Саундтрек: Sick and Tired (feat. Machine Gun Kelly and Travis Barker) — Iann Dior Don't Fall for Monsters — DeathbyRomy
Четыре дня. Четыре дня, и Гермиона отказывалась говорить Драко хоть слово. Насколько она могла судить, у него был шанс поговорить, но он ушёл. Исчез. Оставил её в клетке в тёмной спальне на несколько часов. А когда вернулся, то рухнул на кровать, запер решётки и перевернулся, совершено ничего не говоря. Ей пришлось лежать рядом, вдыхая дым от его мантии. Он был едким и пах палёными волосами. Но утром она проснулась в его объятиях: его рука обхватывала её талию, её голова утыкалась в его шею, а сама она прижималась к его груди, держась за ту самую чёрную мантию и чувствуя его медленное дыхание. Отстранившись, она заметила черноту на своих руках. Гермиона вытерла их о простыни. Наконец проснувшись, Драко выпустил её из клетки и проводил в ванную. Гермиона захлопнула дверь у него перед носом, заперев её вручную, и абстрагировалась от возмущённых возгласов и стуков кулаками по толстому дереву. Она прислонилась к закрытому проходу спиной, чувствуя его удары, подобно бьющемуся сердцу, пока полотно сотрясалось в раме. Гермиона уставилась на себя в зеркало широко раскрытыми от испуга глазами, и Драко с другой стороны зарычал. Он мог открыть её с помощью магии и ворваться внутрь, но не сделал этого. Гермиона продолжала прижиматься к двери, пока не услышала последний глухой стук и затихающий поток ругательств. Похоже, он ушёл. Она мгновенно стянула с себя его футболку, скомкала её и бросила на пол, поспешно сняв боксеры и откинув их в угол. Находиться в одном лишь нижнем белье вызывало чувство дискомфорта, но это всё же было лучше, чем буквы его фамилии на спине. Потом ей стало хуже. Сев в его пустую ванну, Гермиона прижала ноги к груди и начала раскачиваться, касаясь холодного белого фарфора. Ей хотелось смыть с себя запах дыма. Хотелось тереть кожу до тех пор, пока не перестанут чувствоваться его прикосновения. Хотелось погрузиться в тёплую воду, дав ей обнять себя, как не дала бы ему. Но у крана не было ручек. Он реагировал только на магию, а у неё не было палочки. Сердце упало в пятки, и она просто прислонилась к стенке, согревая пустую ванну своей бешено бегущей кровью. Освежившись парочкой зелий у раковины и проведя пальцами по запутанным волосам, Гермиона, наконец, вышла. Посмотрев по сторонам, она увидела развалившегося на кушетке Драко, чьи ноги были широко расставлены, а рука закинута на спинку, как будто ему было плевать на весь мир. Он мазнул взглядом вниз по её телу, остановив его на своей одежде, которая была скомкана у неё в руках. Гермиона как можно сильнее швырнула её в Драко, и вещи неаккуратно приземлились ему на колени. Он поднял футболку одним пальцем и ухмыльнулся. — Как будто так тебе нравится больше. Гермиона впилась в него злым взглядом, подошла к комоду и выдвинула ящик, выдёргивая оттуда одну из белых маек. Она быстро натянула её на себя. Майка оказалась намного больше, чем квиддичная футболка, и доходила до середины бёдер. Короче, конечно, чем предпочтительная длина юбок, что она носила, но на ней хотя бы не было его фамилии. Радуясь своей победе, Гермиона повернулась, скрестив руки на груди. Теперь всё было должным образом прикрыто, и такое простое действие, как сейчас, ничего больше так сильно не… выделяло. Драко не сводил с неё глаз. Гермиона почувствовала поднимающийся к щекам жар под его пристальным взглядом. Она посмотрела вниз и увидела у кушетки поднос с едой. В желудке при виде содержимого невольно заурчало: свежие фрукты, яйца вкрутую, тосты и графин сока. Она правда хотела есть. Помимо этого, Гермиона очень изголодалась. Драко снова ухмыльнулся, подталкивая край подноса в её сторону носком ботинка. — Голодна? Она кинула на него колкий взгляд. Гермиона не видела такой еды уже несколько месяцев, и ей очень хотелось всё это съесть. Она подавила желание перевернуть поднос и посмотреть, как с его лица спадёт самодовольная ухмылка, потому что она была очень голодна, а еда находилась совсем рядом. Гермиона сделала шаг вперед. — Ага, я прав, верно? — Драко наклонился, поставив локти на колени. Она сделала ещё один маленький шажок. — Давай, сладкая, не мучай себя. Гермиона остановилась. Глаза Драко ярко блестели, рот слегка приоткрылся, а руки скользнули по бархатной подушке к подносу. Всё в его движениях, в нём, кричало о хищничестве. Но Гермиона не была добычей. Ни для него, ни для кого другого. Она шагнула вперёд, высоко подняв подбородок, и остановилась перед кушеткой. Ухмылка Драко стала шире, и он откинулся назад, похлопав по месту рядом с собой. Как было бы чудесно сидеть рядом с ним и наслаждаться вкусным завтраком, пока он обнимал её, может, накручивая один из её локонов на палец. Она бы положила кусочек какого-нибудь фрукта себе в рот, а Драко провёл бы большим пальцем по её нижней губе, собирая каплю сока и слегка поднимая