Саундтрек:
Lexington — Chiodos
Hurt — SYML
Гермиона проснулась от ощущения тепла. Нет, не просто тепла — жары. Духоты. В палатке никогда не было настолько жарко. Они часто накладывали согревающие чары, которые к утру рассеивались, к тому же зимний холод всегда находил способ проникнуть внутрь, но сейчас тепло было невыносимым. Она застонала, пытаясь сбросить с себя одеяло, чтобы немного понизить окружающую тело температуру. Что-то её остановило. Что-то тяжёлое. Она попыталась вывернуться и застонала от давления. Гермиона сразу же почувствовала разницу в ощущениях в горле: оно уже не так болело, как раньше, остался лишь небольшой дискомфорт. По крайней мере, от жары была хоть какая-то польза, даже если ей казалось, что она задыхается. Тяжесть сдвинулась, скользя вверх по её телу, и Гермиона сморщила нос, прежде чем открыть глаза. Она несколько раз моргнула, пытаясь привести размытую картинку в норму. Голова, кривая улыбка на белом мраморном лице и, наконец, туманно-серые глаза, смотрящие на неё сверху вниз. — Привет, сладкая. Наверное, у неё снова галлюцинации, или она до сих пор бредила. Гермиона помнила обрывки прошлой ночи: погружающиеся в снег ботинки, идущий за ней Пожиратель… Она думала, что это просто лихорадочный сон! Но это казалось реальным, слишком реальным, и теперь находящееся перед ней лицо не было игрой разума, оно нависало над ней, смотрело прямо в глаза и больше не являлось просто вымыслом, основанным на воспоминаниях. Это на самом деле… — Д-Драко? Драко шире улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. — Я здесь. Ты здесь. Он приблизился к её лицу, и Гермиона почувствовала головокружение, пока пялилась на него, едва осмеливаясь поверить своим глазам. Его челюсть казалась острее, но не такой, как в прошлом году, когда он потерял вес, нет… сейчас она была твёрже. Под серой кожей было больше мускулов. Боже, но чем дольше она смотрела на него, тем хуже он выглядел. Под глазами снова появились тёмные мешки, а веки отяжеляли взгляд, как будто он не спал нормально неделями. Или месяцами. Но эту улыбку, освещавшую усталые тени на его лице, она помнила. Он точно так же улыбался тогда в Выручай-комнате. Он был здесь. С ней. По-настоящему с ней. Сердце забилось немного быстрее, будто тревожилось поверить находящейся перед глазами правде. Каждый короткий удар ощущался так, словно приходился по ушибу. Вызывал приступ боли, растворяющийся в толстом слое облегчения, которое омывало раненую область, успокаивая ноющее чувство. Жившая с ней все эти полгода боль до сих пор была внутри неё, но теперь, кажется, рана наконец-то может начать заживать. Как и она. Потому что он рядом. То, что она узнала: его попытка всё исправить, его готовность сделать это — могло дать им возможность быть вместе. Гермиона отрицала тот факт, что всё ещё любила его, всё ещё хотела быть с ним, потому что не могла представить себе их совместное будущее, пока Драко был Пожирателем Смерти. Это было невозможно. Но происходящее сейчас возможно! Это случилось, он нашел её, и они были здесь… Но здесь — это где? Это определённо не её койка в палатке. Гермиона мало что помнила, всё было очень туманно. Помнила Драко, помнила ощущение его рук, крепко обнимающих её. Она упала в них. Не то чтобы у неё был большой выбор, но если бы был, она бы выбрала именно этот. Ей было всё равно на кружившийся вокруг них холодный воздух, на падающие звёзды, потому что тогда она услышала тот самый глубокий, повелительный голос, шёпотом проговоривший прямо в ухо: — Поймал. Я держу тебя, котёнок. И никогда больше не отпущу. И она тоже не отпустит. Она его теряла, но никогда не отпускала. Не могла. Не хотела. А сейчас… Сейчас… — Блядь, я скучал по тебе, — проговорил Драко и крепко прижался к ней, устраиваясь поверх одеяла. Он с силой выдохнул, скользнув рукой вверх по её шее, под подбородок, и поднял её голову, а сам склонился. Гермионе хотелось прижать его к себе, вернуть то, что было раньше. Как могло быть сейчас. Сейчас, после правды о произошедшем на башне, после его попыток ради неё, после сдержанного обещания. Они находились именно в том положении, как и тогда, когда всё закончилось, и Гермиона не хотела терять больше ни секунды, потому что она потеряла целых шесть месяцев. На этот раз в груди ничего не рушилось, внутри всё… раскрывалась, выпуская сердце из клетки, в которой оно было всё это время заперто. Гермиона была уверена, что оно вот-вот вырвется из её тела и впечатается прямо в Драко. Ведь оно до сих пор принадлежало ему, как и она. Она всегда будет принадлежать ему. И, Годрик, она хотела этого больше всего на свете. Мир кружился, но впервые за долгое время Гермионе захотелось расслабиться, дав ему унести её с собой. Только она подняла руку, чтобы коснуться его лица, притянуть к себе в намерении поцеловать, как почувствовала давление на запястье, за чем последовал глухой звон металла. Мир замер, снесённый тяжестью гравитации. Глаза Драко вспыхнули, словно ртуть, метнувшись вниз, а затем обратно к её лицу. Гермиона проследила за его взглядом и увидела на запястье наручник и прикреплённые к нему тяжёлые металлические звенья. Они уходили в мягкое одеяло, скрывающее её тело, в конце соединяясь с каркасом самой кровати. Драко приковал её к кровати. Его кровати. Как животное. Как рабыню. Как грязнокровку. Сердце замедлило свой ритм, проваливаясь прямо вниз в какое-то тёмное и одинокое место, взамен высвобождая льва, который зарычал внутри неё. Она принадлежала ему. Хотела этого или нет. Точно так же, как тогда. Расскажи он ей, что произошло на башне, вместо того, чтобы наложить империус, она могла бы… они могли бы… Но он отнял у неё этот выбор и попытался забрать с собой. Куда? И где она была сейчас?! Гермиона резко повернула голову в его сторону. Драко открыл рот, чтобы придумать какое-нибудь оправдание или… солгать. Что, если всё это было ложью? Что, если ни слова из того, что он сказал Дамблдору, не было правдой? Она приподнялась на кровати и отодвинулась от него. Голова закружилась от мыслей и последствий лихорадки. Она не хотела прямо сейчас находиться рядом с ним. Гермиона дёрнула за цепь. С каждой секундой её дыхание становилось всё более прерывистым. — Грейнджер… Она откинулась на спинку кровати. Прохладное тёмное дерево привело её в чувство и немного успокоило. Пока она не поняла, что оно касается её кожи. Гермиона глянула на лежащее на коленях одеяло и поняла, что единственными предметами, прикрывающими её, были светло-розовый лиф и тонкие белые трусики. Он раздел её. Он раздел её и уложил в свою кровать, а затем приковал к ней. Перед глазами поплыло, и на миг она подумала, что её сейчас стошнит прямо на это слишком толстое одеяло. Быстро вскинув голову, Гермиона увидела на лице Драко нервное беспокойство. Хорошо! Он должен беспокоиться, потому что как только она возьмёт в руки палочку, то… Палочка. Она до сих пор у Гарри. Боже, Гарри! Рука Драко опустилась на её бедро, и Гермиона непроизвольно вздрогнула от ощущения его большой ладони и сильных пальцев. По обнажённым участкам побежали мурашки, когда его прохладная кожа вытянула тепло из её тела. — Это не то, что ты думаешь… — Не то, что я думаю?! — закричала Гермиона, и у неё обожгло горло. Она оттолкнула руку Драко от себя, звякнув цепью, затем схватила упавшее одеяло и подтянула его, прижав к вздымающейся груди. Чувствуя, что краснеет, Гермиона, тяжело дыша, смотрела на Драко, который застыл, словно статуя, приняв привычное бесстрастное выражение лица. Кривая улыбка давно исчезла, а вместе с ней и облегчение, которое она испытала, снова увидев его. Она думала, что он вернулся к ней, но нет. Драко вернулся не к ней, он вернулся за ней. Сердце Гермионы дрогнуло. Как и обещал. — И что я должна думать? Я голая и привязана к твоей кровати! Драко нахмурился, отчего на его глаза упала тень. — Ты не голая, и это… — Где моя одежда? Драко стиснул челюсти. Его тёмные глаза вспыхнули злостью и болью, и Гермиона почувствовала, как в груди защемило. Она так много раз видела эти самые глаза, что смотрели на неё из темноты её разума. Ещё вчера она отдала бы почти всё, чтобы снова заглянуть в них, но сейчас? Сейчас она ничего так не хотела, как не видеть боль, которую вызывала в них. Но что он с ней сделал?! В разбитой груди всколыхнулась гриффиндорская гордость. Она не будет сидеть здесь и сожалеть из-за того, что задела его чувства после того, как он… он… Что именно он сделал? — Где моя одежда, Драко? Где… — Гермиона оглядела комнату, надеясь увидеть свои вещи где-нибудь поблизости, и наконец-то получила возможность осмотреться. Комната была большой, нет, она была гигантской. Резной шкаф, комод и тумбочки, что расположились по обе стороны от кровати, на которой они в настоящее время находились. Стены, увешанные гобеленами, и толстый плюшевый ковёр, что занимал большую часть пола, но внимание Гермионы привлекла бархатная кушетка в дальнем конце комнаты. Это была та самая бархатная кушетка, на которой она… на которой они… О боже… Всегда хотел на ней потрахаться. Их кушетка. Кушетка, которая столько для неё значила, принадлежала ему. Принадлежала Драко. Он сотворил её там для неё. Нет, не для неё. Чтобы обладать ею, как он хотел. Как и хотел её нахождения здесь. Гермиона снова почувствовала головокружение. Комната начала вертеться, но она не могла оторвать глаз от плюшевого предмета мебели. — Твоя одежда была просто ужасной, — огрызнулся Драко. — Как и ты, если на то пошло. Гермиона повернулась в его сторону, а затем её глаза расширились, когда она медленно, глубоко вдохнула, коснувшись своих волос и поняв, что они… мягкие. Они чистые — и они оказались чистыми не просто с помощью обычного экскуро, как она всё это время делала. Гермиона чувствовала запах шампуня. Их вымыли. — Ты меня искупал?! — Ты была вся перепачканная, Грейнджер! — Драко сел, отчего он казался ещё больше, чем когда лежал рядом. Его плечи теперь были шире и чётко проступали сквозь рубашку, натягивая