Саундтрек:
Black Dahlia — Hollywood Undead
Minefields — Faouzia and John Legend
Драко десятки раз бывал в Министерстве с отцом, но никогда не видел его таким. Атриум был пуст. Шторы на всех окнах — задёрнуты. Камины почти не горели, а в середине комнаты, где когда-то стоял фонтан и окружающие его статуи, зияла дыра. В дальнем конце помещения сотрудник Магического правопорядка вёл дряхлого старика, который что-то бессвязно бормотал, но Малфой вроде как разобрал фразы: «Куда вы меня ведёте?» и «Пожалуйста, отпустите меня домой». Драко тяжело шагал по тёмному дереву, заглушая эхом ботинок этот голос. Он не хотел задерживаться и оглядываться по сторонам, хотя здесь в любом случае было не на что смотреть. Они только добрались до лифтов, а у отца уже была одышка, бледная рука дрожала, когда он вытянул её и нажал на кнопку змеиной головкой трости. После того как Тёмный Лорд забрал палочку Люциуса, Нарцисса постаралась её починить, чтобы её можно было и дальше использовать. Но теперь это было уже не оружие, а всего лишь опора. Когда дверцы открылись, Драко не стал дожидаться отца, а сделал длинный, тяжёлый шаг внутрь лифта. — Первый уровень. Кабинет министра, — хрипло проговорил Люциус. Он громко откашлялся и разгладил пиджак тонкой рукой, убедившись, что рукав опущен и скрывает татуировки на предплечье. Драко закатил глаза. — Я знаю, где находится кабинет министра. Взгляд Люциуса упал на перстень с семейной печаткой на пальце сына, когда он поднял руку, чтобы нажать на одну из кнопок на панели. Драко сунул ладонь обратно в карман и сжал рукоятку своей палочки. Вскоре двери открылись. Люциус выставил свою трость, не давая Драко выйти первым. — Традиции нужно чтить, Драко, — пробормотал Люциус, проходя мимо сына. Драко надел привычную маску безразличия на лицо. — Обязательно вспомню об этом на твоих похоронах. Люциус вдруг остановился и резко развернулся, из-за чего Драко чуть не врезался в него. До того, как отца отправили в Азкабан, они были с ним примерно одного роста. За всю жизнь у Драко было несколько периодов, когда он за небольшой промежуток времени вырастал на нескольких дюймов, и в прошлом году произошло то же самое. Поэтому Люциусу сейчас пришлось задрать подбородок, чтобы поймать взгляд сына. Глаза отца были на пару тонов светлее, чем у него, и это напомнило Драко мёртвый серый блеск взгляда привиденьица, но он не дрогнул. Он, не моргая, смотрел в ответ. Люциус стиснул зубы и скривил губы. Его угрюмость разбавлялась морщинами, которые теперь прорезали его лицо. И только потому что мог, Драко улыбнулся. — Не волнуйся, отец. Я позабочусь о том, чтобы были соблюдены все почести, которых ты заслуживаешь. На секунду в побледневшем от злости лице Люциуса Драко увидел проблеск человека, который вырастил его. Затем мужчина прищурился и резко повернулся, выходя из лифта и направляясь в приёмную кабинета министра, оставив Драко следовать по его стопам. Увидеть здесь людей оказалось неудивительно. Вокруг суетились ведьмы и волшебники, призывая из шкафов папки, которые вспыхивали пламенем, после чего их пепел падал на утилизированные столы. Это была чистка. Возвращение к чистоте. Драко стряхнул пепел с плеча и направился к большим двойным дверям в другом конце комнаты. Отец выпрямил спину, поднял подбородок и как можно увереннее прошёл мимо сотрудников, которые уничтожали документы, подготавливая место для нового режима. Трость Люциуса резко ударилась о тёмный деревянный пол, но Драко всё равно слышал глухое эхо. Остановившись лишь для того, чтобы открыть дверь, отец вошёл в кабинет так, будто был самим министром. Теперь звук трости был приглушён толстым ковром, и, встав рядом с отцом перед столом министра, Драко почувствовал, что погружается в него ботинками почти на дюйм. Пий Тикнесс был стройным мужчиной с седыми прядями в тёмных волосах, которые спускались в скрывающую подбородок тонкую бороду. Он поднялся на ноги и протянул Люциусу руку, тепло приветствуя его. Драко заметил, как Пий метнул взгляд вниз, когда, видимо, почувствовал слабость в хватке Малфоя-старшего. — Люциус! Рад тебя видеть. И ты привёл сына. Сомневаюсь, что мне доводилось… Драко опустил взгляд на протянутую ему руку. На пальцах мужчины завивались густые чёрные волосы, а кожа была загорелой и морщинистой. Драко вытащил руку из кармана для рукопожатия. На секунду сверкнуло серебро перстня. — Драко, — сказал он тем же напускным тоном, что и отец. — Драко Малфой. Показать перстень и самому заявить о своей фамилии — это смелый шаг. Мать велела ему пойти, чтобы выразить солидарность. Ещё она сказала, чтобы он оберегал отца, хотя никакая поддержка не вернёт ему уважения. Но ничто не мешало Драко урвать его себе. Он немного сильнее, чем требовалось, сжал руку Пия, и когда министр попытался отстраниться, то лишь крепче перехватил его пальцы. Наклонившись, Драко произнёс, понизив голос: — Это настоящая честь для меня, министр. Я всегда хотел сидеть за этим столом. Может, однажды это произойдёт. Непреклонно смотря вперёд, Драко продолжал сжимать его руку, пока министр не опустил взгляд на отделявший их стол. Лишь тогда Драко отстранился, и Пий нервно облизнул губы. — Ах, да, так… — он одарил Драко плоской улыбкой, едва ли встречаясь с ним взглядом. — Высокие амбиции, да, Люциус? Отец взглянул на Драко. — Он — Малфой. Теперь к делу. Где моя медаль? Губы Пия растянулись в кривой улыбке. — В конференц-зале. Там почти всё готово. Люциус схватился за набалдашник своей трости и выпрямился во весь рост, возвышаясь над столом, в то время как Драко перенёс вес, тяжелее опираясь на одну ногу и сутулясь, чтобы показать безразличие. Министр быстро перевёл взгляд с одного Малфоя на другого, пытаясь их оценить. Драко чувствовал исходящее от отца раздражение, что его заставляют ждать, и собственное выражение лица стало холодным по сравнению с едва сдерживаемым гневом Люциуса. Отцу, возможно, стало бы лучше под присмотром Нарциссы, но из-за постоянного стресса от их нынешнего положения и чрезмерного употребления алкоголя его перепады настроения только усугубились. На секунду Драко почувствовал родство с отцом. Люциус вытащил часы на длинной серебряной цепочке и, театрально вздохнув, открыл их. Это чувство прошло. — На церемонии будет присутствовать несколько новых официальных лиц плюс «Пророк». Они напишут маленькую статью, приложив фотографии. После будет небольшой фуршет, если… если вы заинтересованы остаться, — Пий говорил так, словно меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Малфои находились в его присутствии дольше, чем это необходимо. Застегнув пиджак и подойдя к двойным дверям, новый министр магии открыл одну из них и махнул рукой. — Пойдёмте? Драко пропустил отца, сопротивляясь искушению выбить у него из рук трость.***
— Драко! — позвал его по имени высокий весёлый голос. — Какая честь! Выеби его метлой. Драко изо всех сил постарался скрыть отвращение, когда повернулся и увидел приторно-милую улыбку Долорес Амбридж. Замечательно. Как будто он ещё недостаточно хотел прикончить себя. Если честно, он с конца пятого курса ни разу не думал о ней и её увольнении из Хогвартса, но то, что она вернулась в Министерство, имело смысл. На своём посту она пересидела двух последних министров, и, судя по её присутствию здесь, при новом режиме она пошла на повышение. — Профессор, — как можно вежливее поприветствовал он её. — Какой приятный сюрприз. Она тихо хихикнула, и Драко подумал, что его сейчас вырвет. — Мерлин, ты определённо вырос, — на её жабьем лице растянулась широкая улыбка. — Я правильно понимаю, что ты уже покинул школу? Её глаза-бусинки метнулись вниз, к его левой руке, а затем снова вверх. Его предплечье было скрыто пиджаком, но то, что находилось под ним, больше не было секретом. С июня все знали, на чьей стороне верность Драко. Или на чьей должна быть. — Там больше не требуются мои услуги. Женщина открыла рот, и Драко увидел пятно розовой помады на её зубах. Затем на лицо Амбридж вернулась жеманная улыбка, и она склонила голову набок, отчего её розовый бант закачался. — У тебя всегда