Мистер Грегори Гойл

Что нам нужно знать о шестом курсе? В первую очередь то, что перед отъездом мистер Грегори Гойл дал точные и подробные инструкции своим домовикам. Ушастые малыши оставались безутешными, причитали и заламывали руки, но клятвенно заверяли своего теперь единственного хозяина в том, что непременно проследят и за домом, и за гиппогрифами, и за садом, и за семейным склепом. Времена наступили тяжелые, и Грегори думал, что может больше никогда не вернуться в свой дом. Крошки-эльфы чувствовали его настроение, глотали горькие слезы, преданно таращились на него своими искристыми блюдечками, и можно было спокойно уезжать хоть на край света и оставаться совершенно уверенными: дома будет абсолютный порядок так долго, как это потребуется. Грегори обнял каждого из тревожно клокочущих гиппогрифов, обошел еще раз дом, в котором вырос. Он оставил все на своих местах: мамино вязание до сих пор лежало в кресле, недочитанная книга отца, украшенная яркой волшебной закладкой, чинно лежала на столике. Это немного помогало справиться с потерей, это давало сладкую иллюзию, что, быть может, однажды все станет не таким болезненным. А, быть может, Грегори пытался обмануть себя горькими фантазиями о том, что родители просто ненадолго вышли и вот-вот вернутся. Он и сам не знал, что творилось в глубине его души, просто загонял боль и тоску как можно глубже. Грегори прекрасно понимал, что самое сложное, требующее всех сил еще впереди. Во-вторых, наверное, нужно было немного поговорить о «Хогвартс-экспрессе». Платформа девять и три четверти всегда была окутана молочно-белым дымом. Призывное гудение паровоза настраивало студентов на приключения и долгое славное путешествие, но теперь даже ярко-алые бока, мощные формы и густые клубы, вырывающиеся из трубы, не могли обойти пестроту аврорских мантий. Посадка строго по билету, каждый должен был занять свое место, долгие разговоры на платформе запрещались, родителям дозволялось пару раз помахать любимому чаду, а затем их вежливо, но настойчиво просили покинуть платформу. Часть студентов забралась внутрь организованной толпой и так пристально посмотрела на сопровождающий конвой, что у бравых авроров не нашлось ни слов, ни возражений. Они вздрогнули и отступили на шаг, отстраняясь от мрачных подростков с кривыми ухмылками, и Грегори подумал, что свои вещи в спальню факультета Слизерин ему лучше вообще не заносить. Дети Пожирателей Смерти, заключенных в Азкабан, пусть и выглядели невесело, двигались слегка машинально, словно бы погруженные в свои собственные думы, но смотрели на всех решительно. И эта решимость ничего, кроме скорой мести, ничего, кроме обещания сурового возмездия, не сулила. На короткий миг Грегори столкнулся взглядом с Драко Малфоем. Тот выглядел бледным, глаза у него были красные, словно бы он рыдал последние три дня, не останавливаясь. Недавно купленная мантия уже болталась на нем, как на вешалке, и кончики пальцев бывшей «принцесски Драко» дрожали. Его отец подставился по полной, дела семьи шли неважно, и все равно Малфой посмотрел на Грегори, и губы его исказились в мрачной ухмылке. Бледных, перепуганных, заплаканных студентов вообще было слишком много для начала учебного года и для «Хогвартс-экспресса». Студенты не собирались перешучиваться и смеяться в предвкушении, они даже не думали о том, чтобы немедленно отыскать своих друзей и поделиться впечатлениями. К обсуждению не располагали ни нападения, ни даже общее горе, ни страх перед неизвестным будущим. Грегори заметил несколько новых сирот, и он бы подошел к ним, только понятия не имел, что смог бы сделать. Сказать: «Я соболезную»? Потрепать по плечу и посмотреть в глаза, открывая собственную боль? Криво улыбнуться и обнять, думая о том, что все в этом мире, наверное, можно пережить? Так это все было ровно таким же глупым и нелепым, каким и казалось. А еще оно никак не работало, делало только хуже, растравляло раны — и Грегори знал об этом слишком много. В третью очередь, конечно, следовало поговорить о профессоре Слизнорте. И о декане. Первый начал занятия, куда по какому-то странному недоразумению угодил и Грегори. Шоу зельеварения с памятными и очень ценными призами было довольно интересным, но напрягало своей фальшью и картинностью. Слизнорт не преподавал, он устраивал представление, и Гарри, которая вдруг начала стараться на занятиях и делать успехи, почему-то напрягала мальчика. Она, конечно, показала ему и заветный учебник, в котором оказались расписанными все поля, и сказала, что давно не получала такого удовольствия от инструкций. Грегори не сообщил ей, что запомнил почерк своего декана, но осторожно намекнул об этом самому Северусу Снейпу. Тот лишь криво ухмыльнулся, попросил у Гойла принести ему эту книгу, долго вертел ее в руках, а затем вернул и бросил, как сплюнул: — Пусть варит. Быть может, я хоть опосредованно, но все же вобью в голову мисс Поттер хоть немного новых знаний. Декан вообще не отличался добротой и пониманием, но в этот год он стал еще невыносимее. Правда, Грегори по-прежнему легко было иметь с ним дело. Наверное, цели у них оставались общими, и Гарри Поттер находилась под двойной защитой, пусть все равно умудрялась вляпываться в неприятности. В-четвертых, обязательно стоило рассказать о слизеринцах, факультете, декане и спальнях. Потому что заклинания Северуса Снейпа неожиданно перестали действовать. Грегори подозревал, что это связано с угольно-черной скалящейся меткой на его левом предплечье, а также тем, что точно такое же украшение теперь носили некоторые избранные с факультета Слизерин. А