руку, чтобы она облизала. Гермиона схватила тост, бросила Драко презрительную усмешку и направилась обратно к кровати, но не успела сделать и шагу, как заметила свет слабого зимнего солнца, который пропускали окна, наконец, не задёрнутые шторами. Их пересекали толстые решётки, разбивая лучи на части, что ломаными линиями падали к её ногам. Она замерла, глядя на заснеженную землю — свежую, белую и нетронутую. Они находились так высоко. Гермиона не могла точно сказать, на каком этаже, но отсюда можно было разглядеть тёмный лес, раскинувшийся за огромной территорией поместья. Если она попытается сбежать, то ей придётся преодолеть это широкое пространство и попробовать затеряться среди деревьев. А потом заблудиться и либо замёрзнуть до смерти, либо снова попасться Драко в руки. — Красиво, да? — выдохнул он у неё за спиной, сдув несколько непослушных прядей волос. Гермиона судорожно втянула в себя воздух и зажмурилась. Открыв глаза, она зацепилась взглядом за одну из рук Драко, которая, проходя рядом с её головой, расположилась на стекле. Другая же мягко коснулась её ладони. — Тебе здесь понравится. Просто дай шанс, котёнок. Котёнок. Гермиона отвернулась от него. Остаток дня прошёл аналогичным образом: Драко что-то говорил, а Гермиона кидала на него злобные взгляды, быстро возвращаясь к полному игнорированию и абстрагированию от реальности. Его не существовало, а её здесь не было. Он дал ей пройтись по комнате, посмотреть в окна и изучить гобелены. Все они были красиво сотканы, но на них изображались лишь сцены древних сражений, кровь, мёртвые тела и кости. Интересно, он вырос в окружении таких картин? Отец рассказывал ему истории о них? Она не спрашивала, даже чувствуя следящий за каждым её движением взгляд, как будто Драко боялся, что она исчезнет, если он отвернётся. Гермиона весь день молчала, а половину ночи боролась с собой, чтобы остаться на своей стороне кровати. К утру она снова оказалась в его объятиях. Весь следующий день Драко кричал на неё. Обзывал и жестоко насмехался, обещая, что она скоро сломается, и чем дольше она будет сопротивляться, тем суровее он будет. Гермиона взглянула на дверь, опасаясь, что кто-нибудь услышит его и найдет её. Она понимала, что территория Мэнора должна была быть обширной, но Драко орал. Он схватил её за щёки, отворачивая от двери, и вернул её взгляд на себя. — Думаешь, кто-нибудь придёт за тобой? Хм? — на его лбу выступили капельки пота, а пальцы больно впились в кожу. — Можешь выбросить эту мысль из своей хорошенькой головки. Это моё крыло, сюда никто не входит. Никто, кроме меня. Он грубо оттолкнул её, отчего она врезалась в спинку кушетки, и сделал большой глоток янтарной жидкости из хрустального стакана. Гермиона сдержала слёзы и прикусила губу от боли в сердце, которое с каждым ударом всё больше разрывалось. Вечером во время ужина она только и делала, что ковырялась в еде, и Драко пригрозил, что силой накормит её. Гермиона тупо уставилась на него и, не обращая внимания на протесты желудка, сбросила тарелку на пол. Драко схватил её и поднял, перекинув через плечо. Гермиона кричала, колотя кулаками по его спине, но после нескольких шлепков вдруг поняла, что она настолько твёрдая, что руки буквально отскакивают от неё. От удара о кровать у Гермионы вылетел из лёгких весь воздух, и она на секунду оказалась дезориентирована. Драко только этого и ждал. Он быстро застегнул наручник на её запястье, и, когда Гермиона впилась в цепь пальцами, заверещав подобно банши, Драко переступил через опрокинутую тарелку и вышел за дверь. Гермиона смотрела, как Живоглот, счастливо мурлыча, ел кусочки жареного цыплёнка с пола. На третий день Драко проснулся с похмелья и зарычал, когда она попыталась высвободиться из его рук. — Не. Двигайся. Мать. Твою, — его глаза даже не были открыты, а он уже командовал. Гермиона ворочалась, пока руки Драко не сжали её настолько сильно, что стало трудно дышать. Она должна была признать, что устала. Даже будучи в бегах с Гарри и Роном, она съела больше, чем здесь, и это начинало сказываться на её состоянии. Чувствуя головокружение даже лёжа, Гермиона поняла, что не сможет продолжать в том же духе. Когда его хватка наконец ослабла, Гермиона ахнула, взглянув на его пах. — Не делай вид, что удивлена, — Драко закатил глаза и приподнялся, поправляя чёрные боксеры. Он склонил голову набок, продолжая своё занятие, и Гермиона, покраснев, отвернулась. — Если не хочешь говорить со мной, то всегда можешь использовать свой рот в других целях. Злобно зыркнув на него после этих слов, Гермиона начала как можно сильнее дёргать цепь, отчего комната наполнилась громким звяканьем. Она продолжала манипуляции до тех пор, пока Драко не застонал, схватившись за голову. — Ладно, чёрт возьми! — прорычал он и схватил её за запястье, снова поднося его к губам. Гермиона попыталась наклониться, чтобы услышать шёпот, и встретилась с ним взглядом. Спокойно