был потенциал. Я видела это даже тогда. Поэтому я и назначила тебя главой Инспекционной дружины. Я знала, что ты далеко пойдёшь. Конечно, он, блядь, далеко пойдёт. Он же чёртов Малфой. Она не видела в нём ничего особенного, она видела счастливый билет. Хотя состоять в Инспекционной дружине было замечательно. В течение нескольких месяцев он беспрепятственно ходил по коридорам школы, и почти никто не мог ничего ему сказать или сделать. Даже профессора прятались в классах, когда он, Крэбб и Гойл проходили мимо. К ответственности за нарушение мог быть привлечён любой. Никто не был в безопасности. От него. Именно когда Амбридж попросила дружину выяснить, чем занимаются Поттер и его друзья, Драко начал бродить по коридорам поздно ночью, надеясь поймать её. Обычная назойливая мысль переросла в такое сильное увлечение, что, когда становилось слишком поздно, а ему так и не посчастливилось её найти, он нырял в пустые классы, чтобы избавиться от помутнения рассудка. А потом она воплотила эту фантазию в жизнь для него. Больше того, она хотела. Потому что была его хорошей маленькой шлюшкой, которая хотела угодить ему, которая просила и любила его… — Теперь мы будем видеть тебя в Министерстве чаще? — О, сомневаюсь, что Драко уже к этому готов, — Люциус встал рядом с ним с таким же выражением притворной вежливости. — Я пытался уговорить его пройти здесь стажировку, но ему неинтересно ничего, что хоть отдалённо не похоже на метлу. И с учётом недавних изменений, это не место для новичка. Драко обратил холодную улыбку на отца. — Я быстро учусь. Я окажусь здесь раньше, чем ты успеешь моргнуть. — Да, мы все ждём не дождёмся, — комически сказал Люциус и повернулся к Амбридж, одарив её тёплой улыбкой. — Правда, что ты теперь возглавляешь нашу новую Комиссию по учету магглорождённых, Долорес? Весьма впечатляюще. Она хихикнула и немного опустила голову, сцепив руки перед собой, отчего кольца на её пальцах громко застучали друг о друга. Амбридж посмотрела на Люциуса своими выпученными глазами и слащаво улыбнулась. — Люциус, это очень любезно с твоей стороны. Драко с трудом удержался, чтобы у него не отвисла челюсть, когда он увидел, как розовое пятно на лице Амбридж ещё больше потемнело. Она… покраснела. Долорес Амбридж флиртовала с его отцом. О, Салазар, его сейчас стошнит. Это уже слишком. Это просто отвратительно. — Думаю, нет никого лучше для этой должности. Амбридж захихикала, а Драко недоверчиво уставился на отца. Уголки губ Люциуса опустились, и он слегка нахмурился, придав лицу прежнее выражение, когда женщина снова посмотрела на него. — Спасибо, Люциус, — Драко попытался не подавиться, когда Амбридж растянула буквы имени отца. — Первым делом я хочу, чтобы к ним применялась правильная терминология. «Магглорождённые» не совсем корректно, верно? Я не до конца уверена, что они рождаются такими. Возможно, приобретают способности силой или… Драко перестал её слушать, начав блуждать по комнате взглядом. Он знал многих из присутствующих, некоторых — по недавним встречам в собственной гостиной. Корбан Яксли топтался у столика с закусками, Альберт Ранкорн разговаривал с тощей ведьмой, которую Драко не знал, а Квинтус Трэверс выглядел так, словно хотел прорваться к выходу. Как они все так спокойно могли стоять здесь, когда горели бумаги, рушились статуи, а людей тащили прямо за эти двери? Они выглядели как обычные служащие Министерства, но некоторых из этих людей Драко видел в мантиях Пожирателей — они убивали, калечили и смеялись. Всегда так было? И внутри, и снаружи? Драко вырос под большой опекой и защитой, он знал это. В Мэноре было множество запертых дверей — отец не считал его достойным входить в эти комнаты и залы. Теперь, зная, что происходило внутри них, он сомневался, на какой стороне хотел бы быть. Амбридж быстрым движением поправила бант. — Вам надо как-нибудь зайти и посмотреть новый отдел. Я могу устроить личную экскурсию. — О, я уверен, что ты слишком занята, Долорес, — Люциус махнул рукой. Её лицо вытянулось. — Но… — И ты выполняешь очень важную работу — ловишь тех, кто представляет угрозу для нашего мира. Я бы не хотел отнимать у тебя ни минуты. К тому же не смеем тебя больше задерживать. Драко? Люциус положил руку на плечо Драко. Пальцы крепко сжались на коже, но хватка быстро перестала чувствоваться. Люциус всё ещё был слаб. Драко знал, что именно это являлось настоящей причиной, по которой отец отклонил приглашение. Новый отдел означал новые возможности для получения влияния и власти. Но Драко был заинтересован не только по этим причинам. Амбридж ловила магглорождённых? Он помнил её ненависть к Грейнджер, она всегда разговаривала с ней свысока и постоянно обрывала на уроках. Что она сделает, если вдруг её толстые пальцы коснутся его грязнокровки? Грязнокровки? Дерьмо. Он не называл её так уже несколько месяцев. Это наверняка из-за его окружения. Хотя ему всё равно придётся снова начать называть их так; придётся привыкнуть небрежно бросать это слово в разговоре, как будто оно было совершенно обыденным. Потому что в его новом мире так и было. Амбридж намерена сделать это на законодательном уровне, а она действовала быстро. Драко взглянул на покоящуюся на его плече руку отца и увидел чёрные чернила вытатуированной руны, выглядывающей из его рукава — знак тюрьмы, которая сломила его. Драко почувствовал, как по пальцам Люциуса прошла дрожь. Отцу нужно было вернуться домой, и как можно быстрее — они очень долго пробыли вне стен поместья, скоро он не выдержит. Он больше не заслуживал носить фамильный перстень. Или этот идиотский золотой металл, который был приколот к его груди. Он заслуживал вернуться в блядский Азкабан, а не скакать по Министерству, как будто это не он напал на Грейнджер всего несколькими уровнями ниже. Никчёмный. И Люциус думал, что Драко не готов? Он покажет ему, насколько он готов. — Вообще-то, отец, — Драко убрал его руку с плеча. — Думаю, что хотел бы услышать больше об этой Комиссии по учету магглорождённых. Глаза Люциуса вспыхнули. — На самом деле, Долорес, — Амбридж перевела взгляд с его отца на него. — Думаю, что пришло время мне связать себя с Министерством, и лучше работы, чем проверять, что грязнокровки находятся именно там, где им место, не найти.***
После Министерства Драко в последнюю очередь хотел оказаться в Мэноре со своим отцом, который, не затыкаясь, возмущался, что на месте министра должен был быть он, а не чёртов Пий Тикнесс. Драко пришлось прикусить язык, чтобы не спросить, не планировал ли Люциус, случайно, назначить дементора своим заместителем. Нарцисса лебезила перед золотой медалью и своим мужем, пока Люциус не успокоился настолько, что угроза очередного приступа прошла. Отец пришёл в себя, и его мать достала платок, вытерев им новую медаль и поправив её на его груди. — Я так горжусь тобой, дорогой мой, — сказала она. Драко умчался в свою комнату. Грудь сжирала жгучая, царапающая боль, источник которой он не мог определить, но был почти уверен, что это вина Грейнджер. В эти дни буквально всё казалось её виной. А в ночи — его. Когда он заперся в своей комнате, лучше стало не намного. Но воткнув палочку в руку и сокрушая мышцы проклятием, пока древко от неконтролируемого тремора не вылетело из пальцев куда-то в сторону, Драко почувствовал некоторое облегчение. Но даже эта приятная серость длилась недолго — взгляд вернул цвет, когда начался этот чёртов вой. Драко подумывал о том, чтобы вышвырнуть кота отсюда, но, даже несмотря на то, что Тёмный Лорд был за границей, что-то мешало ему дать Живоглоту покинуть его спальню. В то же время Драко терпеть не мог этого рыжего ужаса, который злобно пялился на него и издавал это ёбаное мяуканье, сидя на том самом чёртовом предмете мебели, на который он отказывался смотреть. Но проклятому коту, похоже, оно понравилось. Драко почти расхреначил эту штуку на щепки — он уже нацелил на неё палочку в готовности уничтожить, как Живоглот запрыгнул наверх, замурчав, когда устроился на плюшевом бархате. — Ладно, — проворчал Драко, — хотя бы не будешь залезать на кровать. Он повернулся