Мистер Грегори Гойл

Говорят, что со временем вспоминается только хорошее. Милосердная память стирает то, что продолжает бередить душу, как усердная хозяйка счищает прилипший к духовке жир решительным и уверенным «Тергео». Мистер Грегори Гойл не был согласен с этим выражением, потому что иначе он забыл бы последние годы своего обучения в Хогвартсе, а также летние каникулы между ними напрочь. А так нет, кое-что сохранилось, правда, больше походило на вспышки колдокамеры, которыми была встречена Гарри Поттер, а затем и все они в июне в Министерстве магии. Вспышка, и Грегори вспоминал о том, как писал для своей любимой длинные письма, а затем прятал их в первый ящик письменного стола. Со временем там образовалась целая стопка, и ящик стал закрываться очень плохо, но юноша все писал и писал, уверенный, что захватит все эти сокровища с собой в Хогвартс, как только начнется учебный год. Они с Гарри решили, что будет слишком плохо, если откровенные искренние письма попадут в руки врага, а потому обменивались сухими, зачастую зашифрованными записками, в которых все равно ничего серьезного не сообщали. Гарри тщетно искала любые сведения о Волдеморте в маггловских источниках, Грегори пытался разузнать, что о случившемся думают в магическом мире, и добытые крохи не радовали обоих. Бледная, зачастую заплаканная мама с покрасневшими глазами в то лето обнимала его слишком часто, прижимала к своей груди, тянулась на цыпочки, желая дотянуться до макушки сына. Отец был строг и деловит, он сухо жал руку сына по утрам, а затем исчезал на целый день, пытаясь удержать семью на плаву. Да, министерство магии старательно делало вид, что никто там даже не думал воскресать посреди Турнира Трех Волшебников. А что Гарри Поттер вернулась вся израненная и перепуганная и начала вещать какую-то ересь, так она же сумасшедшая, да и все ее друзья не от мира сего, а уж о покровителе и говорить-то нечего. Ну, вы знаете, бедная девочка, от славы разум совсем помутился, сначала влезла в испытания для взрослых совершеннолетних волшебников, а затем не выдержала нагрузки. Бороться с такой позицией было бесполезно, что-то доказывать — тем более. Министерство магии упорно зарывало голову в песок и при этом подозрительно жестоко обходилось со всеми, кто считался предателем Волдеморта. По крайней мере, Гойлы на собственной шкуре ощутили, каково это: быть париями. Не то, чтобы им так сильно хотелось дружить с министерскими чиновниками и магами из Визенгамота, но, в конце концов, жить на что-то было нужно, а семейное предприятие почти полностью осталось без заказов. Малфои разгуливали повсюду и едва ли не лопались от гордости и торжества, министр Фадж едва ли не собственную спину подкладывал им под ноги, и даже не обладающему особыми аналитическими способностями мистеру Гойлу становилось понятно, что собственная шкура оказалась для властьимущих куда важнее, чем покой и будущее страны, и сдалось Министерство уже сейчас, без боя. Как рассказать об этом Гарри, Грегори не знал, но постарался намекнуть, что девушке лучше бы затаиться и не обращать на себя внимание. Да, в такие моменты чем раньше наносится удар, тем больше шансов на победу, но в одиночку она не сможет изменить ничего. Порой нужно было уступить, притвориться, отойти в тень. Так думал Грегори — а быть может, именно эти мысли каждое утро вкладывала в его голову матушка, но мистер Гойл был с ней в этом вопросе полностью согласен. Юноша сходил с ума от беспокойства за любимую, ведь слишком хорошо знал о ее порывистости. И все же послал ей несколько особенно красноречивых заметок из «Пророка» и лучшее из маминых наставлений: сиди тихо, выжидай, мы еще сумеем ответить. Поняла ли она его послание или нет — неизвестно, потому что уже через несколько дней Гарри влипла в настоящую ловушку. Газеты охотно писали о том, что Девочке-Которая-Выжила слава настолько вскружила голову, что даже Статут о секретности не был авторитетом для героини. Подумать только: колдовать в набитом маглами городе, несовершеннолетней! Да гнать ее из Хогвартса взашей, сломать ее палочку, а то и в Азкабан на пару месяцев кинуть, чтобы поняла, наконец, что миг ее славы давным-давно завершился! Гарри подставили и добились своего, это было ясно, и Грегори рвался к ней всем сердцем, вот только сама девушка едва успела набросать кривыми поспешными каракулями коротенькую записку о том, что ее забирают в дом Уизли, а затем пропала. Совы возвращались ни с чем, газеты разом умолкли. Грегори знал о том, когда состоится слушание, но Визенгамот — не трибуна Турнира Трех Волшебников, туда в мантии-невидимке не проберешься, тем более, что и она в конце года вернулась к своей хозяйке. Лишь первого сентября, оказавшись в поезде и пронесясь по нему сказочным вихрем, Грегори убедился в том, что с Гарри все в порядке: она возвращалась в школу. Целое Министерство магии воевало против девушки-старшекурсницы, и она выстояла. Грегори тогда прижал ее к себе, и целую дорогу они просто провели вот так, вместе, жадно ловя и упаковывая впрок каждое прикосновение, каждую улыбку. Не слишком сильно им это помогло, потому что Министерство магии поражений не принимало. Долорес Амбридж относилась к тому разряду тупых, фанатичных, мелких завистливых служак, которых ненавидят все и их собственные коллеги