смотря на тёмное буйство серых зрачков, она чувствовала, как расширяются её глаза. Не успела она опомниться, как цепь с тихим звоном упала на кровать, и Гермиона, вырвав запястье из его руки, побежала в ванную. Полчаса спустя вдруг открылся кран. Она знала, что это он. Но выйдя из ванной уже чистой и умытой, Гермиона лишь бросила на него мрачный взгляд, отказываясь благодарить за основные человеческие потребности. Большую часть дня Драко оставался в постели, а Гермиона сидела на полу и игралась со свисающей нитью в одном из гобеленов, волоча её по полу, чтобы Живоглот мог за ней побегать. Она думала о Гарри. И Роне. И Джинни, и Невилле, и Луне. О родителях. Семействе Уизли. Ремусе и Тонкс. Знай они, где она и что сделала, захотели бы они вообще её возвращения? Ночью, лёжа в постели, Драко снова притянул её к себе. Гермиона застонала и попыталась вырваться, но он схватил её за запястья, возвращая в прежнее положение. Она была прижата к тонкой белой майке, которую он всегда носил, и ей захотелось разорвать её ногтями. Они были не очень длинными, потому что она постоянно их кусала от беспокойства, но если он не отпустит её в ближайшее время, то… — Это лишь вопрос времени. Гермиона замерла, моргнула, а затем едва повернула голову в его сторону. Он выглядел усталым, измученным и серым. — Ты скоро сдашься. Я это знаю. У Гермионы перехватило дыхание, и Драко провёл пальцами вверх по её руке, обхватив за шею сбоку. — Не волнуйся, Грейнджер, я сделаю всё, чтобы тебе стало легче, — он поцеловал её в макушку и глубоко вдохнул. — Моя сладкая девочка. Я не могу долго злиться на тебя, верно? — верно… и она тоже не могла долго злиться на него. — Особенно когда ты смотришь на меня своими большими глазами и говоришь, как сильно хочешь, чтобы мой большой член был в твоей… Гермиона резко оттолкнулась от него, чуть не упав с кровати. Она выпрямилась, пытаясь найти нормальное положение, пока Драко смеялся ей в лицо. Подняв грозный взгляд, Гермиона схватила одну из подушек и бросила в него. Он легко отбил её, засмеявшись ещё громче. Но не так, как раньше. Раньше его смех был лёгким или весёлым, а сейчас — пронизан горечью. — Кидай сколько угодно подушек, сладкая, скоро ты сама кинешься на меня. Гермиона подавила желание сказать ему, чтобы он кинулся из одного из окон, и взамен перевернулась, подложив руку под голову в попытке найти удобную позу, а потом услышала, как Драко, вздохнув, затих. Он был прав, потому что на рассвете, когда внутрь просочился серый свет, Гермиона обнаружила себя прижатой к нему с покоящейся на тихо вздымающейся груди головой. Между ног пульсировала боль и при попытке сжать бёдра она поняла, что между её коленей находится его. Нужно отодвинуться. Оттолкнуться, как она делала каждое утро. Нельзя, чтобы он проснулся и увидел их положение, и что… что… что… Боже, это было приятно. Гермиона закрыла глаза и перестала двигаться, чувствуя учащающееся сердцебиение, от которого, как ей показалось, она может взорваться, а затем… медленно исчезнуть. Лишь после того, как внутри всколыхнулось сильное чувство разочарования, Гермиона отодвинулась, стянув с себя одеяло, чтобы дать телу остыть. Она провела рукой по животу и почувствовала урчание. Гермиона понимала, что когда-нибудь ей придётся сдаться. И подобное упорство лишь ослабляло её. Может, у неё и нет возможности сразиться с Драко и защитить себя, так как нет палочки, но у неё оставалось её лучшее оружие — её мозг. Она сможет переиграть его. Или, может быть — только может быть, — как-нибудь убедить… Но нет. Этого желала глупая, наивная школьница, а не молодая женщина, которая сражалась на войне ради спасения своих друзей, своей семьи. И… того, кем для неё был Драко. В любом случае, бесполезно пытаться говорить с ним об этом. Драко был хитёр и мог придумать, как повернуть всё сказанное в выгодную для него сторону. Или мог просто вывести её из себя, как раньше, и, когда уровень её раздражения поднялся бы до максимума, он прикоснулся бы к ней прохладными пальцами, и она снова упала бы в его объятия, отдаваясь тому, чего хотела больше всего на свете. Гермиона лежала, уставившись на серебряные нити вышитых звёзд, пока пульсация между ног не стихла. Слава Годрику, что Драко не был жаворонком. Интересно, как долго он ещё будет сидеть здесь с ней. Он уходил лишь за очередной бутылкой. А когда убеждался, что дверь полностью заперта, открывал огневиски и начинал пить. Но когда он находился здесь, решётка хотя бы оставалась опущенной, и иногда он даже снимал с неё цепи, наблюдая за её перемещением по комнате в попытках рассеять хоть часть накапливающейся в ней с каждым днём энергии. Но на четвёртый день Гермиона уже не могла сидеть спокойно, и у неё беспрерывно болела голова. Даже бодроперцовое зелье не помогало, и она понимала, что скоро ей придётся пойти на некоторые уступки. Но это не означало, что такой шаг сделает только она. Когда