и схватил бутылку с комода. Он вёл переговоры с котом. И проиграл. Проснувшись утром, Драко увидел почти пустую бутылку на полу возле своей кровати. Придётся раздобыть ещё. Намного больше. Любимым алкогольным напитком отца было вино, но это не означало, что Люциус отказывался от огневиски, когда его запасы были на исходе. И именно это привело его на огденскую винокурню. Драко планировал организовать отсюда регулярную поставку в Мэнор, как вдруг заметил знакомое, покрытое глубокими морщинами и ужасными шрамами лицо и услышал шаркающие по улице шаги. Драко почти не узнал своего бывшего профессора по Защите От Тёмных Искусств. Годы не пощадили Люпина. Его мантия тяжело висела на худощавом теле, а волосы теперь были скорее седыми, чем каштановыми. Наблюдая за его осторожными движениями, Драко схватил бутылку из только что купленного ящика и засунул её под мантию, обдумывая возможные варианты. Если он поймает члена Ордена, то это поднимет его авторитет и уровень доверия. Тёмный Лорд многое мог сделать с кем-то вроде Ремуса Люпина, и, судя по данным Яксли из аврората, оборотень был одним из самых успешных дуэлянтов Ордена и одним из лучших агентов как при Дамблдоре, так и при Грозном Глазе. Если Драко схватит его, он вернёт себе статус, который потерял, когда вместо него Дамблдора убил Снейп. Или он мог проследить за Люпином и выяснить, приведёт ли тот его к Грейнджер. Мысль о том, чтобы найти и вернуть её, пересилила любые возможные лавры от поимки и смерти оборотня, запечатав их где-то в глубине сознания образами склонившейся над кушеткой и связанной Грейнджер, которые в считанные секунды завладели каждой клеточкой мозга. Драко поднял воротник, не обращая внимания на жару, и начал его преследовать. Несколько дней. Как только Люпин понял, что за ним следят, он оказался хитрее, чем предполагал Драко. Спустя лишь день Малфой пришёл к выводу, что ему помогает волчья сущность. Драко надеялся не попасться ему на глаза, но когда подул резкий порыв ветра и голова Люпина дёрнулась прямо в его сторону, парень понял, что его вычислили. Но Люпин не стал вступать в бой, хотя знал, что у него на хвосте висит враг, нет, он лишь таскал Драко за собой по самым разным местам и, похоже, получал от этого удовольствие. Драко начал раздражаться. Он надеялся, что Люпин приведёт его в какую-нибудь штаб-квартиру или хотя бы на собрание Ордена, где он сможет получить немного информации о местонахождении Грейнджер, но всё это время он только и делал, что бродил по кругу. Утром второго дня ему пришла в голову мысль, что Люпин пытался оторваться от него, прежде чем отправиться к своему первоначальному пункту назначения. Драко не сводил с него глаз. Ни разу. Просто держался в тени и по возможности находился с подветренной стороны. Это не сильно отличалось от охоты в лесу, за исключением того, что олень не кусал в ответ, и Драко начал нервничать, думая о приближении полнолуния. Куда пойдёт Люпин, когда трансформируется? И не заманит ли Драко в ловушку, чтобы разорвать на части? Может, это всё было каким-то диким планом Ордена? С помощью волка-приманки загнать Пожирателей в стан врага? Интересная стратегия, слегка впечатлённо подумал Драко, прежде чем вспомнил, что Орден слишком благороден, чтобы организовывать такую кровавую смерть. Они, скорее всего, верили в чистые смертельные удары. И именно поэтому они проиграют. Так что Драко остался на хвосте у Люпина, чтобы спасти Грейнджер от этих тупых ублюдков и обезопасить её. Может, если она будет рядом с рыжей грудой шерсти, этот зверь не будет так громко орать. Драко ограничил количество виски: голова не должна болеть, а разуму нужно оставаться ясным, чтобы не потерять цель. Было невыносимо всю ночь наблюдать за волком, при этом ни разу не сомкнув глаз, и он боролся с желанием осушить всю бутылку в надежде заглушить биение в груди. Следующий день был ненамного лучше. Драко, движимый больше скукой, нежели чем-то ещё, подумывал просто напасть на Люпина, но люк под его ногами вдруг отодвинулся, и оттуда высунулась Грейнджер, на чьём лице читалось неодобрительное выражение. Драко закатил глаза, сделав ещё один глоток, чтобы заталкивать её обратно было чуть менее болезненно. Он достанет замок для люка. Может, положит сверху большой камень. Такого размера, чтобы можно было наклонить её над ним, когда он её выпустит. Потянуть за густые кудри, пока она не прогнётся в спине, и наблюдать, как трясётся её грудь, пока он её трахает. Член в брюках налился кровью. Люпин зашагал быстрее, и Драко последовал за ним, меняя темп. Сжимая пальцами рукоятку волшебной палочки в кобуре на бедре. Ему нужно сосредоточиться. Для этого ещё будет много времени — как только он действительно найдёт Грейнджер. Тогда сможет сделать с ней всё то, о чём думал в течение последних нескольких месяцев. Когда Люпин устроился на ночь в грязном дверном проёме, Драко внутренне застонал и прислонился к стене кирпичного здания, сделав ещё несколько глотков виски, чтобы не отключиться. Он был так же измотан, как выглядел Люпин, и понимал, что ни один из них не сможет долго продолжать двигаться. Если оборотень в ближайшее время не оступится, Драко придётся схватить его. Он так или иначе выяснит местонахождение Грейнджер. Драко просто надеялся, что это не будет включать в себя пытки одного из её друзей, но… этой сучке не надо было убегать. Драко наблюдал за Люпином. Наблюдал, как он закутался в свою потрёпанную мантию и прислонил голову к косяку двери, закрыв глаза. На лице Люпина отчётливо проступала встревоженность. Он хорошо знал это выражение, только своё Драко прятал за заученной бесстрастностью, и именно поэтому их лица не были зеркальными отражениями друг друга. Он слышал, что оборотням труднее контролировать эмоции, и мучения Люпина были очевидны даже во сне. Ему кого-то не хватало. Ему было больно. Его разрывало. Прищурившись в сторону Люпина, Драко почувствовал странное тянущее ощущение в груди и заглушил его ещё одним глотком. Алкоголь и измотанность ударили в голову, и Драко понял, что его подбородок стукнулся о грудь, а горящие глаза слиплись, пока он пытался не оторвать взгляд от оборотня. В эту ночь он просыпался каждые полчаса, и, видя бывшего профессора на том же месте, снова отключался. Забывался. Было бы легко просто подойти немного ближе, нацелить свою палочку и оглушить спящего человека. У оборотня осталось не так уж много сил. Как долго он уже находился в бегах, когда Драко его заметил? Сколько ночей он спал на твёрдых кирпичах и выживал на объедках? Драко никогда ещё так не скучал по своей постели. Но ему нужно было пережить эту ночь и выяснить, куда направляется Люпин. Тогда он будет на шаг ближе к тому, чтобы уложить в эту самую чудесную, мягкую, тёплую постель Грейнджер. А потом сломать, когда подомнёт девушку под себя. Когда Драко резко очнулся от дремоты, он посмотрел на звёзды и увидел, что до рассвета осталось меньше часа. Люпин ни разу не пошевелился. Он был ещё тем членом Ордена. Драко мог убить его полдюжины раз за ночь. Так почему он этого не сделал? Драко наблюдал за оборотнем и в течение трёх секунд думал, что произойдёт, если он подойдёт к нему, расскажет всё и отдаст свою палочку в обмен на то, чтобы ему устроили встречу с Грейнджер. Она бросится в его объятия, и он зароется лицом в её кудри, вдыхая аромат ванили и корицы. Он наконец-то сможет прикоснуться к ней и почувствовать себя хорошо. Драко мысленно сел и приподнял половицу. Грейнджер взглянула на него. И улыбнулась. Чёрт. Это было красиво. Она была красивой. И сладкой, и хорошей, а… он — нет. Он был Пожирателем, и никакие объяснения или оправдания не могли перечеркнуть то, что он сделал. Может, он и не убивал Дамблдора, но он был причиной его смерти. А Люпин, будучи собачонкой бывшего директора, не даст Драко и шанса рассказать, что на самом деле произошло на башне. Он сделает то, на что не был способен Драко, и выстрелит непростительным зелёным лучом, если Малфой попытается приблизиться. И, наверное, получит от этого удовольствие, блядское животное. Нет, он не должен даже рассматривать подобные идеи. Они только больше зарыли его в могилу и привели к смерти Дамблдора. Он бы не думал о таких вещах, если бы три дня не преследовал Люпина с одной лишь бутылкой виски, почти ни разу не сомкнув глаз. Не было смысла просить пощады. Был только один способ перестать являться Пожирателем Смерти. Драко потер глаза до разноцветных пятен. Моргнул, прочищая их, и оглянулся на дверной проем. Люпина не было. Драко вскочил, вытаскивая палочку из кобуры, пристёгнутой к бедру, и дико огляделся в поисках каких-либо признаков оборотня. Позади него раздался громкий треск, и Драко понял, что Люпин исчез. Он потерял его. Потерял свой лучший за эти несколько недель шанс найти Грейнджер. Драко вытащил бутылку и разбил её о мостовую у себя под ногами. Алкоголь брызнул на ботинки, и стекло сверкнуло в бледном свете луны. — Блядь!***
