Сны

      Утро навалилось на плечи Драко Малфоя камнем осознания.       Огромным булыжником.       Могильной плитой.       Всю ночь его терзали демоны, разрывая все его существо на части гневом, ревностью, обидой и разочарованием. Этот адский коктейль смешался в такую гремучую смесь, что совершенно отключил все прочее – и разум, и здравый смысл. Забывшись под утро зыбким, тревожным сном, он проснулся совершенно разбитым и измученным. Теперь, в свете пробивавшихся сквозь низкие серые тучи робких лучей холодного осеннего солнца он как будто увидел вчерашний вечер другими глазами.       Вспомнилась и неестественно прямая спина, исчезающая на балконе, и опущенные в пол глаза, когда она оттуда выходила - совсем не виноватые, если так подумать.       Всплыли в памяти ссутулившиеся, опущенные плечи и хрупкая фигурка у фонтана, на промозглом осеннем ветру в открытом вечернем платье – платье, которое он сам выбрал для нее. Так не выглядит женщина в ожидании кавалера; в ней не было ни капли кокетства, желания понравиться, флирта.       Вспомнилось, что Забини никогда не строил из себя джентльмена с теми, с кем собирался переспать, и уж тем более не отдавал им свои вещи и не целовал рук. Во всех его манерах не было привычной развязности и снисходительности - непременных спутников его общения с понравившейся девушкой. Он вел себя уважительно... и, пожалуй, учтиво. Немудрено, что Малфой сразу не распознал этого - раньше ему ни разу не доводилось видеть друга таким.       Ощущение допущенной страшной, непростительной ошибки все крепло и разрасталось в нем, разливаясь по венам ледяным ужасом с каждой картинкой, каждым просмотренным воспоминанием.       Последнее, что просто уничтожило его в собственных глазах – её лицо с явными следами пролитых слез, яркий след от пощечины и то, как стремительно она вырвалась из крепкой хватки пьяного Нотта. И её глаза – горящие обидой, непонимающие, неверящие.       Салазар, что же он натворил!..       Механически, не осознавая толком происходящего, он принял душ, оделся и спустился к завтраку, где его ожидал очередной удар – сокрушительный и последний, добивший окончательно и бесповоротно: Скорпи. Его мальчик, обожающий свою гувернантку. Что он скажет ему на вопрос о Мии?.. Как объяснит?..       Чем больше Драко думал, тем в больший ужас приходил от содеянного. Да, он хотел, чтобы она его возненавидела и больше не подпускала к себе. Он придумал этот мерзкий, подлый, отвратительный план, когда понял, что не в силах оставить её сам - что бы она ни делала, что бы ни говорила. Он просто не мог держаться от неё подальше, пока она смотрела на него так. Как могла смотреть только она.       Но не так, Господи, все должно было быть не так!..       Малфой полностью погрузился в свои мысли, бесконечно прокручивая в них подробности вчерашнего вечера. Миа, Миа, Миа - перед глазами была только она, в ушах звучало только её имя. Миа у входа в бальную залу - изящная, как фарфоровая статуэтка в этом зеленом платье, и такая же бледная. Миа в руках Нотта на паркете, отворачивает от него лицо, пока его жадные, мерзкие руки все сильнее сжимают её тонкую талию. И её взгляд, ищущий у него - опровержения?.. защиты?.. оправданий?.. - на который он ответил злой и холодной усмешкой. Забини утешал и поддерживал её. Нотт пытался забрать себе, пока она не успела опомниться. А он... Он, Малфой, был тем, кто растоптал её окончательно. Из-за слепой, глупой ревности, не имеющей под собой никаких оснований - и на которую он не имел ни малейшего права.       Боже, он выставил её из дома, одну, только лишь в вечернем платье, среди ночи - выгнал оттуда, куда сам умолял её переехать. Клялся не трогать, не обижать, обещал... чего он только не обещал!.. И позабыл обо всем, обо всех словах, оказавшихся ложью, обо всех обещаниях, пустых и бессмысленных - и о Скорпиусе, даже о собственном сыне, который снова остался один по его вине.       Драко опускался все глубже в отчаяние и вину, на самое дно, туда, откуда не было выхода. Он не расслышал вопроса Скорпиуса, рассеянно кивнув в ответ. Бездумным взглядом скользнул по пирожным, оставленными со вчерашнего приема, которые подали Скорпиусу вместо завтрака. И пропустил момент, когда его мальчик начал оседать набок, валясь со стула тряпичной куклой, побелев в одно мгновение, как полотно.       Дальше все было, словно в тумане.       Как он напрасно звал Скорпиуса, как снова и снова накладывал на него Энервейт в тщетных попытках привести в сознание.       Как, поняв наконец бессмысленность этих попыток, взял обмякшее тело ребенка на руки и отнес в детскую спальню.       Как, не вполне сознавая, что делает, велел эльфу вызвать мистера Томпсона, семейного колдомедика.       