Мистер Грегори Гойл

Всю ярость наложенного на него наказания Грегори Гойл в полной мере прочувствовал лишь тогда, когда подошло время первого испытания. Студенты гомонящей толпой направились к выходу из Хогвартса, строя догадки, что же, что же встретится чемпионам Турнира, продолжая делать и принимать последние ставки, предвкушая грядущее веселье. некоторые из них были столь упрямы, что продолжали высмеивать Гарри несмотря на то, а возможно, благодаря именно тому, что она, бледная, как сама смерть, сидела совсем рядом и пыталась засунуть в себя хотя бы ломтик поджаристого хлеба. Для всех это был просто один хороший выходной, наполненный зрелищами. А еще возможностью пообщаться со студентами из других школ, подкатить к хорошеньким француженкам и поговорить о своем с суровыми брутальными болгарами. Для чемпионов, настоящих чемпионов, тех, кто действительно шел, упорно и старательно, к сегодняшнему дню, это был вызов, проверка собственных сил, возможность посмотреть, на что способен каждый из них. Для Гарри — это была неравная изначально, смертельно опасная битва и с драконом, и с неведомым «доброжелателем», и с иностранцами, и даже со студентами своей родной школы. И в этом сражении она оставалась совершенно одна. — Понабирают в школу всяких идиотов, — сварливо ворчал Филч, — и возись после этого с вами, как наказанный. Конечно, шутка ли, Люциус Малфой такая фифа: никаких развлечений! А кто этого вашего штрафника развлекать вместо вас будет? Вот сам бы и ходил, вываливал свое недовольство! Но что вы, мы же нет, мы же пойдем смотреть на турнир, мы ж сыночком посидим. А старый Филч все равно ничего в этом не понимает, зачем ему на волшебников смотреть Старому Филчу отдых не нужен! — Простите меня, мистер Филч, — покаялся Грегори, отрываясь от чистки наград и с искренним сочувствием глядя на старика. Им обоим сегодня предстояло мучиться, и пусть старик всего-навсего лишился возможности поглазеть на интересное зрелище, на драконов, то Грегори был вынужден томиться в неведении. Он сидел и натирал серебряные кубки, а Гарри в это время стояла один на один с одной из самых страшных и опасных тварей. И Грегори точно знал: еще вчера вечером она понятия не имела, что будет делать с кошмарным чудовищем. Незнание убивало, невозможность помочь иссушала последние силы. Грегори был готов на все, лишь бы посмотреть на девушку хоть одним глазком, а вместо этого был вынужден раз за разом наносить специальное зелье на никому не нужную рухлядь, чьих обладателей зачастую уже не было и в живых, и чьих имен давным-давно никто не помнил. — Вот было бы как в старые-добрые времена, — не обращая никакого внимания на извинения, продолжал свою тираду завхоз. — Вот я бы подвесил проказников в кандалы в темницах, и пошел бы по своим делам. А вернулся бы через несколько часов, и все, были бы у меня милые, славные и очень послушные детки. А теперь что, ходи за ними, сопли подтирай… А зачем? Все равно ведь ума не прибавится. Вот что ты натворил? Навозную бомбу на Малфою скинул? А нет, подрался с его сынком в поезде, помню-помню. Что, кулаки почесать захотелось? Вот вам захотелось, а я теперь тут сижу… Идиоты малолетние. Да три уже, иначе до завтрашнего утра не закончишь! Грегори и тер. Проклиная при этом все на свете: собственную вспыльчивость и недальновидность, малфоевский длинный язык и не в меру хитрую задницу, тягу слизеринцев ходить за кем-нибудь влиятельным и преданно заглядывать ему в рот… Впрочем, тут нужно было вспоминать не только слизеринцев: такой грешок водился за многими, очень за многими… Грегори запомнил каждого, кто осмелился посмеяться над Гарри, кто обидел ее, подхватывая за Малфоем его идиотские шутки. Запомнил и записал, чтобы в нужный момент каждое имя всплыло на поверхность из глубин разума. Не то, чтобы месть была таким уж важным и правильным, особенно с точки зрения Гарри, правильным делом, но… Последний кубок опасно задрожал в крепко стиснутой руке. Грегори скрипнул зубами: все, что он пока мог делать, так это представлять себе в самых ярких красках, как рано или поздно разберется со всем и со всем, что и кто только угрожает Гарри. А затем девушка посмотрит на него с благодарностью, и вот тогда-то он вновь почувствует, что достоин ее взаимности… Но ведь это был просто самообман, опасный и никчемный. Должно было быть что-то еще… Гарри нельзя проходить еще и через эти испытания в одиночку, и дело вовсе не в том, что она может не справиться… Нет, она-то как раз справится, просто… Он не мог ее отпустить. Должно было быть хоть что-нибудь еще… — Мистер Филч! — вскинулся вдруг Грегори. — А ведь для меня Турнир Трех Волшебников — никакое не развлекательное мероприятие. — Да конечно! — тут же отреагировал завхоз, и скепсисом в его голосе можно было намертво приколотить к стене не одну табличку «За особые заслуги». — Давай, лей старику воду в уши! Недаром же вся ваша братия едва ли не за час убежала выбирать себе местечко поближе к полю! А сколько тотализаторов я вчера разорил… Мечтательность в голосе Филча заставила Гойла поежиться, но он все же продолжил: — В Турнире участвует Гарри Поттер, вы ведь знаете это! — Да кто ж не знает! Девчонка