В груди Гермионы поселилась тревожность. Они были на площади Гриммо уже неделю, и ей было очень трудно сосредоточиться на изучении «Сказок Барда Бидля», что оставил ей Дамблдор, потому что у Гарри постоянно было мрачное настроение, а Рон без остановки ворчал. И призрачная фигура в глубине сознания не помогала. Как бы ни раздражали иногда её друзья, Гермиона старалась не проводить слишком много времени в одиночестве. Ни разу с того дня в ванне. И они её не беспокоили на самом деле. Иногда, просто сидя вместе втроём, обсуждая разные вещи и решая стоящую перед ними проблему, как они делали это много раз раньше, она чувствовала, будто вернулась в прошлое. Затем Гарри вздыхал, протирая глаза, вставал и, не говоря ни слова, уходил в какую-нибудь дальнюю часть дома. Как только он оказывался за пределами комнаты, лицо Рона слегка вытягивалось, но Гермиона всё равно это замечала. Даже если он теперь почти не смотрел ей в глаза. Рон никогда не был… груб по отношению к ней, но сейчас их всегда что-то разделяло. Она была удивлена молчанию Гарри по поводу этой ситуации, но в данный промежуток времени у него, похоже, действительно было много забот. У всех них. Только она сомневалась, что хочет знать, на чём зациклен Рон. Что касается её, то её начинала тревожить куча беспорядочных мыслей, и всякий раз, когда она слишком туда погружалась, он поднимал свою белокурую голову. — Знаешь, я могу помочь тебе расслабиться, — сразу же за этим раздавался его голос. А Гермиона сжимала колени вместе, ковыряла пальцами кожу и ловила себя на том, что кусает губу. Как только замечала, что делает, то сразу же отпускала её. Но вскоре искушение брало верх, и Гермиона снова зажимала её между зубами и опять кусала, пока он ухмылялся ей со внутренней стороны век. Ей нужны были новости из внешнего мира. Как раз пришёл Ремус, который мог что-то рассказать, но у Гарри начался очередной приступ ярости, из-за чего их бывший профессор быстро ушёл, и в итоге она осталась ни с чем. Гермиона погналась за ним. Не успел он распахнуть дверь, как она схватила его за руку, скользнув пальцем в дыру на его мантии. — Ремус, — взмолилась она, — подожди… — Я не останусь там, где меня не хотят видеть, Гермиона, и думаю, что Гарри очень ясно дал это понять, — мужчина не поворачивался к ней, но Гермиона видела нависшую над ним тень. Он рассказал им, как три дня убегал от Пожирателя Смерти, прежде чем смог добраться сюда. Он наверняка планировал остаться и отдохнуть дольше часа, и Гермиона беспокоилась, что в нынешнем состоянии он может не выдержать ещё одной погони. — В последнее время он сам не свой, — тихо сказала она, оглядываясь, чтобы убедиться, что ни Гарри, ни Рон не последовали за ней. — Он нашел письмо, которое Лили написала Сириусу, и… Он не всерьёз. Ты же знаешь, Гарри не считает тебя трусом. — Я и есть трус, — едва слышно сказал он. — Трус, который пытается спрятаться от правды и… — Нет, ты не трус, — Гермиона сжала его руку. — Тонкс — сильная, умная женщина. Ты правда думаешь, что она вышла бы за труса? Ремус оглянулся на неё. На его покрытом шрамами лице проступила боль, и на мгновение Гермиона вспомнила белые неровные полосы, которые рассекали торс Драко. Слабая улыбка промелькнула на лице Ремуса, но в ней не было радости, только горькое смирение. — Ремус, — Гермиона мягко отпустила его руку, — ты… Она хотела спросить о Драко. Хотела знать, слышал ли Ремус что-нибудь, видел ли, может, в газетах. Экземпляр «Ежедневного Пророка», который он принёс с собой, был первым, который они увидели с момента прибытия на площадь Гриммо, и Гермионе пришлось сдержаться, чтобы не схватить газету и не начать искать его имя, как она делала каждый день этим летом. С ним всё в порядке? Он прятался? Он ранен? Он придёт за ней? — Я — что? Гермиона прикусила губу. — Просто… будь осторожен. Ремус резко кивнул и вышел. Гермиона вернулась на кухню. Рон помешивал что-то в большом котле над камином, и пахло довольно прилично, на самом деле. Он взглянул на неё, и в свете яркого огня, освещавшего его снизу, тень от его нахмуренного лба была не такой тёмной, как в последнее время. Рон встал и сделал шаг к ней. — Где Гарри? — быстро спросила Гермиона. Рон мотнул головой в сторону лестницы. Она увидела на столе номер «Ежедневного Пророка» и схватила его, прежде чем подняться наверх, оставив друга одного. Парень повернулся обратно к огню, который осветил его рыжие волосы, сделав их похожими на свежевыкрашенную медь. Дверь в спальню Сириуса была закрыта, но она слышала там шаги Гарри. В последнее время он довольно часто приходил сюда, и Гермиона уже хотела постучать, как остановилась. Может, ему нужно было немного побыть одному. Стычка с Ремусом не прошла бесследно, и Гарри обычно требовалось время, чтобы успокоиться, прежде чем обсудить всё с ней и Роном. Гермиона сунула газету под мышку и побрела по коридору. Комната с семейным гобеленом Блэков отлично подходила для чтения, так как толстая ткань поглощала скрипы и стоны дома, делая её одним из самых тихих и спокойных мест на Гриммо. Если игнорировать сплетённые линии поколений чистокровных и случайные обожжённые места. Гермиона устроилась под окном рядом с потоком света и открыла газету. В ответ на неё уставилось лицо Гарри. Под фотографией было написано, что его разыскивают для допроса по делу о смерти Дамблдора. Она усмехнулась и перевернула страницу. Скоро должна была выйти книга Риты Скитер о Дамблдоре, и Гермиона бегло перечитала статью, чувствуя как с каждым искажённым словом по венам пробегает раздражение. Жаль, что она выпустила эту ужасную женщину из банки. Надо было выбросить её в океан, она точно оказала бы этим целому миру огромную услугу. — Ты милая, когда злишься, — фигура в её затылке согнула одно колено, положив на него локоть, пока другая нога грациозно вытянулась в её направлении. — И совершенно очаровательна, когда жестока и кровожадна. Гермиона зажмурилась и глубоко вздохнула, пытаясь не обращать на него внимания. Она открыла глаза и начала читать, чтобы отвлечься. В этих строках содержалось много информации. Министерство до сих пор функционировало, но центр власти сместился. Гермиона побледнела, когда прочитала уведомление о том, что все магглорождённые до первого сентября должны будут зарегистрироваться в новой Комиссии по учёту магглорождённых. Она не смогла закончить читать статью. Гермиона быстро пролистала страницы, в спешке порвав несколько листов. Добралась до светских хроник, и внутри всё сжалось. Желудок подскочил к горлу вместе с сердцем, и они вступили в бой за то, кто быстрее её задушит, пока она сама смотрела на фотографию. Он сутулился, но всё ещё выделялся своей высокой фигурой. Левую руку он держал в кармане и от скуки теребил большой перстень на правой, крутя его в разные стороны и вращая запястьем. Его волосы были идеально уложены, зачёсаны назад и настолько ярко блестели, что даже в чёрно-белом цвете выглядели впечатляюще. Но Гермиона не могла оторвать взгляд от его лица. На колдографии снова и снова воспроизводилось то самое скучающее бесстрастное выражение и лёгкое закатывание глаз. Гермиона смотрела на движение страницы… она не знала, как долго. Достаточно, чтобы начать чувствовать головокружение от