её. Весь ушедший в прошлом году вес снова набрался. Мышцами. — Ты была вся потная и гряз… — Ох, так теперь тебя волнует, что я была вся в грязи? Потому что, когда ты толкнул меня в неё и встал мне ботинком на грудь, это было незаметно! Боже, как же она была зла. Нет, она была в ярости. С возвращением Драко в её жизнь всё внутри без остатка воспламенилось. Никто так не действовал ей на нервы, как он. Даже Рон. Как Драко мог сидеть здесь и пытаться вести себя так, будто всё, что он сделал, — нормально! Драко стиснул зубы. — Я спасал тебя! — Ты похищал меня! — О, перестань, ты, блядь, хотела пойти со мной. — Потому что ты проклял меня! Ты… ты наложил на меня империус, Драко! Его губы слегка изогнулись в жестокой усмешке. Некоторые вещи никогда не изменятся. Гермиона резко вздохнула и снова откинулась на спинку кровати, потому что Драко сильнее наклонился к ней. — А ты не сопротивлялась. Ни секунды. Чёрт, Грейнджер, — выдохнул он и прошёлся взглядом по её лицу, задевая шею и спускаясь к груди. Гермиона крепче сжала одеяло, и Драко снова встретился с ней взглядом, только теперь его глаза блестели. — Я чувствовал, как сильно тебе это нравилось. Сердце бешено барабанило внутри. Сухо сглотнув, Гермиона попыталась не обращать внимания на скручивающее живот чувство возбуждения, когда Драко снова посмотрел на неё так. — И ты отлично отплатила мне. Втянула в эту погоню, — Драко коротко выдохнул и немного наклонил голову. — Но я поймал тебя, и теперь… — он накрыл её руку своей, стягивая одеяло с её груди. — Теперь ничего! — Гермиона вцепилась в него ногтями, отмахиваясь от мужской руки. Драко прищурился, и Гермиона почувствовала пробежавшую по телу нервную дрожь от слишком знакомой картины. С рычанием схватив одеяло, Драко сорвал его с неё. Гермиона ахнула и потянулась за защищающей её преградой, не желая дать ему забрать что-нибудь ещё, как вдруг поняла, что оказалась в его объятиях. Пока она пыталась вырваться, его ладони прошлись по её рукам, схватив за талию. Дорогой Годрик, снова чувствовать его прикосновения было приятно. Потрясающе. Инстинктивно ей захотелось расслабиться, прижаться ближе. Не успела она опомниться, как его рука легла ей на бедро, скользнув немного глубже, и Гермиона услышала тихий непрошеный стон, сорвавшийся с разомкнутых губ. Драко просунул между её ног колено, и она прижала ладони к его рубашке, чувствуя напряжение его мышц не только в плечах. Гермиона уже была готова снова оттолкнуть его, но её пальцы впились в ткань, прочерчивая жёсткие линии под ней. Мигом нависнув над ней, Драко принялся всматриваться в её лицо темнеющими от желания глазами, пока зрачок не стал окружён лишь тонкой полоской серебра. Она повсюду чувствовала свежесть мяты, всегда исходившую от него. Не имея возможности ощущать никаких запахов в течение нескольких дней, Гермиона глубоко втянула в себя воздух, желая большего. Всего. Зарычав, Драко нашёл её губы своими, и они столкнулись, разбившись в сокрушительном поцелуе. Несмотря на всё это безумие, он каким-то образом всё ещё сохранял над собой контроль. Яростно обрушиваясь на её рот, Драко провёл языком по её губам и откинул её голову назад, углубляя поцелуй. Гермиона поняла, что отвечает ему. Но не остановила себя. Боже, это было всё. Всё, чего она хотела; всё, чего ей так не хватало; всё, от чего она отказалась. Всё это теперь было здесь, и Драко был здесь. Гермиона разомкнула губы, позволяя его языку скользнуть внутрь, и Драко сдавленно застонал. Гермиона захныкала, прижимаясь к его телу. Драко вдавил её в матрас и ещё дальше просунул колено между её ногами, раздвигая бёдра. Он поймал зубами её нижнюю губу и мягко прикусил, но, когда Гермиона застонала, Драко сжал припухшую плоть сильнее, и её затопила горячая приятная боль, окатывая возбуждением, что поселилось внизу живота. Навалившись всем своим весом, Драко прижался к её груди своей и погрузил руку в её волосы, сжимая мягкие кудри и накручивая их на пальцы. Гермиона хваталась за него: за его талию, спину, руки. Несмотря на то, что в её голове всё это время жил Драко, она никогда не могла прикоснуться к нему так, как хотела. Его настоящее присутствие — настоящее тело — заблокировало все мысли, и в разум, как было всегда, просочилось прохладное спокойствие, охлаждая перегруженные части мозга. Боже, всё было так же, как и раньше. Из глубин, как будто никуда не уходили, поднялись лёгкость и то самое клокотание. Гермиона откинулась на кровать и впилась ногтями в рубашку Драко, чувствуя, как уже много раз до этого, мягкую ткань. Он зарычал, будто всё это время сдерживал себя в ожидании, когда она снова окажется под ним. И она тоже ждала. Рука Драко переместилась на внутреннюю сторону бедра, и Гермиона вздрогнула, резко втянув через нос воздух, когда его пальцы коснулись метки, которую она хранила как напоминание о нём. Для него. И для себя. Она почувствовала слегка изогнувшиеся в знакомой ухмылке губы, и Драко просунул язык ей в рот, снова касаясь рукой метки. Гермиона выгнулась, и он сжал внутреннюю сторону её бедра, отчего синяк вспыхнул от боли. И в этот краткий миг ясности в голову вернулось всё то, что произошло с того момента, как Драко касался его в последний раз. Она была одна, совершенно одна, потому что он бросил её. Он сказал, что придёт за ней, и она ждала. Сидела в одиночестве в своей комнате, плакала и ждала его. А он не пришёл. Он даже не писал, как Рон или Гарри… Гарри! Гермиона оттолкнула Драко, и цепь от этого движения громко звякнула. — Что? Что случилось? — оглядывая её, спросил Драко. Его руки замерли на её слишком тёплом теле. — Где Гарри? — слова сорвались с губ прежде, чем Гермиона смогла сформулировать предложение так, чтобы оно оказалось чуть менее резким. Брови Драко сошлись на переносице. — Поттер? — на его глаза упала тень. — Почему ты спрашиваешь о нём? — его слова буквально сочились ядом. — Что ты с ним сделал? — её голос слегка дрожал. Как она могла забыть? Драко в свободное время сдавал магглорождённых в Министерство. Как хобби. Она не хотела думать о том, что он сделает, если найдёт Гарри. — Если ты нашёл меня, то наверняка видел и его. Я искала его… Драко плавно отстранился. Гермиона приподнялась, немного взобравшись на кровати, но теперь — без прикрывающего её Драко — ей стало некомфортно находиться в одном лишь нижнем белье. Оно было знакомым, раньше у неё был такой же бюстгальтер… О боже. Это её вещи. Драко сохранил их. В голове стремительно закружился рой мыслей, порождая вопросы, на которые, как думала Гермиона, она знала ответ, только сомневалась в готовности признаться самой себе. Или ему. Она подтянула к себе ноги, обхватила их руками и попыталась прикрыться. Её лодыжка заныла от дискомфорта. Возможно, она повредила её сильнее, чем думала, ведь довольно сильно ударилась головой. Может, ей лишь показалось, или она до сих пор была слаба, но цепь на запястье теперь ощущалась ещё тяжелее. Гермиона наблюдала, как скрытые рубашкой мышцы на спине Драко перекатываются и напрягаются. Он сейчас начнёт кричать на неё, как когда они впервые проснулись вместе? Гермиона чувствовала себя такой же беззащитной, даже если сейчас немного более одета. Драко всегда по утрам был настолько сердитым? И утро ли вообще сейчас? Шторы были задёрнуты, и комната освещалась лишь лампами и бра на стенах. Она ещё так много всего не знала. И знала, к сожалению, достаточно. Драко встал, сжав руки в кулаки. Чувствовалось так, будто одним из них он сжимает её сердце. Драко быстро обернулся как раз в тот момент, когда Гермиона потянулась за одеялом, переползая через большую кровать. Его лицо было бледным от ярости, отчего тёмные круги под глазами выделялись ещё сильнее. — Почему ты не подождала меня? Из всех вопросов этого Гермиона ожидала меньше всего, пока лежала, свернувшись калачиком, под одеялом в его постели. Это было нечестно. Это был нечестный вопрос. Особенно когда ей самой нужны были ответы на то, какие приказы, будучи Пожирателем Смерти, он всё это время выполнял для своего Лорда. Лев в груди расправил когти. — Ты бросил меня первым, помнишь? В его глазах, похожих на грозовые тучи, сверкнула молния. — Я… — на секунду стиснув зубы, Драко проревел: — Я спас твою грёбаную жизнь, Грейнджер! В груди Гермионы всё пылало. С каждым словом, что кричал Драко, огонь внутри неё разгорался лишь ярче. — Мне не нужно было, чтобы ты меня спасал! — О, потому что Поттер просто замечательно справлялся, — усмехнулся он. — Если бы я не нашёл тебя, ты бы через два дня умерла. — Если бы ты не похитил меня, ты имеешь в виду! Драко молча уставился на неё, поэтому Гермиона ответила ему своим самым свирепым взглядом. Почему ей всё ещё так трудно было понять, о чём он думает? Скорее из камня польётся кровь, чем Драко Малфой скажет правду. — Я тебя не похищал. — Тогда объясни это! — Гермиона подняла запястье и потрясла им. — Извини, но я что-то сомневаюсь, что гости обычно просыпаются в цепях! Он скрестил руки, на предплечьях которых виднелись голубые вены, на груди, и Гермиона заметила, что левую он аккуратно прижимал к телу. Не то чтобы она не знала о наличии метки, но Драко, как всегда, пытался скрыть её. Ничего, абсолютно ничего не изменилось. Она усмехнулась и отвернулась, не желая смотреть на него. Особенно потому что не могла оторвать глаз от его тела. Драко сделал выпад и схватил её за руку, притягивая к себе через кровать. — Отпусти меня! — сопротивляясь, закричала Гермиона. — Отпусти! — она вытянула ноги, пытаясь помешать ему сдвинуть её, но Драко без проблем перетащил её ближе, к тому же простынь была мягкой, отчего она легко по ней проскользила. Он крепко сжал её запястье в кулаке и поднёс браслет к губам. На секунду Гермионе показалось, что он хочет поцеловать его, но затем она услышала слабую тень шёпота, и цепь упала. Гермиона уставилась на неё. Гости, может, и не просыпались в цепях, но и заключённых не выпускали на свободу. Так кем же она тогда для него была? Драко оттолкнул её, и Гермиона