Гермиона подошла к сидящему на кушетке Драко, он читал старый справочник «Священных двадцати восьми». — Если я остаюсь здесь, то у меня есть несколько требований. — Требований? — Драко закрыл книгу и приподнял бровь. Гермиона вздёрнула подбородок, когда он встал. Это был первый раз, когда они стояли друг напротив друга, и, Годрик, он определённо вырос. Она запрокинула голову, чтобы поймать его взгляд. — Да. Требований. Драко скрестил руки на груди. Он выглядел удовлетворённым, и Гермионе захотелось ударить его по самодовольной физиономии. — Говори. Она сделала глубокий вдох. — Я не могу просто сидеть в этой комнате весь день. Это сводит с ума. Мне нужно чем-то себя занять. Он подавил ухмылку. Взгляд Гермионы помрачнел. Она знала, что происходит у него в голове и что он предложит, но она больше не даст ему вывести её из себя, что определённо доставляло ему удовольствие. У неё было достаточно времени подготовиться к разговору. — Мне нужны книги. Драко закатил глаза. — Конечно. — Могу предоставить тебе список. — Могу предоставить тебе библиотеку. Она удивлённо моргнула. Целую библиотеку? Только для неё? — Я знаю, как сильно ты любишь трахаться в библиотеках. Точно. С ним это были торги. Всегда. Услуга за услугу. Награды за хорошее поведение. Компромиссы и поблажки, пока она каким-то образом не потеряла контроль над ситуацией настолько, что как-то оказалась здесь, в спальне Драко. Взаперти. — Я составлю список, — твёрдо ответила Гермиона. Драко пожал плечами, но она заметила в них напряжение. — Что ещё? — Я хочу на улицу. — Нет, — он даже не запнулся. Радужка из туманно-серой превратилась в твёрдую острую сталь. — Я хочу, — подчеркнула Гермиона, — на улицу. — Я сказал — нет. — Мне нужен свежий воздух, пространство для движения! Ты не можешь держать меня здесь взаперти вечность! Драко некоторое время молчал. Выражение его лица было непроницаемым, но на миг она почти уловила намёк на… понимание. — Там для тебя небезопасно. — Я не ребёнок. Он снова ухмыльнулся. — Поверь, я знаю. Гермиона поправила одежду. — Я хочу, чтобы ты прекратил говорить подобное. — Ничего не могу с собой поделать, сладкая. — А ты попробуй, — усмехнулась она. — Нет, спасибо, — беззаботно ответил Драко. — Это единственный способ, от которого у тебя на щеках появляется этот прелестный гриффиндорский оттенок. Гермиона сделала ещё один глубокий вдох и задержала его, прежде чем выпустить наружу. Нельзя сбиваться. Драко был мастером отвлечения внимания, и если она не будет начеку, то случайно согласится на то, чего не хотела. Или, ещё хуже, чего хотела. — Я хочу выйти из этой комнаты. — Грейнджер, — вздохнул Драко. — Не мечтай. Я не дам тебе… — Пожалуйста, ненадолго. Просто сменить обстановку. — Я… — начал он, обдумывая её слова. — Могу впустить тебя в свой кабинет. Его кабинет. Ладно, начало положено, верно? — Хорошо. — Только со мной. — Почему? — воскликнула Гермиона. Это означало, что она сможет пойти туда только тогда, когда он так решит, а когда ему наскучит, он потащит её обратно сюда. От мысли о том, что он будет сопровождать её повсюду, её передернуло — она хотела самостоятельности. Гермиона уже собиралась возразить, как Драко её оборвал. — Грейнджер, это моя личная спальня. Мой кабинет — это более… общественное место. Я там веду дела. Организовываю встречи. Там могут быть посетители. Кончики пальцев закололо, и вскоре микроразряды добрались до груди. — Посетители? Я думала, ты сказал, что никто не входит в твоё крыло поместья. — Доступ есть у… определённых людей. Они иногда заглядывают. — Кто? Блейз? Он знает, что я здесь. Драко не ответил. — Драко… кто? Он явно не хотел об этом говорить. Слишком плохо. Гермиона не хотела много чего, и она молчала, пока он не ответил. — Мои коллеги. Её сердце сигануло куда-то к пяткам. — Пожиратели Смерти. — Некоторые из них ими не являются. — Приятно знать, что не все твои друзья безжалостные убийцы, — прорычала Гермиона. Драко опустил глаза и некоторое время смотрел в пол. — Что-нибудь ещё? Гермиона продолжила. — Мне нужны выпуски «Ежедневного Пророка», — это была не более чем пропагандистская машина для режима Волдеморта, но хотя бы какие-то новости. Она понятия не имела, что происходит за стенами Мэнора. Драко ничего ей не рассказывал, и она очень беспокоилась за своих друзей. Драко поднял взгляд, и на его лице появилась слабая ухмылка. Гермиона прищурилась. — Ладно. Ладно? Это было… легче, чем она ожидала. Раз он даже не возразил на её требование читать «Пророк», то всё наверняка было хуже, чем она себе представляла. По спине пробежали мурашки от страха за Гарри. И Рона. Гермиона собралась с духом перед следующей просьбой. Только эта точно не окажется принята так же легко, как предыдущая. — Я хочу видеться с Блейзом. Драко замер. Его глаза стали жёсткими, словно железо. — Ты — что? — Я хочу, — проговорила она чётко и спокойно, — видеться с Блейзом. Время от времени. Я