нехватки воздуха; достаточно, чтобы задохнуться; достаточно, чтобы лёгкие полностью перестали работать. Он был… в порядке. Она ужасно о нём беспокоилась. Всё гадала, не прикован ли он цепью в какой-нибудь темнице или не лежит ли в луже собственной крови. И думала, какое наказание приготовил для него Лорд Волдеморт. И вот он присутствовал на мероприятии в Министерстве и был одет в самый лучший костюм, который она когда-либо видела. Он был идеально подогнан к нему. Ткань изящно обхватывала тело, подчёркивая черты, которыми он хотел похвастаться. Он выглядел так, словно был создан для него. Создан для этого. Может, так оно и было. Стоя рядом со своим отцом, Пожирателем Смерти, которого он вызволил из тюрьмы своим предательством, Драко выглядел до последнего дюйма высокомерным аристократом, каким она его всегда знала. Это… это был Малфой, а не Драко. Это его должны разыскивать в связи с убийством Дамблдора, а не Гарри. Ведь это он был там, стоял рядом со Снейпом, когда тот поднял свою палочку и убил человека, который убедил её ещё раз довериться Драко. Дамблдор был прав, думая, что Драко не захочет спасения. И если бы она не вступилась за него, возможно, Дамблдор справился бы с ситуацией так, как изначально планировал. Но он был мёртв, а Драко жил, как будто ничего не произошло. Или как будто всё произошло по плану. Горячая кровь забурлила под кожей, нагревая её до неприятного уровня. Он даже не попытается ради неё. Даже не подумает об этом. Когда она просила его, умоляла, Драко сказал ей «нет». Что он этого не сделает. Что он не мог. Что это единственный выход. Гермиона сжала бумагу, скомкав её в кулаках. Она смотрела, как он раз за разом делает одни и те же движения. Заметила, как расширилась его грудь, будто он сделал глубокий вдох, и небольшую складку между бровями. Какие эмоции жили за этой мраморной маской? Гермиона изучала его, каждый дюйм его тела в поисках какого-нибудь признака… чего? Чего она вообще от него ещё хочет? — Я знаю, чего ты хочешь. Закрой дверь, Грейнджер, и я дам это тебе. Она хотела, чтобы он ушёл. Из её головы. Это сумасшествие, потому что она знала, что его там не было на самом деле, но… он был. Она чувствовала его с тех пор, как он наложил на неё империус. Драко проскользнул внутрь, нашёл тёплое тёмное место, которое ему понравилось, и не уходил. Никогда. Гермиона глубоко вздохнула. Она не могла думать о той ночи. Он наложил на неё непростительное проклятие. Она взглянула на надменное выражение, легко читавшееся на его резном мраморном лице. Как он мог это сделать? Как он мог обнять её и сказать, что любит, а потом вот так предать? Чтобы завладеть ею… как и сказал Рон. — Эй… — Гарри стоял в дверях. — Что ты здесь делаешь? Гермиона приподнялась, складывая газету, и вытерла руки о джинсы. — Просто читаю. Гарри посмотрел на её руки. Он так до конца и не простил «Пророк» за то, что тот на пятом курсе напечатал о нём клевету. — Пойдём, нельзя оставлять Рона одного слишком надолго. Гермиона последовала за Гарри обратно на кухню. Её удивил густой, пряный запах, окутавший коридор. — Кикимер вернулся? — Гарри метнулся внутрь и быстро огляделся. Рон стоял рядом с огнём, добавляя щепотку чего-то в подвешенный над тёплым пламенем котёл. От него поднялся пар, и в Гермиону ударила ещё одна волна приятного запаха. Гарри замолчал, уставившись на импровизированную плиту. — Рон, ты это приготовил? Уши Рона покраснели. — Да, знаете… Я не выдержу ещё одного гермионинского бутербродного дня. Гермиона сложила руки на груди. — Что не так с моими… Рон бросил на неё взгляд. — Нельзя положить кусочек старого масла между двумя ломтиками заплесневелого хлеба и назвать это бутербродом, Гермиона. Нужно питаться нормально. Нарастающий голод в желудке заглушил её протест. Рон был прав. Последние пару дней попытки Гермионы накормить их троих были в лучшем случае скудными, и она не могла отрицать, что от запаха того, что помешивал Рон, у неё потекли слюнки. — Когда ты научился готовить? — в замешательстве спросила Гермиона. Она всегда знала, что Рон любит поесть, и когда он начинал говорить о еде, она обычно доставала книгу и абстрагировалась от его болтовни. Рон поднёс большую деревянную ложку к губам, пробуя тушёное мясо. — Мама научила. Ты десятки раз видела, как я готовлю в Норе. Как можно не понять, что мне это нравится? — добавил он, увидев шокированное выражение на лице Гермионы. Гарри принялся призывать из шкафа тарелки, которые со звоном приземлялись на стол. — Я настолько голоден, что если бы ты засунул в кастрюлю простынь Кикимера, то я бы и её сейчас съел. Рон рассмеялся. Неистово и слишком громко, как она очень много раз слышала раньше. Гермиона сомневалась, когда в последний раз становилась свидетельницей его смеха, и… она скучала по нему. Она хотела, чтобы её друг вернулся. Хотела, чтобы всё было так, как раньше, когда она чувствовала спокойствие от его улыбки и смеха и не видела мрачного осуждения, случись ей поймать его взгляд. Они так и не договорили со свадьбы, и, если честно, Гермиона сомневалась, что сейчас этого хотела. Может, будет лучше просто попытаться двигаться дальше. Тушёное мясо лопнуло, выплюнув каплю кипящей жидкости, которая упала на веснушчатую руку Рона. Он отпрянул, выронив деревянную ложку, и громко выругался. Ссутулившаяся фигура фыркнула, и за этим последовал низкий рокочущий смешок. Его серые глаза блеснули в тени её сумбурных мыслей. — Тупица. Гермиона кинулась вперёд и подняла деревянную ложку, пока Рон неистово тёр руку. Постучав палочкой, чтобы очистить прибор, девушка протянула его обратно. Рон кинул взгляд на её руку, затем его голубые глаза встретились с её, и буквально секунду каждый из них держал противоположный конец деревянной ложки. Серые глаза вспыхнули и сверкнули, словно молния. Гермиона отпустила ложку. Она заправила волосы за уши и нервно улыбнулась Рону. — Жду… не дождусь, — она посмотрела в кипящий котел, — попробовать твоё… рагу, Рональд. Рон моргнул, странно поглядев на неё, прежде чем отвернуться. Его лицо немного вытянулось, когда он снова начал помешивать тушёное мясо. — Помоги Гарри. Скоро будет готово.***
Драко и Тео вошли в большую круглую комнату с глубокой ямой посередине. Подобрать другое слово для этого помещения было невозможно. Арена — слишком непохоже, потому что здесь не было ни яркого песка, ни больших колонн, только голый тёмный пол и высокие тяжёлые стены, которые простирались на пятнадцать футов, чтобы уберечь шумную толпу от опасности попадания в них когтей. И зубов. На самом деле, Драко показалось, что он увидел несколько сломанных клыков, смешанных с грязью и илом на полу ямы. Интересно. Глаза Тео сияли, и он похлопал ладонью по плечу Драко, подталкивая его сквозь толпу. Малфой заприметил несколько знакомых лиц, но многие прятались за капюшонами и шляпами. Сам же он и не думал скрываться, как большинство присутствующих — Драко был здесь, чтобы его видели. И он понятия не имел, как некоторые из этих людей могли вынести нахождение здесь — в комнате было мало вентиляции, а на каждый дюйм свободного пространства приходилось множество тел. Было громко, жарко и потно. Всё пахло. Кровью, грязью, потом и… псиной. Не говоря уже о густом остром запахе гнилой крови. Может, мяса. Трудно было сказать наверняка, пол ямы был тёмным. Потеряв Люпина из вида, Драко отправил Тео сову с письмом, спросив, не хочет ли он пойти в тот клуб, который он упомянул у Блейза. Драко не мог позволить себе потерять ещё одну зацепку, и если он пропустит этот месяц, то ему придется ждать целый цикл до следующего полнолуния. Его филин вернулся в тот же вечер с адресом, написанным едва разборчивым почерком Тео. Кэликс чистил перья после полёта, когда Живоглот обвил свой пушистый хвост вокруг насеста птицы. Филин сердито моргнул золотыми глазами в сторону Драко и громко ухнул, прежде чем снова взлететь. Живоглот подскочил к окну, но Драко схватил его прежде, чем тот успел перемахнуть через него за Кэликсом. — Кэл может прилетать и улетать, когда ему захочется. Ты — нет, — прорычал он в морду кота. — Давай, — с