Эта жестокая земля

Саундтрек:

Monster (Under My Bed) — Call Me Karizma

      Драко сейчас в последнюю очередь хотел находиться в этом чёртовом месте.       Огромные ворота были закрыты, и крылатые вепри стояли, как часовые, по обе стороны от них. Драко казалось, что их клыки стали больше с его последнего посещения этого места.       Когда он миновал аппарационный барьер на краю территории Хогвартса и бросил Грейнджер. Его тогда чуть не расщепило.       У Драко никогда раньше не было проблем с аппарацией, но в ту ночь, когда его зажало во времени и пространстве, часть него замялась, попыталась развернуться. Когда он приземлился, то понял, что с его ноги исчез ботинок. Тот самый, который он прижимал к груди Грейнджер. Босая нога больно ударилась о тротуар, и он постарался удержать равновесие. Через секунду Драко упал на колени, хватая ртом воздух, который не мог наполнить грудь.       Его пустую, распоротую, блядскую грудь. Дыра, которую прожигала в нём Грейнджер, расплавила холодный камень, и всё вырвалось наружу. И на какой-то миг Драко задумался, не оставил ли он своё сердце — своё настоящее бьющееся, кровоточащее сердце, — там, с Грейнджер и его исчезнувшим ботинком.       Но когда Беллатриса вонзила в его руку свои заострённые ногти и подтолкнула к Снейпу, Драко почувствовал сжимающийся вокруг окровавленной мышцы внутри грудной клетки холод и понял, что оно всё ещё здесь. А она — нет.       Драко кинул сердитый взгляд на вепрей и услышал скрип ворот, когда они начали двигаться. По тропинке спускался Снейп, за которым развевалась чёрная мантия. Он её, что ли, зачаровывал, чтобы ткань с каждым шагом разлеталась в разные стороны? Драко был уверен, что да. Ни у кого больше мантия не была такой… пышной.       Наверняка какие-то полукровские заморочки, чтобы казаться важным.       — Профессор, — с притворным уважением протянул Драко.       Снейп остановился перед ним, едва не проколов острым взглядом чёрных глаз.       — Вообще-то, уже директор.       Драко одарил его жестокой улыбкой и вошёл на территорию Хогвартса, чувствуя, что сердце забилось учащённее.       — Тем не менее, ты до сих пор встречаешь людей у ворот.       — Я не был осведомлён, что ты будешь здесь именно сегодня, — холодно ответил Снейп.       Драко ухмыльнулся.       — Больше не в кругу посвящённых?       Губы Снейпа скривились.       — Я не получил твою сову с подтверждением.       Приподняв бровь, Драко прошёл дальше.       — Тебе уже недостаточно приказов Тёмного Лорда? Мне придётся сообщить ему, что тебе нужно больше гарантий.       По правде говоря, Драко понятия не имел, куда делся его чёртов филин. За всё то время, что в Мэноре жил её кот, Кэликс постоянно куда-то улетал. Он пропадал на несколько дней, возвращался всегда в разное время и ухал, пока Драко не накладывал заглушающее заклинание на подушку и не зарывался под неё головой.       Не то чтобы он вообще хорошо спал.       Драко размашистыми шагами шёл по тропинке к замку, а это означало, что Снейпу пришлось ускориться, чтобы не отставать. Хорошо. Пусть поразминается, он наверняка весь день отсиживал свою задницу в кабинете и пересчитывал учебники, или какой там ещё хернёй обычно занимается директор.       Самая, блядь, лёгкая работа в мире.       Снейп не рыскал по болотам посреди ночи и не отрывал части человеческих тел. Снейп не слушал рыдания и мольбы грязнокровок отпустить их, когда Драко тащил их в Министерство к Амбридж. Снейп не вламывался ни в чьи дома и не нападал на невинных людей, чьим единственным преступлением было влюбиться не в того человека.       Снейп не страдал от Тёмного Лорда за то, что ещё не нашёл Поттера.       Лорд Волдеморт вызвал Драко к себе, и как только его ботинки коснулись твёрдой поверхности, всё помещение озарилось красным светом, и тело Малфоя охватила жгучая боль.       Круциатус Лорда Волдеморта отличался от его. Ощущалось так, будто с тела сдирают кожу, а оголённые мышцы поджигают. Это была пытка; это было мучение.       Это было ничто по сравнению с ней.       Он принял наказание без жалоб. Стиснув зубы, Драко впустил боль в себя, чтобы она охватила всё его тело. Очистила его. Он дёргался в агонии и хватался за пол, но не отходил от люка, следя за тем, чтобы она оставалась внизу. И это было очень кстати, потому что в какой-то момент Тёмный Лорд отозвал проклятие и ворвался в его разум, просматривая недавние охоты в поисках любых признаков неверности. Он завис у воспоминаний пыток и плачущих лиц жертв, которых Малфой бросал в камеры под Отделом Тайн.       Драко старался не думать о том, что он продавал людей, но это было невозможно игнорировать, когда в сознании отображалось каждое лицо. Десятки лиц. Месяцы пойманных. Мужчины, женщины и дети. Дети, которые учились с ним в школе.       Драко сдал их всех.       Потому что никто из них не был ею.       Тёмный Лорд вынырнул из воспоминаний Драко как раз в тот момент, когда Амбридж передавала ему золото.       — Наживаешь состояние на грязнокровках? — он цыкнул. — Я считал тебя более амбициозным, Драко.       — Только в моём служении вам, мой Лорд, — прохрипел Драко и присел на колени. — Золото — ничто по сравнению с достижением моей цели.       — И всё же ты стольких нашёл, — продолжил Тёмный Лорд, — но не смог привести мне Поттера.       Драко осторожно положил руку себе на рёбра. Похоже, круциатус сломал одно из них — именно туда угодило проклятие. Было больно дышать, но он должен ответить.       — Я близко.       Тёмный Лорд сузил кровавые глаза-щёлочки. Драко не двигался. Превратился в статую. В камень, под стать белым стенам, и грузно сидел на половицах, держа её взаперти. Держа её в безопасности.       Его Повелитель не отрывал от него пристального взгляда красных глаз, которые были такими тёмными, что Драко видел в них отражение своего бледного лица. Он даже на самого себя больше не был похож.       — Ты проваливаешь свою задачу.       По спине пробежал леденящий холод страха.       Морозный воздух наполнил лёгкие, сжимая их, когда в поле зрения появилась школа. Взгляд Драко неосознанно переместился на Астрономическую башню и поднялся по серым камням на вершину, где всё рухнуло.       Или, может, всё рухнуло до этого, в Выручай-комнате. Или в ванной старост. Или всё начало рушиться в ту первую ночь в Запретной секции. Разве для этого многое нужно? Что ещё у него было от Грейнджер, кроме обожжённой дыры в груди?       Он перевёл взгляд на опушку леса — туда, где видел её в последний раз. Где она в последний раз была с ним. Потому что она на самом деле была с ним. Каждым дюймом эта девочка, его девочка, была с ним, и в ту ночь он был внутри неё. Во многих отношениях.       И был до сих пор. Он до сих пор был в её сердце. Он точно это знал. Должен был быть там. И он вернёт её. Может, не сразу, но точно.       И он докажет ей это. Оставит свой след и внутри, и снаружи — только его. Она позволит ему. Может, даже попросит об этом.       С этой мыслью он поднялся по ступенькам и вошёл в главный холл. Но едва Драко снова оказался в школе, как ему будто под дых дали, выбив из лёгких весь воздух.       Воспоминания. Десятки, если не сотни, и все мгновенно врезались в голову. Годы воспоминаний. Идущая Грейнджер, разговаривающая Грейнджер, читающая Грейнджер, смеющаяся Грейнджер, кричащая Грейнджер, Грейнджер в той чёртовой форме, от одной мысли о которой к члену прилила кровь. Говорящая «да, сэр». Уходящая с Уизли. Сжимающая его руку, когда он пытался тайком вывести её из школы.       — Драко?       Оказавшийся впереди Снейп обернулся, и Драко понял, что остановился в трёх шагах от дверей. Директор сканировал его взглядом, силясь найти причину остановки и выявить слабости.       Драко сделал тяжёлый шаг вперёд.       — Просто отведи меня к мечу, Северус, — он пронёсся мимо крёстного и поднялся по лестнице. Драко миллион раз наблюдал, как по ней взбирается Грейнджер, а затем он сам спускался в подземелья, чтобы кого-нибудь трахнуть. Не её.       Чёрт, ему нужно с кем-нибудь перепихнуться.       И ужасные поручения Лорда Волдеморта не приближали его к Грейнджер, поэтому Драко хотел побыстрее с этим покончить, чтобы вернуться к охоте на неё.       И на Поттера.       И на Уизли, потому что именно этот ублюдок был причиной всего произошедшего. Не явись он в Комнату Забытых Вещей, Драко бы… смог убедить… Нет.       Может быть.       Он бы… Он бы затолкал её в этот сраный шкаф, не обращая внимания на сопротивление, и забрал бы подальше от всего этого чёртового дерьма. И если бы это произошло, сейчас он бы спешил обратно к ней, а не к этому дурацкому рыжему коту, который постоянно царапал его чёртову мебель.       Может, это животное осчастливить какими-нибудь угощениями. После Лестрейнджей надо будет зайти в «Волшебный Зверинец». Он действительно начинал ненавидеть свою тётю.       Драко следовал за крёстным по последнему лестничному пролёту в кабинет директора, и они остановились перед статуей горгульи. Снейп пробормотал себе под нос пароль на латыни. Прозвучало очень тихо, поэтому Драко не расслышал. Как будто он планировал когда-нибудь сюда возвращаться и вламываться в директорский кабинет, чтобы украсть перья или ещё какое-нибудь дерьмо.       — Сюда, — медленно произнёс Снейп, когда Драко отступил в сторону, чтобы не споткнуться о длинную мантию, что волочилась за директором. Она не развевалась. Не хватало ветра.       Здесь было душно — это место сильно отличалось от сырого кабинета, что раньше принадлежал Снейпу, в подземельях. Драко почувствовал гнетущую тяжесть, когда остановился перед столом и поднял глаза, увидев…       Твою мать, это он.       Чёртов Альбус Дамблдор дремал в своём портрете, который висел прямо над директорским столом.       Снейп взмахнул палочкой, и шкаф открылся. Он сунул руку внутрь и схватил сверкающий серебряный меч, инкрустированный рубинами.       Драко переводил взгляд с крёстного на директора и обратно. Он держал портрет старика у себя над головой? Человека, которого убил? Намеренно?       При одном лишь воспоминании у Драко до сих пор сводило внутренности судорогой.       Он присел на корточки над половицами и начал смыкать стены, пока не перестал видеть зелёную вспышку, сияющую в уже мёртвой глазури голубых глаз Дамблдора.       По крайней мере, на портрете они были закрыты.       — Тебе нужно передать его Беллатрисе…       — Я знаю, что мне с ним делать, — огрызнулся Драко. В нём вспыхнул гнев. Он сомневался, почему злился на Снейпа. Он сомневался, действительно ли злился на Снейпа, но здесь был только он, поэтому Драко направил всю свою злость на крёстного. — Это я служу Тёмному Лорду, а не сижу без дела и нянчусь со студентами.       Снейп наклонил голову, отчего его сальные волосы обрамили осунувшееся лицо.       — Да, ты выполняешь очень… важную работу, — он протянул меч. Драко выхватил его и так сильно сжал, что камни впились в руку. Интересно, что более красное: гриффиндорские рубины или разбавленная кровь Снейпа. Если крёстный не перестанет так на него смотреть, он, мать его, это выяснит.       Грейнджер толкнула половицы, и Драко закатил глаза, снова легко наступив на них. Нужно уходить — пока он находился здесь, её всё труднее получалось контролировать.       — Что ж, не буду отвлекать от… — Драко оглядел кабинет, заполненный древними книгами и наполовину использованными свечами. — Честно говоря, понятия не имею и не хочу иметь, чем ты здесь занимаешься, потому что мне плевать.       