Мистер Грегори Гойл

Было очень больно. Грегори покачнулся и едва успел уцепиться за шероховатый ствол дерева. Нехорошо: он собирался аппарировать в Хогсмид, но промахнулся и угодил, кажется, в самый центр Запретного леса. И это ему очень повезло, если лес и в самом деле Запретный. Воспоминания бились с внутренней стороны черепа, разрывали на части, мешали сосредоточиться. Гойл потерялся в потоке собственных мыслей и эмоций, что даже не сразу понял: он аппарировал из магловской части Лондона без волшебной палочки, и у него все получилось. — Здесь слишком опасно находиться в одиночестве, дитя, — мелодичный голос заставил юношу вздрогнуть и отшатнуться. Лопатки вжались в шершавый теплый ствол, густые сочные листья немедленно укрыли его голову и лицо, постарались сомкнуться на руках и груди. Грегори был благодарен неожиданной защите, но уже успел разглядеть тяжелые лошадиные копыта, длинные ноги, покрытые жесткой белоснежной шерстью, и краешек роскошного белого хвоста. — Я не дитя, — отозвался Грегори и вышел из-под лиственного укрытия к кентавру. У него были потрясающей синевы глаза, белокурые волосы, а лошадиную часть туловища украшали угольно-черные маленькие пятнышки. — Это ведь Запретный лес? — Так и есть, — вздохнул кентравр, — и лучше бы для всех ему таким и оставаться. Однако мало кто из живущих на земле способен повлиять на то, что предписано самим небом. Сегодня звезды зажгутся особенно зловеще, вы знаете об этом? — Подозреваю, — Грегори выдохнул обрадовано и подошел к кентавру еще ближе, замер под пронизывающим изучающим взглядом. — Простите, а вы можете подсказать мне, в какой стороне находится Хогвартс? — Звездам сегодня придется смотреть и не отворачиваться, — мягко выдохнул кентравр. — Мои братья считают, что каждый должен получить то, что заслуживает, но я в это не верю. Я провожу тебя к школе, Грегори, можешь не беспокоиться. Гойл шарахнулся в сторону. Бешено колотящееся сердце подкатило к самому горлу, кончики пальцев онемели. Для человека, который только-только вернулся к самому себе, который еще вчера разогревал немудреный обед на плитке, того факта, что кентавру было известно его имя, оказалось слишком много. Что происходило, почему оно происходило, откуда лесной житель узнал, как его зовут, что вообще сказали про него учителям… Что знает о нем Гарри?! Она же почти целый год прожила без него, как она его провела, что с ней происходило?! Шла война, он понял это из радиовыступления, но как именно она началась?! Грегори пропустил так много и теперь сгорал от мучительного стыда за то, что варил кофе и любовался рассветами, пока Гарри каждый день могла погибнуть… В произошедшем не было его вины, это все Дамблдор, точно, Дамблдор?! — Твоя память скоро станет цельной, — мягко сказал кентавр, — и ты сможешь вернуться к себе. Не пытайся сделать больше того, на что способен: ты чувствуешь главное, и этого достаточно. — Откуда… — задыхаясь, все-таки спросил Грегори, — откуда вам известно мое имя?! Вы знали, что я буду здесь? Вы знаете, где Гарри?! Что происходит?! — Твоя судьба заинтересовала звезды, и они подсказали мне, где тебя нужно искать, — ответил кентавр, как будто не происходило ничего сверхъестественного. — А теперь я должен отвести тебя в Хогвартс, чтобы ты исполнил свое предназначение. Удачи тебе, Грегори, и пусть звезды останутся на твоей стороне. После этого кентавр умолк и не отвечал ни на один вопрос, сколько бы их ни задавал Гойл. Даже на простейший для обитателя Запретного леса вопрос: «А чем, собственно, опасно это место?» — он не проронил ни слова. Просто шел вперед, осторожно отгибая от лица тяжелые хлесткие ветви, и