заодно. Она уперлась как баран в свой учебник и задание министра и не видела ничего, кроме этого. А главной задачей она поставила искоренить в Хогвартсе любое инакомыслие. Слизеринцы разгуливали по школе с видом победителей, ребята с прочих факультетов прятали перевязанные руки. Гойл сговорился с домовиками и Пивзом, задобрил Аргуса Филча, но даже абсолютная, совершенная непопулярность в школе не мешала Амбридж нападать на Гарри. Ей подавали испорченные блюда, на нее сыпалась штукатурка и капали воском волшебные свечи, ее дергали по любым, даже самым мелким происшествиям вроде разлитой на полу воды — а она все равно успевала вызвать Поттер в свой кабинет и подвергнуть ее наказанию. Раны на тыльной стороне ладони любимой не успевали рубцеваться, как растравлялись все сильнее, становились более ужасными. Грегори мягко целовал каждую отметину, таскал для девушки семейные целебные настойки, умолял и уговаривал ее не лезть к Амбридж открыто. Она лишь улыбалась и качала головой. — Хочешь, я убью ее? — не выдержал однажды Грегори. — Столкну с лестницы так, чтобы никто не видел? Или наложу проклятие? У меня получится, не сомневайся. Он был совершенно серьезен, а она посмотрела на него задумчиво и потянулась к его губам. — Если есть возможность избежать убийства, лучше этого не делать, — сказала она, когда поцелуй прекратился. — Я не уверена, что смогу наслать Аваду Кедавру даже на Волдеморта, обойдусь только защитой. Знаю, это неправильно, но мне кто-то сказал: «Многие из живущих достойны смерти, а многие из умерших — жизни. И если ты не можешь возвращать жизнь, то не спеши осуждать на смерть». Я как разу думала о своих родителях и о том, чтобы отомстить за них. Знаешь, я не согласна с этими словами, совсем не согласна, но все равно никак не могу перестать думать о них. — Это очень похоже на цитату из «Властелина колец», — невольно хмыкнул Грегори, а затем улыбнулся удивленной Гарри. — Это такая магловская книжка, мама часто читала ее мне, когда я был маленьким, а затем я и сам читал ее несколько раз. Она тоже про волшебство, только совсем про другое. Знаешь, там даже эльфы совсем другие: как маги для маглов. Ты очень похожа на Галадриэль. — Я даже не думала о том, что ты читал магловские книги, — смутилась Гарри, а потом вздохнула. — Впрочем, мне-то не доставалось ни книг волшебников, ни книг маглов. У дяди и тети целый шкаф их, но мне-то читать было нельзя. Правда, надо было посмотреть, что там есть у Дадли в запасе, но к этому моменту я уже привыкла читать на каникулах учебники. А кто такая Галадриэль? — Очень красивая, сильная и смелая королева эльфов, — застенчиво улыбнулся Гойл. — И ты совсем точь-в-точь как она. — Спасибо, — Гарри опустила ресницы, а ее скулы украсил румянец, впервые за долгое время. Пожалуй, если и было во время пятого курса что-то хорошее, так это вот этот момент, яркий, как вспышка, трогательный, щемящий душу. О нем еще долго вспоминалось потом, когда из-за подготовки к СОВ влюбленные почти перестали видеться. Когда Гарри организовала группу студентов для подготовки по Защите от Темных Сил и не позвала туда Грегори. Когда она почти обнулила свое с ним общение. Отработки, проблемы с квиддичем, Амбридж, отряд Дамблдора, грядущие экзамены отнимали все время девушки. Она часто ходила бледная, невыспавшаяся, с покрасневшими веками, а Гойл только и мог наблюдать за всем издалека: стоило ему лишь попытаться приблизиться к Гарри, как она убегала прочь. Она избегала его, и из-за этого становилось только страшнее. Пожиратели смерти сбежали из Азкабана на Рождество, и Гойл с ужасом вглядывался в лица тех, кто не знал жалости и пощады. Инспекционная дружина снимала баллы направо-налево, Аргусу Филчу приказали вернуть розги, раскрыли отряд Дамблдора, и директору пришлось сбегать. Амбридж воцарилась в школе и моментально встретилась с восстанием. Теперь к Грегори присоединились все остальные, и оставалось самой главной загадкой то, что новоиспеченный директор продолжала биться в одну и ту же точку. Она не сдавалась, никто не сдавался, близнецы Уизли с феерией вылетели из школы, когда попались со своими забастовочными завтраками. А затем неожиданно грянули экзамены, как будто кто-то еще мог думать об учебе. Гарри стало плохо на истории магии, она выскочила из класса, держась за лоб, и Грегори последовал за ней. Он очень долго терпел, но теперь был твердо намерен задать все еще любимой девушке вопросы, что преследовали его в течение целого года. — Рон в министерстве! Волдеморт поймал его и там пытает! Нужно идти к нему на помощь! Я нигде не могу его найти! Я видела, как ему больно, мы должны поторопиться! Вопросов было так много, что голова Грегори едва ли не взрывалась. И все же он, как это было сотни раз до сегодняшнего дня, лишь молча протянул руку Гарри, предлагая ей свои помощь и поддержку. Изнутри его жгла почти невыносимая тоска о том, что Поттер, быть может, совсем не так относится к нему, как он к ней, однако мысль оставить все, как есть, и отвернуться от Гарри, даже не попыталась возникнуть. — Мы найдем его, — только и сказал он. — Но для начала расскажи хоть немного о том, что произошло. Она виновато посмотрела на него, словно бы только сейчас поняла, с кем разговаривала. Всхлипнула, прижалась к нему сильнее и принялась рассказывать.