Он почти добрался до главного холла и сладкой свободы от ебучих болезненных воспоминаний, которыми был полон этот чёртов замок, как услышал звон колокола, и дверь в другом конце коридора распахнулась.       Вот чёрт.       Конечно, блядь. Это не могли быть какие-то неизвестные ему первокурсники, нет, это было бы слишком просто.       Лицо Драко было совершенно пустым. Он не позволил даже челюсти и мышцам шеи напрячься, пока к нему, шаркая, направлялся Лонгботтом. Он хромал, и под его скулой красовался отвратительный тёмный синяк. Лонгботтом похудел. Он всегда был… полным, но его искалеченное лицо утратило детскую припухлость, а вытянутые черты рассекало жёсткое выражение.       Драко следил за тем, что идёт в ровном темпе, когда Лонгботтом встретился с ним взглядом. Гриффиндорец опустил глаза к мечу, через секунду резко их подняв. И по его лицу расползлась ненависть.       В коридор высыпали студенты, быстро заполняя всё свободное пространство. Теперь его уже нельзя было принять за ученика. Драко выделялся среди своих некогда ровесников. На нём больше не было формы — он был одет в дорожную мантию, скрывающую кожаную бригантину, и держал в одной руке меч, а другая покоилась на кобуре, пристёгнутой к бедру.       — Чёртов Пожиратель, — выплюнул Лонгботтом, приблизившись к Драко.       Драко хотел перерезать Лонгботтому горло этим самым мечом. Хотел отрезать ему чёртову голову и показать, что на самом деле значит быть Пожирателем. Стены школы давили на него. Он всё время ожидал увидеть выходящую из-за угла Грейнджер, кудри которой небрежно обрамляли лицо. Но её здесь не было. Её нигде не было. Даже Грейнджер под люком не была настоящей.       Ему просто нужно отсюда выбраться, сплавить меч и прильнуть к бутылке огневиски. Или — ещё лучше — проклясть руку несколькими заходами круцио, пока она полностью не онемеет. Звенящая серость была лучше воздействия алкоголя. Она причиняла боль, жгла и ныла. Чувствовалась практически как она.       — Этот меч принадлежит Гарри, — вздёрнул подбородок Лонгботтом. — Ты не заслуживаешь даже прикасаться к реликвии Гриффиндора.       Драко быстро шагнул вперёд, преграждая Лонгботтому путь, наклонился к его лицу и осторожно коснулся рукояти.       — Кто нашёл, Лонгботтом. Добавлю это в свою коллекцию других ценных гриффиндорских вещей, которые стали моими.       Брови Лонгботтома нахмурились, и их разделила глубокая складка. Его глаза метались по лицу Драко, который не сводил с него пристального взгляда. Малфой стиснул челюсти, чтобы не рассказать, как отчаянно их драгоценная гриффиндорская принцесса, словно хорошая маленькая шлюшка, столько раз умоляла его трахнуть её.       Скоро, котёнок.       Может, перед тем, как проклясть свою руку, он снова подрочит. С последней фантазии о ногах Грейнджер у него на плечах и его члене в ней прошло всего… пять часов.       Да, снять напряжение перед круцио будет достойной наградой за то, что ему пришлось тащиться в холодную Шотландию за грёбаным мечом. Для чего он вообще понадобился Тёмному Лорду? Дракона какого-нибудь убить? Метка Драко вспыхнула болью при этой мысли.       Лонгботтом преграждал ему путь.       — Двигайся.       — Или что? Заколдуешь меня? — усмехнулся гриффиндорец. Видно, он потерял не только детское личико. Лонгботтом никогда раньше так с ним не разговаривал.       Драко наполовину вытащил палочку из кобуры.       — О, у меня припасено несколько новых трюков в рукаве.       Взгляд Лонгботтома был полон ненависти.       — Я точно знаю, что у тебя в рукаве, Малфой. Ты можешь это скрывать, но ты такой же, как и все остальные. И ты получишь по заслугам.       Драко усмехнулся.       — Очень этого жду.       — Кто тут загораживает мне дорогу в моём коридоре?       Услышав знакомый голос, Драко едва не застонал, но сохранил на лице прежнее выражение.       — Эй! Лонгботтом! Двигай своим жирным зад…       Драко закрыл глаза.       — Ни. Хре. На.       Затем открыл их. И взгляд зацепился за Теодора Нотта, чья рука обвивалась вокруг шеи Пэнси. Её же ладони покоились у Нотта на груди, а по обе стороны от ребят стояли Крэбб и Гойл. Драко показалось, что в него на полсекунды запустили ступефаем. Сколько раз он был в положении Тео: расхаживал по коридору так, будто он принадлежал ему?       Драко почувствовал… странную пустоту.       Это должен был быть его последний год в школе. Это он должен был находиться на месте Нотта. Но у него был лишь этот дурацкий меч и клеймо вечного служения на предплечье.       Лонгботтом что-то проворчал и захромал прочь.       Драко не смог удержаться. Он выставил ногу в сторону, скользнув по камню ботинком, который остановился прямо перед Лонгботтомом. Гриффиндорец упал и застонал от боли, когда его руки с резким шлепком ударились об пол.       Драко ухмыльнулся. Он не стал чувствовать себя лучше, но и таким опустошённым уже не казался.       — Это лучшее, что может сделать Волдеморт? — Лонгботтом осторожно поднялся на ноги. — Убить Орден подножками?       Драко взмахнул мечом. Слабый зимний свет поймал бледное серебро и насыщенный цвет рубинов.       — Это всё, что потребуется, — протянул он, — после того, как Тёмный Лорд отрубит Поттеру голову вот этим.       Тео, Пэнси, Крэбб и Гойл рассмеялись, и Драко ненадолго почувствовал себя собой. Будет очень легко вернуться к прежней жизни, держать люк закрытым и надеяться, что Грейнджер когда-нибудь перестанет в него стучать. Вот она, его чистокровная жизнь, она прямо здесь, ждала его, и если Драко перенаправит всю энергию, уходящую на поиски Грейнджер, в себя, то он достигнет всего, чего желал.       Он взглянул в карие глаза, смотревшие на него из-под половиц. Она разрушила его жизнь, и он сам был разрушен из-за неё. И что хуже всего, Грейнджер здесь даже не было, чтобы это имело хоть какой-то смысл.       Лонгботтом что-то бормотал себе под нос, когда уходил, встретившись с девчонкой Уизли в конце коридора. Наблюдая, как он, прихрамывая, подошёл к ней, Драко задумался, знает ли она, где Грейнджер. Она сильная, но… он сможет вытянуть из неё информацию.       Но пылающая ненависть в её глазах дала ему понять, что если бы у неё была хоть какая-то догадка о том, где Грейнджер, Поттер или её чёртов брат, она бы в ту же секунду отправилась за ними, а не торчала в школе. Драко обернулся, потеряв всякий интерес к старым друзьям Грейнджер.       — Что ты здесь делаешь? — взволнованно, но в то же время настороженно спросил Тео. Он взглянул на меч, и Драко опустил его, засовывая за пояс и натягивая вокруг рукояти мантию.       — Работаю.       Пэнси слегка погладила грудь Тео, просунув несколько пальцев между пуговицами на его рубашке. Драко наблюдал. Грудь Тео не была растерзана. Тео мог позволить прикосновения к себе, не испытывая отвращения к уродливым шрамам, что пересекали кожу.       Макгонагалл высунула голову из своего кабинета и отчитала нескольких слоняющихся по коридору студентов, прогоняя их на следующий урок.       Пэнси закатила глаза, а Гойл издал какой-то низкий хрюкающий звук, который Драко воспринял как раздражённое фырканье.       — В этом году это не школа, а какое-то её жалкое подобие, — Тео немного понизил голос. — Хотя с Кэрроу не так уж скучно. Наверное, это первый раз, когда Крэбб приблизился к проходному баллу, да, Крэбби?       Рот Крэбба расплылся в широкой улыбке, и Драко заметил застрявшие между его оскаленными зубами кусочки завтрака.       С каких это пор Тео стал называть Крэбба «Крэбби»? Драко совершенно не раздумывал о пропуске последнего курса, пока… пока не увидел, что пропускает. Не проведи он Беллатрису через шкаф, то мог бы быть здесь, с Грейнджер. Наверняка пытался бы присунуть ей где-нибудь по-быстрому перед следующим уроком. Или нет? Или Повелитель уже призвал бы его к себе? Дал бы следующее задание? Может, приказал бы принести ему какой-нибудь шлем.       По крайней мере, ему не пришлось бы долго ломать голову и искать тот, что защищал и нос.       — Самое время, — Драко постарался, чтобы голос звучал как можно более скучающим. Он не хотел, чтобы они заметили его желание поменяться с ними местами. Драко поднял взгляд, осматриваясь. — Где Блейз?       — На стажировке, — ответила Пэнси, поглаживая галстук Тео. — Сейчас он почти всегда в больнице Святого Мунго. Появляется только на экзаменах или когда Снейп приказывает всем явиться на собрание.       Как он мог забыть? Блейз в сентябре начал стажировку в больнице Святого Мунго. Чёрт, он столько раз бывал в Лондоне и ни разу не удосужился навестить его.       Что он делал? Драко пришёл сюда не для того, чтобы повидаться с друзьями. Блейз даже не был… да, был. Блейз, как никто другой, был человеком, самым близким к понятию «друг». А Драко забыл то, о чём Забини все эти годы постоянно говорил. Он даже ни разу не написал ему, чтобы узнать его график. Не то чтобы Кэликс часто бывал в Мэноре. Куда, чёрт возьми, он постоянно улетал?       Почему его все бросают?! В следующий раз, когда Кэл приземлится на свой насест, он запрёт окно. Или засунет его обратно в старую клетку, пока филин не научится себя вести.       — Тео, я замёрзла, — заскулила Пэнси, и Нотт крепче обнял её.       — Я знаю, как тебя согреть, — усмехнулся Тео, и Пэнси хихикнула.       Драко хотел отрубить руку Тео мечом. Хотел отрубить свою руку и избавиться от этой грёбаной метки. Хотел прижать Грейнджер к себе как можно ближе, зарыться лицом в её кудри и вдохнуть её сладкий аромат. Чёртов Салазар, срочно нужно выбираться из этого замка.       — Лучше поторопиться, Тео. Получать взыскание за опоздание на урок не хочется никому, — саркастически сказал Драко и почувствовал прилив ледяного самодовольства, когда Тео нахмурился, стирая с лица глупую улыбку. Драко засунул все имеющиеся чувства товарищества между ним и Ноттом глубоко внутрь себя. Они всегда были скорее соперниками, чем друзьями.       Тео прищурился.       — Меня скоро здесь не будет.       Драко закатил глаза.       — Удачи на… Травологии, или куда вы там направляетесь.       — О, сомневаюсь, что мы появимся на следующем уроке, да, Пэнс? — Тео провёл рукой по щеке Пэнси и повернул её лицо к себе, ухмыляясь.       — Что, — Драко усмехнулся, — на этот раз никакого предложения присоединиться? — он приложил руку к сердцу. — Я раздавлен.       Он чувствовал на себе взгляд Грейнджер из-под половиц. Он позже загладит свою вину перед ней. Как и всё остальное.       — Я могу трахнуть её в твоей старой кровати, если тебе от этого станет лучше, — холодно улыбнулся Тео.       Драко сделал шаг по коридору. Он хотел либо помучить себя образами Грейнджер, либо направлять на себя столько круцио, чтобы выжженная в груди дыра перестала чувствоваться. Он не хотел стоять здесь и спорить с Тео. Особенно когда знал, что победит. Как и всегда.       — Не беспокойся, — губы Драко изогнулись. — Я ею уже в достаточной степени с ней попользовался.       Глаза Тео потемнели.       — Пошёл ты, Драко! — огрызнулась Пэнси.       Драко ухмыльнулся, повернув голову.       — Только если в тебя.       Он был рад, что настоящей Грейнджер здесь нет и она его не слышит. Она была бы в ярости. Кричала бы на него, и на её сладких щеках появился бы тот самый красивый яркий румянец. Драко бы обхватил её лицо руками, притянул к себе и сказал бы, что его, стоя на четвереньках, может просить хоть каждая девушка в мире, но она единственная, кому он разрешит прикоснуться к его члену. Его девочка. Его единственная.       Господиблядьбоже, ему нужно выбираться из этого замка.