внимательно поглядывал на Грегори, словно бы проверял: не потерялся ли. Замок вырос перед их глазами внезапно. Казалось, вот только что они пробирались сквозь густую чащу, а теперь уткнулись в высокую каменную стену с редкими слепыми окошками бойниц. Гойл не узнавал этого места: ему всегда казалось, что школа расположена вдали от зарослей, на открытой площадке, но теперь получалось, что он ошибался. — Этой тропой испокон веков все магические создания уходили в Хогвартс, если им грозила опасность, — на немой вопрос наконец-то ответил кентавр. — Основатели построили волшебный замок на заповедной территории лишь потому, что дали клятву: здесь получит защиту и приют каждый, кто будет нуждаться в них. Увы, эта клятва неоднократно была нарушена впоследствии, а теперь маги и вовсе привели за собой страшную войну. Знай, Грегори: это не останется безнаказанным. — Так может, вы и сами поможете защитникам Хогвартса победить Волдеморта и его Пожирателей? — не выдержал Гойл, которому уже порядком надоели туманные намеки и прямые обвинения. — Дела людские не касаются созданий леса, — кентавр покачал головой, но Гойл лишь упрямо взмахнул руками. — Вы думаете, если Волдеморт победит, он поклонится «созданиям леса» и оставит вас в покое? — ехидно спросил он. — Нет, уничтожит вас подчистую, если не переловит и не отдаст для исследований в свои лаборатории. И в таком случае вы будете просить о первом исходе. Я не оправдываю магов, но думаю, что свой дом лучше защищать, чем кивать на древние традиции и туманные знаки звезд! — Если небу будет угодно, — кротко ответил кентавр, — мы получим свой знак. Ступай, Грегори, и пусть звезды останутся на твоей стороне! Что уж означало это пожелание, которое кентавр повторил целых два раза, Гойлу так и не удалось узнать, потому что получеловек-полулошадь отступил на несколько шагов в чащу и полностью скрылся из вида. Пришлось вздохнуть и зашагать по странной тропе, которая то и дело мерцала и дрожала, но упрямо вела Гойла по узкому темному каменному переходу. Какое-то время Грегори брел почти в полной темноте, а затем внезапно вывалился из прохода прямо в широкий коридор, на стене которого красовалось до боли знакомое полотно: тролли в балетных пачках угрожающе хрюкали и пытались подобраться к своему наставнику. Как Грегори оказался прямо возле Выручай-комнаты, он понятия не имел, но сердце его дрогнуло от тихой радости: добрался, смог, успел. Юноша заметался на месте, пытаясь сообразить, куда теперь ему направиться, когда дверь в заветную комнату неожиданно приоткрылась, и оттуда выскочила старая, до боли знакомая троица: Малфой, Крэбб и Нотт. — Интересно, что пыталась найти тут Поттер, — стоя в открытых дверях, спросил Малфой у своих подпевал, а затем споткнулся на половине слова, замер, выпучил глаза. Затем собрался с мыслями и ехидно так оскалился. У Грегори внутри немедленно образовался провал, дыхание сбилось, а сердце ускорилось в два раза, потому что причин для таких улыбок у Малфоя было немного. — А, значит, живой? — Как видишь, — Гойл старался говорить спокойно и уверенно, хотя внутри все дрожало от ужаса. Однако Грегори даже сделал несколько шагов вперед и надменно засунул руки в карманы. — А ты соскучился по мне? Малфой попятился обратно в Выручай-комнату, за ним потопали и двое остальных слизеринцев. Грегори последовал за ними, и только когда дверь с гулким стуком захлопнулась, подумал о том, что загнал сам себя в ловушку. Украдкой он огляделся по сторонам и заметил, что комната превратилась в какой-то огромный склад, доверху набитый всяким хламом: учебниками, старыми мантиями, пустыми ржавыми совиными клетками, разломанными