хочу разговаривать с кем-нибудь ещё, и, думаю, он лучшее, что у меня сейчас есть. Драко вспыхнул и стиснул зубы. — Блейз — лучшее, что у тебя сейчас есть? Она почувствовала, как температура упала на несколько градусов от застывшего в воздухе холодного гнева Драко. — Он — лучшее, что у тебя сейчас есть по отношению ко мне! — возразила Гермиона в ответ. — Он единственный человек, не считая тебя, который знает, что я здесь, и раз ты отказываешься выпускать меня и всё остальное, то да! Я хочу с ним видеться! — Почему? — Драко сделал шаг вперёд. Впервые за всё это время. Гермиона не отводила взгляд. — Потому что он не ты. Драко остановился как вкопанный, свирепо глядя на неё. — Чертовски верно, он не я. Гермиона попыталась унять дрожь в пальцах, но она пробежала вверх по каждой из рук. Драко стиснул зубы. — Ты не будешь видеться с другим мужчиной. Ни под моей крышей. Ни где-либо ещё. Она знала, что это был рискованный шаг, но всё равно решилась. Что ей было терять? На данный момент не так уж много. — Ладно. Драко настороженно наблюдал за ней, прежде чем медленно, очень медленно, казалось, успокоился. Его плечи опустились, челюсть расслабилась, а кулаки разжались. — Затем я хочу свою одежду. — У меня её нет, — Драко очень заинтересовался переплётом выцветшей книги в красной кожаной обложке, которую держал в руках. — Где она? — Я же сказал, — он снова посмотрел на неё, — она была грязной. Гермиона положила руки на бёдра, сминая ткань. — Тогда я хочу новую. Драко пошевелил челюстью, скользя взглядом вниз по её телу, а затем медленно вверх. Гермиона мучительно осознавала, что его майка почти ничего не прикрывает и что Драко наслаждается её видом. Она слегка возненавидела себя за то напряжение, которое почувствовала глубоко внутри при взгляде на его лицо. Ей не должно нравиться, что он так на неё смотрит. Почему она не может его ненавидеть? — Я принесу тебе одежду, котёнок, — мягко заговорил он глубоким голосом, и Гермиона проигнорировала прилив тепла, который прошёл по каждому позвонку точно вниз. Или, по крайней мере, попыталась. Ещё один. Небольшой. Гермиона оглядывала Драко. Во что он играл? Она потом это обдумает, у неё будет достаточно времени. Она хотела кое-что ещё. Точнее, просила. — И последнее, я хочу зубную щётку. — В ванной есть зелье для чистки рта. — Я прошу не об этом, — отрезала Гермиона. — Я сказала, что хочу зубную щётку. — Зачем тебе это маггловское дерьмо? — фыркнул Драко. Будучи чистокровным, Драко, должно быть, вырос на использовании магических замен почти всему, что было привычно Гермионе. Зелье для чистки рта работало отлично, но ей было более комфортно во время самого процесса. Не говоря уже о родителях-дантистах, которые привили ей это. Ритуал погружения щётки под воду, методичное движение, вкус сладкой мяты… нет. Стоп. — Я хочу зубную щётку, Драко Малфой, и я хочу её прямо сейчас! — Гермиона топнула ногой, сжав руки в кулаки. Её даже не заботило то, что они заметно дрожали. Драко выглядел немного озадаченным, а затем… довольным. Слабая ухмылка стала чуть шире, отразившись на его чётких чертах. — Я посмотрю, что смогу сделать, — тихо сказал он с ноткой юмора в голосе. — Хорошо, — Гермиона взяла себя в руки. — И я не хочу больше видеть цепи. Драко снова приподнял бровь. — Я думал, ты сказала, что зубная щётка — это твоя последняя просьба. Гермиона усмехнулась. — Я солгала, — Драко моргнул. — Привыкай к этому, — Гермиона криво улыбнулась и увидела, как выражение его лица снова стало непроницаемым. — И больше никаких цепей и клетки. Он обдумывал её слова гораздо дольше, чем Гермиона считала нормальным. Или комфортным для себя. О чём ему вообще думать? Они уже всё обсудили. Для него что, так важно держать её на цепи? Да. Возможно. Наверняка он получал удовольствие от осознания, что она каждую ночь прикована к кровати рядом с ним. И клетка… Он сказал, что она тоже для её защиты, но Гермионе не нужна была бы защита, если бы он не привёл её сюда. Или если хотя бы дал палочку. — Драко, — поторопила Гермиона. Она больше не могла ждать. — Какого цвета? Её брови в замешательстве сошлись на переносице. — Что? — Какого цвета ты хочешь зубную щётку? Гермиона моргнула. Это… да? Он действительно соглашался на её условия? — Красную. Драко поджал губы. — Принесу зелёную.***