***

      Обхватывая голову руками, Драко сидел за столом, а рядом с ним горела чёрная свеча. Чёрт, куда уходили их деньги? Отчёты совершенно бесполезны. Золото перемещалось из одного хранилища в другое без какой-либо веской причины и исчезало, так что он не успевал его отследить.       Здесь были чёртовы отпечатки пальцев отца. Возможно, и винные пятна, если присмотреться повнимательнее. Драко потёр глаза. Он слишком устал, чтобы сегодня о чём-то беспокоиться, к тому же в хранилищах всё равно оставалось много золота, и каждую неделю становилось больше от передачи Министерству последних пойманных.       Скоро ему придётся вернуться. Но не для сдачи грязнокровок, нет, на этот раз он передавал того, за кого надеялся получить более высокую цену. Наземникус Флетчер исчерпал свою полезность. Возможно, было бы разумнее избавиться от пустой траты пространства, но Драко решил изменить его память, накладывая на перекрывающие чары, и умыть руки, не желая больше иметь дел с этим ублюдком.       Каждый раз, смотря на Флетчера, он думал о том, что почти заставил сделать Кенну.       А с этим приходили и мысли о том, что сказала бы на это Грейнджер.       А он отказывался думать о ней.       Он не планировал выпускать её из-под половиц, не планировал протягивать ей руку и втаскивать в свой кабинет, обхватывая её талию, бёдра. Сжимать пальцы, чувствуя податливость её ягодиц, качнувшихся к прикосновению, когда он притянул её к себе между коленями.       — Ты скучала по мне, сладкая? — он посмотрел в её насыщенные шоколадные глаза, и Грейнджер прикусила губу, прежде чем кивнуть. — Я знаю, что скучала, — проворковал он и обхватил её округлые ягодицы руками. — Я тоже скучал по тебе.       Она открыла рот в намерении что-то сказать, но остановилась. Драко внимательно наблюдал за ней, когда она вместо этого одарила его невинной улыбкой, проведя пальчиками по его рукам, совсем не дрогнув, когда они скользнули по его тёмной метке.       — Иди сюда, — мягко проговорил Драко, нежно притягивая её к себе, пока она не оказалась у него на коленях. Гермиона — нет, чёрт, — Грейнджер прильнула к нему, и он обхватил её руками. Когда он в последний раз так обнимал её? Когда он снова сможет так сделать?       Он хотел лишь одного: чтобы настоящая Грейнджер была здесь, с ним, сидела у него на коленях, обнимала его за шею, опустив голову ему на грудь. Затем чтобы моргнула и посмотрела на него этими… блядь, этими большими глазами.       — Я хочу видеть, как ты кончаешь, — пробормотал он и увидел искру в глубине её зрачков.       Запустив руку в пышные кудри, Драко поцеловал её, придерживая затылок, чтобы можно было углубиться. Сильнее вжался в её мягкие губы, размыкая рот и осторожно касаясь её языка своим. Сразу после этого из её горла вырвался тихий стон.       Драко посмотрел на стоящий на столе стакан виски. Он мог его допить и закончить просматривать отчёты, пытаясь выяснить, что отец каждую неделю делал с тысячами галлеонов, или мог откинуться назад, расставить ноги и расстегнуть молнию на брюках. И смотреть, как горят глаза Грейнджер. Для него.       Её руки привязаны к спинке кровати, а одна нога, которую он подтянул выше, когда погрузился в неё, подхвачена сгибом его локтя.       — Чёрт, как же я люблю быть в тебе, — простонал он и на секунду закрыл глаза, пытаясь сделать так, чтобы образ не растворился. Её кудри разметались по его подушке, а голова вжималась в неё. Рот был открыт, веки опущены, а брови плотно сдвинуты к переносице. — Это очень приятно, Грейнджер, просто охуенно.       Она застонала, когда он полностью вошёл, всего на секунду замерев, чтобы насладиться плотным теплом, что окружало его, сжимало. Драко сильнее сжал руку.       Обхватив губами её сосок, он потянул его на себя, пососал и отпустил, тут же быстро ныряя обратно. Ткнулся носом в мягкую грудь и обвёл языком розовую ареолу, задевая зубами, отчего Грейнджер задрожала, а затем отстранился.       Она крепко хваталась за него, потому что от его толчков её тело постоянно скользило вверх. Драко немного опустился на кресле, раздвинул ноги и быстро провёл рукой вверх и вниз. Чёрт, как же он хотел, чтобы это было по-настоящему. Чтобы она находилась в его постели, связанная и готовая отдаться. Он откинул голову на спинку кожаного кресла и, тяжело дыша, провёл кулаком по всей длине.       Драко склонился над ней ещё больше, погружаясь внутрь как можно глубже.       — Ты можешь говорить, сладкая, но только если о том, как сильно ты меня любишь, — хрипло прошептал он ей на ухо.       Грейнджер застонала.       — Давай, котёнок, скажи, — он приподнял бёдра, встречая движения своей руки. — Говори, мать твою, шлюха.       — Я не хочу, чтобы кто-то вроде тебя любил меня.       Глаза Драко распахнулись, дыхание перехватило, застряв в горле. Приятное тёплое ощущение возбуждения исчезло, и его обдало резким ледяным холодом, что показалось, будто шрамы открылись.       Драко застегнул брюки и поднял палочку, вонзив её в левое предплечье, чтобы жар от проклятия прогнал лёд её жестокого признания.       Блядь, это больно. Больше, чем обычно. Драко как можно сильнее вжимал палочку в руку, не позволяя пальцам дрогнуть, чтобы действие проклятия не остановилось, но сердце в груди уже разрывалось, а глаза горели. Грейнджер ушла, и он мог умереть до того, как найдёт её, а если он умрёт, то…       Драко дёрнулся и повалился с кресла, с тяжёлым стуком ударившись об пол. Всё тело онемело. Ему показалось, что он почувствовал во рту вкус крови, но не был уверен. Всё вокруг стало серым, чёрно-белым. Мерзким, уродливым, потому что не было ею.       Он умирает? Дерьмо. Он зашёл слишком далеко? Палочка до сих пор в руке? Проклятие до сих пор продолжает своё действие? Он ничего не чувствовал. Лишь огромную бесплодную пустошь, в которую превратилась его душа без неё. Только вот она больше не была его.       Драко наклонил голову, и даже это короткое движение показалось ему лезвием бритвы, что разрезала кожу и скоблила кости. Он уставился в чёрные глаза черепа на метке, и его веки медленно закрылись, когда мир на некоторое время остановился.

***

      Драко проснулся оттого, что Живоглот лизнул его в щеку. Он едва мог пошевелиться. Всё тело болело от действия проклятия, поэтому, чтобы подняться, ему пришлось задействовать стол. Оттолкнув кота, Драко схватил бутылку огневиски и припал к горлышку, пытаясь хоть немного избавиться от ломоты в теле.       Блядь.       Всё предплечье покрывал синяк. Метку окаймляла глубокая пурпурная гематома, обрамлённая краснотой, и когда он попытался согнуть руку, мышцы протестующе напряглись. Выдвинув один из ящиков, Драко пошарил внутри, отодвигая в сторону чернила с перьями, и вытащил три флакона.       Исцеляющее. Обезболивающее. Усыпляющее.       Драко сунул флакон с голубым зельем для сна в карман. У него совершенно не было желания всю дорогу до Лондона выслушивать нытьё Флетчера. Живоглот запрыгнул на его стол и громко мяукнул.       — Отвали, — прохрипел Драко. — Я не разрешаю тебе сюда залезать.       Он попытался столкнуть кота, но глупая тварь только ткнулась в ладонь Драко, потираясь о его руку. Он даже не почувствовал.       Горло сдавило, и Драко вынул пробку из первого флакона, проглотив содержимое, несмотря на сдавленность при глотании. Он подумывал наложить силенцио на это паршивое животное, потому что тот не переставал выть, но вместо этого опустошил второй и почувствовал лёгкое покалывание в пальцах, когда синяки стали болезненно жёлтыми и бледно-зелёными. Тень вокруг метки никуда не исчезла.       Драко глянул вниз и увидел, что Живоглот снова коснулся его руки. На короткий миг он почувствовал мягкий мех и запустил в него пальцы. По руке, к которой медленно возвращались ощущения, прошла дрожь кошачьего урчания.       Драко коснулся подбородка Живоглота, чтобы почесать его, но быстро отдёрнул пальцы, сжав в кулак. Он терпел кота, а не… ласкал его. Драко впился недовольным взглядом в его уродливую приплюснутую морду.       — Почему ты мне всегда мешаешься? Если ты меня ещё хоть раз разбудишь, я скормлю тебя змее.       Конечно же, он никогда бы этого не сделал, но коту об этом знать необязательно. Живоглот взмахнул хвостом и дёрнул лапой, сбросив огневиски Драко на пол.       — Чёрт! — Малфой отпрыгнул, когда стакан с алкоголем упал рядом с его ботинками. Кинув свирепый взгляд на кота, счастливо сидящего на краю его стола, Драко прорычал: — Тебе повезло, что ты ей нравишься, иначе я бы снял с тебя шкуру и пустил на подушку.       Он схватил кота. Живоглот начал извиваться в его руках, пытаясь выбраться, когда Драко плечом распахнул дверь в свою спальню и бесцеремонно бросил животное на бархатную подушку, быстро отвернувшись, чтобы не думать о том, как на это смотрела она. Призвав из шкафа мантию, Драко поймал её в воздухе и захлопнул за собой дверь, надёжно заперев её кота внутри.