взволнованностью семилетнего ребёнка проговорил Тео. — Лучше наблюдать сверху, а я знаю, как ты любишь хороший вид, — Драко закатил глаза и дал Тео пойти вперёд. Нотт протискивался сквозь толпу народа, а Драко следовал за ним по уже расчищенной тропинке. Тео оттолкнул крупного мужчину в мантии, и тот, хмурясь, развернулся, сжимая в руке палочку. — Смотри, куда идёшь! — зарычал он. Тео расправил плечи и, несмотря на то, что весил вдвое меньше мужчины в мантии, прорычал в ответ с такой же злобой: — Да, иду. И ты стоишь у меня на пути. Крупный мужчина откинул капюшон, поднял палочку и замер. Без ограничивающей обзор ткани этот человек заметил светлые волосы Драко. — Здравствуй, Роули. От одного из его глаз осталась лишь оболочка. Пыльная корка со стеклянно-голубым зрачком посередине, окружённым мешаниной лопнувших кровеносных сосудов. Драко тогда направил проклятие в мягкую плоть глазного яблока. И неотрывно смотрел на красный луч, отражающийся во влаге бешено мечущегося глаза. — Малфой, — Роули выглядел одновременно испуганным и разъярённым. Драко встал рядом с Тео. — С этого места открывается хороший вид. Однако оно должно быть занято тем, кто может полностью его оценить. Тео громко рассмеялся, а Роули ещё больше нахмурился. Он пытался проклясть Грейнджер. Он пытался проклясть Грейнджер. Драко раз за разом мысленно повторял эти слова, загоняя их себе в глотку, чтобы унять отвращение, поднимающееся внутри при виде глаза. При виде того, что он сделал. — Я знал много таких выскочек, как ты, — мрачно сказал Роули. — Думаешь, ты что-то значишь только потому, что можешь выполнять чьи-то приказы? Драко шагнул вперёд. Не сутулясь, он был выше Роули. Драко гневно уставился в мёртвый глаз, где в последний раз показалась испуганная Грейнджер, которая убегала. — Сейчас я никому не подчиняюсь. И ты тоже ни под чьей защитой не находишься. Он сказал мне остановиться. Я бы продолжил. Роули побледнел. Он бы подверг её пыткам. Он бы убил её. Он это заслужил. Нужно снова это сделать. Здоровым глазом Роули взглянул на пол и мрачно пробормотал что-то себе под нос, отодвигаясь в сторону. Драко грациозно взобрался на место, освобождённое Пожирателем. Тео оттолкнул какого-то волшебника, который попытался пробраться к незанятому углу, и игриво пихнул Драко плечом. — Это было круто, — ухмыльнулся Тео. — Чёрт, не могу дождаться окончания года, когда тоже смогу получить метку… Драко дёрнул головой в сторону, и слова замерли у Тео на губах. — Что? Ты её хочешь? Тео с трудом выдохнул. — Конечно! Кто… кто бы не хотел? Это сила, приятель. Драко не позволил ни одному мускулу на лице дрогнуть, сохраняя выражение бесстрастным. Тео ни черта не знал о том, что это просто блядское клеймо. Только одного человека метка сделала более могущественным, и это было благодаря клятве и порабощению его верных последователей. Драко никогда не будет свободен. Метка была замком на теле, ключа к которому не существовало. Его кости были клеткой, а кровь с каждым ударом сердца создавала всё новые прутья. Он никогда не выберется. Никогда не сможет сбежать. Сила метки простиралась глубже, чем кожа. Но какой бы ужасной эта клетка ни была, Грейнджер будет в безопасности внутри неё вместе с ним. Поэтому он сейчас находился здесь — в этом тёмном, душном, вонючем месте — и ждал начала боёв, когда два оборотня будут вцепляться друг другу в глотки. Чтобы потом нанять победителя. Над головой раздался громкий лязг, и Драко поднял глаза, увидев, что потолок разделился на планки и круговым движением раздвинулся. Вниз, освещая яму, упал яркий свет полной луны. Свежий воздух. Драко глубоко втянул его в себя, пытаясь избавиться от вони, доходящей до ноздрей. По сравнению с густым мускусом и отвратительной гнилью, которые он вдыхал последние несколько минут, ночной воздух пах сладко и свежо. Попадающие на лицо бледные и холодные лучи лунного света казались небольшой передышкой от слишком плотно окружающей его смерти. Из-за стен ямы раздался низкий, глубокий, голодный вой, и Драко увидел, как несколько равномерно расположенных у перил волшебников вытащили палочки, указывая ими на ржавые, с вмятинами двери. Послышался скрежет когтей, что царапали металлические стены, и с одной из сторон раздалось злобное рычание. Плечи Драко напряглись, и внутрь хлынул адреналин. После сегодняшнего вечера он больше не будет сидеть сложа руки. Он наконец-то сможет делать то, чем должен был всё это время заниматься. Именно так он будет охотиться на неё. Искать её. И как только найдёт, то никогда больше не отпустит. — Начинается, — отяжелевший от волнения голос Тео понизился, и он кивнул в сторону тёмной ямы.***
Гермиона стояла на опушке леса. Деревья тянулись вверх, почти царапая небо своими толстыми ветвями, и загораживали свет, не давая ему дотянуться до земли. Она вошла в него. Девушка сразу же почувствовала перемену в атмосфере. Воздух здесь был плотным и давящим, будто что-то… заперло её в клетке. И Гермиона не могла перестать думать о тёмных деревьях как о решётках. — Гарри? — крикнула она и пошла дальше. Под ногой хрустнула ветка. Потом она побежала. Гермиона искала его или Рона, или… она знала, кого ищет. Только не знала, она бежала от него или к нему. Ветки царапали ей лицо, но Гермиона не останавливалась. За её спиной что-то было. Она слышала, как оно пробирается сквозь кусты. Паника сжала горло, и Гермиона оглянулась. Оно было большим и тёмным, и… приближалось к ней. Было прямо за ней. Почти на ней. Её разбудил болезненный рёв, и Гермиона подскочила на своей кровати. Она схватила палочку и побежала в комнату Гарри. После недоразумения по поводу того, нечаянно ли её рука оказалась рядом с рукой Рона или нет, Гермиона решила, что будет лучше, если они все выберут себе отдельные комнаты. Как только Кикимер вернулся, он с радостью прибрался и заменил изъеденное молью бельё свежевыстиранными простынями и пуховыми одеялами. Гермиона сразу же переехала, осчастливившись, что у неё снова есть личное пространство. Если честно, она очень боялась, что ночью будет выкрикивать имя Драко. Но не только Гермионе снились кошмары. Она ворвалась в комнату Гарри с уже зажжённым кончиком палочки. — Гарри! — Чёрт! Гермиона! — Гарри был весь мокрый от пота. Тяжело дыша, он уронил очки на пол в попытке добраться до своей палочки на столике рядом с кроватью. Гермиона наклонилась и подняла их, постучав по лампе и осветив комнату тусклым золотистым светом. Гарри вытер пот с лица рубашкой и надел очки. В это время Гермиона погасила свою палочку и села на край его кровати. — Ты его до сих пор видишь, да? — тихо спросила она. — Знаю, что ты не одобряешь, но я ничего не могу с этим поделать. Особенно когда сплю. Как будто он просто… заходит. И я не могу его вытолкнуть. Гермиона сложила руки на коленях, отказываясь заглядывать в глубины своего сознания. Но это было не нужно. Драко стал смелее. — В его голове кто-то поселился? Звучит так, будто он сошёл с ума, котёнок. Гермиона проигнорировала его. Гарри откинулся на спинку кровати. — Если ты собираешься меня отчитывать, сделай это утром, Гермиона. Сегодня я этого не вынесу. Она оглядела его. Он уже привёл дыхание в норму, но его чёрные волосы всё равно густо прилипали ко лбу, а остальная их часть разметалась в ещё более диких направлениях, чем обычно. Гарри осторожно потёр шрам. — Думаю, нам нужно об этом поговорить. Его зелёные глаза распахнулись. — То есть, — Гермиона покраснела, — то, что происходит, — это не хорошие вещи, и… тебе не нужно справляться с этим в одиночку. Я хочу помочь, если смогу. Гарри странно посмотрел на неё, а затем его взгляд смягчился. — Давай так, если с Министерством всё пройдёт удачно, то вечером мы засядем у огня и расскажем все наши секреты. — Будешь рассказывать ему, как я запустил руку тебе в штаны, пока он падал с метлы? О, знаю, как насчёт того, чтобы рассказать, как ты солгала ему около Выручай-комнаты, где я связал тебя и наклонил, а ты умоляла трахнуть тебя моим… Гермиона неловко поёрзала на краю кровати Гарри и глубоко вздохнула, надеясь, что слабого света в комнате было