тяжело приземлилась на подушки. Они были удивительно мягкими, она даже сомневалась, что когда-нибудь ощущала нечто подобное. Они чётко подстроились под форму её головы и шеи, идеально поддерживая. Заколдованы. Они наверняка заколдованы. Здесь вообще было что-нибудь неволшебное? Конечно, нет. Драко чистокровный, не такой, как Рон и его семья, которые открыты маггловским традициям и отнюдь не против использовать немагические предметы в своей повседневной жизни. Рону было трудно привыкнуть к жизни в палатке, и чем это закончилось? Драко не продержался бы и дня. Не то чтобы Драко когда-нибудь пошёл бы с ней, Гарри и Роном. Он уже пытался забрать её у них, и сейчас у него это получилось. Именно так, как он всегда хотел — она привязана к его кровати и никто больше не знает, где она. Только он. Гермиона кинула на него злой взгляд. — Не прикасайся ко мне. Сухожилия на шее Драко напряглись и дёрнулись. Гермиона была почти уверена, что он сейчас прикуёт её к кровати тёмным взглядом своих глаз. Низ живота сжался, но не от страха. Что с ней не так? Почему она почти что хотела, чтобы он сделал именно это? Она не должна. Она должна кричать и требовать, чтобы он её отпустил. Так почему же она сидит здесь, на его кровати, смотрит на него и наблюдает, как чернеют его глаза при взгляде на неё? Гермиона моргнула и коротко кашлянула, поморщившись, когда это действие обожгло ей горло. Драко внезапно поднялся, широкими шагами подошёл к двери в дальнем конце комнаты и грубо распахнул её. Гермиона шокированно раскрыла рот, когда в комнату метнулся знакомый рыжий комок меха с ершистым хвостом. Нет… этого не может быть… Живоглот пробежал по ковру и запрыгнул на кровать. Добравшись до неё, он уже вовсю мурчал. Не раздумывая, Гермиона потянулась к нему, взяла на руки и притянула к себе, зарывшись лицом в густой рыжий мех. Сдавленно выдохнув, Гермиона крепче прижала к себе своего кота, и на глаза навернулись слёзы. Она думала, что больше никогда его не увидит, но каким-то чудом он оказался здесь! Живоглот то мяукал, то мурлыкал, уткнувшись приплюснутой мордой ей в плечо, отчего Гермиона только крепче обняла его. Это невозможно, но в её руках находилось доказательство. — Хотя бы рада видеть его. Гермиона подняла взгляд на нахмуренного Драко, который стоял в дверном проёме, держа пальцами ручку. За секунду до того, как на его лицо вернулась бесстрастная маска, Гермиона увидела промелькнувшую в его чертах тень боли и тоски. В голове что-то щёлкнуло. Если Живоглот здесь, значит, он был у неё дома. И, должно быть, до того, как её родители улетели в Австралию, потому что они должны были взять кота с собой. Драко пришёл за ней. Всего через день после её ухода. Они были настолько близко, так почему же сейчас он кажется таким далёким? Она не отрывала от него взгляд, желая сказать… что-нибудь. Она не была уверена, что именно, но не хотела оставлять всё как есть. Она была на него зла, но… тот факт, что он взял с собой Живоглота, означал… должен же был что-то значить, верно? Он снял цепь. Может… может, она что-то упустила? Чувствовалось именно так. Это какая-то бессмыслица, и она хотела ответов. Она могла спросить его, почему Живоглот здесь. Почему он привёл её сюда и почему приковал цепью к кровати, сняв её, как только она проснулась. Почему его так сложно разгадать? Гермиона открыла рот, а затем ахнула, прижимая кота к груди, потому что Драко направил палочку прямо на них. После быстрого движения запястья со всех сторон от основания кровати поднялись большие решётки, с металлическим стуком зафиксировавшись рядом с балдахином. Клетка. Он запер её в клетке. Она не гостья. Не заключённая. Животное. Питомец. Котёнок. Именно как он её и называет. — Добро пожаловать домой, — рыкнул Драко, — Гермиона. Дверь за ним захлопнулась, и комната погрузилась в темноту.***
Эта сука. Это чёртова заносчивая грёбаная сука. Эта ёбаная гряз… Драко снова прижался губами к горлышку бутылки, сделав ещё один глоток, и грубо опустил её на стол, морщась от жжения в груди. Оно исчезнет. Чем больше он пил, тем легче становилось. Виски проникло внутрь, заполняя все маленькие трещины в нём, которые разворотила эта чёртова дрянь, когда оттолкнула. Она даже не дала ему объясниться. Она никогда не даст ему объясниться. Не после того, как увидела его метку и поскакала к Дамблдору. Не когда к ним ворвался Уизли и попытался забрать её. И особенно не после башни. Тогда она тоже оттолкнула его. Вот почему ему пришлось наложить на неё империус! Она не слушала, а ему просто нужно было отвести её в безопасное место, чтобы потом он мог рассказать всё. Но она считала себя такой умной и всегда делала поспешные выводы, оценивая свои умозаключения как пиздецки правильные. Умнейшая ведьма ведь. Чёртов Салазар, как он её ненавидел. Она не могла просто, блядь, послушать его, просто поверить ему, довериться ему… Я никогда не смогу доверять тебе. Драко зарычал и снова схватил бутылку со стола. Он глотал виски до тех пор, пока не почувствовал, что его сейчас стошнит. Это её вина. Её грёбаная вина во всём произошедшем. Если бы она подождала его, если бы пошла с ним, если бы, блядь, доверяла ему — ничего бы этого не случилось! Если бы Грейнджер не бросила его, когда он её звал, он бы не написал Беллатрисе, и ничего бы этого не произошло: ни башни, ни острова. Он был бы с ней. Драко кинул взгляд на дверь и снова пригубил бутылку. Прямо сейчас он должен быть с ней, выбивать из её рта стоны, иметь, как грязную шлюху. Должен говорить, как сильно он по ней скучал; как рад её видеть, а Грейнджер в ответ должна прикасаться к нему, проводить руками по его телу и шептать, что любит его, что никогда не хотела уходить, никогда не хотела оставлять его. Она должна встать на колени и горячо поблагодарить его за то, что искал, за то, что нашёл и привёл сюда. В место, где он мог позаботиться о ней и уберечь от войны. Салазар, он всю ночь вливал ей в горло зелья и вытирал пот с её кожи шелковым платком, на котором был вышит герб Малфоев. Он старался не слишком касаться шишки у неё на лбу. Драко думал попробовать исцелить её, но такие раны считались сложными, и он в последнюю очередь хотел сделать что-то не так и непреднамеренно повредить её голову. Осторожно приложив герб Малфоев к ушибленной коже, Драко улыбнулся. — Наконец-то всё нормально, теперь я ничего не испорчу, — тихо выдохнул он, и Грейнджер едва слышно замычала, когда его дыхание обдало её лицо. Как только температура спала, Драко отнес её в ванну и тщательно вымыл. Казалось, на каждой части её тела присутствовали синяки, а на руках и лице ещё виднелись царапины. Её лодыжка распухла, и Драко осторожно провёл руками по её ноге, слегка массируя, пока складка между её бровями не исчезла. Втирая мазь, которую дал ему Блейз для ноги, в её кожу, он наблюдал за медленным заживлением ран. Без шрамов. Драко поцеловал каждое пятнышко новой кожи, и что-то глубоко внутри него обрадовалось быть первым, кто прикоснулся к ней. И с этого момента единственным, кто когда-либо ещё это сделает. Когда он поднялся по её ногам, то увидел синяк от укуса на внутренней стороне бедра. Грудь сильно сжалась, а сердце забилось с неестественной скоростью. На Драко нахлынули воспоминания, и он почувствовал непреодолимое желание снова прикусить нежную кожу. Болезненная краснота на её щеках сменилась обычным румянцем, но ей всё ещё нужен был отдых, поэтому Драко просто ласково погладил его, думая, как вознаградит её за то, что в своё отсутствие она была очень хорошей девочкой. Он с трудом мог в это поверить. Грейнджер хранила его. Всё это время. Она сохранила его последний подарок, потому что знала: ему нравится видеть его на ней. Грейнджер хотела, чтобы он нашёл её! Все мучившие его сомнения смылись с водой в сток ванны, и Драко снова прижал её худое тело к своей покрытой шрамами груди, зарываясь лицом в её шею и вдыхая сладкий запах корицы и ванили, который до сих пор ощущался под грязью и кровью. До сих пор. До сих пор его девочка. Его хорошая, сладкая девочка. Он неторопливо мыл ей волосы. Массировал руками голову, растирая пышные локоны между пальцами, и превращал дорогой шампунь в густую золотистую пену. Она тихо замычала, когда он провёл недалеко от шишки на лбу, и Драко мягко коснулся ушибленной области губами, говоря, что совсем скоро она будет здорова и ей не о чем переживать, потому что она находится в безопасности с ним. Только с ним. Драко готовился к тому, что однажды Грейнджер окажется здесь. За последние несколько месяцев в его комнате произошли изменения. Он использовал магию Мэнора, сплетая её с новыми защитными чарами на своей двери в том же стиле, в каком она создавала охранный купол, прячась от него. Он расскажет ей об этом, когда она проснётся, и она будет гордиться им за сотворение столь сложной и запутанной магии. Он скажет, что всё это было ради неё, и Грейнджер посмотрит на него своими большими глазами и скажет, как сильно она признательна за всё, что он сделал. В его спальню теперь было практически невозможно проникнуть, хотя сейчас никто и не заходил в его личные покои. У него был кабинет для деловых встреч и совещаний, а спальня оставалась частной. Тем не менее, он заменил замки гоблинским кованым железом, которое было зачаровано, чтобы не пускать никого, кроме хозяина. Обошлось, конечно, дорого, но ради неё это того стоило. А ей было совершенно плевать. Эгоистичная неблагодарная сука. Драко развернул стул, откинулся на спинку и уставился на дверь своей спальни. Нет. Она не могла просто выгнать его из его же комнаты, не после всего, что он сделал ради её нахождения здесь. Он мог оставить её там, в лесу, на растерзание какого-нибудь егеря. Мог оставить её там умирать, но нет. Драко поймал её, когда её глаза закрылись, и крепко прижал к себе. Не отпускал, когда она упала в его объятия. Драко пытался сдержать эмоции, переполнявшие грудь, чтобы они не выплеснулись из глаз. Благодарил Салазара и каждую звезду на небе за то, что наконец нашёл