как сюда поступила, ни одну бочку стороной обойти не смогла, все заткнула, все до единой! И ставки на нее весьма высоки, что бы там ни говорил этот напыщенный индюшонок, этот твой приятель, с которым вы подрались. — Он мне не приятель, — моментально отрезал Гойл. — Мистер Филч, вы же знаете про нас с Гарри, вы ведь не можете не знать о том, что мы с ней встречались, о том, что так плохо поругались… Вам ведь известно обо всем, что происходит в этой школе, без исключений! Грегори очень надеялся на то, что его голос не прозвучал совсем уж жалко и жалобно. Впрочем, если это сможет произвести впечатление на завхоза, то какая разница, как выглядеть и как звучать! — Еще бы я не знал, — может, Гойлу показалось, но он подумал, что теперь голос Филча был более мягким. Раздраженные нотки исчезли из него, и теперь при желании, а его у Грегори было хоть отбавляй, можно было даже различить едва заметное сочувствие. — Симпатичная из вас могла получиться пара… Куда уж там Джеймсу Поттеру с его патологическим неумением ухаживать и Лили Эванс, которая никак не могла решить, что же она от своей жизни хочет… Так ты говоришь, что до сих пор что-то чувствуешь к этой девочке? — Говорю, — набычился Грегори, — и чувствую. А она сейчас там, с драконами, и я понятия не имею, все ли с ней в порядке! — Не позавидуешь тебе, парень! — сочувственно заявил мистер Филч, а сам досадливо заохал: — Драконы! Подумать только! Драконы! И ведь больше может и не представиться шанса хоть краешком глаза на них посмотреть! Ну Малфой! Ну Снейп! Ну прохвосты! Это они еще со школы терпеть меня не могут, раз решили так поиздеваться над стариком! Да, парень, тебе не позавидуешь, но так ведь ты и прав: это же не наказание, а пытка настоящая! Я хоть и выступал всегда за честную порку, но ее потерпеть — и снова свободен, честен и прощен! А так только себя мучить и окружающим мучаться! Ну-как пойдем, знаю я, как подобраться к стадионам. И нас никто не увидит, и ты за кралей своей приглядишь… Драконы, ну подумать только! Драконы! И старик быстренько похватал все ведра, тряпки и склянки и поспешно засеменил куда-то к дальним выходам. Им удалось незамеченными пробраться мимо зрительских мест, обойти зрительскую трибуну и подойти почти вплотную к брезентовой палатке, из которой как раз выходила бледная, как школьный мел, но упрямо поджавшая губы Гарри. Все звуки вокруг Грегори перестали существовать. Он не слышал задорных, нарочито восторженных или испуганных комментариев Людо Бэгмена. Для него существовала лишь Гарри, та самая, что сначала смело подошла к дракону, а затем призвала собственную метлу из замка и бесстрашно вскочила на нее прямо перед носом взбешенного чудовища. Когда потоки пламени едва не доставали до ног девочки, Грегори переставал дышать, когда острые шипы на кончике хвоста твари пропороли плечо любимой, Гойл едва не сломал собственные пальцы, стискивая их так сильно, как только мог и почти не чувствуя боли. Честное слово, в какой-то момент он даже малодушно подумал о том, что не видеть этого ужаса было бы, наверное, немного легче. Однако именно тогда Гарри совершила очередной крутой вираж и пролетела так близко от него, что смогла разглядеть. Ее глаза удивленно расширились, а губы чуть дрогнули в слабой улыбке. Грегори было бы это невероятно приятно, однако куда сильнее его беспокоил устремившийся за любимой дракон. А потому он приподнялся на цыпочки и заорал, что было мочи: — Сзади, Гарри, сзади! — и плевать он хотел на всех, кто мог бы его услышать, главное, чтобы послание дошло до любимой. И она услышала. Резко развернула метлу, заставив дракона пронестись над Гойлом и повиснуть на собственной цепи, а затем помчалась к кладке и ловким движением выудила золотое яйцо. Как только ей это удалось, трибуны взревели восторженным гулом, а сама девочка покинула опасную зону. Гойл устало опустился на траву и спрятал лицо в ладонях. На плечо ему опустилась узловатая, покрытая пигментными пятнами старческая рука: — Ничего, парень, ничего, все хорошо, — сказал мистер Филч и добавил зачем-то: — Спасибо тебе. Затем он удалился прочь, а Гойл поспешно скрылся в траве, пока Гарри вернулась в палатку, куда уже вбежала охающая медсестра. Все закончилось благополучно, к Гарри уже бежала Гермиона, заплаканная, с красными следами от ногтей на лице, и мрачный Уизли. Дойдя до девочки, он спрятал руки в карманы и независимо заявил: — Теперь я верю, что тот, кто опустил твое имя в Кубок, хотел тебя убить. Прости, я попытался дать тебе понять, что именно тебя ожидает на Турнире, но похоже, ты меня не поняла. Гарри ошарашенно уставилась на него. «Так ты знал?!» — удивленно ахнула Гермиона. Грегори же мрачно выбрался из своего убежища и обнял девушку за плечи. Честно говоря, теперь он искренне жалел, что не сдержался тогда, в поезде с Малфоем. Если уж и бить кому-то лицо, то вот как раз сейчас. Какая жалость, что лимит по дракам он уже выбрал… Какая жалость… — Спасибо за заботу, Рон, — тихо сказала Гарри и потянула Грегори за собой. — Давайте послушаем оценки? И они отправились слушать оценки, разбитые на осколки и одновременно собранные воедино, спаянные еще крепче, чем были.