недостаточно, чтобы он увидел румянец на её щеках. — Эй, не волнуйся, — Гарри немного наклонился. — У нас есть план, мы подготовлены. У нас получится, Гермиона. Веки девушки слегка затрепетали, и она кивнула, слабо улыбнувшись другу. — Знаю. Знаю, что всё получится. Держу пари, Рон ненавидит меня за миллион вопросов о Министерстве, но у нас есть планировка и заметки. Я прочитала их около пятидесяти раз, поэтому думаю, что мы сможем ответить на любые вопросы, если до этого дойдёт. Нам нужно только… Гарри выдавил из себя тихий смешок. — Ворваться в Министерство Магии и украсть крестраж с шеи женщины, которая ненавидит нас всех ярко-розовой страстью? Да. Гермиона почувствовала волну теплоты к Гарри. Они через многое прошли, а он — больше, чем все они вместе взятые, но он до сих пор был здесь, до сих пор сражался. Если Гарри мог найти в себе силы продолжить бороться, то сможет и она. Ей нужно рассортировать все те запутанные чувства, за которыми он прятался. Она должна. Драко разрушил её, оставив после себя одни лишь руины. Гермиона боялась прикоснуться ко всему этому, потому что знала, что произойдёт, как только она это сделает. И как только Драко негде будет прятаться, она встретится с ним лицом к лицу.***
Рон похлопал её по плечу, пока Гарри переодевался в одежду волшебника, которого будет изображать. Гермиона несколько нервничала из-за проникновения в Министерство, что у неё не осталось сил волноваться о взгляде Рона, которым в данный момент он её одаривал. — Ты не обязана это делать, — тихо сказал он. — Рон, я вполне способна защитить себя. И не хуже, чем ты или Гарри. — Но мы с Гарри не магглорождённые. Гермиона замерла. Рон выглядел… искренне обеспокоенным. Это было почти смешно. — Да, уверена, ты с клеймом предателя крови и Гарри с ярлыком нежелательного лица номер один — это совершенно ничего не будет значить по сравнению со мной, единственной грязнокровкой… — Не называй себя так, — сказал Рон, и она увидела, как посуровело его лицо. Он напряг плечи, как будто не знал, что делать с руками. — Ты… ты не знаешь, что они делают с… с магглорождёнными. Я беспокоюсь о тебе. Гермиона почувствовала знакомый укол тоски в груди. Туман тьмы в голубых глазах Рона рассеялся, и на миг он посмотрел на неё так, как раньше. До того, как увидел её в Выручай-комнате. С Драко. И на секунду она ощутила его тело, прижимающееся к ней, его руки, находящиеся по обе стороны от её головы, его толчки, когда он заполнял её… — Беспокойся о Гарри, Рональд, а не обо мне, — сказала она и развернулась, когда Гарри накинул на плечи пальто и распахнул дверь, целеустремлённо шагнув в яркий утренний свет.***
До рассвета ожидая волков, Драко убивал время разговорами с Тео о боях и выпивкой, пока враждебность между ними не закружилась в остатках алкоголя в бутылке. Нотт вспоминал особенно впечатляющие раунды и несколько раз упомянул Пэнси, снова очерчивая границы, но Драко пропускал это мимо ушей, полностью сосредоточившись на деле. — Думаю, лето вне дома пошло ей на пользу. Она счастливее. За неделю даже ни разу не залепила мне, — Тео счастливо улыбнулся. — И она возьмёт мой сундук с собой… — он зевнул, — на станцию. Драко растерянно посмотрел на него, и вдруг вспомнил… — Чёрт, уже… — Первое сентября, — кивнул Тео и вылил остатки огневиски в свой стакан. Драко не вспоминал об учёбе, потому что в этом году не возвращался в школу, но после слов Нотта внутри что-то ноюще сжалось, и на него нахлынули воспоминания о Грейнджер. В библиотеке, в классе, в коридорах, на трибунах, в Большом зале, в Выручай-комнате, в грязи. В Запретной секции. Я не хочу, чтобы кто-то вроде тебя любил меня. Драко плотнее воздвигнул стены, создавая маленькое убежище, где он был один. Где она не могла его найти. Где он находился в безопасности. Но она не находилась в безопасности. Он кинул взгляд на половицы и почувствовал болезненное биение сердца в груди. — В этом году я переселю её в нашу комнату. Драко посмотрел на Тео. — Хм? Тео вытер пот со лба. — Пэнси. — Оу. Ага, то есть она и так постоянно там. Глаза Тео стали чуть темнее. — Хотя она всегда спала в моей постели. Драко ухмыльнулся, допил остатки виски и поставил стакан на стол. — И выбиралась из неё тоже. — Послушай… — Тео со стуком опустил стакан. — Я знаю, что у вас с ней есть прошлое, я своими глазами многое видел… — Не настолько, — пробормотал Драко, и Тео сощурился. — Ты развлёкся. И для тебя, Драко, именно развлечением это и было. Совсем как с твоей таинственной девушкой. Ты постоянно о ней говорил, и где она сейчас? Её нет. Потому что ты… — Блядь, не смей говорить о ней. Тео окинул Драко взглядом, на секунду растерявшись, а затем его глаза заблестели. — Кто это? Можешь сказать мне, Драко. Это ведь не имеет значения, верно? Всё кончено, и ты больше не вернёшься в школу. Драко провёл пальцем по краю своего стакана и подумал о том, чтобы разбить его о голову Тео. Но затем Нотт откинулся назад, и на его лицо вернулась глупая улыбка. — Это мамаша Блейза, я прав? — спросил он. Драко едва не потерял равновесие от силы своего фырканья. — Чёрт, приятель, я не виню тебя, — продолжил Тео, не в силах сохранять невозмутимое лицо. — Если бы она не убивала каждого мужчину, которого трахала, я бы вступил в гонку за звание следующего отчима Блейза, — Тео осушил стакан. — Только не говори ему, что я это сказал. Драко ухмыльнулся, снова почувствовав дух товарищества. — Ничего не могу обещать. — Должен был догадаться, — Тео легко стукнул кулаком по груди и рыгнул. — Он всегда нравился тебе больше, чем я. Закатив глаза, Драко поднялся из кресла, в котором провёл последние несколько часов. — Мне все нравятся больше, чем ты, Тео, — сказал он. — Пойду отолью, а потом займусь волком.***
Драко споткнулся на гравийной дорожке, ведущей к поместью Малфоев. Сейчас было только утро, но он уже достиг многого, чему был порядком рад. Совсем скоро он найдёт Грейнджер, и как только это случится, все сидящие внутри ужасные, болезненные чувства испарятся, потому что она посмотрит на него своими большими карими глазами и скажет, как сильно она скучала, как любит его и хочет быть с ним. А он простит её за побег и скажет, что теперь всё в порядке, потому что он никогда больше не позволит ей уйти от него. Именно так, как она хотела. Только он. Только он один. Несмотря на измотанность, вследствие которой Драко почти волочил свинцовые ноги по земле, он решил, что сил на одну фантазию хватит. После он проспится, избавившись от заволокшего голову тумана огневиски, которое он пил около… Чёрт. Как долго он пил? Перед встречей с Тео он уже был выпившим, а после боёв купил ещё одну бутылку, пока ждал, когда кровожадные животные снова превратятся в голодных до золота людей. Он положил глаз на двух волков, но одному из них в последний момент прилетел укус в заднюю лапу. Рана заживёт, но оборотень будет хромать из-за раздробленной кости, а Драко не нужны калеки. Второй волк был более чем готов продать свои услуги Драко и за гораздо меньшую сумму, чем он предлагал. Донован был довольно крупным, широким и сильным. В волчьей форме его мех был насыщенного серого цвета со спускающейся по горлу белой дорожкой. Точнее, она была белой примерно первые тридцать секунд боя, а потом стала красной. Когда он сидел напротив Драко, одетый лишь в пальто с меховой подкладкой, и слушал его предложение, на его шее и груди всё ещё оставалось небольшое пятно. — Мы будем охотиться на определённую добычу, но от поимки любых других… Нежелательных у тебя будет двадцать процентов от прибыли. — Пятьдесят, — прорычал он. — И я задействую свою сестру и друга. Драко повёл челюстью, делая вид, что обдумывает его предложение. Ему было плевать на золото, которое он мог заработать от продажи грязнокровок Амбридж. Если ему на глаза попадётся ещё один член Ордена, то теперь он не будет просто его преследовать. А притащит в Мэнор и заберёт всю информацию. Короткий диалог с Роули подсказал, что делать в следующий раз. Грейнджер сможет простить его за то, что он сделал ради выживания, но где она проведёт черту? Драко сжал челюсти. Это