Драко проснулся от жалобных тихих стонов, хныканья и мольбы. Растрёпанные кудри Грейнджер щекотали ему лицо, а сама она утыкалась в его руку. Той, которой он обнимал её ночью, пока она прижималась спиной к его груди. Другая рука обхватывала её талию, а пальцы покоились на нижней части живота. Сжав их на мягком хлопке её белья, Драко не мог избавиться от мысли, как близко они находились к заветной цели. Грейнджер снова простонала. Ей что-то снилось. Её мозг вообще отключался? Почти каждую ночь он чувствовал её ёрзание и слышал тяжёлое дыхание вперемешку с мычанием. Она всё время ворочалась и успокаивалась лишь тогда, когда прижималась к нему. Где и должна была находиться. А Драко, как джентльмен, стискивал её в своих объятиях, пока её мысли не развеивались, а сама она не возвращалась в тишину сна. Счастливая — в его руках. Но сегодня это заняло больше времени, чем обычно, и её тихие мычания начали его будить. По-настоящему будить. Чёрт, если она не перестанет двигаться, то… О, твою мать, да… Она вжалась ягодицами в его пах, так же, как и всегда, чудесно извиваясь. Драко закрыл глаза, оставляя это чувство проникать в кровь и достигать каждого дюйма его тела. Он открыл рот, желая — нуждаясь — прижаться к ней губами. Вонзить зубы в нежную кожу ровно настолько, чтобы эти самые хриплые стоны обернулись тихими вскриками. Её лёгкие движения превратятся в конвульсивные, и Драко прижмёт руку к гладкой коже у её бёдер и вдавит в себя, чтобы ощутить всю сладость коротких движений, а затем скользнёт пальцами между её ног и действительно встряхнёт её. Но только Драко хотел сильнее прижать её к себе, как его рука начала гореть. Кровь в венах теперь ощущалась как яд, разъедающий мышцы, которые болезненно сокращались и сжимали кость, что, казалось, будто она вот-вот разломится внутри него. Его вызывали. Драко рыкнул и почувствовал, что Грейнджер замерла. Она проснулась. Конечно, блядь. Она могла нормально переносить все свои кошмары, но когда он издавал хоть один какой-нибудь звук — нет. Драко поднял руку, глядя на извивающуюся змею, соскальзывающую с черепа с мёртвыми глазами, и у него возникло огромное желание запустить в неё круцио в надежде, что через какую бы то ни было связь, заложенную в это клеймо, пройдёт хотя бы укол дискомфорта. У Тёмного Лорда что, нет совы? Драко бы одолжил ему Кэликса, если это будет означать, что ему не придётся терпеть подобную херню. Хотя нет. Потому что змея наверняка его сожрёт. В любом случае, Кэликса снова не было. Глупая птица. Он замычал, когда боль усилилась, и услышал вздох у уха: Грейнджер всё ещё его обнимала. Она увидела движение метки, призывающей его к своему Лорду. Драко надеялся, что ей не придётся быть свидетелем этого. Грейнджер не заслуживала того, чтобы видеть, как его кожа приобретает уродливый красный оттенок, а затем становится фиолетовой, покрываясь синяками от силы магии. Он скрывал остальные шрамы даже во время сна, но этот… Она уже знала. Это не означало, что ему нравилось то, что она видела, как его вызывают к Повелителю. Драко перевернулся и, оказываясь на краю кровати, принял сидячее положение, ожидая утихания боли, чтобы можно было одеться. Он услышал позади себя ёрзанье: Грейнджер повернулась к нему. Цепь задвигалась вместе с ней. Он загладит перед ней вину за это. Он всё исправит. Когда сможет. Тогда он даст ей всё, что она попросит. Всё. Что угодно. Война закончится через несколько месяцев, самое большее — через год. И у него на это будет вся оставшаяся жизнь. Даже если всё остальное было неправильно, это он сделает правильно. Драко поднялся и, подойдя к гардеробу, достал из него одежду, натянув на себя. В зеркале он видел лежащую на кровати Грейнджер, которая наблюдала за ним. Он накинул на плечи мантию и натянул капюшон, чтобы спрятать лицо в тени. Взял маску, но пока не надел её. Она продолжала смотреть, и Драко вернулся к кровати, чтобы обуться. Натягивая ботинки, он снова услышал её шевеление у себя за спиной. Цепь заскрежетала, когда она обхватила руками ноги. Драко вздохнул. Когда он вернётся, то до конца дня снимет её. Она будет рада. Как и он. Он снова услышал, как звякнула цепь, и быстро встал, благодаря этому заметив протянутую в его сторону руку, которую она не успела убрать. Он ждал каких-нибудь слов с её стороны — любых. Но она лишь смотрела на него своими невинными глазами, а Драко ничего не оставалось, кроме как глядеть на неё в ответ, погружаясь всё глубже и глубже в них. Она действительно была красивой. Милый маленький носик и пухлые розовые губы. Было почти что больно смотреть на неё, зная, как гладко и мягко ощущалась под пальцами её кожа, и не имея возможности прикоснуться. — Драко… — она смотрела прямо на него большими невинными глазами, приоткрыв рот. — Не делай этого. Несмотря на свои блестящие мозги, она многого не знала. Или не хотела знать, потому что это не вписывалось в её идеальное представление о том, каким должен быть мир. Шрамы отдавали холодом. Они переплетались и пересекались на груди, как… как цепи. — Как думаешь, зачем я привёл тебя сюда? Казалось, это невозможно, но её глаза стали ещё больше — такие чертовски открытые и манящие. Но если он хотел построить с ней будущее, прежде чем забраться обратно в их постель и наблюдать, как те же самые глаза цвета корицы вспыхивают и горят для него, он должен сделать это. Драко поднял металлическую маску и надел её. Лицо Грейнджер вытянулось, веки затрепетали, а губ стало почти не видно. Но она всё ещё была красивой. Он аккуратно спрятал этот образ в белые стены, которые медленно возводил, и направился к двери, перед выходом дважды проверив запирающие чары. Отец находился в коридоре, и Драко резко остановился. В волосах Люциуса виднелись серебряные пряди, а мантия казалась ему слишком большой. Его тонкие пальцы вцепились в змеиную головку трости, в которой не было палочки. Зачем Тёмный Лорд вообще его вызвал? Теперь у него есть Драко, и ему нужен только один Малфой. — Пойдём, — сказал Люциус. — Мы опаздываем. Драко последовал за отцом вниз по лестнице.***