её. Драко три раза глубоко вдохнул холодный воздух, растворяясь в тепле своей девочки у своего бешено бьющегося сердца. А потом заметил, насколько она была горячей. Грейнджер горела заживо. Драко осторожно усадил её на свою метлу, не рискуя аппарировать, пока она в таком состоянии, и нежно обнял, тихо шепча в мокрые от пота кудри слова утешения и поддержки. Что он её вылечит, ведь разве он не всегда давал своему сладкому маленькому котёнку то, что ей нужно? На этот раз с Грейнджер на метле лететь было легче, и Драко не смог унять искушение немного побродить руками во время дороги в Мэнор. Сквозь комковатый свитер было труднее что-либо почувствовать, нежели чем через тонкую рубашку, но даже так Драко мог сказать, что что-то изменилось. Она всегда носила чертовски большую одежду, за исключением того единственного раза, о котором Драко до сих пор вспоминал, но в этом наряде она действительно выглядела едва ли не старомодной библиотекаршей. Как бы Драко ни хотелось просунуть пальцы под свитер, он не был намерен подставлять её кожу ледяному воздуху, поэтому решил провести руками по её талии. Полностью обхватив её тело, он положил подбородок на её плечо, укусив за ухо, и поймал поток воздуха, с помощью которого получалось легко лететь по чернильному небу. Но даже этот успокаивающий жест не мог полностью избавить его от ощущения, что Грейнджер была другой. Неважно, какой маленькой она казалась, он не отпустит её. Ни за что на свете. Но когда он раздел её, то понял, почему. Грейнджер всегда была стройной, но теперь от неё не осталось практически ничего. Рёбра, ключицы и тазовые кости резко выступали на фоне влажной кожи. Он мог сосчитать каждый позвонок на её спине и провести по ним пальцами. Поттер и Уизли её там что, морили голодом? Неважно. Теперь он будет кормить её и заботиться о ней. Эльфы сделают для неё всё, что она захочет, и дадут ей всё, в чём она будет нуждаться. Малфоевские эльфы были более талантливы, чем те, что работали в Хогвартсе, да и не было предела возможностям магии. Они могли всё это время просто валяться в постели: он кормил бы её из своих рук, а затем наклонялся бы и получал собственное угощение. Грейнджер в мгновение ока вернётся к обычному состоянию. Они оба. Когда Драко лёг в кровать, он не мог перестать улыбаться. Он вылечит её. Он всё исправит, а потом она проснётся, и всё будет хорошо, потому что они будут вместе. Грейнджер обнимет его и поцелует. Он скажет ей, как сильно скучал, а она — как сильно любит его, и всё будет в тысячу раз лучше, чем он себе представлял, потому что Грейнджер на самом деле здесь, в его постели, и он наконец сделал это. Он нашел её. Он спас её. И теперь она могла спасти его. Грейнджер ещё раз тихо протестующе замычала, когда он натянул на её разгорячённое тело лиф из Выручай-комнаты и трусы, которые хранил с их первой ночи. Эти звуки обеспокоили его. Это был взволнованный стон, совсем не похожий на обычный. Он больше походил на жалобные всхлипы грязнокровок, которых он запирал в камерах под Отделом Тайн. В голове закружились тёмные и нервные мысли, когда она отвернулась от него, сдвинув брови. Нужно надеть цепь. На всякий случай. На случай, если Грейнджер проснётся и будет… сбита с толку. Да. Из-за лихорадки и раны на голове она может быть немного потеряна, и ему придётся объяснить ей её новую жизнь. Драко застегнул наручник на её запястье. Грейнджер никуда не уйдёт. Она дома. Но она не дала ему вставить ни единого грёбаного слова, снова сделав поспешные выводы. И всё потому, что она думала о своём чёртовом знании всего. Блядь, она даже не спросила его ни о чём — лишь о том, где Поттер! Она не спросила, как себя чувствует он, как живёт он, нет — её волновал лишь её драгоценный Избранный, в чьи великие способности входило морить свою лучшую подругу голодом, а затем заблудиться в лесу, чтобы она с огромной температурой пошла ему на помощь. Как Грейнджер вообще могла подумать, что этот долбоёб сможет победить Тёмного Лорда? Он бы рассмеялся, не будь сейчас настолько зол. Жаль, что он не нашёл Поттера в лесу. Чёрт, он бы прямо сейчас с радостью отдал его своему Повелителю. Затем вернулся бы обратно сюда и сказал Грейнджер, где именно находится её маленький друг, следя за тем, как расширяются её красивые глаза. Может, Тёмный Лорд даже позволил бы Драко принести голову в качестве доказательства. С тем самым уродливым шрамом спорить невозможно. Она расстроится, но он утешит её: осушит поцелуями её слёзы и будет обнимать, пока она не перестанет плакать. Она забудет Поттера. Потому что была с ним. Драко провёл тыльной стороной ладони по рту, вытирая виски с мокрых губ. Грейнджер была далеко не такой умной, какой считала себя, если думала, что её маленькой вспышки гнева было достаточно, чтобы он её отпустил. Ничто и никогда не сможет заставить его отпустить её. Особенно теперь — когда она здесь; когда он сделал всё это ради неё. Грейнджер придёт в себя. Всегда приходила. Даже увидев метку, она всё равно вернулась к нему. Она любила его. Драко знал, что в глубине души она до сих пор его любит, даже если хотела убедить всех в обратном. Он распробовал её чувства в поцелуе и ощутил их в прижавшихся к нему бёдрах. Но только он хотел дать ей почувствовать всю силу своей любви, как огонь в её глазах с желания сменился на отвращение. Драко крепко сжал бутылку за горлышко. Последние полгода она провела с Поттером и Уизли, они наверняка забили ей голову всякой чепухой о том, насколько он ужасный. Ладно. Он знает способ освежить ей память насчёт того, каким хорошим он на самом деле был. Барабаня пальцами по столу рядом с бутылкой, Драко уставился на виски, думая, допить или нет. Грейнджер разозлится, если он вернётся пьяным. Он глянул на дверь. Не то чтобы она вообще в ближайшее время будет приветствовать его с распростёртыми руками — или ногами. Чёртова сука. Драко сделал ещё один глоток, пытаясь избавиться от её вкуса во рту. Ему казалось, что он тонет в нём, в ней. Может, стоит вернуться и попытаться поговорить. Сказать… чёрт. В голове всё путалось. Едва алкоголь ударил в неё, как мысли превратились в образы, и он мог видеть и чувствовать лишь её. Губы Грейнджер на его губах, её руки на его руках, скользящие по его телу и спине, её грудь, прижатая к его, и её мягкие бёдра, отзывающиеся на его пальцы. А потом виски обожгло грудь, и Драко вспомнил её ладони на ней, холодно отталкивающие его. Раздражённо зарычав, Драко поднял бутылку и швырнул её в другой конец кабинета, где она разбилась о дверь спальни, стекая по дереву толстыми каплями, очень похожими на слёзы, что душили его в горести по этой чёртовой грязнокровной суке и чего он больше не позволит себе никогда.***
Драко ввалился в комнату, повиснув на дверной ручке, чтобы не упасть. Лампы сразу же зажглись, принеся в тёмное помещение тёплый свет. Гермиона прикрыла глаза рукой. Она провела в постели, в темноте, несколько часов. Плакала, звала на помощь, кричала, колотила по решётке, а потом, наконец, затихла, поглаживая Живоглота, который в комнате Драко, похоже, чувствовал себя как дома. До захода солнца Гермиона минимум час смотрела на кушетку. Сквозь занавески пробивался единственный луч света и падал на неё, освещая ворсистые подушки, которые впитывали его в толстый бархат. Всё было точно так, как она помнила, вплоть до медных заклёпок по краям. На спинке даже висело серое меховое одеяло. То самое, которое натянул на них Драко, когда Гермиона заснула в его объятиях. Той ночью кошмары так и не пришли. Но и снов тоже не было. Был лишь Драко и любовь, которая расцвела в груди и больше никогда не умирала. Она не увяла, даже когда Гермиона заперла её глубоко в себе, в самых тёмных участках своего сознания. Нет, она стала сильнее, приняв его форму. Она не давала Гермионе забыть его, как она отчаянно хотела, но Драко не позволял. Ни на секунду. Он был там, внутри, всегда, а теперь она была здесь. Постучав по двери палочкой, Драко пробормотал какие-то заклинания, прислоняясь к ней, и Гермиона услышала щелчок. До сих пор опираясь о стену, он повернулся, и его красные остекленевшие глаза остановились на ней. — Скучала? Драко дьявольски ухмыльнулся, и Гермиона резко повернула голову в сторону. Она не хотела видеть его таким — пьяным и… игривым. Сколько раз их встречи начинались с того, что Драко улыбался ей точно так же? Гермионе не нравился молчаливый Пожиратель Смерти, но перед флиртующим, озорным Драко она никогда не могла устоять. Он споткнулся, выронив палочку, и чуть было не упал, когда наклонился, чтобы поднять её. — Глупая… — тяжело выдохнул он. — Чёртова… — Драко ухватился за решётки клетки, приподнимаясь. Гермиона уже чувствовала запах огневиски. Его глаза снова остановились на ней, и она увидела его попытки сфокусировать взгляд. По крайней мере, в пьяном состоянии ему было труднее скрывать от неё свои истинные эмоции. Хотя прямо сейчас Гермиона была бы рада, чтобы похоть на его лице была немного менее откровенной, потому что она поджигала кожу, что становилось некомфортно. — Ты выглядишь чертовски мило, когда делаешь это, — невнятно пробормотал он. Гермиона моргнула. — О, чёрт, — Драко прижался лицом к решётке, держась за неё с обеих сторон. Он тяжело дышал. При вдохах его грудь поднималась, касаясь клетки, а затем опускалась, едва ли не прогибаясь, и так каждый раз, пока он не отрывал от неё прищуренного взгляда своих глаз. — Делаю что? — раздражённо огрызнулась она. Должно быть, это немного привело его в чувства, потому что Драко слегка отстранился. Затем крепче сжал прутья решётки, и его веки сомкнулись. — Прикусываешь губу, Грейнджер, — он открыл глаза и просунул в клетку руку, проведя ею по простыне прямо рядом с её ногой. — Сильнее, — его голос был хриплым. — Прикуси её сильнее. — Прекрати, — тихо сказала Гермиона, отпуская губу, которая пульсировала в месте соприкосновения с зубами. Она уставилась на его руку и серебряный фамильный перстень. Его пальцы танцевали по мягкому постельному