***

      Только Драко удалось сбежать из кабинета Амбридж и вернуться к лифтам, как он застрял в нём с группой оборванных егерей. Они разве не должны пользоваться выходами работников Отдела магического хозяйства? Драко закатил глаза и прислонился к стене, стараясь абстрагироваться от их перепалки из-за парочки золотых монет, которые им вручили за партию.       Его же карманы были тяжёлыми. Награда за голову Наземникуса Флетчера оказалась немаленькой, по-видимому, за незаконный вывоз магглорождённых из страны. К тому же, Драко не нужно было делиться трофеем, поскольку Донован и его собаки куда-то съебались и чесались от блох или что они там делали, когда не ели людей.       Он хотел отпраздновать это дело в «Дырявом», а затем отправиться в Гринготтс, чтобы положить в хранилище свои легко заработанные галлеоны. Заодно поговорить с одним из причастных гоблинов о том, почему он позволял Люциусу забирать столько тысяч золотых, и пресечь подобные выходки.       Вдобавок ко всему остальному Драко нужно думать о наследстве. Когда-нибудь грязнокровки закончатся, и ему придётся искать деньги на алкоголь в другом месте. Отец и без тайного пропивания их состояния достаточно запятнал имя Малфоев. Драко не просто так не вернул фамильный перстень, и это было доказательством того, что он поступил правильно. Он будущее своей семьи, он не даст им всем загнуться. Без него Люциус Малфой был бы мёртв.       И он, блядь, это заслуживал. Чёртов Пожиратель Смерти, который предпочёл Тёмного Лорда своей собственной семье и втянул в это их всех. Драко поклялся, что не совершит тех же ошибок, что и отец, но что он в итоге имеет? Служит тому же волшебнику и не справляется ни с какими поставленными перед ним задачами. Он думал, что на поиски Грейнджер уйдёт пара недель, но, чёрт, он не мог найти даже намёка на её присутствие, а прошло уже несколько месяцев.       Может, она мертва. Может, всё это напрасно, и он не более чем раб в третьем поколении, служащий тирану, который являлся грёбаной причиной того, что Грейнджер не ждала его в его постели, как, мать твою, должна была.       Это тоже было следствием его провала. Как он планировал всё исправить, если последняя его попытка привела к смерти Дамблдора? Кто умрёт в следующий раз, когда он проебётся?       На краткий миг Драко понадеялся, что это будет он.       Он отогнал сгрызающее за эти мысли чувство вины, закрыв стенами, и постарался успокоиться, глядя на белый мрамор. Ему хотелось забраться под половицы к Грейнджер и почувствовать её руки на себе, её объятия, но после прошлого раза он боялся выпустить её, впустить обратно. Если Грейнджер в его голове ненавидела его, как тогда к нему относилась настоящая Грейнджер?       — Где нам теперь искать? — прервал мрачные размышления Драко один из голосов егерей.       — Мы можем вернуться в то место в лесу. Там, где были люди.       — Там никого не было! Мы смотрели! Ничего!       — Было! — заспорил второй. — Я почувствовал какой-то запах. Какой-то приятный. Говорю тебе, это было похоже на… корицу и… ваниль.       Кровь замедлила движения, отхлынув от головы, и в ушах от этих слов громко зазвенело. Сердце перестало биться, а затем ожило, обжигающим толчком ускорившись в несколько раз.       Грейнджер.       Приставив палочку к щеке егеря, Драко прижал руку к его худой груди и так сильно впечатал в стену лифта, что тот содрогнулся и прекратил спуск. Первый егерь быстро отскочил в другой конец, а тот, которого держал Драко, начал сопротивляться, когда дыхательные пути оказались перекрыты пальцами.       Наклонившись как можно ближе, Драко разжал челюсть ровно настолько, чтобы выплюнуть сквозь стиснутые зубы одно-единственное слово:       — Где.

***

      — Ты не можешь просто сказать, что с тебя хватит, и уйти. Это так не работает.       Донован играл на последних струнах нервов Драко. Малфой припёрся в этот ужасный, вонючий клуб, чтобы выяснить, какого чёрта волк не отвечал на письма, а у этого ёбаного пса хватило наглости сказать Драко, что он хочет свалить? Пусть пойдёт нахуй с такими заявлениями.       Донован ощетинился.       — Кенна рассказала, что ты сделал.       Драко упёрся ботинком в люк. Грейнджер хотела выбраться. Очень сильно. Он ей не позволит. Не допустит, чтобы случилось то, чего он не хотел. Он зашёл слишком далеко, работал слишком много, чтобы сейчас всё это потерять. У него наконец-то появилась зацепка, где может находиться Грейнджер, и будь он проклят, если потеряет её.       Точнее, он уже проклят, но… похуй. Он найдёт Грейнджер, а Донован ему в этом поможет.       — Я ничего ей не сделал. Это была просто тактика запугивания, — Драко закатил глаза. Технически это не было ложью, потому что так оно и оказалось. Интересно, если бы Флетчер не сдал местоположение дома Тонксов, довёл бы он дело до конца? Этот поступок, даже руками волка, всё равно казался чертой, которую не хотелось пересекать. Но пересёк бы он ради Грейнджер?       Драко вспомнил, как его Повелитель прямо у него на глазах приказал змее съесть профессора. Малфой упёрся руками в прохладные белые стены своего разума, чтобы не потерять равновесие.       — Ты вторгся в её голову и подавил волю! Кто, чёрт возьми, делает подобное? Ты сумасшедший, Малфой, это предел. Даже не думай о том, чтобы преследовать нас, потому что… теперь у нас есть защита, — прорычал Донован, и краем глаза Драко заметил, что они начинают привлекать внимание. — Ты больной ублюдок.       Драко опустил руку на кожаную кобуру на бедре.       — Если бы захотел, я мог бы заставить её ползать на четвереньках и съесть что-нибудь более существенное, чем палец. Для этого мне надо было лишь уделить ей внимание более пяти секунд. Поверь, Кенна легко отделалась.       Донован угрожающе зарычал, и Драко выхватил палочку. Его рука слегка дрожала. Интересно, это из-за проклятия или из-за того, что он слишком трезв для всего этого дерьма.       Драко глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и поклялся, что уловил слабый запах ванили и корицы, поднимающийся от половиц.       Ещё чуть-чуть, сладкая.       Вокруг начали собираться другие оборотни, тихо переговариваясь между собой и недовольно наблюдая за происходящим. Драко слышал обрывки их разговоров.       — Кем он себя возомнил? Приходить сюда. Это наше логово.       — Чёртов Пожиратель Смерти.       — Кенна даже есть не хочет.       — Против нас всех ему не выстоять.       — Я никогда раньше не пробовал чистокровного.       Драко напрягся. Они правы. Ему не выстоять одному против них всех. Было ли ошибкой прийти сюда? Он выбил местоположение из одного из егерей и пришёл за своими волками в намерении выследить свою гряз… свою девочку. Он даже не задумывался о том, что в одиночку находится под землёй со стаей оборотней.       Дерьмо.       — Не подходи больше ни ко мне, ни к Кенне. И к Фергусу. Понял? — зарычал Донован.       Драко взглянул через плечо оборотня и увидел сидящую в дальнем углу Кенну. Её длинные волосы были распущены и падали на лицо, а лисья шуба была заляпана грязью. В её глазах была пустота, смешанная с едва заметным блеском слёз. Она выглядела… Блядь… Он действительно сделал это с ней?       В толпе волков Драко заметил Фергуса и вспомнил, каким быстрым он мог быть, когда хотел. Нужно действовать разумно. Одно неверное движение, и они все набросятся на него. С несколькими он справиться мог, но он был здесь не просто так. Он был здесь ради Грейнджер, и если его убьёт стая бешеных собак, он уже ничем не сможет ей помочь.       — Я удвою зарплату. И будет аванс. Теперь идём, есть работа.       Он ненавидел даже произносить эти слова. Золото его не волновало, но тот факт, что ему именно сейчас приходилось вести переговоры… Блядь, ему просто нужно, чтобы у Донована встали на место мозги и он вернулся к работе. Так он сможет выследить Грейнджер, найти её, поймать, обнять и почувствовать её тепло, потому что без неё было чертовски холодно и пусто.       Он опустошит малфоевские хранилища — все до единого, — если это вернёт ему Грейнджер. Ему поебать.       — Я больше на тебя не работаю, — в тоне Донована прозвучали резкие ноты, и Драко выпрямился во весь рост.       Он стиснул зубы.       — Ты не можешь просто взять и свалить. Пока я не скажу.       Шёпот вокруг них смолк, и Малфой услышал сзади какое-то движение и шарканье.       Взгляд Донована скользнул за спину Драко, а затем опустился в пол.       Малфою не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это. Он почувствовал его запах ещё до того, как увидел лицо.       Грёбаный Фенрир Сивый.       Вонь гнилого мяса была настолько густой, что Драко чуть не стошнило.       — Думаешь, — скрипучий голос Фенрира расцарапал мраморные стены внутри Драко, — можешь прийти сюда и купить одного из моих волков? — он воюще засмеялся.       — Он не твой, — Драко так сильно сжал палочку, что подумал — она сейчас сломается.       Сивый остановился рядом с Донованом, который, как и Драко, при виде него выглядел отнюдь не довольным.       — Уже, — Фенрир улыбнулся. Его зубы были в красно-коричневых пятнах. — Он и его изысканная сестрёнка.       Донован бросил сердитый взгляд на Фенрира, но ничего не сказал. Он говорил Драко, что официально они не являлись частью стаи Сивого, хотя были с ней связаны. Что-то из-за некоторых не понравившихся ему правил — Драко не нужны были подробности. Он знал репутацию Сивого.       Драко глянул на всё ещё сидевшую в углу Кенну, которая, кажется, пыталась исчезнуть. Как побитая собака. Когда Фенрир послал ей воздушный поцелуй, она ещё сильнее вжала голову в плечи. Драко изо всех сил ухватился за белую стену, желая врезать в неё кулаком. Значит, не только Драко травмировал её. Не то чтобы из-за этого он стал чувствовать себя лучше.       Донован не был дураком. Он прогнулся под Сивого ради защиты от Драко. Чтобы защитить от него свою сестру. Но, связав себя с Фенриром, они теперь должны были подчиняться альфе стаи. Может, Драко и не был волком, но он достаточно знал о Сивом: ему нравилось свежее, молодое и податливое мясо.       Это тоже произошло из-за него.       Поэтому он это исправит. Он всё исправит.       — Донован, Кенна и Фергус продали свои услуги мне, — огрызнулся Драко. — Если они тебе нужны, тогда тебе придётся их забрать. Не таковы ли твои правила?       Фенрир взглянул на палочку Драко. Все видели глаз Роули и руку Яксли. Сивый облизнул губы. Драко захотелось добавить в этот список и рот Фенрира.       — Думаешь, сможешь победить меня, симпатяжка? — Фенрир расхохотался и стянул с себя кожаное пальто, отбросив его в сторону.       Рука Драко дёрнулась.       — Сражайся со мной как мужчина. Как волк. Забери их у меня, и по законам стаи они твои, — Фенрир сорвал с себя рубашку и бросил её на пол вместе со своей палочкой. Его волосатая грудь расширилась, когда он напряг мышцы, и Драко почувствовал более концентрированную энергию в кругу волков. По телу Фенрира простирались шрамы и следы укусов, но все они были затянуты. Драко даже показалось, что след на правом боку остался от того, что ему вырвали кусок плоти. Но всё же он стоял. Выживал.       А Драко каждый новый день едва ли доживал до вечера.       Он в последнюю очередь хотел разоружиться в окружении настроенных враждебно по отношению к нему волков. Драко взглянул на Фергуса, поймав его внимательный взгляд, на Донована, отступившего назад, который до сих пор не отрывал глаз от пола, а затем на Кенну, которая натянула шубу на шею. От них никакой помощи ждать не следует. Он один. Грейнджер приподняла половицу, пытаясь выбраться. Почти один, потому что, если он не справится, она тоже умрёт.       — Или струсишь, как тогда на башне?       Драко перевёл бушующий взгляд обратно на Фенрира. Он ни хрена не знал о том, что произошло на башне. Знай, то не стоял бы сейчас здесь. Драко расстегнул мантию, и она упала на пол, растёкшись у его ног, словно чёрный занавес. Затем откинул палочку.       Фенрир, оскалившись, зарычал и провёл когтями по своей груди, рисуя на ней пять тонких кровавых линий.       — И рубашку. Я хочу видеть твою кровь.       Драко в этот момент мог думать только о шрамах. Все их увидят. Все узнают, какой он на самом деле неудачник. Драко замер, подумывая о том, чтобы просто развернуться и уйти отсюда нахуй. Он не обязан это делать. Он ничего этим волкам не должен. Они ненавидели его, они бросили его. Свалили и присоединились к Сивому, даже несмотря на то, что он их озолотил.       Но они всё ещё были ему нужны. Ненадолго. После этого могут сваливать на все четыре стороны. Однако, если он оставит их здесь с Сивым, они никогда больше не будут свободны. Он не мог исправить то, что сделал с Кенной, но мог хотя бы предложить ей выход, если она этого захочет.       Драко стянул рубашку.       Воздух стал холоднее, когда по кругу прошла рябь. Он слышал их слова об уродливых неровных линиях на его груди, а когда увидел вспышку страха на лице Фенрира, по телу пронеслась небольшая доля болезненного удовлетворения.       Драко тоже выжил.       Несмотря на все эти боевые шрамы, у Фенрира не было на руке тёмной метки. Он был животным с испорченной кровью, недостойным носить знак Тёмного Лорда. Фенрир был беспощаден, но Драко — расчётлив.       Он сохранял бесстрастное выражение лица. Драко не мог позволить этим волкам узнать, как сильно он ненавидел тот факт, что они все видели, насколько он теперь разрушен. Он представил, как рука Грейнджер пробегает по белым линиям, и снова смог дышать. Когда он вернёт её, она сможет провести по шрамам языком, прослеживая их по его груди вниз, и хотя бы на минуту он больше не будет чувствовать себя разбитым.       Фенрир слизнул кровь с кончиков похожих на когти ногтей.       — Я слышал, ты любишь ножи, симпатяжка. Прямо как твоя тётя. Я разрешу тебе воспользоваться одним, — он снова улыбнулся, обнажив длинные и острые зубы. — Ради забавы.       Некоторые из волков засмеялись.       Драко опустил руку в карман брюк и нащупал внутри холодный металл. Он поручил бродячему гоблину изготовить оружие на случай, если один из его волков когда-нибудь на него набросится. Просунув пальцы в каждое из отверстий, Драко сжал кулаком кастет с серебряными наконечниками и вытащил, дав оружию блеснуть в слабом свете помещения.       — Я не против испачкать руки, — тихо сказал Драко.       Фенрир посмотрел на поблескивающее на руке Драко серебро и зарычал.       — Когда я закончу, ты уже не будешь таким симпатичненьким.       Драко ухмыльнулся и поднял кулак.

