности рядом со слизеринцами, не доверяй им и всегда жди подвоха.       Она не ждала.       А подвох был.       Этот мерзавец велел подать на десерт клубнику со взбитыми сливками.       Как банально, пошло, вульгарно и... откровенно.       Гермиона замерла, инстинктивно закусив нижнюю губу, не в силах отвернуться от сочных, крупных, темно-красных ягод, и чувствовала, как её буквально насквозь прожигает насмешливый взгляд серых глаз. Она медленно выпустила воздух через нос, и наконец взглянула на блондина напротив. - Скорпиус, напомни мне, пожалуйста, как положено есть ягоды, если они поданы в качестве отдельного блюда? - как ни в чем ни бывало обратился Малфой к сыну, пряча усмешку и продолжая смотреть прямо на неё. - Ягоду берут рукой за плодоножку, обмакивают в соус или дрессинг, если они поданы, и едят целиком, - тоном самого прилежного ученика оттарабанил мальчик, заслужив одобрительную улыбку отца. - Мисс Спэрроу, попробуйте, - искушающе улыбнулся паршивец на этот раз ей. - Понимаю ваши сомнения насчет клубники в сентябре, но... - тут он двумя пальцами подхватил самую крупную ягоду со своей тарелки, медленным, слишком медленным движением окунул её в пышную сливочную пену, а затем, хищно осмотрев со всех сторон, поднес к губам.       Гермиона могла поклясться, что ни в одном учебнике этикета не было указаний на то, что перед тем, как съесть проклятую ягоду, нужно высунуть язык, медленно обвести по кругу, собирая им взбитые сливки, плотно обхватить её губами так, чтобы они образовывали тугое, безупречное кольцо, впиться в сочную мякоть зубами, не то кусая, не то целуя, а потом отбросить то, что осталось, на блюдце, медленно слизывая с покрасневших, влажно блестевших губ капли алого сока. Черт, когда похожие фокусы с мороженым проделывал на шестом курсе кретин МакЛагген, она едва могла сдержать тошноту и отвращение, но в исполнении Малфоя это было греховно искушающим. - ... она на самом деле великолепна, - закончил Малфой фразу таким бархатным, таким соблазнительным баритоном, что Гермиона осознала в ту же секунду: содержание своих сегодняшних снов она могла предсказать с точностью прабабки Трелони. - К сожалению, у меня аллергия на клубнику, - снова опустив глаза, чтобы ненароком не пересечься с ним взглядом, с притворным разочарованием произнесла Гермиона. Она не станет ему подыгрывать. Ни за что. - В самом деле? - спросил Малфой, но в голосе не было удивления, а лишь поддразнивание и вызов. Казалось, он едва сдерживает озорной смех - настолько довольным было его лицо от этой проделки. - Увы, - вздохнула она, и метнула на него быстрый взгляд в ожидании следующего хода. - Мне стоило узнать больше о ваших предпочтениях и о том, что запретно, - обронил Малфой, беря еще одну ягоду и тщательно, Мерлин, слишком тщательно обмазывая её сливками со всех сторон. - Мне очень жаль, ведь по моей вине вы не получили от этого ужина должного удовольствия, - он поднес клубнику к губам, но на этот раз погрузил ее в рот одним движением, и, обхватив губами, медленно вытянул обратно, вновь темно-красную и блестящую. - Что вы, мистер Малфой, - хрипло проговорила Гермиона, потому что во рту внезапно пересохло, а внизу живота завязался тугой, тянущий узел. - Все было прекрасно, уверяю вас. До тех пор, пока не подали десерт. - И все же я должен узнать вас лучше, чтобы в следующий раз не допустить столь досадной ошибки, - рычащие нотки в его голосе давно перешли грань приличия, но, даже несмотря на это, девушка не могла заставить себя отвести глаз от крупной ягоды в его длинных, изящных пальцах. Ягоды, которая только что побывала у него во рту, и теперь такая неприлично красная, такая мокрая от его слюны притягивала её, как магнит. Интересно, если бы она съела её, ощутила бы она его вкус?.. Каково было бы облизать клубничный сок с его губ?.. Прикоснуться к ним кончиками пальцев, стирая капельку сливок, оставшуюся в уголке этого греховно притягательного рта?.. - Думаю, мы могли бы обсудить это как-нибудь в другой раз, - отпив немного вина, чтобы хоть немного унять пожар, разгорающийся внутри, ответила Гермиона. - Уже довольно поздно, боюсь, мне пора домой. - В другой раз, - задумчиво повторил Малфой, слегка наклонив голову набок, наверняка отдавая себе отчет в том, что так сводит её с ума еще больше. - Непременно, мисс Спэрроу. А сейчас позвольте проводить вас к камину. - В этом нет необходимости, - поспешила отказаться Гермиона. Одному Мерлину известно, как далеко он осмелится зайти, если рядом не будет Скорпи! А она совсем, совсем не в том состоянии, чтобы так рисковать. - Я хорошо знаю дорогу.       Тепло попрощавшись с воспитанником, она выскользнула из-за стола, и, молясь всем богам о том, чтобы не было очень уж заметно, как тесно сжимаются её бедра, направилась к камину.       Холодный душ, минимум половина стакана огневиски и пара сигарет.       Вот что ей сейчас нужно.       А вовсе не этот соблазнительный, сладкий, порочный, умопомрачительно сексуальный слизеринский гад с его дурацкой клубникой.       И сливками. Взбитыми сливками, чтоб они скисли.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.