белью, пока не достигли её ладони, вздымаясь, словно змея, готовая вот-вот наброситься. Он тяжело опустил их обратно на кровать. — Не могу, — Драко вздохнул. — Не могу, сладкая. — Ты уже это делал, — тихо сказала Гермиона. — На башне. Гарри… — она взглянула на Драко, и на этот раз при упоминании этого имени его глаза не стали твёрдыми, как гранит. — Он рассказал мне, что ты сделал. Драко смотрел на неё, как ей показалось, целую вечность. Гермиона хотела задать тысячу вопросов, и вдвое больше хотела сказать. В его глазах назревала буря, и девушка попыталась проследить за мыслями, которые кружились в серой дымке. Она наклонилась ближе к нему. Она знала, что он пытался сделать — ради неё. И теперь она была здесь, и они были вместе. Он мог снова это сделать, верно? Он сделает — ради неё… да? — Драко, — она потянулась к его руке. Драко оставался совершенно неподвижным, лишь палец с перстнем слегка дёрнулся. — Нихуя не помогло. Гермиона остановилась. — Не помогло? Но… — Ты всё равно сбежала. Да, но не от него. — Я не… — Но я нашёл тебя, котёнок, — на его лицо вернулась лёгкая ухмылка. — Я нашёл тебя и привёл сюда. Ты… ты думаешь, что уйдёшь, но нет. Сердце Гермионы подскочило к горлу. Драко опустил руку, коснувшись тыльной стороной пальцев её бедра. — Никто из нас. Мы останемся здесь навсегда. Вместе, — Драко провёл палочкой по решёткам, и они исчезли, образовав пространство, чтобы он смог пролезть. Он склонился над ней. Она откинулась на кровать, и Драко повторил это движение, прижимаясь ближе. Гермиона ненавидела то, как приятно чувствовать его на себе. Знакомый запах сладкого виски, хрустящей мяты и пергамента был настолько сильным, что она закрыла глаза, вжав голову в мягкую подушку, когда его крепкое тело расположилось на ней сверху. Дыхание Драко прокатилось по её шее, и его рука мягко скользнула по талии, остановившись на грудной клетке прямо под сердцем. Его прохладные пальцы осторожно крали тепло её кожи. — Сожги… Она открыла глаза. — Что? Драко втянул нижнюю губу в рот, неторопливо посасывая её. — Сожги меня. Люби меня. Бери меня. В ту же секунду, как Драко коснулся её губ своими, Гермиона упёрлась руками ему в грудь, отталкивая от себя. Застонав, он слегка покачнулся и втянул в себя воздух, не давая алкоголю подобраться к горлу. Раздался негромкий звон, и Гермиона увидела, как Живоглот проворно спрыгнул с кровати через отверстие в клетке. Открыта. Клетка открыта. Гермиона бросилась к дыре. Драко схватил её за талию, обнял сильной рукой и притянул обратно к своей твёрдой груди. — Ты никуда не пойдёшь, сладкая, — тяжело прорычал он ей на ухо. Гермиона увидела, как он взмахнул палочкой, и решётка вернулась на место, снова запирая её. — Нет! — закричала Гермиона. Она была не в силах остановить поднимающееся из разбитых кусочков её сердца отчаяние. — Не грусти, котёнок, — низко сказал он, касаясь нижней части её живота. От этого у неё по спине пробежала дрожь. — Я здесь с тобой. Драко скользнул ладонью по её тазовой косточке вниз, к ушибленному укусу, обводя его пальцами. Другой рукой провёл вверх по груди, между чашечками лифа, добираясь до шеи, и повернул её подбородок так, чтобы она смотрела на него. Гермиона захныкала, когда он прижался к её щеке, касаясь зубами кожи. Пальцы добрались до тонкой ткани трусиков и надавили, отчего Гермиона вжалась в его тело, почувствовав упирающуюся в поясницу эрекцию. — Драко… — Прямо здесь, котёнок, — выдохнул он ей в ухо, проводя языком по раковине. — Прямо, блядь, здесь. Гермиона ахнула, когда он толкнулся к ней бёдрами, слегка сжимая шею. Ощущалось восхитительно. Она совершенно не хотела, чтобы он её отпускал. Она лишь хотела выбраться из клетки. Его клетки. Её клетки. — Я не хочу быть здесь. Драко напрягся, усиливая хватку, и Гермиона была почти уверена, что если он отпустит её, она разлетится на миллион осколков. — Я не хочу… Драко убрал руки и перекатился на другую сторону кровати. Повернувшись, Гермиона увидела лишь его спину. Он не разделся. Даже ботинки не снял. Потому что он мог встать и уйти в любое время. Он мог просто исчезнуть, если снова выйдет из себя. Но она не злилась — Гермиона была в ярости. Драко не мог просто так снова сбежать. Не мог запереть её. А в пьяном состоянии он всегда был слишком разговорчивым. Это мог быть её единственный шанс получить от него прямой ответ. — Драко, нам нужно поговорить об этом. — Я знаю, что ты не хочешь, — отягощённые виски слова медленно вырывались из его рта. — Ты не хочешь… чтобы кто-то вроде меня… любил тебя, — он повернул голову, впиваясь в неё налитыми кровью глазами. — Но я люблю. Так что просто смирись, Грейнджер, потому что я буду любить тебя до самой смерти. Возможно, и после тоже. Боже, её сердце… Как — после всего — он мог всё равно вызывать в ней такие чувства? Он снова отвернулся. — Хотя это будет не так уже важно. Гермиона не шевелилась, ждала, что он обернётся и… и закричит на неё, схватит или что-то в этом роде. Но ничего не произошло. Поэтому Гермиона снова улеглась в его постель и укрылась. Она не привыкла спать в таком небольшом количестве одежды, и несмотря на плотность одеяла, оно странно ощущалось на её обнажённой коже. Гермиона чувствовала себя очень одиноко — более одиноко, чем за последние месяцы, — несмотря даже на присутствие Драко. Она скучала по Гарри. Она скучала по Рону. Но больше всего на свете она скучала по Драко — тому Драко. Даже если это было всего лишь одну ночь, она никогда не забудет. Гермиона знала настоящего Драко, знала человека, которым он мог быть. Кем он был. И это был не он. Гермиона смотрела на высокий балдахин, разглядывая созвездия, вышитые на нём блестящей серебряной нитью, и из уголков её глаз потекли слёзы. Она хотела быть его, правда. Только она хотела сама сделать этот выбор. Может, она и сделала, и, может, именно это он и значил. Вытирая глаза, Гермиона шмыгнула носом, не желая больше плакать в тишине, пока лежащий рядом Драко находился в отключке. Но Драко не спал. Она услышала его шевеление, и у неё возникло жуткое ощущение, что он наблюдает за ней. Гермиона откинула голову на подушку, и её встретили яркие, словно ртуть, глаза. Она не помнила, как заснула, не помнила, как ворочалась и двигалась по кровати. Она помнила лишь, как проснулась в объятиях Драко, а затем высвободилась из них, прежде чем у него появилась возможность снова обвить её руками.***
— Одевайся, — Драко кинул одежду на кровать. Ткань ударила Гермиону по лицу, прежде чем стекла на одеяло, которое девушка плотно обернула вокруг себя, пытаясь прикрыться. Когда он рывком распахнул дверь спальни, лампы вдоль стены зажглись, бросая удивительно яркий свет в затемнённую комнату. Гермиона подняла руку, чтобы защитить глаза, и одежда отскочила от её лица, приземляясь на Живоглота, устроившегося у неё на коленях. Она моргнула, оглядывая комнату, на которую смотрела уже несколько часов, но теперь без преграды в виде решёток. Должно быть, он опустил их, когда включил лампы. Гермиона кинула взгляд на Драко, который запирал за собой дверь, сложным узором двигая палочкой по ручке. Столько усилий лишь для того, чтобы она не выбралась. Даже если он не наденет на неё цепи и не вернёт клетку, как у неё вообще получится вырваться отсюда без палочки? Хотела ли она вообще уходить? Из этой комнаты — да. От Драко… нет. Гермиона прикусила губу, услышав щелчок двери, закрывшейся с помощью магии Драко. Если он планировал держать её взаперти, тогда… может быть? Война продолжалась, и она хотела сражаться и помогать Гарри. Она не могла вечно оставаться в постели Драко. Но при мысли об этом у неё по спине пробежала дрожь. Драко сунул палочку в карман и повернулся обратно к кровати, скрестив руки на груди. На его лице не было ни единого намёка на мысли и эмоции — словно камень. Его глаза были полуприкрыты, и он сделал несколько длинных, медленных шагов вперёд. Гермиона не двигалась, просто смотрела на него, надеясь, что её мысли были хотя бы наполовину так же хорошо спрятаны, как и его. Без возможности покинуть кровать, она весь день вдыхала его запах. В сочетании с бесконечно крутящимися в голове шестерёнками, которые приводили в движение мысли, это её истощило. И находиться настолько близко к нему было искушением, которому она точно не сможет долго противиться. Живоглот поднялся, выбираясь из-под скомканной одежды. Гермиона подняла что-то зелёное. Футболка. Наконец-то она оденется! На секунду ей вспомнились домовые эльфы и то, что они становятся свободными, когда их хозяин дарит им одежду. Она расправила футболку, намереваясь просунуть через неё голову, но резко остановилась, увидев надпись на спине. На ней жирным шрифтом было выведено «МАЛФОЙ». Она не была эльфом, и эта одежда не считалась доказательством свободы, потому что не принадлежала ей. Как и всё остальное здесь, эта футболка принадлежала ему. — Куда мы? — спросила Гермиона, бросая одежду обратно на колени. Живоглот ткнулся ей в ладонь мордочкой, желая снова обратить на себя внимание хозяйки. Если он планировал её куда-то отвести, она хотела знать, куда и зачем. Она один раз уже совершила такую ошибку, в Выручай-комнате, и не хотела её повторять. Пока она не получит ответы на все свои вопросы, она никуда не пойдёт и не сделает ничего из того, что от неё хотел Драко. Драко наблюдал за движениями Живоглота, будто что-то вычисляя. — Надевай. Как бы ей ни хотелось одеться в нормальные вещи, она не собиралась подчиняться его приказам. Не раньше, чем он расскажет, что происходит. Тем не менее, в школе он уже показал, что без проблем сможет заставить её делать то, что хочет, но она сомневалась, что он наложит на неё империус лишь для того, чтобы она надела футболку. Этим утром Драко почти ничего ей не сказал, а потом, как всегда, умчался. Но теперь она не могла позволить себе роскошь пойти куда-нибудь остыть. Драко и об этом позаботился. Она до сих пор злилась, и теперь ему придётся выслушивать её недовольства. Гермиона сбросила одежду с