***

      Едва выбравшись на улицу, Драко рухнул на землю. Повсюду была кровь. В глазах, во рту, в волосах, на руках, на рубашке, которую он быстро накинул после того, как Донован и несколько других волков стащили его с Фенрира.       Пасть оборотня представляла собой зияющую кровавую дыру, а рука Драко так сильно дрожала, что серебряный кастет с громким звоном упал на пол в лужу тёмно-красной крови. Он не мог оторвать взгляд от того месива, что валялось на полу.       Донован сунул палочку обратно в руку Драко.       — Иди, — прорычал он.       Малфой непонимающе посмотрел на него.       — Ты победил, — выплюнул он. — Теперь мы связаны с тобой, но если ты не уберёшься отсюда к чёртовой матери, кто-нибудь из них прыгнет на тебя, и даже с нашей помощью ты не выберешься отсюда живым. Иди, Малфой. Тебе здесь не место. Это дело стаи.       Драко попытался вытереть кровь волка мантией, но она была повсюду. Всего его обволакивала густая и липкая жижа.       Он не мог от неё избавиться.       Припав к стене здания, Драко почувствовал, как резкий ветер пронизывает его мокрую одежду, превращая тёплую кровь внутри и снаружи в ледяную. Бедро сильно кровоточило, кобура была разорвана и едва держалась на растерзанной ткани брюк. Драко даже не хотел смотреть вниз на тёмную рану, из которой непрерывно вытекала кровь.       Он попробовал применить исцеляющее заклинание, но кожа была искромсана и едва ли поддавалась заживлению. Громко выругавшись, Драко оставил попытки и вместо этого несколько раз применил к себе чистящие чары, пока кожа не стала менее липкой и более розовой, нежели красной из-за крови.       Зрение плыло. Мир слишком быстро вращался, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Драко вжался спиной в кирпичи, пытаясь сохранить равновесие, пока в грудь безостановочно вонзались резкие, быстрые вдохи холодного воздуха. Но ни один не достиг назначенной точки, задержавшись там. Горло сжималось, а во рту слишком отчётливо ощущался вкус крови. Мир становился всё темнее и темнее и не останавливался ни на секунду. Лишь он.       Драко опустился на колени, открывая люк. Он хотел спрятаться там, внизу. С ней. С Грейнджер. Не думать о звуке хрустнувшей челюсти Фенрира или о том, как по руке Драко текла вязкая и тёплая жидкость, пока он раз за разом бил в окровавленную пасть.       Фенрир — монстр, он заслужил.       Хорошо, что Драко сделал это.       Он помог.       Он помог.       Он сделал это ради неё.       Но почему же он так себя чувствовал? Как будто сердце вырвали из груди и внутри осталась лишь холодная пустая дыра?       Грейнджер выбралась из люка и обняла его. Драко зарылся лицом в её шею, в её волосы, вдыхая сладкий запах ванили и корицы, по которым чертовски сильно скучал. Он больше не чувствовал запаха крови. Ничего не чувствовал. Его кровь была горячей и холодной одновременно, как будто застыла в венах, но сердце грохотало в груди, билось так отчаянно, что было больно.       Драко крепче прижал её к себе, сжимая в своих руках. Сил отпустить не было, даже когда она попыталась его оттолкнуть.       — Драко, не делай этого.       — Прости, — выдохнул он, с трудом выдавливая из сжатого горла это слово. — Прости.       Он прижал её к белым мраморным стенам, и они треснули, осыпаясь вниз. Драко и Гермиона упали в обломки. Он накрыл её маленькое тело своим, защищая от падающих острых камней.       В глазах заплясали чёрные пятна, и на секунду он перестал понимать, где находится: в своей голове с Грейнджер или на улице, в одиночестве.       Грейнджер. Он сделал всё это ради Грейнджер.       Но её нет. Она исчезла. Половицы исчезли, стены исчезли. Исчезло всё, кроме сгущающейся чёрной тьмы.       Нога Драко слабо запульсировала, и он, запрокинув голову, опустился на замёрзший бетон и закрыл глаза.