Малфой не помнил, в какой момент и откуда появился Забини, осыпавший его вопросами, на которые у него не было ответов. Появление друга несколько отрезвило его, ровно настолько, чтобы осознать, что соваться с таким в Мунго нельзя. Кто знает, что это - чары, проклятие, яд?.. Всему виной он, только он и его проклятое прошлое Пожирателя смерти, и Астория наверняка не упустит случая этим воспользоваться, чтобы получить наконец развод, отобрав ребенка ради его же безопасности и прикрываясь им от осуждения общества, точно щитом.       Впрочем, он сам винил себя больше, чем кого бы то ни было. Это он не уследил, не уберег, не предотвратил. Он позволил себе так погрузиться в проблемы, которым сам и был причиной, что почти не обращал внимания на сына этим утром. Он прогнал единственного человека, который берег Скорпиуса, словно маггловский сказочный ангел-хранитель. Пока здесь была Миа – с его мальчиком все было в порядке. И теперь, стоило ей уйти, как Драко немыслимо, невероятно облажался – и это могло стоить его ребенку, его малышу, жизни.       Семейный целитель прибыл в мэнор сразу же после Блейза, но, провозившись у постели мальчика больше часа, вышел ни с чем. Мистер Томпсон понятия не имел, чем вызвано состояние ребенка, насколько оно может затянуться, будет ли ухудшаться и какие возможны последствия. Он не сказал вообще ничего, кроме того, что на данный момент пациент стабилен. Малфой едва не взревел от ярости – “пациент”!.. Это его сын, мать вашу, его родной сын, как можно быть таким... таким! когда речь идет о жизни ребенка, его ребенка!       На смену мистеру Томпсону прибыл его коллега – разумеется, за круглую сумму обязавшийся не разглашать информацию, за ним – знакомый целитель каких-то знакомых Забини, потом еще кто-то... Все они были похожи друг на друга тем, что оказались одинаково бесполезны и бестолковы.       Малфой сидел на полу в коридоре у двери в спальню Скорпиуса, вцепившись в белые волосы, и лишь провожал взглядом входящих и выходящих в комнату сына целителей. Ярость погасла так же быстро, как вспыхнула, оставив после себя только горькое отчаяние и безумный, крохотный, но неугасимый огонек надежды.       Однако Драко не был один. Все это время Забини сидел напротив него, правда, притащив для удобства себе удобное кресло из соседней комнаты и сгоняв домовика за стаканом огневиски. Малфою он не предлагал – по опыту детских болезней Скорпиуса знал, что, пока ситуация не разрешится, он не расслабится ни на минуту, не будет есть и спать, не отходя от постели сына дальше ванной комнаты.       Когда Блейз направлялся в мэнор этим утром, он был твердо намерен вправить мозги своему другу-неудачнику. Пусть он и не собирался разглашать секрет Грейнджер – во всяком случае, пока, - молча смотреть со стороны, как Малфой своими руками отталкивает от себя женщину, которую любил столько лет, и которая не иначе как чудом влюбилась в него, не мог. Однако произошедшее со Скорпи немедленно отодвинуло проблемы личной жизни Драко на десятый план – Блейз не мог оставить его в таком состоянии, не мог не помочь. Теперь, когда поток целителей в детскую спальню не иссякал, итальянец смог наконец перевести дух, взять себя в руки и крепко задуматься.       Грейнджер вчера говорила об опасности для Скорпи. И вот пожалуйста – не прошло и суток после приема, во время которого двери мэнора были открыты нараспашку, камины разблокированы, а антитрансгрессионный купол снят на несколько часов, и мальчик лежит без сознания, и лучшие целители Британии понятия не имеют, что с ним. Не это ли имела в виду Грейнджер?.. И вообще, где в такой момент она сама? - Малфой, а где мисс Спэрроу? Тебе бы передохнуть, а она могла бы пока побыть здесь, - как можно невиннее осведомился Блейз.       Малфой в ответ молчал и сверлил взглядом пол, и чем дольше он молчал, тем хуже были подозрения Забини по поводу окончания вчерашнего вечера. - Она ушла, Забини, и я не хочу об этом говорить, - наконец процедил Драко с явным усилием.       Итальянец едва не выругался вслух. Ну конечно же, мало было представления, устроенного специально для Грейнджер, то есть тьфу, для Мии, Малфой наверняка еще чем-то отличился, раз она все-таки ушла, несмотря ни на что. Гребаный придурок, сука, это ж какой надо талант иметь, чтобы с упорством, достойным лучшего применения, превращать свою жизнь в дерьмо!..       Но все это была лирика, с которой он разберется позже. Сейчас нужно найти Грейнджер, причем срочно. - Она знает, что случилось? Ты ей сообщил? - спросил он у Малфоя. - Нет, нет и я в последний раз предупреждаю – я не хочу о ней говорить и слышать, - ответил тот, переходя на рык.       Забини понял, что здесь ловить нечего, а толку от его просиживания в кресле все равно немного. Выждав еще пятнадцать минут ради приличия, он взял с Драко обещание, что тот уведомит его, как только будут какие-нибудь новости, любые, и покинул поместье.       