колен, давая Живоглоту запрыгнуть обратно. Наконец, Драко встретился с ней взглядом. Его глаза были твёрдыми, словно железо. — Ответь на мой вопрос, и я подумаю об этом, — Гермиона изо всех сил старалась, чтобы голос звучал спокойно. Может, они уйдут вместе? Может, он привёл её сюда только потому, что она больна, и теперь, когда ей лучше, они уйдут. Может, тёмный измученный взгляд его глаз был всего лишь её воображением. Он стиснул челюсти, а на его шее вздулась вена. Она чувствовала нечто подобное. По крайней мере, этого не было видно. В её нынешнем состоянии она мало что могла от него скрыть. Перед уходом Драко задёрнул шторы, и внутрь комнаты проникали лишь бледные полосы света. Спустя некоторое время, когда Гермиона уже не слышала его шагов за дверью, она откинула одеяло и осмотрела себя. Даже при слабом освещении она смогла разглядеть тёмные очертания синяка от укуса на внутренней стороне бедра. Почему она сохранила его? Драко мог говорить именно то, что она хотела услышать, но его действия были прямо противоположными его словам. Она так запуталась. Статьи о нём в «Пророке», а потом рассказ Гарри о башне… Как будто два человека жили жизнью Драко, и она не знала, кто из них на самом деле он. Правильным решением было бы двигаться дальше, сосредоточиться на миссии, Гарри и войне, но каждую ночь она проводила пальцами по чувствительной коже, успокаиваясь от знакомого движения и думая, что это он. Закрывала глаза, останавливая слёзы от прикосновения к щекам, когда чувство вины распространялось внутри, загоняя их обратно, а тяжёлое биение сердца заглушало мысли в голове. Он видел его. Естественно, видел, она ведь была раздета, а Драко наверняка не терял времени даром. Но теперь у неё будут новые? Она расстелила перед собой футболку, снова прочитав его фамилию. Она сейчас, наверное, ему мала, особенно с его недавним… скачком роста. Приглядевшись, Гермиона распознала слабые серебряные линии слизеринского факультета — они выцвели от времени, но всё равно были заметны. Должно быть, это его старая квиддичная форма. А шорты… Это вовсе не шорты. Это боксеры. Они тоже ему больше не подходят, но они не были поношенными, как футболка. Они выглядели совершенно новыми. Неважно — они всё равно принадлежали ему. — Я не стану надевать твои вещи. Ни один мускул на лице Драко не дрогнул. — Я хочу свои. — Нет. — Драко… — Я сказал — нет, — резко произнёс он. — А теперь надевай. Кое-кто хочет увидеть тебя. Сердце Гермионы пропустило удар, и на секунду всё внутри замерло от страха. Кто мог хотеть здесь увидеть её? Драко бы не стал выдавать её Лорду Волдеморту после всего, что сделал. И как бы он объяснил своему Повелителю тот факт, что она в его постели? Но кто ещё хотел её увидеть? Кончики пальцев покалывало от страстного желания снова ощутить древко волшебной палочки. Мысли лихорадочно метались в голове в попытке найти ответ за то короткое время, которое потребовалось Драко пересечь комнату. Он остановился у края кровати, и Гермиона отодвинулась, увидев его протянутую руку. Но Драко не коснулся её. Он схватил Живоглота и поднял, направляясь с ним в сторону бархатной кушетки, на которую она смотрела по меньшей мере час. — Ты знаешь, что тебе нельзя на кровать, — резко прошептал он, прежде чем бесцеремонно опустить кота на подушку. За те несколько секунд, что он убирал Живоглота, ей в голову пришёл только один человек. — Гарри? — с надеждой спросила Гермиона. Может, Драко тоже привёл его сюда. Может, он просто был в другой комнате, восстанавливал силы, как и она, и теперь Драко даст ей увидеться с ним! Все эти месяцы находясь рядом с ним каждый день, — едва ли не каждый час — Гермиона не могла смириться с мыслью, что потеряет и Гарри. Не тогда, когда Рон ушёл, а Драко был… таким. Но если он спас Гарри, то это доказывало, что он всё тот же человек, который на башне кричал о любви и пытался спасти жизнь Дамблдора. И с Драко у них быстрее получится выяснить местонахождение крестражей. Рон был в какой-то степени прав, когда сказал, что Драко знал секреты тёмной магии. Даже если он сказал это только для того, чтобы причинить ей боль. Однако реакция Драко на имя Гарри украла у неё последнюю крупицу надежды. Он оглянулся, скривив губы и так яростно сверкнув глазами, что Гермиона ещё сильнее натянула на себя одеяло и на несколько дюймов вжалась в кровать. В его зрачках зашевелилось что-то тёмное, и Гермиона почувствовала, как клубок нервов сжимает живот. Гермиона никогда не видела его больше похожим на Пожирателя Смерти, чем в эту секунду. Она ничего не понимала. В один миг Драко проводил пальцами по её щеке и бормотал, как сильно скучал, а в следующий — становился таким же холодным и отстранённым, как в первые шесть лет школы. И жестоким. Где был тот человек из Выручай-комнаты, который улыбнулся и сказал, что любит её? Может, он никогда и не выходил из той комнаты, потому что этот Драко был… другим. Он выглядел знакомым, но что-то случилось с Драко, в которого она влюбилась. Ох. Гермиона моргнула, наблюдая, как он со скучающим видом уставился на цепь на полу рядом с кроватью. Она посмотрела вниз на металлические звенья, мягко лежащие поверх толстого ковра. Она должна была сразу догадаться, на кого он похож. Ведь его она знала дольше. Это не Драко. Это Малфой. — Грейнджер, блядь, я не буду повторять, — огрызнулся он. — Надевай эту чёртову одежду, или я одену тебя сам. Гермиона сжала в кулаках футболку. Какой у неё был выбор? Никакого. Драко лишил её всякого выбора, ещё когда в прошлом году наложил империус. Какой у неё был выбор, когда он оставил её на земле? Какой у неё был выбор, когда она неделями плакала в своей комнате? Какой у неё был выбор, когда Пожиратели Смерти напали во время свадьбы, и ей пришлось бежать? Никакого. У неё не было никакого выбора. Она ничего из этого не хотела. Она хотела его. Драко. Даже с меткой, пока… — Клянусь Салазаром… — прорычал он и сделал ещё один шаг к ней. Гермиона быстро схватила футболку и боксеры, зная, насколько быстрым он может быть. — Я надену, — сказала она, заставляя себя звучать резко. Глаза Драко сузились. Гермиона ждала, но он не отрывал от неё взгляд. Она ждала, когда Драко отвернётся. Это было всё равно что снова оказаться на пятом курсе. — Отвернись! То, что он видел её раньше, не означало, что он может смотреть, как она одевается. Впервые с тех пор, как он вернулся в комнату, Гермионе показалось, что она увидела тень ухмылки на его лице. Может, её Драко всё ещё был где-то там, прятался под чёрной мантией и маской Пожирателя Смерти. — Я серьёзно, Малфой! Та самая тень ухмылки немедленно исчезла, и Гермиона подавила вздох от своих слов. Она не хотела, это просто… вырвалось, потому что перед глазами всё стояли эти буквы на футболке! Не успела она поправить себя или сказать, что это ошибка, как Драко уже развернулся. Мышцы его спины под рубашкой напряглись, и он, прислонившись к столбику кровати, изобразил безразличие, наблюдая за Живоглотом, который лизал лапу. — Пошевеливайся, — этот голос едва ли был похож на его. Он был глухим. Пустым. На секунду она подумала попытаться убежать. Добраться до двери, и, может, попробовать сломать ручку? Хотя она сомневалась. А с больной лодыжкой она даже не была уверена, что сможет добраться до конца комнаты. По крайней мере, раньше, чем Драко её поймает. Гермиона осторожно просунула лодыжку в боксеры, натянула их до талии, затем начала надевать футболку, пытаясь сделать так, чтобы она прикрывала как можно больше обнажённых участков тела. — Ладно, — Гермиона поджала колени. — Я всё. Драко обернулся и воспользовался моментом, чтобы оценить её внешний вид. При каждом его шаге к кровати Гермиона всё отчётливее рассматривала в нём опустошённость и подавленность. Остановив взгляд на его лице, девушка отметила слегка изменившиеся тонкие черты, когда его глаза скользнули по её ногам и бёдрам, цепляясь за грудь и шею, и замерли на лице за секунду до того, как он добрался до края кровати. Гермиона почти полностью запрокинула голову. Да. Драко определённо стал выше. А волосы стали короче, и теперь были подстрижены по бокам. На нём это смотрелось хорошо, хотя Гермиона не могла представить, что могло бы плохо смотреться на ком-то вроде Драко. — Тебе идёт, — эти слова не сопровождались улыбкой, но Гермиона достаточно хорошо знала его, чтобы по взгляду, снова скользнувшему по её телу, понять, что это было больше, чем вежливый комплимент. Она почувствовала жар на щеках, когда его пристальный взгляд задержался на её бёдрах, и немного потянула боксеры вниз. Драко выглядел так, словно ему закрыли хороший вид, и тихо вздохнул. — Драко… Он не посмотрел на неё. Вместо этого схватил запястье и снова защёлкнул на нём браслет цепи. — Нет! — Гермиона вцепилась в наручник, понимая, что это бесполезно, но она не могла не попытаться. Она дёрнула цепь, но застёжка была запечатана, и теперь её было не снять. — Драко, подожди! Он не сказал больше ни слова, лишь подошёл к двери и провёл по ней палочкой. Собравшись с духом перед встречей с незнакомцем, Гермиона выпустила из себя всё своё гриффиндорское мужество. Она глубоко вдохнула, задержала внутри воздух и выпрямилась. Она сражалась с Пожирателями Смерти, врывалась в Министерство и несколько месяцев выживала в бегах, при себе имея лишь палочку и сообразительность. И даже без оружия она всё ещё была Гермионой Грейнджер, которая полностью способна позаботиться о себе. Сердце в напряжённой груди забилось слабым эхом имени Драко. Гермиона прикусила губу, когда дверь распахнулась. Она не смогла увидеть пришедшего из-за Драко, который закрыл ей обзор. Ей оставалось лишь прислушиваться к звукам. — Спасибо, что пришёл, — раздался удар грубо сцепленных рук, а затем Драко отодвинулся в сторону, и Гермиона приоткрыла рот, когда в комнату вошёл Блейз Забини. Его удивление при входе в комнату наверняка полностью соответствовало её. Забини расширил глаза, с недоверием уставившись прямо на неё. Гермиона поёрзала, желая