***

      Закончив помогать Гарри устанавливать палатку, Гермиона повернулась и ушла в тень покрытых инеем деревьев. Под ногами хрустели листья, но она не стала накладывать заглушающее заклинание. Пока они с Гарри корпели над палаткой, Рон установил защиту, и Гермиона почувствовала ту секунду, когда чары сомкнулись вокруг небольшого пространства: их окружили прочные стены.       За последние несколько недель Рон довольно хорошо освоил защитные заклинания — он практиковался, пока выздоравливал, потому что ничего другого делать не мог. Поэтому теперь, когда они разбивали лагерь, Гермиона и Гарри приступали к сооружению палатки, а Рон создавал широкие барьеры для их защиты.       Но в его чарах было что-то… гнетущее. Будто магия закрывала их внутри, как и остальных удерживала снаружи. Не то чтобы это помогало ситуации: нарастающий между всеми ними накал, казалось, мог самостоятельно пробиться сквозь защитные чары. Гермиона понимала, что ей не следует уходить слишком далеко в одиночку, но она совершенно не хотела сидеть без дела и чувствовать ужасное напряжение, которое с каждой секундой всё больше отталкивало их друг от друга.       Ещё она не хотела выслушивать постоянные вопросы Гарри о том, получилось ли у неё выяснить что-нибудь из книг, и видеть направленные в её сторону мрачные взгляды Рона. Когда она была одна в лесу, ей оставалось только беспокоиться о живущем в голове Драко, которого она решительно игнорировала. Даже если он был единственным, кого она сейчас могла вынести.       — И поэтому ты пришла сюда. Чтобы побыть со мной. Какая хорошая девочка.       Гермиона наступила на ветку, и та громко треснула, эхом отозвавшись в одиноком лесу. По крайней мере, если появится егерь, она сможет его заколдовать и не быть причиной угрюмых обид и постоянно выслушивать вопросы о крестражах.       Но Гарри в последнее время был единственным человеком, с которым она общалась. Рон уже много дней играл с ней в молчанку. Не то чтобы ей самой очень хотелось с ним разговаривать, но всё же от этого ужасное настроение, глыбой нависшее над всеми ними и делающее атмосферу внутри палатки такой же холодной, как зимний ветер снаружи, становилось только ужаснее. Она привыкла, что Рон краснел и злился, но теперь он только дулся, выхватывал у неё медальон, не глядя в глаза, и выходил из палатки, когда наступала его очередь дежурить.       Гермиона заметила, что в его руке теперь всегда находилась палочка. Он даже спал с ней — зажимал в кулаке.       И более того, она знала причину. Рон сказал, что хочет, чтобы Драко заплатил за содеянное. И, поняв, что он до сих пор приходит ей во снах, он только укрепился в своём стремлении разобраться с Драко, кажется, ставя эту задачу выше их миссии по поиску крестражей. В том лесу из кошмаров она теперь беспокоилась, что фигура начнёт спускаться с холма и обнаружит её за деревом вместе с Пожирателем. И ни наяву, ни во сне Гермиона не знала, что будет делать, если такое произойдёт.       — Пусть, блядь, попробует. Он сейчас не под зельем удачи, а у меня было полно месяцев отточить навыки.       Гермиона плотнее закуталась в пальто и взмахнула палочкой, накладывая на себя согревающее заклинание. Зима полностью вступала в свои права: девушку окружали небо, заполненное едва заметными пушистыми облачками, и тёмные голые деревья. Интересно, как там её родители в Австралии. Греются под лучами летнего солнца? Нежатся на пляже? Нравится ли Живоглоту? Ловит ли он бабочек, и… и…       Она протёрла затуманенные глаза, не дав слезам упасть на щёки и остудить тепло кожи. Гермиона не давала себе плакать с начала их охоты за крестражами. Она знала, что в ином случае не сможет остановиться. Она скучала по родителям и коту. Скучала по школе и урокам. Скучала по Джинни, Невиллу и Луне. Скучала по визитам к Хагриду по выходным и по длинному маршруту в библиотеку, благодаря которому открывался отличный вид на озеро из окна. Она скучала даже по квиддичу.       И скучала по Драко.       Дорогой Годрик, как же она скучала по Драко. Скучала по его язвительным замечаниям, по его кривой ухмылке, по его серым глазам, в которые можно было взглянуть, лишь подняв голову, по его прохладным прикосновениям и грубым поцелуям, по его дыханию ей на ухо, когда он говорил, насколько в ней хорошо, насколько он любит трахать её, насколько он любит её.       — Тебе не нужно скучать по мне. Выйди за барьер, ты знаешь, что я найду тебя.       Драко в голове был не тем же самым. Это не настоящий он. Это просто то, что нарисовало её воображение, так как при мысли о том, что она никогда больше его не увидит, становилось слишком тяжело, слишком больно. Но в какой-то момент ей придётся смириться с холодной реальностью: Драко Малфой Пожиратель Смерти, и, по его словам, перестать им являться был только один способ. Чувства к ней не смогли его остановить, поэтому её любовь к нему не должна мешать ей помогать Гарри и бороться против Того-Кого-Нельзя-Называть.       В прошлом году она заставила себя начать произносить его законное имя, Лорд Волдеморт, но по просьбе Рональда вернулась к использованию неофициального титула, которым его называло большинство волшебников. Она перепробовала всё для налаживания их дружеских отношений, а в итоге получилось только хуже.       Гермиона остановилась. Палатка скрылась из виду. По небольшой поляне, на которую она вышла, закручивался ветер. Моргнув, Гермиона подняла голову и посмотрела на яркое, почти пустое небо. Там, наверху, казалось, было очень холодно. Но, как ни странно, мирно. Особенно по сравнению с разразившейся здесь, на земле, войной, в центре которой она оказалась. Сколько ещё они смогут находиться в бегах? Рано или поздно им придётся сражаться. Это хотя бы было единственным, что они всё ещё могли делать вместе.       — Как Поттеру поможет твой уход в лес? Хочешь выманить нескольких егерей? Думаешь, что сможешь их одолеть и выведать секреты Тёмного Лорда, которые они случайно знают? То, что ты бросила школу, не значит, что нужно делать глупости.       Ей не нравилось, что Драко называл его Тёмным Лордом. Или Повелителем. Она помнила, как в Запретной секции после принятия Веритасерума он говорил о своей клятве и своём Лорде, и как тревожно было слышать эти слова. Нужно было тогда понять, что всё безнадёжно, что ничто никогда не заставит его измениться. Не будь ему на неё наплевать, люби он её, как утверждал, то хотя бы рассказал ей о метке. Сам, а не так, как это произошло, — в ванной посреди ночи.       — Ты бы предпочла, чтобы я показал её тебе, когда ты стояла передо мной на коленях?       Гермиона прошла дальше по поляне и глубоко втянула в лёгкие прохладный воздух, пытаясь очистить голову. Драко столько всего делал, чтобы скрыть метку, и сейчас она чувствовала себя глупой, что не поняла этого. Может, потому что не хотела понимать.       Ведь все признаки были налицо: отказ снять рубашку, слова о необходимости «работать», частое использование Выручай-комнаты… И она всё это проигнорировала, потому что была уверена, что Тот-Кого-Нельзя-Называть не стал бы для своих целей использовать ученика, даже до поздней ночи спорила об этом с Гарри. Гермиона была уверена в своих словах. Она вообще редко бывала неправа, но…       Но она оказалась неправа на его счет. Так почему же теперь эта любовь не ощущалась неправильной?       — Потому что она правильная. Мы идеально подходим друг другу. Ты это знаешь, Грейнджер. Можешь почувствовать, когда я внутри тебя.       Гермиона села на голые корни большого дерева, повернула лодыжки так, чтобы колени упирались друг в друга, и сняла перчатки, ковыряя кожу. Согревающие чары работали слишком хорошо, и из-за нескольких слоёв одежды, что были на ней сейчас, ей стало жарковато. Она никогда не была мерзлячкой, но, находясь столько часов на улице, к тому же в декабре, она чувствовала, что тело очень быстро лишается естественного тепла.       Той ночью на кушетке, когда он впервые полностью обнажился перед ней, Драко был холодным. Порошок Мгновенной Темноты теперь имел смысл. Тогда она думала, что это был просто ещё один из его фетишей, как обзывать её и связывать. И она не могла сказать, что её не прельщала такая идея. Но это был просто ещё один способ солгать, чтобы получить от неё то, что он хотел. Руки обожгло в холодном воздухе при воспоминании о его коже.       Гермиона прикусила губу, думая о его груди, которая была тесно прижата к её, о двигающихся вместе телах, которые ничто не разделяло. И они так заснули. Но на следующее утро он, конечно же, всё испортил, снова превратившись в эгоистичного придурка, каким всегда… Глаза Гермионы расширились.       Драко не злился, что они вместе заснули. Едва оторвавшись от неё, он поспешил найти свою одежду. Он сначала надел рубашку! Боже, рука с меткой обнимала её! Пока он спал, она проводила пальцами по тыльной стороне, восхищаясь мышцами, спрятавшимися под бледной мраморной кожей. Драко сорвался не потому, что ему было противно, а потому что боялся, что она увидит метку.       В груди стало тяжело от этих мыслей. Увидь она её тогда, было бы сейчас всё по-другому? У них было бы больше времени поговорить, может, она смогла бы убедить его не выполнять свою миссию и… вместо этого как-то быть с ней. Проводить вместе каждую ночь, прямо как ту, и каждый день просыпаться в его объятиях. Она никогда не забудет, как в то утро выглядело его безмятежное лицо, окутанное туманом сна.       Теперь его скрывала маска Пожирателя Смерти.       Она иногда думала о том самом выражении его лица, об обнимающих её руках, об их переплетённых ногах. Не знай она лучше, то сказала бы, что чувствовала в этой хватке его любовь. Всё произошедшее на кушетке было… невероятно. Чувствовать Драко рядом с собой, на себе, в себе. Именно тогда в ней что-то изменилось, и она поняла, что пути назад нет.       В той темноте, что создал Драко, Гермиона влюбилась в него.       Его серебряные глаза блеснули.       — Ты должна была сказать мне, и я бы забрал тебя той ночью, и прямо сейчас, всё было бы именно так, как ты хочешь, котёнок.       Тёплые слёзы снова навернулись на глаза. Она всё ещё влюблена в него. Даже поведение Драко и все ужасные слова с его стороны не заглушили её чувств. Метка не заглушила их. Понимание, что это он напал на их сокурсников и замышлял убить Дамблдора. То, что он впустил Пожирателей в школу и наложил на неё империус в попытке похитить, а затем причинил боль, толкнув в грязь — ничего из этого не заглушило их. Даже то, что он бросил её, не заглушило её чувств.       Ничего не сможет.       Ни сейчас, никогда.       Гермиона будет любить Драко всегда. Ни она, ни он никак не смогут остановить ровное биение его имени, с которым по организму течёт её кровь.       Драко наклонился, и по его губам расползлась ухмылка.       — Хорошо. Потому что я тоже никогда не прекращу. Однажды я найду тебя и сделаю все те грязные вещи, о которых ты думаешь поздно ночью, когда твои «друзья» засыпают. Когда ты вытягиваешь руку и касаешься моей метки на своей ноге. И знаешь что, котёнок? Ты мне позволишь.       Это было слишком. Всё это было слишком. На сердце с каждым его ударом будто оставались гематомы, грудь сдавливало, а в голову лезли все те мысли, которых она в течение последнего полугода пыталась избежать, запихивая в самый дальний угол своего сознания.       — Пожалуйста, — Гермиона закрыла глаза, сдерживая слёзы. — Пожалуйста, дай мне прекратить. Я сделаю что угодно. Просто прекратить. Пусть это прекратится.       Холодный зимний ветер пробирался сквозь голые деревья, раскачивая ветви над её головой. Гермиона обхватила себя руками, пытаясь не развалиться, удержать своё тело цельным, потому что чувствовала, что рушится. Всё рушилось, и она больше не знала, что делать. Не существовало книг, в которых были бы ответы на вопросы, когда твой лучший друг ненавидит тебя, а другого лучшего друга могут убить; когда нужно ненавидеть человека, в которого ты влюблён; когда родители не помнят тебя, а кот на другом конце света.       — Пожалуйста… — она прижала ладони к глазам. — Просто… просто прекратить.       — Нет.       — Гермиона, ты здесь?       Всё замерло, и Гермиона застыла на месте. Её звал Гарри. Как долго она здесь пробыла? Начинало темнеть, и нужно как можно скорее возвращаться в палатку. Находиться здесь одной было небезопасно. Находиться здесь вообще было небезопасно. Ей нужно было переживать не только насчёт егерей. Гермиона знала, что Драко где-то там, снаружи, охотится за ней. Хотела ли она, чтобы он её нашёл?       