не она проводила черты, а он. — Хорошо. Но я не хочу иметь дело с Сивым. Из груди Донована вырвался странный, похожий на лай звук. — Я не отвечаю перед Сивым. Драко вздёрнул подбородок, тем самым делая себя выше, чем мужчина напротив него. — Я думал, все вы, волки, целуете его задницу. Или… лижете, полагаю. Донован зарычал. — Нет. Не все. Я, моя сестра и Фергус — мы свободные волки. Драко задумался, затем вытащил тяжёлый мешочек с золотом и бросил его на стол. — Теперь вы мои волки. Когда он шёл по оживлённым лондонским улицам, в его походке было что-то напыщенное. Подняв воротник, Драко провёл рукой по растрёпанным волосам. Он мельком подумал о том, чтобы зайти в Министерство и посетить новый учреждённый отдел, но сомневался, что сможет вынести тявканье Амбридж и мяуканье её жутких тарелок с котами. Кстати о котах, Живоглот, наверное, голоден. Драко ускорился. Перед ним открылась парадная дверь Мэнора, и он вошел внутрь. Тёмный Лорд уехал за границу, но оставил змею на попечении Малфоев. Драко испытывал искушение подбросить ядовитый кусок драконьего мяса в отместку за своих гончих, но отмахнулся от этой идеи как от мимолётной фантазии. Он не хотел, чтобы Тёмный Лорд убил его за то, что он прикончил его любимицу. Вдруг в Драко ударил ошеломляющий запах, от которого у него закружилась голова и подкосились ноги. Он окутал его мягким теплом, о котором он почти заставил себя забыть. Драко глубоко втянул в себя воздух, впечатывая этот запах в каждый рецептор, и почувствовал давление на внутренней стороне век. Грейнджер. Он влетел в столовую, щурясь от льющегося из высоких окон белого солнца. Драко тяжело дышал, пытаясь ощутить её вкус на языке, во рту, выпить залпом, когда сжал пальцы на ручках двойных дверей, через которые только что ворвался. — Драко! Он едва ли мог нормально видеть. Перед глазами всё плыло, и он чувствовал себя пьяным. Да, он и был пьян, но теперь был… голоден. — Ты только пришёл? — обвиняюще спросила Нарцисса. Драко выпрямился и попытался оценить обстановку. Нарцисса сидела за столом и держала чашку с чаем около рта. Вокруг неё стояли тарелки с нарезанными фруктами и пышными пирожными, а также изящный на вид чайник и ярко украшенный киш. Драко сделал ещё несколько шагов вперёд, оглядываясь в поисках Грейнджер. Её запах густо витал в воздухе. Она должна была быть здесь. Должна. Но её не было. Он чувствовал, что сходит с ума. Нарцисса вздохнула и поставила чашку на стол. — Сядь, Драко. Тебе нужно поесть после всего того, что ты выпил. Даже не задумываясь, Драко подошёл к столу и рухнул на стул. Он оглянулся, надеясь увидеть, что она просто… появится на соседнем месте. — Матти? — Нарцисса щёлкнула пальцами, и в помещении появилась домовая эльфийка в чайном полотенце, на котором виднелся выцветший узор какого-то знакомого растения. — Подай моему сыну что-нибудь из этого. Большой кусок, — добавила она, неодобрительно прищурившись. Драко тупо наблюдал, как эльф положил перед ним закручивающийся овальный кусочек теста, покрытый белой глазурью. У Драко потекли слюнки. В сладком тесте кружилась пряная корица, а с верхушки капала густая, вязкая ванильная глазурь, оставляя маленькие точки на фарфоровой посуде. Грейнджер. Это пахло в точности как Грейнджер. Чёрт, даже выглядело похоже. Глазурь ярко сияла в лучах утреннего солнца, а тёмные завитки корицы закручивались вокруг мягкого теста, как каштановые волосы вокруг миленького личика. Ему хотелось проглотить это целиком. — Драко, я начинаю беспокоиться о тебе, — он поднял глаза и увидел встревоженное выражение на худом лице матери. — Я знаю, что… — она замолчала и три раза вдохнула и выдохнула в слишком знакомой манере, прежде чем продолжить. — Я не хочу, чтобы это изменило тебя. Ты всё ещё мой сын, и я не вынесу, если ты… — она взглянула на его руку. — Я не хочу, чтобы ты потерял себя. Они превратят тебя в того… в того, кого я больше не буду знать. Ему хотелось быть трезвым. Пьяный мозг не мог найти утешительных слов. Он изменился? Стал кем-то… другим? Кем-то, кого не знала его мать и кого… кого не могла любить Грейнджер? Или не захотела бы? — Мам… — Где ты, чёрт возьми, был?! — спокойную утреннюю тишину прорезал голос Люциуса, и Драко инстинктивно опустил руку к кобуре на бедре. Отец, прихрамывая, вошёл в столовую. Его мантия свободно обхватывала тело, а чёрные рунические татуировки на груди были видны из-за не до конца застёгнутой рубашки. Он остановился напротив Драко и рядом с Нарциссой, сжав серебряную змеиную головку трости в белом кулаке. — И не пытайся сказать, что охотился на Поттера. Драко видел злость отца бесчисленное количество раз, но сейчас она была другой. На его щеках играл уродливый румянец, но губы были белыми от ярости. Бледно-серые глаза пылали злостью, и Драко сжал рукоять палочки. Ладонь вспотела, и он понимал, что из-за огневиски его реакции будут замедлены, но будь он проклят, если снова позволит отцу его ударить. — Что случилось? — нахмурившись, спросил Драко. Если Люциус был так рассержен, значит, произошло что-то серьёзное. Это был не просто один из его необъяснимых перепадов настроения или заскоков характера. И он упомянул Поттера… Это означало Грейнджер. Люциус наклонился. — Поттер вломился в чёртово Министерство. Кровь отхлынула от лица Драко, прочищая мозг, и забрала с собой алкоголь, отрезвив настолько, что он неосознанно вскочил на ноги. Стул заскрежетал по полу, упав у него за спиной. — И он сбежал! Его ищут все. Яксли смог проследить за ними до старого блэковского дома в Лондоне, где они прятались, но он снова ускользнул. — Лондон… — сказал Драко, едва дыша. — Она сегодня была в Министерстве? Он прошёл мимо него. Он почти зашёл туда. Он почти нашёл её. Он потерял её. Снова. — И где был ты? Пил со своими друзьями, а потом гонял чаи с матерью?! — Люциус взмахнул рукой и чайник, пролетев по воздуху, врезался в голову Матти, окуная домовика в обжигающую жидкость. Нарцисса оказалась единственной, кто услышал вопль эльфа. — Замолчи! — Найди его, — прорычал Люциус, и его губы скривились от недовольства, прежде чем он развернулся. Резкие удары трости об пол эхом отдавались при каждом его шаркающем шаге. Драко невидящим взглядом уставился в одно из больших солнечных окон. Снаружи было настолько ярко, что комната казалась белой из-за проникающего внутрь света. Нарцисса потянулась к нему через стол. — Драко… Драко опустил взгляд на большую булочку с корицей на тарелке, и обжигающая слизистую слюна стала горько-кислой, как и поднявшееся из глубин горла чувство. Сука, он мог её вернуть. Он был настолько близко к ней, а теперь — на миллион шагов дальше. Сейчас они залягут на дно, спрячутся где-нибудь, может, даже будут перемещаться, чтобы их было труднее выследить. Всё это чёртово время она была в Лондоне, а теперь — Салазар знает где. И Драко своим бездействием с каждой секундой давал ей удаляться всё дальше и дальше от него. Он этого не допустит. Надо было оглушить Люпина и заковать его в цепи, как зверя, которым он и являлся. Пытать, пока он не выдал бы местонахождение Грейнджер. Надо было вернуться к Амбридж, предложить ей чёртовы деньги, если она раздобудет ему информацию о его грязнокровке. Потому что это то, кем она была. Грязнокровкой, и если кто-то другой найдёт её первым… Нет. Только он. Только он один. Нарцисса глубоко вздохнула и пододвинула к нему тарелку. — Пожалуйста, хотя бы съешь сначала что-нибудь… Драко схватил тарелку и швырнул её в окно, разбив на множество зазубренных осколков стекла, которые разлетелись по всей комнате. Он услышал удивлённый вздох матери. Горло сжалось, а в груди стало холодно и пусто. Мышцы на руке напряглись в желании, чтобы по ним прокатилась волна проклятия, пронзила насквозь и унесла часть этой агонии. Но как бы ему ни хотелось это сделать, кое-чего другого он хотел ещё больше. Драко повернулся и выбежал из комнаты. Чёрные ботинки грохотали по длинному коридору, ноги несли его к парадным дверям Мэнора, которые тут же распахнулись, когда он к ним приблизился. И Драко выскочил на улицу, погружаясь в яркий утренний свет.