подтянуть ноги поближе к себе, но она не хотела сейчас показывать слабость. Она была львом в змеиной яме и не могла сделать неверный шаг. Поэтому Гермиона убрала кудри с лица и прямо встретила взгляд чёрных глаз Забини. Она удивилась, не найдя в них злобы. Хотя он никогда не был из тех слизеринцев, которые издевались над ней, Гарри и Роном. Так поступали Драко, Пэнси и Тео. Блейз Забини всегда просто закатывал глаза и возвращался к своим делам. Ему было всё равно, поэтому он никогда не смеялся. Он медленно вошёл в комнату, Гермиона предположила, что он нервничал. Драко толкнул его дальше внутрь и захлопнул дверь, бормоча запирающее заклинание, одновременно с этим вращая запястьем. На этот раз, однако, он не положил палочку в карман, а оставил её в руке. Забини наконец отвёл от неё взгляд и повернулся к Драко. — Ты сказал, что хочешь, чтобы я что-то осмотрел. Выражение лица Драко совершенно не изменилось. — Да. Усмехнувшись, Забини махнул рукой в сторону Гермионы. — Это не что-то, это Гермиона Грейнджер! Что ж, по крайней мере, он считал её человеком. И если Драко привёл сюда Забини, то он должен доверять ему. Может, слова друга что-нибудь пробудят в затуманенном сознании Драко, и он вспомнит, что не может держать её здесь, как какое-то животное. — Я знаю, кто она, Блейз, — в голосе Драко прозвучал намёк на предупреждение. Забини оглянулся на неё, и Гермиона даже не подумала отвернуться, без колебаний смотря ему в глаза. Не успела она что-либо сказать или сделать, как он снова перевёл взгляд на Драко. — Драко, что ты сделал? — зашипел он. — Ничего, — Драко слегка ощетинился. — Она была в таком состоянии, когда я её нашёл. В таком состоянии? Гермиона быстро перевела взгляд с одного слизеринца на другого. С ней… что-то не так? — Почему мне трудно в это поверить? — Забини усмехнулся. Драко крепче сжал палочку. — Я не навредил ей, Блейз. Я спас её. Спас? Он думал, что спас её?! Она уже хотела возмутиться, но они совершенно не обращали на неё внимания, полностью переключившись на ссору друг с другом. — Ага, очень похоже, что она хочет находиться здесь! Драко сделал шаг к Забини. — Ты приковал её цепью к кровати, ради Салазара! Цепь. Гермиона почувствовала бросившийся в лицо жар от того факта, что кто-то увидел её в таком положении. Как бы ей ни хотелось прикрыться и спрятаться, она не стала съёживаться. То, что она была прикована цепью, не означало, что она сдавалась или уступала Драко. По крайней мере, до тех пор, пока он снова не заберётся в постель, и её слабость не возьмёт верх. — Это не то, что ты думаешь… — Это именно то, что ты думаешь, — парировала Гермиона, и Драко повернул голову в её сторону, окидывая холодным взглядом. Она ответила ему всем огнём своего смущения. Ей нечего было стыдиться, это всё его рук дело. Пусть почувствует. Драко стиснул челюсти, наверняка сдерживая крутившиеся на языке слова, которые бы не стал произносить в присутствии Забини. Или, может, он просто не хотел усугублять ситуацию. Невозможно было сказать, и она почувствовала, что все её знания о Драко внезапно стали… неправильными. Или, может быть, он сам таким стал. — Заткнись, Грейнджер, — прорычал он. Забини сурово посмотрел на Драко. — Достанешь кляп, чтобы был полный комплект? Вздох Гермионы застрял в горле, а губы Драко дёрнулись. Она вспомнила его шутки в Запретной секции насчёт кляпа. Боже, казалось, это было целую вечность назад. И всё же от этого воспоминания что-то глубоко внутри неё напряглось. — Я привёл тебя сюда не просто так, Блейз. Она ранена. И больна. — Не только она, — проворчал Забини, и Драко прищурился. Мышцы на его руке напряглись в жёсткие линии. Гермиона быстро метала взгляд между их лицами. Она чего-то не знала. Это не было обычным подшучиванием, Забини… злился на Драко. Возможно, это получится использовать в своих интересах. Гермиона громко кашлянула, и это прозвучало хуже, чем было на самом деле. Её уловка сработала. Забини повернул в её сторону голову и направился к ней, вытаскивая палочку. Гермиона напряглась и посмотрела на наблюдающего за происходящим Драко, взгляд которого бушевал. Она ожидала слов поддержки или объяснений насчёт нахождения здесь Забини, но он даже не кивнул ей, чтобы успокоить. — Можно? — Забини встал рядом, указывая палочкой на её голову. Ох. Точно. Она уже забыла, что в лесу ударилась головой. Гермиона немного отодвинулась от края кровати, нервно теребя подол футболки. — Я просто хочу убедиться, что Драко при попытке самостоятельно тебя исцелить не сделал хуже. Ч-что? — Надо было позвать меня, как только ты здесь оказалась, — Забини покачал головой, слегка вздохнув. — Открой рот и скажи «а-а». Гермиона была настолько потрясена, что сделала, как он просил, и открыла рот, тихо протянув букву «а». Драко быстро втянул в себя воздух, и Гермиона закрыла рот, кинув на него взгляд. Если это было возможно, выражение его лица стало ещё холоднее. — Хм, — Забини постучал пальцем по подбородку. — Замри. Гермиона выпрямилась и сфокусировала взгляд на Драко, который до сих пор неподвижно стоял с другой стороны кровати. Забини что-то тихо бормотал, и Гермиона почувствовала небольшой всплеск тепла на лбу, распространяющийся по голове, отчего кожа начала покалывать. Драко не сводил с неё глаз. Приоткрыв рот, Гермиона втянула в себя немного воздуха, чувствуя испаряющееся тепло, которое начало заменяться холодком, что пробежал по спине, вызвав дрожь. Естественно, Драко заметил. Твёрдое выражение его лица смягчилось, сменившись на более облегчённое. — Как сейчас твоя голова? Вопрос Забини привёл Гермиону в чувство, и она коснулась лба, который больше не был опухшим и не болел. — Намного… намного лучше, спасибо. Он кивнул. — Конечно. Гермиона оглянулась на Драко. Мягкие черты исчезли, снова заменяясь неподвижным мрамором. — И лодыжка, — добавил он. Гермиона была даже удивлена, что он заговорил об этом. После заживления лодыжки у него не будет предлога держать её в постели. Точнее, никакого, кроме того, что ему нравилось видеть её в ней. Этого может быть достаточно, чтобы она оставалась прикованной до бесконечности. Гермиона снова глянула на него в надежде увидеть ещё один проблеск эмоций за маской, но Драко теперь смотрел на её ногу. Гермиона передвинула лодыжку так, чтобы она была ближе к Забини, который снова хмыкнул и взмахнул над ней палочкой. — Вывих. — Но я всё же смогла бежать. — Что? — Забини снова казался рассерженным. Гермиона прочистила горло, игнорируя першение. — Когда он гнался за мной… — Блядь, ты гнался за ней? Пока у неё была вывихнута лодыжка?! — Забини кричал, и Гермиона начала беспокоиться, что Драко может проклясть его или ударить, судя по ярости в глазах. Теперь он не прятался за маской. Может, такое он приберегал лишь для разговоров с ней. — Я не говорил ей бежать. — И полагаю, ты считаешь это оправдывает случившееся? Что она заслуживает этого, потому что убегала от тебя? Драко шмыгнул носом и уставился на пустое место на кровати. — Чёртов идиот, — Забини сосредоточился на её лодыжке, и Гермиона почувствовала, как то же самое тепло обволакивает ногу, поднимаясь вверх по голени. Температура поднялась настолько, что начало жечь, и Гермиона, поморщившись, тихо ахнула, закрыв глаза. Внезапно всё исчезло. Заклинание было непреднамеренно снято, растворившись с её лодыжки. — Какого хрена?! Драко держал запястье Забини в своей руке и отталкивал его от края кровати. — Ты делаешь ей больно, — прорычал он. — Я исцелял её! — воскликнул Забини. — Она повредила связки. Пока убегала от тебя! Гермиона наклонилась. — Драко… — Ты ни хера не знаешь, о чём говоришь. — Драко… — Поняв, что это я, она больше не убегала! Забини фыркнул. — То есть когда ты снял маску Пожирателя? Желваки на лице Драко заходили, и Гермиона увидела, как трясётся его палочка. Забини тоже нервно взглянул на его руку, крутанув своим древком, чтобы получше обхватить рукоятку. Драко едва сдерживался, и Гермиона беспокоилась, что, если Забини скажет что-нибудь ещё, Драко может потерять контроль. Эта мысль напугала её. — Драко, — прошептала Гермиона его имя. — Пожалуйста. Он оглянулся на неё, и в его глазах вспыхнуло что-то ярко-болезненное. Как недавно заточенный нож. Эта эмоция исчезла глубоко внутри него. Гермиона хотела броситься за тоненькой ниточкой, чтобы найти то, что скрывал Драко. Или хотя бы где сам скрывался. Он носил не только металлическую маску, была ещё мраморная. Драко отпустил Забини и сделал несколько шагов назад, провёл рукой по волосам и глубоко вздохнул. — Это последний раз, когда я помогаю тебе, — огрызнулся Забини. — Ладно, — голос Драко снова стал ровным, безэмоциональным. Забини оглядел Драко с головы до ног, качая головой. — Когда тебе надерёт задницу какой-нибудь другой оборотень или что похуже… Оборотень?! Что Драко делал с оборотнем? — Ему досталось намного больше, — прорычал Драко, и холодная ухмылка исказила его лицо. — Доверься моим словам. Гермиона побледнела. Драко сражался с оборотнем… и выиграл? — Доверяю, — тихо сказал Забини. — И в этом вся проблема. — Должно быть, здорово, когда твой лучший друг — придурок, и это твоя самая большая проблема. Забини закатил глаза и посмотрел на Гермиону, на секунду задержав на ней взгляд. — Всё. У неё сложилось отчётливое впечатление, что Блейз Забини имел в виду не только это. Гермиона понимающе кивнула. Он засунул палочку в карман куртки и осторожно обошёл Драко, который выглядел так, словно сейчас тратил всю свою энергию только на то, чтобы спокойно дышать. У Гермионы защемило сердце. Драко всегда был груб и мог дойти до крайности, но сейчас его практически… разрушило. Она так долго цеплялась за воспоминания о нём, копила их в своём сознании и засыпала с ними. Даже сохранила метку на бедре в надежде, что… что… она не была уверена, на что надеялась всё это время, но точно не на это. Может, на то, что это всё было реально — хотя бы несколько коротких мгновений, — что Драко принадлежал ей. Не был наследником, не был слугой, был