Не собрание, а какая-то чёртова нелепица. Какого хрена его вытащили из постели ради выслушивания слов одного мудака о потенциальном растущем сопротивлении в какой-то стране на дальнем конце континента, название которой Драко совершенно не мог вспомнить, потому что этот идиот до такой степени ебал мозги своей нудной болтовнёй, что Малфою, находящемуся в маске, приходилось подавлять зевоту. Отправиться в Ланкастер посреди ночи — это последняя чёртова вещь в списке всех дел, которую ему хотелось выполнять. Родовой дом Ноттов был не так велик, как Малфой-Мэнор, и он чувствовал себя стеснённым в ряду других одетых в чёрное Пожирателей Смерти, пока Долохов всё бубнил и бубнил. И бубнил. Когда он приходил сюда в детстве, ему всегда было скучно, потому что у Тео никогда не было такого количества игрушек, как у него. У его отца рано возникли некоторые проблемы, а Таддеус, несмотря на стабильное положение своей семьи, за эти годы не добился такого успеха, как Люциус. Драко задумался, не поэтому ли Тео всегда соперничал с ним. К счастью, его сегодня здесь нет, иначе Драко пришлось бы перестать сутулиться и сосредоточиться, выкинув из головы все мысли о Грейнджер, трущейся о его член. Он мог поклясться, что, если бы не метка, которая начала гореть, вызывая на самое скучное собрание в мире, он бы наверняка кончил от этих её движений. Какое ему было дело до того, что какие-то волшебники из непонятного захолустья в один прекрасный день станут потенциальной проблемой для возможного режима Тёмного Лорда? Они что, блядь, не могут сначала закончить войну здесь, прежде чем отправиться биться куда-нибудь ещё? Хотя, если подумать, может, так и лучше. Отправиться сражаться куда-нибудь очень далеко и перестать будить его посреди ночи, чтобы посплетничать о каком-то месте, которое было известно лишь своей едва ли нормальной командой по квиддичу. Драко изогнул губы от мыслей, что пронеслись в заторможенном мозгу. Они не настолько хороши. Даже не выиграли чемпионат мира. Что она вообще увидела в этом идиоте? Неважно. Самого его она больше никогда не увидит. Как мог и он её, если действительно существует сопротивление. Его могли отправить за границу воевать. От этой мысли кровь застыла в жилах, и он несколько раз тяжело моргнул, глубоко втягивая в себя воздух в попытке успокоиться. Нет. Никто не заберёт Грейнджер у него или его у Грейнджер. Но если его всё-таки отправят туда, он убьёт этого ублюдка. Может, после этого тоже получит медаль за верность. Хотя Драко мог поспорить, что Грейнджер будет рада намного меньше, чем его мать в случае с Люциусом. Она так гордилась им… Драко был настолько глубоко погружён в мысли, что очень удивился, когда стоящие рядом люди начали двигаться, из линий по обе стороны комнаты образуя круг с Лордом Волдемортом в центре. Это было более формальное построение, которое использовалось редко, если только не нужно было кого-то пытать или убивать. Драко был не в настроении для пыток. Он устал и сегодня совершенно этого не хотел. Он хотел лишь забраться обратно в кровать и ждать, когда Грейнджер снова прижмётся к нему во сне. Он не позволял себе засыпать лишь для того, чтобы чувствовать её, обнимать, любить. Именно так, как он бесчисленное количество раз представлял себе, пока лежал в одиночестве. Он думал, что после возвращения Грейнджер всё будет по-другому. Так и оказалось. Всё было ещё хуже. Едва переставляя ноги, Драко двигался к назначенному ему месту в круге. Рядом с отцом. Мерлин, он когда-нибудь освободится от него? Никчёмный старик. Драко тяжело вздохнул, но так, чтобы не прозвучало слишком громко. Тем не менее отец услышал и бросил на него тяжёлый взгляд, виднеющийся сквозь прорези маски. Почему они носили эти дурацкие вещи? Мерлин, он терпеть не мог эту театральность. Все друг друга знали, и в общем-то… Зацепив взглядом знакомую копну густых тёмных волос, Драко внезапно почувствовал бодрость. Он хорошо знал эти расправленные плечи и выпяченную грудь. Слишком довольный, слишком гордый. Слишком выёбывающийся, хотя ему нечем было хвастаться, кроме вечного второго места. Тео. Чёртов Теодор Нотт стоял на коленях перед Тёмным Лордом. Нет. Мать твою, нет. Драко захотелось кричать, захотелось остановить происходящее. Внезапно полуночная встреча и формальный круг обрели смысл. Драко стоял в центре несколько меньшего круга, но прошёл вперёд и опустился на колени точно так