те, что высокой чести удостоены не были, завистливо поглядывали на товарищей и вели себя точно так, как будто бы эта метка у них была. Как последние твари вели себя, если говорить прямо и честно. С наслаждением читали последние новости вслух. Говорили гадости о тех, кому еще не повезло попасть под немилость Волдеморта. А еще с наслаждением смотрели на Грегори Гойла и пытались проклясть его каждый раз, как только подворачивался удобный случай. Где-то раз в пятнадцать минут, не реже. Они, скорее всего, отстали бы, вот только Грегори такие нападки нисколько не трогали. Он недоуменно пожимал плечами: от атак исподтишка когда отбивался, когда поднимался, расколдовывался и шел дальше, а ночевать привык в районе кухни. Крошки-эльфы запомнили его еще с позапрошлого года, наперебой стремились ему угодить, а затем подсказали, что комната так-и-сяк может превращаться не только в дуэльную арену, но и во вполне приличную спальню. Грегори благодарно улыбнулся домовикам, под их радостный хохот стянул у них целый мясной пирог, а затем отправился в место своего пребывания на протяжении оставшегося времени. И лишь соединив занятия, атмосферу, слизеринцев, дурные новости, декана, профессора Зельеварения, квиддич и томительное предчувствие подступающей бури можно было приступать к пятому пункту плана. К Гарри. К той, которая побледнела и едва не упала, узнав от Грегори о потере его семьи. Шевелила губами, шепча что-то невнятное, отводила взгляд и отшатывалась при попытках прикоснуться. Потом прижималась к нему покаянно, гладила его ладонями, отвечала на поцелуи, но смотрела куда-то в сторону, вдаль, и взгляд ее становился злым и решительным. Что она видела там, Грегори спрашивал несколько раз, но Гарри никогда не отвечала. А еще она бросила квиддич, попав под волну презрения целого факультета. В который раз. Снова. И опять не дала никаких пояснений. Лишь пожала плечами и ответила недоуменно: «У меня есть более важные дела». Если к делам относилось то наблюдение, что Гарри и Грегори почти все время проводили вместе, у последнего не было никаких возражений. А они и в самом деле почти не разлучались. Разве что во время занятий и на короткое время сна, правда, и то не всегда. Узнав о том, что Гойл переселился в Выручай-комнату, она лишь крепче сжала кулаки и призналась, что спрашивала у МакГонагалл разрешения перевести Грегори на факультет Гриффиндор, но та категорически заявила, что распределение проводится лишь один раз, а после отбоя студенты строго обязаны находиться на территории своего факультета. Про Выручай-комнату при этом девушка даже не вспомнила и сильно винила себя за это, но Грегори смотрел в погрустневшие зеленые глаза и таял от мысли, что она пыталась ему помочь. Не расставались. Всюду ходили вместе, почти не обращая внимания на окружающих и их понимающие ехидные ухмылки. Целовались, как только по пути подворачивался любой удобный укромный уголок. Лишь чудом успевали на занятия и никак не могли дождаться их окончания, доделывали километры домашних заданий вместе, в последний момент, торгуясь друг с другом и хохоча. Провели вместе несколько ночей. В Выручай-комнате, конечно. Гарри пробралась к нему под мантией-невидимкой, страшась всего на свете, а затем смело распахнула дверь и проникла внутрь, с удовольствием и удивлением оглядываясь по сторонам. Да, комната выглядела точно так же, как его собственная дома, и было так легко представлять, что все происходило именно там. Ничего не было, в смысле, ничего такого не было, они просто лежали, крепко обнимали друг друга, и всю ночь Грегори не мог уснуть, вздыхая аромат волос и наслаждаясь мягкостью и упругостью обнаженного тела. Каких сил стоили ему эти вылазки — не знал даже Мерлин, но Гойл даже подумать не мог о том, чтобы отказаться от них. Наверное, ему стоило настоять и сделать тот шаг, которого он так желал. Наверное, он должен был поддаться порывам, но Гарри смотрела на него так доверчиво, так легко прижималась и при этом смущенно говорила, что пока не готова к чему-то большему, что он отступал каждый раз. Она игралась им, как дикая кошка, а он кружился в водовороте событий и чувствовал себя почему-то слишком слабым. Как-то незаметно для него произошло несколько происшествий с Драко Малфоем, который с каждым днем выглядел все хуже и потрепаннее. Как-то так вышло, что чем ближе к концу года, тем чаще Гарри стала по вечерам отлучаться на занятия к директору и не говорила о том, что она там такое проходила. Просто возвращалась все более мрачной и утомленной, озадаченной и даже испуганной. А затем перед самыми экзаменами Грегори вдруг подумал о том, что так не может продолжаться дальше, и сам отправился на поиски своей девушки. Они договаривались о встрече, но Гарри так и не появилась на их месте, и это изрядно тревожило парня. Накануне она как раз подарила ему малюсенький флакончик золотистого зелья и лишь недоуменно пожимала плечами на любые расспросы. Смутные предчувствия овладели Грегори, раздражение мешалось в нем с неподдельной яростью, и как раз сегодня он намеревался вытрясти из Гарри все ее тайны. Замок вечером выглядел слишком притихшим, непривычно пустым и притихшим. Гойл шел по длинным гулким коридорам. Подумал было свернуть в сторону гриффиндорской башни, но услышал шелест одежд и потянулся на звук. Выскочил из бокового коридора и наткнулся прямо на директора Дамблдора, который лишь покачал головой, обнаружив его присутствие. Профессор не стал читать нотации о позднем часе и неспокойном времени. Он просто навел палочку на Грегори и грустно улыбнулся. — Обливиэйт.