лишь человеком, который любил её и позволял ей любить его в ответ. Но человек, стоявший сейчас перед ней, не был тем Драко, который обнимал её на той большой белой кровати. Или тем, кто склонял её над кушеткой. Или тем, кто прижимал её к полкам Запретной секции и открывал ту часть неё, которую она больше не хотела закрывать. Потому что то был Драко. То всегда был Драко. Но это — нет. Уже нет. — Подожди! Услышав голос Гермионы, Забини обернулся. Она сглотнула, протолкнув по горлу жгучий комок. — Ещё кое-что. Натягивая боксеры на бедро, Гермиона не сводила глаз с Драко. Когда она подняла ткань выше, он быстро шагнул к ней, но остановился, услышав её следующие слова. — Вот это. Синяк был таким же отчётливым, как и в тот день, когда появился, и при попытке всё объяснить Гермиона почувствовала жар на щеках. Она была не в силах смотреть на Забини, но поэтому и не заметила шок на его лице. — Н-на нём стазисное заклинание, т-так что сначала тебе придётся снять его, а потом… — она затихла. Гермиона попыталась сморгнуть слёзы, затуманившие зрение, и судорожно глотнула воздух. — Уверена? — тихо спросил он, как будто знал, что это значит для неё. Гермиона кивнула, и ей на лицо упало несколько выбившихся прядок волос. Она была рада, что они смогли хотя бы немного отделить её от них. — Грейнджер… — голос Драко был полон тоски, что эхом отозвалась в открытой трещине в её груди. Она не смотрела на него. Не могла. Ведь если увидит вспышку её Драко в этих туманно-серых глазах… — Уверена. Она совершенно не чувствовала тепла исцеляющего заклинания — она не чувствовала ничего, кроме ноющей пустоты на том месте, где раз за разом разрывалось сердце. Хотя Гермиона сомневалась, что Забини сможет что-нибудь с этим сделать. — Спасибо, — прошептала она. Ответом послужил короткий кивок. — Если… — он поджал губы, — если тебе будет нужна моя помощь, или… нужно… вообще что угодно, просто скажи Драко. Он знает, где меня найти. Гермионе хотелось плакать. Почему он предлагал ей помощь? Забини не знал её, ему было на неё наплевать. И его дружба с Драко явно трещала по швам. Тем не менее, он был готов вернуться сюда, если бы она захотела. — У нас всё будет нормально, — Драко встал у её плеча, сжав руки в кулаки. — Теперь мы вместе, и всё будет нормально. Забини метался взглядом между ними, и Гермионе было гораздо легче заметить отражение её беспокойства на его лице, нежели прочитать что-то во взгляде Драко. — Спасибо, Забини, — сказала она. — Блейз. Можешь звать меня Блейз. Кажется, скоро у неё больше не получится сдерживать слезы. — Ладно, теперь, когда мы все стали лучшими друзьями, тебе пора идти, пока это не превратилось в ночные посиделки. Блейз усмехнулся. — Сомневаюсь, что у тебя получится заплести ей волосы. Или мне. — Пошёл ты. Драко ухмыльнулся. — Ничего такого. По крайней мере, пока ты здесь. Гермиона даже не успела попрощаться. Как только Блейз оказался снаружи, Драко быстро запер дверь. Он оглянулся на неё, намереваясь что-то сказать, но передумал. Спустя несколько секунд всё же послышался вопрос: — Тебе лучше? Гермиона прикусила губу и кивнула. Без синяка на ноге всё ощущалось как-то странно. Она уже настолько привыкла к лёгкой боли, что теперь ей её не хватало. — Хорошо, — голос Драко был таким же безэмоциональным, как и его лицо. — Я… я принесу тебе ещё бодроперцовое. — Драко… — Я скоро вернусь. — Драко… — Обещаю. Дверь за ним закрылась. Лампы в комнате погасли, а решётки кровати скользнули вверх, зафиксировавшись у балдахина, и Гермиона погрузилась в темноту.***
Он не должен здесь находиться. Он это знал. Но больше ему некуда было пойти. Блейз тоже чётко выразил свои мысли. Его друг, его единственный друг, и Драко оттолкнул его, как и всех остальных, кто осмеливался заботиться о нем и пытаться помочь. Чёрт, он не разговаривал со своей матерью с рождественского утра. А с отцом… он даже не мог вспомнить, когда они в последний раз перекидывались парой фраз. Не то чтобы Люциусу было что рассказать, в основном он просто звал эльфа, чтобы тот принёс ему ещё бутылку вина. Бухающий придурок. Драко поднялся по ступенькам и потряс рукой, пытаясь хоть немного развеять жжение под меткой. Это была тупая боль, глубоко проникающая в мышцы, сдавливающая вены и вызывающая пульсацию нервов. Если в ближайшее время она не прекратится, он точно наложит на себя круцио, лишь чтобы заглушить её. Однако ему придётся быть осторожным. Блейз сказал, что с рукой не всё в порядке, и рядом больше нет целителя. Беллатриса была хорошо знакома с проклятием, может, спросить её. Ведь именно она научила его им владеть. Драко поднял руку и постучал костяшками пальцев в дверь. Никто не ответил, и он прикусил внутреннюю сторону губы. Мерлин, он ненавидел ждать. Он не мог поверить, что оказался именно здесь. Но он не мог больше ни секунды находиться в одной комнате с Грейнджер. Едва Драко успел войти в свой кабинет, как у него сдавило грудь. Он с силой вжал руки в стол, пытаясь привести дыхание в норму, считать до трёх, делать всё, чему его учила мать, но ничего не получилось. Так почему бы не пойти к ещё одному человеку, у которого он учился? Дверь открылась, и Драко почувствовал, как все позвонки напряглись. Чёрт, нужно было напиться перед приходом. — Племянник! — Беллатриса широко развела руки в приветственном жесте, опустила подбородок и коротко рассмеялась. Драко знал, что её фамильярный тон и дружелюбная поза не являлись приглашением к объятиям. Беллатриса Лестрейндж не была любительницей подобных дел. Как и он. Не считая Грейнджер. Он проснулся от чувства тяжести у себя на груди, и понял, что её голова прижималась к нему, а милый носик касался одного из шрамов. Драко удивлённо зашипел. Никто не прикасался к ним после… после неё. По коже, как и в первый раз, пробежал тот же электрический ток, и Драко почувствовал, как нагревается кровь, пульсируя вдоль белых линий. Грейнджер тихо выдохнула, и он очень осторожно потянулся к ней рукой, пока пальцы не коснулись её спины. На какое-то мгновение казалось, что она хочет этого, хочет его. Драко коротко втянул в себя воздух, окружая все рецепторы густым запахом корицы и ванили, и снова погрузился в сон. Держа свою девочку в своих объятиях. Нет, она не просто его девочка, теперь она нечто большее. Его единственная. Единственная, кто настолько мог свести его с ума, что он оказался у Лестрейнджей в надежде выпустить пар. — Здравствуй, Беллатриса, — Драко старался говорить как можно спокойнее. — Тебя не хватало на рождественском ужине. Ложь. Отец не разрешил матери пригласить Лестрейнджей, и Драко был слишком рад, что очередная семейная трапеза пройдёт без его сумасшедшей тёти, её ужасного мужа и его безумного брата. Нарцисса была в ярости, но Люциус был непреклонен. Когда она посмотрела на Драко в поисках поддержки, он просто налил себе бокал кроваво-красного вина и уставился на мерцающий огонь. В конце концов, она сдалась. Как всегда. — Такой сладенький мальчик, пришёл сюда лишь потому, что скучал по своей тёте Белле, — она погладила его по щеке. Драко напрягся и дёрнул от отвращения губой, когда её потрескавшиеся ногти царапнули кожу. Он не обратил внимания на последовавшую за этим неприятную дрожь. Он не мальчик. И уж точно не сладенький. Но самое главное, он пришёл сюда не поэтому. — В этом году без тебя было довольно тихо. — Хм, — задирая нос, фыркнула Белла и встряхнула спутанными прядями кудрявых волос. Люциус и Беллатриса недолюбливали друг друга, но она всё равно была готова обучать его, конечно, по приказу Тёмного Лорда. Она показала ему, как использовать свою боль, чтобы причинять страдания другим. Она научила его убивать. — Но твоё отсутствие на ужине не означает, что мы должны отказаться от нашей рождественской традиции. Он ничего не чувствовал. Сердце билось быстро, но он едва различал его стук. Он чувствовал лишь тупую боль в руке и пустую херову дыру внутри себя. Потрескавшиеся губы Беллатрисы расплылись в озорной улыбке, обнажив гнилые зубы. Мерлин, Азкабан очень на неё повлиял. Безумный блеск в её глазах после его слов лишь укрепил мысли Драко. Он скорее умрёт, чем закончит так, как закончила она. Если его когда-нибудь попытаются схватить, он сделает так, чтобы его убили. А то дерьмо, что он планировал сделать, являлось билетом первого класса в тюрьму в Северном море. Он не должен здесь находиться. Он должен находиться с Грейнджер. Накручивать её волосы на кулак, выбивая из её рта стоны, пока жёстко и быстро трахал её и кончал на её красную задницу. Но он был здесь. Потому что такие люди, как Беллатриса, никогда не отказывали ему. Пожиратели Смерти и Тёмный Лорд никогда его не отпустят. Не то что Грейнджер, которая бросила бы его в ту же секунду, если бы представилась такая возможность. Вот почему в его отсутствии она в клетке — чтобы никто не заподозрил о нахождении в его постели грязнокровки. Он должен защищать её, и единственный способ делать это — быть Пожирателем Смерти. Беллатриса вытащила изогнутую палочку. — А я думала, тебе больше не нравится проводить со мной время, Драко. Как Люциусу. Думает, что немного веселья ниже его достоинства. Драко покрутил фамильный перстень на пальце, отчего серебро ярко засияло в свете, исходящем из-за спины Беллатрисы. — Я не мой отец. Она сощурила тёмные глаза, и чем дольше Драко смотрел в них, тем меньше видел. Дементоры сожрали здравомыслие, пока оно полностью не раскрошилось. Как и её душа. Если она у неё вообще когда-нибудь была. Конечно же, была. И она продала её — точно так же, как и он. — Думаю, — её потрескавшиеся губы растянулись в болезненной улыбке, — ты, возможно, больше Блэк, чем Малфой. Драко уставился на неё, стирая с лица всякие эмоции. — Какая скука. Ты идёшь или нет? Подпрыгнув, его тётя радостно завизжала. — Я точно знаю, куда нам идти! — Отлично, — протянул Драко. — Тогда идём. Уже хихикая, Беллатриса с ликованием спустилась по ступенькам, и Драко, отогнав все мысли о Грейнджер, последовал за своей тётей в чёрную ночь.