Она не знала. Но знала, что не хочет сидеть в палатке; не хочет страдать в каменном молчании рядом с мальчиками, притворяясь, что читает, а на деле просто ждать, пока они засопят, чтобы безопасно заснуть. Она очень устала. Даже больше, чем измучена — это слово уже не передавало в достаточной степени её состояние. После того, как она в присутствии Рона произнесла имя Драко, пока он пытался её разбудить, Гермиона очень боялась, что это снова произойдёт, поэтому в последнее время просыпалась минимум три раза за ночь.       Боже, она чуть не повалила на себя Рона, думая, что это Драко! Он никогда не простит ей этого. Никогда не простит её за то, что она любила Драко, что спала с ним, и за всё, что сделала, потому что его глаза тогда… Рон никогда раньше так на неё не смотрел. Она сомневалась, что Драко вообще так смотрел на неё — даже когда считал её лишь мерзкой грязнокровкой. И с тех пор Рон ни разу не взглянул на неё.       — Гермиона?       Она прижалась спиной к дереву. Если Гарри не увидит её, она сможет остаться здесь ещё ненадолго, чтобы прийти в себя. Приготовиться к грядущей ночи в палатке с мальчиками, когда они все будут прикусывать языки и прятать глаза, пытаясь избежать всплеска эмоций, который точно выльется в ссору.       И могла провести немного больше времени с Драко.       — Моя девочка.       Пусть он ненастоящий, но её чувства к нему настоящие.       Гермиона слышала, как удаляются шаркающие шаги Гарри, голос которого теперь направлен в другую сторону. Она с облегчением выдохнула, понимая, что в запасе есть несколько минут одиночества. Согревающие чары становились концентрированнее, и Гермиона сняла пальто, пытаясь спастись от усиливающейся жары. От этих манипуляций её перчатки и палочка упали на землю.       — Блин, — пробормотала Гермиона и смахнула листья, не с первого раза схватив вещи, потому что одна из перчаток выскользнула из рук, снова свалившись на землю. Гермиона огляделась: слабо светящееся солнце садилось, и быстро сгущались тени, но согревающие чары были настолько сильными, что даже со снятым пальто, которое покоилось на корнях дерева, её кожа горела. Она взмахнула палочкой, отменяя заклинание, и вздохнула, когда ее окутал порыв холодного воздуха.       — Такими темпами ты заболеешь.       — Я уже больна, — пробормотала Гермиона. — Я разговариваю с плодом своего воображения, как будто он реальный человек.       — Скучаешь по мне? — его серые глаза блеснули в темноте.       — Я лучше с ума сойду, — проворчала она.       Драко ухмыльнулся.       — К счастью для тебя, я знаю способ, как не сойти с ума и избавиться от одиночества.       Гермиона встала. Её лицо раскраснелось от зимнего ветра — и только зимнего ветра.       — Я хочу избавиться от тебя.       Драко рассмеялся.       — Я здесь только потому, что ты этого хочешь. Я уйду именно тогда, когда ты так решишь. Я всегда говорил, что у тебя есть выход, если ты захочешь.       Гермиона склонила голову набок, сжав потрескавшиеся губы.       — Что за глупость. Всё, я снова начинаю тебя игнорировать.       — А я начинаю прокручивать в твоей голове твои воспоминания о кушетке. Помнишь, как ты просила? Как стонала?       — Драко…       — Немного более хрипло, котёнок. И ещё ты дольше протягивала букву «о». Поттер ушел. Опусти руку пониже, и я покажу, как правильно произносить моё имя.       Гермиона натянула перчатки и зашагала в том направлении, откуда пришёл Гарри.       — Ты права, давай вернёмся в палатку. Вышвырнешь Уизли на холод, а потом разденешься для меня и…       Гермиона бросилась бежать. Свет быстро угасал, и не успела она опомниться, как мимо неё начали проноситься тёмные деревья. Воздух был таким холодным, что было больно дышать. Гермиона втягивала его в себя резкими короткими порциями ровно настолько, чтобы не снижать темп, поскольку тепло её тела было украдено колючим морозом.       — Твоя грудь подпрыгивает, Грейнджер. И, ах, да… твои соски затвердели. Из-за холода или меня?       Гермиона замедлилась, когда в поле её зрения появилась палатка. Они разбили лагерь у небольшого ручья, и девушка заметила поднимающийся от верхушки пар. Она почувствовала запах чего-то готовящегося внутри, и её сердце радостно затрепетало при мысли о тёплой еде. Устанавливая палатку, Гарри упомянул, что хотел бы попробовать поймать рыбу, и, судя по запаху, сегодня он выполнил хотя бы одну свою цель. Возвратился с дежурства он наверняка в хорошем настроении.       Волноваться насчёт крестражей они смогут завтра, после горячего ужина и хорошего отдыха. Утром придёт её очередь носить медальон, возможно, она сможет поработать над переводом странной руны, которую нашла в книге Дамблдора, без всяких отвлекающих факторов, а именно: без Драко, который постоянно нашёптывал у неё в голове разные грязные вещи. Это была последняя подсказка, прежде чем признать поражение и сказать Гарри, что всё бесполезно.       — Если что, я тоже шесть лет изучал руны. Я мог бы помочь… если ты покажешь мне свои хорошенькие сиськи.       Гермиона откинула назад спутанные кудри и подошла ближе к палатке, пытаясь отдышаться перед входом внутрь. Теперь с волосами справляться становилось всё труднее — за эти месяцы в бегах они стали длиннее. Она могла только представить, какими пушистыми они могут стать без должного ухода.       Одна кудряшка упала ей на лицо, и Гермиона сердито выдохнула, сдувая её с глаз.       Драко всегда любил пробегать руками по её локонам или накручивать на палец, игриво дёргая пряди. Как и она. Гермиона всегда стеснялась своих буйных волос, но из-за внимания Драко к ним впервые в жизни начала гордиться этой особенностью.       Она открыла полог палатки и вошла внутрь. Рон был на кухне, возился с рыбой на сковородке, от которой поднимался пар.       Пройдя несколько футов, Гермиона остановилась, когда он повернул в её сторону голову. Выражение его лица при виде неё резко изменилось.       — Мать твою, забудь о нём, Грейнджер. Оставь этого ублюдка мне, потому что когда я направлю на него свою палочку, то…       Она не могла даже думать о схватке Драко и Рона. Может, если она уступит, Рон откажется от плана отомстить Драко. Или… хотя бы сосредоточится на их миссии. Если они смогут найти и уничтожить все крестражи и как-то помочь закончить войну, Драко больше не будет её врагом, и тогда у них с Роном не будет причин желать убить друг друга…       — Сладкая, — фыркнул Драко. — Причина есть. И эта блядская причина заключается в том, что этот рыжий придурок, с которым ты, чёрт возьми, живёшь, хочет трахнуть то, что принадлежит мне.       — Очень вкусно пахнет! — слишком высоким голосом, чтобы такое считалось нормальным, произнесла Гермиона, сминая в руках перчатки.       Рон повернулся к маленькой плите, и её плечи немного опустились. Замечательно. Он до сих пор с ней не разговаривал. Рыба лопнула на сковороде. Наверное, ей достанутся только кости.       — Где твоё пальто? — тон Рона был обвиняющим, но в этот момент ей было всё равно — лишь бы снова начать взаимодействовать. Если они хотели работать в команде, чтобы найти крестражи, продолжать в том же духе нельзя.       — Ох, — Гермиона опустила глаза. — Я… сняла его на улице и, наверное, забыла…       Она прикусила губу и оглянулась на полог. Снаружи было уже очень темно, совершенно бессмысленно бродить по лесу в поисках пальто. Она даже не помнила, где ходила, просто… не желая быть… здесь.       — И ты просто оставишь его там? — Рон повернулся и прислонился к небольшому столику.       Гермиона отпустила губу и открыла рот, чувствуя себя как та рыба на сковороде.       — Я просто… не хочу возвращаться… — сказала она.       — Уверена? — фыркнул Рон. Он скрестил руки на груди, и она снова увидела зажатую в его кулаке палочку.       Гермиона глубоко вздохнула и сняла шарф с шеи.       — Рональд…       — Знаешь, ты права. Ты не хочешь возвращаться. Ты не хочешь возвращаться в то время, когда мы были друзьями и когда тебе не снился Пожиратель Смерти, с которым ты мечтаешь трахаться.       — Рон! — хватит с неё попыток как-то наладить отношения, она не позволит ему так с собой разговаривать.       — Скажи ещё, что это не так! Гермиона, ты чуть не поцеловала меня, думая, что я — это он!       — Ты что?!       Гермиона резко вдохнула и задержала воздух в груди, когда из глубины её сознания выскочил бледный и разъярённый Драко.       Рон сделал несколько шагов к ней. Его уши были насыщенного красного цвета, а веснушки казались тёмными в тусклом свете.       Драко сжал челюсти.       — Грейнджер, блядь, немедленно выйди из этой палатки.       Гермиона лишь вздёрнула подбородок. Она не убежит. Не в этот раз. Рон не Драко.       — Ты не имеешь права сердиться на меня из-за этого.       Брови Рона взлетели на лоб.       — Серьёзно? Ты думаешь, что убийство Дамблдора могло оттолкнуть тебя от него, но я считаю, что нет! Скажи, Гермиона… — Рон сократил оставшееся расстояние. — Это из-за его золота или из-за…       Она влепила ему пощёчину.       Гермиона никогда раньше не била Рона. Она кричала на него, ругала, даже один раз послала в него птиц, но такого — никогда. Единственным человеком, кого она ударила, был… Драко.       Лицо Рона стало поразительно красным, и он поднял руку, осторожно касаясь своей веснушчатой щеки, на которой чётко проступил отпечаток её ладони. Гермиона кипела от злости и снова тяжело дышала, хотя и стояла неподвижно.       Через некоторое время Рон снова заговорил.       — Знаешь, — его голос был тихим, — я защищал тебя.       — Грейнджер, убирайся нахуй из этой палатки. Тебе не нужно это слышать. Я серьёзно.       — Когда ты в прошлом году всё время куда-то исчезала, Лаванде пришла в голову дикая идея, что ты трахаешься с Малфоем, а я сказал ей, что она сумасшедшая. Мы даже не разговаривали, но я всё равно вступился за тебя. Из-за этого у нас с Лавандой было много проблем, но мне было всё равно. Я сделал это ради тебя.       Сердце Гермионы билось о грудную клетку. Руки неудержимо дрожали, питаясь адреналином, который пробежал по каждому дюйму её тела. Рон избегал её взгляда. Он смотрел на палочку в своей руке, сжимая её в красном кулаке.       — Я ей не поверил. И не собирался, — он снова поднял голову, и Гермиону встретили резкий блеск его голубых глаз и отпечаток её маленькой ладони на лице. — Я сказал ей, что ты никогда не сделаешь ничего подобного. Не ты. Не та Гермиона Грейнджер, которая является моей лучшей подругой. Которую я…       У Гермионы перехватило дыхание, и ей снова стало слишком жарко, как будто согревающее заклинание снова активировалось, но только более сильным потоком, потому что с ним не боролся холодный воздух. Между ними была только эта удушающая, заряжённая энергия.       — Которую он, блядь, что?       — И что ты сделала в благодарность за мою преданность тебе? — зарычал Рон. — Ты трахалась с Малфоем, как и сказала Лаванда.       — Рон…       — Ты знаешь, сколько мы из-за тебя ссорились?       — Сука, кем он себя возомнил?!       — Я никогда не…       — Ты знаешь, что из-за тебя мы расстались?       — Полностью уверен, что это не имеет никакого отношения к тому факту, что он полный уёбок!       — Я не хотела, чтобы вы…       — И что ты делала, пока я защищал твою чёртову честь?!       — Никто тебя не просил…       — Говори!       — Клянусь Саларзаром, если он не заткнётся нахуй…       — Рон…       — Я хочу, чтобы ты сказала мне, что, чёрт возьми, делала с ним!       — Скажи ему. Давай, Грейнджер.       — Я не буду…       — Почему? Ты могла это делать, но не можешь признаться? Поэтому до сих пор лжёшь Гарри? Даже сейчас, когда вы с ним настолько близки. Думаешь, он не отвернётся от тебя, если узнает, что ты весь прошлый год трахалась с Малфоем?       — Тогда почему ты ему не сказал? Если это так много для тебя значит, почему ты тоже держишь это в секрете?! — закричала Гермиона, не в силах сдержать рёв в груди. Она знала, что причинила своими действиями Рону боль, но это не означало, что он должен был так с ней обращаться. Они всё ещё друзья, ему тоже нужно начать вести себя как друг.       — Просто прокляни его нахуй, Грейнджер. Причини ему боль.       Стоя перед ней, Рон кипел от злости, стараясь не произносить слова, которые слишком отчётливо вертелись у него на языке.       Гермиона подалась вперёд.       — Ты солгал Макгонагалл. Ты солгал Гарри. Почему ты защищаешь меня, если явно ненавидишь за это?       — Это легко, сладкая, просто сосредоточься на желании и повторяй за мной…       — Я не знаю, — признался Рон. — Я ни черта не знаю, что делаю, когда дело касается тебя. Я даже не знаю, почему я до сих пор здесь. Гарри я не нужен. Тебе я ни разу не нужен. Ты с лёгкостью предпочтёшь мне Пожирателя Смерти, — он разочарованно покачал головой. — Я думал… Я думал, ты отличаешься от других девушек. Я думал, что в тебе есть нечто большее.       Слова пронзили Гермиону насквозь, тяжёлым грузом приземлившись где-то в районе солнечного сплетения. Вот они. Настоящие чувства Рона. Может, если бы она постаралась сильнее, отодвинула Драко подальше, или просто придумала, как уничтожить крестраж, ничего бы этого не произошло. Ей не пришлось бы слышать, как её лучший друг говорит то, чего она больше всего боялась от него услышать: что она недостойна.       — О, нахуй! Нахуй его и его самодовольную чушь! Что он вообще о тебе знает? Я знаю тебя. Не слушай его. Уизли шесть лет тебя игнорировал и обратил внимание только тогда, когда увидел, что ты счастлива с кем-то другим. Со мной. Именно я увидел, что в тебе есть нечто большее. Именно я тебе это показал. Тебе не нужен ни Уизли, ни Поттер. Тебе нужен только я. Потому что сейчас тебя люблю только я.       Комок в горле Гермионы болезненно сжался, не отпуская слова, которые она пыталась заставить себя произнести. Она не хотела этого слышать. Ни Рона, ни Драко, ничего.       — Прекрати, — настолько тихо сказала она, что сама едва смогла расслышать.       — Жаль, что ты не прекратила прежде, чем испоганила нашу дружбу, забравшись в койку к Малфою.       — Я убью его. Я… убью Уизли!       — Просто… замолчи! Прекрати говорить! — Гермиона запустила руки в растрёпанные кудри, хватаясь за голову. И впервые за несколько недель Драко замолчал. Гермиона выдохнула и заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд. Она была настолько зла, что наконец… этого хватило, чтобы заглушить голос Драко.       Если бы с Роном всё было так просто.       — Тогда прекрати любить Малфоя, — отрезал он, скрестив руки на груди.       — Я пыталась! — Гермиона почувствовала бросившийся в лицо жар. — Очень пыталась, чтобы между нами наладились отношения. Я делаю всё, что ты хочешь, Рон! Я никогда не злюсь на тебя, даже когда ты, чёрт возьми, этого заслуживаешь! Ты сказал, что всегда будешь рядом, но мне столько месяцев было плохо, а ты только и делал, что всё усложнял! И… и более того, ты даже не помогаешь нам с Гарри. Не изучаешь книги, жалуешься на дежурства, на постоянный перенос лагеря, на еду, на холод, на медальон…       — А ты только и делаешь, что слоняешься везде как неприкаянная! — крикнул в ответ Рон. — Зарываешься по самый нос в книги и избегаешь меня!       — А есть смысл поступать иначе? Когда ты так со мной обращаешься?!       Рон впился в неё гневным взглядом.       — А разве мудаки не в твоём вкусе? Только не говори мне, что дорогой Драко был с тобой очень милым…       — Больше, чем ты в последнее время.       Лицо Рона покраснело, и Гермиона резко закрыла рот. Она не могла оторвать взгляд от Рона, даже когда он опустил голову. Его щёки и шея покрылись пятнами, и Гермионе показалось, что она увидела в его глазах слабый блеск.       — Думаешь, что мне легко? Моя семья где-то там, сражается и проигрывает, Гермиона. А я сижу здесь и ни хера не делаю, пока вы с Гарри устраиваете свои книжные посиделки и практически не замечаете меня. Я думал… у нас всё будет нормально, просто нужно немного времени, но, чёрт…       Рон взглянул на неё. В его хрустальных глазах вспыхнула боль, и на какой-то миг Гермиона испытала к нему, к своему другу, сочувствие. Даже если ей сейчас было неприятно его поведение, именно из-за неё он себя так ужасно чувствовал. И она ненавидела это осознавать. Она знала, каково это — ощущать одиночество и страх, когда не к кому обратиться. У неё в голове хотя бы был Драко, а у Рона, у которого всегда была поддержка друзей и семьи, никого.       — Я пытался. Я пытался простить тебя, Гермиона, я правда пытался, но… — Рон сжал губы.       Всё тело Гермионы затряслось.       — Но что? — выдохнула она.       Рон несколько секунд молчал, прежде чем ответить.       — Но я не могу выбросить из головы тот образ его на тебе! Чёрт, если бы я только не пошел тебя тогда искать! Если бы…       Гермиона моргнула, чувствуя, как из лёгких испаряется весь воздух.       — Если бы мы только изо дня в день не сидели в этой дерьмовой палатке. Если бы мы только не искали крестражи, продолжая оставаться с нулевым результатом. Если бы я только знал, всё ли в порядке с Джинни, мамой, папой и… — Рон провёл рукой по лицу. — Если бы мы только не пошли за Гарри и его чёртовой безумной миссией, которую дал человек, доверивший свою жизнь Пожирателю. Если бы я… — он устало посмотрел прямо на неё. Из его голубых глаз исчез весь гнев, сменившись глубокой душевной болью. — Если бы я только не испытывал к тебе таких чувств.       Сердце Гермионы болезненно сжалось. Рон столько лет был её лучшим другом. Они сражались бок о бок, он утешал её после кошмаров и смешил, чтобы она их забыла. Теперь они едва могли перекинуться парой фраз, а если такое и происходило, то только потому, что они начинали кричать друг на друга. Как до этого дошло?       — Ребята… Ребята! — Гарри распахнул полог палатки.       — Гарри, сейчас не самое подходящее время, — начал Рон.       Гарри проигнорировал его и потянул Гермиону за руку, разворачивая к себе.       — Гоблины… — выдохнул он, тяжело втягивая в себя воздух, — в лесу с Дином, отцом Тонкс и ещё каким-то парнем. Они сказали… сказали…       Шок вырвал Гермиону из разбитых глубин её сердца и привёл разум в бешеное движение.       — Что? — спросила она и уставилась прямо в яркие глаза Гарри — таким она не видела его уже несколько недель. Годрик, Гарри выглядел восторженным.       — Меч Гриффиндора… это гоблинская работа… и это подделка!       — Что?       — Они забрали его из Хогвартса, но тот, что находится у Пожирателей, ненастоящий! Настоящий — гоблинской работы, что означает…       Гермиона тихо вскрикнула и вцепилась в одежду Гарри, уловив ход его запутанных мыслей.       — Он пропитан ядом василиска!       Сердце Гермионы подскочило к горлу. Гарри улыбался от уха до уха, и она чувствовала бешеное биение в его груди под её ладонями.       — И это означает…       — Он способен уничтожать крестражи!       Она прыгнула в объятия Гарри, и он крепко прижал её к себе. Наконец-то! Наконец-то. Им просто нужно достать меч, и тогда у них будет способ уничтожить медальон и остальные крестражи, которые они найдут. Гермионе казалось, что она сейчас расплачется от счастья. Все тревоги последних нескольких месяцев как будто испарились. Всё будет в порядке, они смогут…       — Это чертовски здорово, — вмешался Рон, и Гермиона почувствовала, как руки Гарри соскользнули с неё. — Значит, меч может уничтожать крестражи. Блестяще. Где он?       Лицо Гарри снова приняло недовольное выражение.       — Я не знаю.       — Вау. Как полезно, — Рон усмехнулся.       — Рон, это полезно, — запротестовала Гермиона. — Мы на один шаг приблизились к…       — Нет, мы оказались примерно на тысячу шагов дальше! Теперь мы должны найти этот меч? И даже Пожиратели не знают, где он? Как, чёрт возьми, тогда его найдём мы?!       — Что ещё ты предлагаешь нам сделать? — Гарри повернулся к нему. — Сидеть и ждать, пока кто-нибудь другой победит Сам-Знаешь-Кого?       Рон пожал плечами.       — Знаешь, не похоже, что ты действительно очень много делаешь. Просто бродишь по округе, прячешься, пока настоящие члены Ордена рискуют своими жизнями!       — Рон! — Гермиона попыталась остановить их, но двое парней не отрывали друг от друга злых взглядов.       — Ты знал, на что идёшь, — голос Гарри понизился. — Я с самого начала был откровенен с вами, рассказал всё, что услышал от Дамблдора!       — Замечательно! Потому что он так много всего знал. Повёл тебя к поддельному крестражу! Доверился Снейпу и умер из-за этого! Да, давайте все последуем его примеру и умрём к Рождеству!       Гермионе снова стало слишком жарко, как будто она застряла в кастрюле с медленно закипающей водой.       Следующие слова Гарри произнёс жутко спокойным голосом, от которого у Гермионы по спине пробежала нервная дрожь.       — Ты, возможно, забыл, но один крестраж мы нашли. Он висит у тебя на шее.       Медальон…       Гермиона потянулась к Рону, пытаясь оттащить его от Гарри.       — Сними его, Рон, — взмолилась она. Её пальцы сминали его рубашку, пока она пыталась ухватиться за цепочку. — Сними медальон…       — Отстань от меня! — Рон схватил её за запястья и отстранил её руки от себя, отталкивая.       — Не трогай её, — Гарри сердито смотрел на Рона, и Гермиона увидела, как в его ладони быстро оказалась палочка, выскользнув из рукава.       — О, теперь заступаешься за неё? — зарычал на Гарри Рон. — Весь прошлый год тебе было плевать на неё, когда я просил одолжить карту, чтобы узнать, куда она исчезает. Ты только и делал, что по ней следил за моей сестрой, чтобы знать, когда она зажимается где-нибудь с Дином! Ты спросил его об этом там, в лесу? Или этот чёртов меч забил тебе всю голову?       Гермиона быстро переводила взгляд с Гарри на Рона и обратно. В ней всколыхнулся страх, посылая обжигающие импульсы по венам в руках.       — Так и думал! Тебе на всех плевать, Гарри, даже на Джинни! Флиртовал и танцевал с ней на свадьбе Билла… Я же, блядь, сказал тебе оставить её в покое, но ты Гарри Поттер, Избранный, поэтому все должны делать так, как ты говоришь, да? Но не я! Больше нет!       — Тогда уходи! — взревел Гарри. — Уходи! Оставляй медальон и вали нахер отсюда.       Рон стиснул зубы и взглянул на Гермиону.       Она застыла, не в силах пошевелиться, заговорить, даже подумать. Всё рушилось, и она никак не могла это остановить. Они ломались, разбивались вдребезги. Она едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы сказать что-нибудь успокаивающее. Всё зашло слишком далеко.       Рон сорвал медальон с шеи и бросил его на пол.       — Снова вместо меня выберешь кого-то другого? — спросил он, тяжело дыша.       Гермиона посмотрела на Гарри, плечи которого напряглись, и он опустил взгляд на пол, где лежал медальон. Его глаза потемнели.       — Я… — Гермиона запнулась. Она бросила всё, чтобы помочь Гарри, чтобы вести эту войну с ним. И она всегда считала, что Рон тоже будет рядом. Она не могла сейчас уйти. Ради этого она потеряла родителей, ради этого бросила школу… Ради этого она отказалась от Драко. — Я не могу, — глаза Рона стали холодными, словно лёд. — Мы обещали пойти с Гарри, обещали помочь и…       — Ладно, — Рон пронёсся мимо Гарри, грубо толкнув его плечом, отчего тот врезался в Гермиону.       — Рон… — Гермиона выпрямилась и рванула в его сторону.       — Пусть уходит, Гермиона, — мрачно сказал Гарри. Его чёрные волосы упали на изумрудные глаза.       — Нет! Рон, пожалуйста!       — О, теперь тебе не всё равно? — остановившись перед открытым пологом палатки, выплюнул Рон, тем самым впуская внутрь порыв ветра, который быстро закружился по помещению, сделав воздух холодным. — Не беспокойся, Гермиона. Недавно ты очень ясно выразила свои чувства.       — Рон, это… это не…       Почему он это делал? Сейчас, когда у них наконец появилась зацепка, которая могла помочь? Почему он не рад? Её мозг лихорадочно работал, больше не проецируя Драко и его грубые комментарии. Это всё из-за медальона. Поэтому Рон так злился, поэтому случилось вот это. Если Рон просто вернётся в палатку и они все успокоятся…       Гарри наклонился, поднял медальон и надел его себе на шею.       Это правда происходило?! Ей приходилось выбирать между Роном и Гарри? Она не могла. Она не могла никого из них потерять. Рон её лучший друг, но Гарри… Гарри нуждался в ней, в её помощи в поиске крестражей. В её помощи закончить войну. И, Гермиона очень надеялась, когда всё закончится, то она сможет найти способ, чтобы в глубине её сознания было нечто большее, чем тень Драко.       Гермиона прикусила губу, и Рон взглянул на неё в последний раз, как будто ожидал, что она передумает. Но когда она осталась стоять на месте, он мрачно и недовольно покачал головой, повернувшись к Гарри.       — О, и кстати, Гарри, — Рон сердито покраснел, кивнув в сторону Гермионы. — Она трахается с Драко Малфоем.