сундуками и обломками перьев, кусками пергамента, школьными партами и даже подушками. Здесь было столько всего, что разбегались глаза. Впрочем, на это времени как раз не было, потому что Малфой уже замер на месте и чуть приподнял руку с волшебной палочкой. Грегори свою ладонь так и держал в кармане: признаваться в том, что он безоружен, сейчас было по меньшей мере глупо. — Соскучился — не то слово, — ласково пропел Малфой. — Я ночи не спал, все думал, куда это ты мог подеваться да еще так, без предупреждения, чтобы никто и ничего о тебе не знал. Да еще и от своей Поттер. Она, бедняжка, все глаза проплакала на похоронах Дамблдора, все по сторонам оглядывалась, думала, не придешь ли ты. Ха! Хотя знаешь, вполне возможно, что она ревела по Дамблдору, между ними всегда была такая тонкая любовь, что только смеяться и оставалось. Что, Гойл, не выдержал конкуренции? Испугался, что твоя подружка предпочла тебе зачуханного свихнувшегося старика? Не переживай, я ее хорошо утешил, она осталась довольна! Нотт и Крэбб испуганно покосились на Малфоя, но тот продолжал хвастливо лить грязь на голову Гарри. Гойл стоял недвижно, крепко сжал руки в кулаки и с трудом мог делать вдохи и выдохи. Глаза застила полупрозрачная пелена бешенства, юноша почти не различал лица тех, кто находился сейчас перед ним. — …она сама прибежала ко мне, чуть ли из трусов не выпрыгивала. Конечно, с лицом у нее в тот момент совсем плохо было, но я же точно знал, что это Поттер. Своим не сказал ничего, типа сомневаюсь, всю их компанию бросили к нам в подземелья, грязнокровку потащили на допрос, а я быстренько спустился вниз. Я же говорил тебе, что не против ей вдуть? Вот и вдул так, что она повизгивала от восторга. А ты олень: даже удовлетворить ее как следует не смог, только со мной и узнала, каково это, быть с мужчиной. Под конец к ней еще вернулось ее обличье, так я ей еще и в рот присунул. Сосать она не умеет, но ничего, когда Тёмный лорд победит, если она останется жива, я точно знаю, что попрошу в награду, быстро всему научится. Нотт и Крэбб уже всерьез дергали Малфоя за рукава мантии, прося заткнуться. Их было трое, а Грегори остался в одиночестве, они были вооружены, а где теперь лежала волшебная палочка Гойла, вряд ли знал хоть кто-то. И все равно Грегори не задумывался ни на секунду, когда сделал резкий бросок вперед и впечатал свой кулак в лицо Малфоя. Раздался отвратительный звук ломающихся костей, руку Гойла пронзила сильная боль. Изрядно подправленная принцесса заверещала, озаряя Выручай-комнату пронзительным тонким визгом. Крэбб и Нотт выбросили вперед волшебные палочки, но не успели сделать даже одного движения: ярость Грегори каким-то образом, хотелось сказать, словно по волшебству, обрезала силу и плоть, нагревала воздух, колебала его, а затем вдруг превратилась в искру и вспыхнула. Горело все вокруг. Горели старые книги и шкафы, горели сундуки и свитки пергаментов, тлели и вспыхивали поношеные рваные мантии. Горели люди. С дикими воплями три факела метались по замкнутому пространству, валялись по полу в попытках сбить огонь, но здесь все пространство, все, от пола и до потолка превратилось в пламя. Душераздирающие крики заполнили Выручай-комнату, сама она стонала и кривилась, подбрасывала в воздух спрятанные тут безделушки и драгоценности, которые капали вниз расплавленным металлом. Грегори сглотнул. Он тоже находился в пламени, но почему-то не испытывал боли, не чувствовал ран и ожогов. В его висках колотилось только одно имя: Гарри, и он нетвердым шагом направился к выходу, открыл дверь, вышел наружу, а затем захлопнул ее за собой. Без жалости. Без сожалений.