Трансгрессировав в Косой переулок, Забини задумался. Грейнджер говорила, что на работе взяла длительный отпуск – значит, искать её в Министерстве бессмысленно. Где она живет, он не знал. Зато точно знал того, кто знает. И, напрягшись, вспомнил, что живет этот самый кто-то в старом доме Блэков.       Молясь всем богам, чтобы ему повезло, Забини вновь трансгрессировал – на этот раз на площадь Гриммо, 12.       Ему нужен был Гарри Поттер.       Заклятие доверия со старинного особняка сняли только через два года после окончания войны, когда вся шумиха вокруг народного героя наконец немного поутихла. Не то чтобы его адрес стал известен всем жителям магической Британии, но у Забини, лучшего друга Малфоя, одного из потомков Блэков, были кое-какие преимущества.       И именно ими он и воспользовался, нахально стуча красивым молотком в форме львиной головы – наверняка нововведением Поттера, Вальбурга бы такой мерзости на своих дверях не потерпела бы.       Дверь открылась далеко не сразу и весьма неохотно, и вместе с ней как будто разорвался магический барьер, до этого момента ограждавшего тихую площадь от адской смеси детских визгов, криков и писков.       В образовавшейся щели показалась знакомая каждой собаке встрепанная голова в неизменных круглых очках, а еще – рука с палочкой наизготовку.       Впрочем, разглядев визитера, Поттер палочку все же опустил. - Забини?.. - удивленно поднял брови герой. - Чем обязан? - Нужно поговорить о твоей лохматой подружке, - процедил итальянец. - Срочно. Зайдем?       Поттер нервно оглянулся куда-то внутрь дома, а потом выскользнул в щель, притворив за собой дверь как можно тише. - Выйдем, - он спустился со ступенек, жестом пригласив Забини следовать за собой. - Что тебе понадобилось вдруг от Гермионы? Её сейчас все равно нет в стране, она... - Не лечи меня, Поттер, - перебил Забини, поморщившись. - Никуда дальше небезызвестного поместья в Уилтшире не делась. Ну, по крайней мере, вчера там была. - Ты откуда знаешь? - вскинулся Гарри. - Своими глазами видел, - вздохнул Забини. - И мы об этом поговорили. Она объяснила, зачем вы устроили этот спектакль, так что можешь мне не врать, я в курсе. Малфой, кстати, ничего не знает. - Все еще непонятно, что ты делаешь здесь, - проницательно сверкнул глазами гриффиндорец. - Я не знаю точно, что произошло, но вчера они с Малфоем повздорили, и Грейнджер ушла. А сегодня со Скорпи случилась беда. - Какая беда? - мгновенно собрался Гарри. От былой расслабленности не осталось и следа. - За завтраком он потерял сознание и с тех пор не приходит в себя. В мэноре уже перебывала куча колдомедиков, никто не знает, в чем дело. Мне нужна Грейнджер, и ты должен мне сказать, где её найти.       Поттер окинул его с ног до головы оценивающим взглядом. Он помнил, что Гермиона говорила о том, что видела что-то такое в одном из своих снов. А еще говорила, что, по её ощущениям, жизни мальчика на этот раз ничто не угрожало. Однако можно ли до конца полагаться на её сны... Гарри запустил руку в волосы, задумчиво их растрепывая, поправил очки, потер лоб, скрытый длинной челкой. И наконец принял решение. - Я свяжусь с Гермионой, она сама вернется в мэнор. Тебе не нужно её искать. - Поттер, - сквозь зубы процедил Блейз, - поверь мне на слово – даже если она захочет вернуться, Малфой сейчас настолько взвинчен, что может её и не впустить. Мне надо поговорить с Грейнджер самому.       Забини понадобился весь его талант переговорщика и пятнадцать минут, но в конце концов он все же получил от народного героя заветный адрес. Кляня подозрительного упрямца на чем свет стоит, он вновь трансгрессировал в Косой переулок, чувствуя, что рубашка прилипла к спине от пота, словно он провел не двадцать минут с бывшим однокурсником, а несколько часов в допросных аврората. Что ж, справедливости ради стоило отметить, что если Избранный блюдет порядок в магической Британии с тем же рвением, что и покой своей подруги, то все волшебное общество определенно может спать спокойно.       Ничем не примечательное здание с квартирами под сдачу он нашел без особого труда. Выбор места жительства героини войны его, конечно, несколько удивил, но Забини не привык лезть в личные дела других людей – может, нравится ей тут, мало ли какие извращенные у Грейнджер вкусы. Особенно если учесть, что её угораздило выйти замуж за Уизли, а потом еще втрескаться в Малфоя. И нет, многолетняя дружба вовсе не мешала итальянцу быть объективным и осознавать, каким невыносимым засранцем был его лучший друг, так что Грейнджер он сочувствовал вполне искренне и от души.       Поднявшись на нужный этаж, слизеринец отыскал интересующую его квартиру и, глубоко вдохнув, постучал.