же. И это происходило в грязной каморке «Горбина и Бэркеса», а не торжественно в родовом доме. Драко тогда склонил голову, обнажив затылок перед массовым убийцей, и вверил ему свою жизнь, свою смерть и свою душу. И сейчас Тео был в нескольких секундах от того, чтобы сделать то же самое. Он чувствовал себя так, словно в любой момент тоже может рухнуть на колени. Это невозможно. Тео ещё учился в школе, он не… не… Драко принял метку, потому что должен был, но Тео… хотел этого. Тёмно-голубые глаза горели рвением, и он нетерпеливо задрал рукав мантии, обнажая безупречную кожу. Взгляд Тёмного Лорда вспыхнул глубоким кроваво-красным цветом. Он забирал ещё одну молодую душу. Получал ещё одну пожизненную службу. Ещё одного раба. Драко закрыл глаза, когда кончик бледной палочки встретился с предплечьем Тео, но скрыться от крика агонии, который эхом разнёсся по кругу, с каждой секундой становясь всё громче и громче, было невозможно. Драко даже подумал, что его барабанные перепонки вот-вот лопнут. Он слышал, как Тео смеялся, кричал, разговаривал, плакал и стонал, но никогда не слышал, чтобы он издавал такие звуки. Как кричал Драко? Он ничего не помнил, кроме боли от клейма, которое глубоко врезалось в руку, магией связывая себя с его телом. Приковывая его к Повелителю. Что сейчас происходило и с Тео. Все Пожиратели тоже чувствовали эту магию, обжигающую их метки. Кто-то вскрикнул, кто-то схватился за предплечье, прижимая руку к себе. Он слышал рядом хрипы отца. Драко крепко сжал кулак, впитывая в себя острую пульсацию. Было больно, но не сильнее того, что он уже испытывал на себе. От круцио у него повысился болевой порог, и он думал, что это максимум, пока не узнал, каково это — когда Грейнджер настолько близко, но он не может даже поцеловать её. Так что это… это был просто очередной четверг. Тёмный Лорд закончил, и Тео упал. Он тяжело дышал, не в силах пошевелиться. Один. Два. Три. Тео застонал и с трудом выпрямился, оказываясь на коленях. Его плечи поднимались и опускались, вторя скорости прерывистого дыхания, и он осторожно придерживал левую руку, даже если пытался казаться невозмутимым. Тео поднял взгляд на их Лорда. — Я ваш слуга. Кроваво-красные глаза Тёмного Лорда впивались в него. — Встань, Пожиратель Смерти. Теперь ты познаешь великую силу, способную победить смерть. Драко почувствовал, что во рту начало горчить, и пожалел об отсутствии Огдена, которым можно было бы запить. Или её. Она лучше. Лорд Волдеморт сделал шаг назад, и церемония закончилась. Никто не хлопал, но многие начали избавляться от масок. Первым разорвавшим круг был отец Тео, который кинулся к сыну, поднял его, грубо обхватив за спину. Другие устремились в центр следом за ним, поздравляя Нотта и пожимая ему руку. Посвящение Драко было другим. Отец сидел в тюрьме, так что некому было помочь ему подняться с колен. Он помнил, как вжимал ладони в пол, силясь встать, но левая рука подкосилась, отчего он рухнул обратно. Беллатриса тогда подскочила к нему, едва не набросившись. — Вставай! — прошипела она. — Совсем не уважаешь своего Повелителя? Собравшись с силами, Драко поднялся на ноги, продолжая содрогаться от силы магии, чёрными чернилами проникшей в плоть. Никто не пожал ему руку и не сказал, насколько гордится им. Однажды Грейнджер снова будет им гордиться. Однажды она поймёт, что это был способ остаться вместе. Он не мог спасти всех. Он и не хотел этого. Он просто хотел её. — Драко! — воскликнул Тео. Его голос был напряжённым, но радостным, а глаза, пока он осматривал лица, что были до сих пор скрыты масками, стали почти что остекленевшими. Драко снял свою и одарил Тео усмешкой. Нотт сделал несколько неуверенных шагов в его направлении, поэтому Малфой сам сократил оставшееся расстояние. — Почему ты мне не сказал? — спросил Драко, крепко сжимая руку Тео в своей. Нотт пожал плечами. — Ты знаешь, как это бывает. Не рассказывай, а то не случится. Взгляд Драко метнулся к свежему клейму на руке Тео. Оно горело тёмно-красным оттенком, навсегда впечатываясь в его плоть. Драко знал, что испытываемая прямо сейчас им боль уменьшится, но никогда не исчезнет полностью. Есть только один способ перестать быть Пожирателем Смерти, и Драко знал, что Тео никогда не сможет этого сделать. Он посмотрел ниже — прямо на своё предплечье, на котором под одеждой находилась его собственная метка, и понял, что тоже не сможет. — Твой отец разрешил тебе бросить школу? — спросил Драко, не желая больше об этом думать. Тео усмехнулся. — Он не хотел. Но кого волнует эти несколько месяцев? Что я получу от окончания школы? Это будущее! — он махнул рукой, указывая на помещение и находящихся в нём людей. — И меня обучал Кэрроу. Он сказал, что я его лучший ученик, и кого здесь будет интересовать Травология? Никого. У меня есть всё необходимое. Тео осторожно потёр предплечье. — А Пэнси? — Она была не в восторге, когда я сказал, что не вернусь, — вздохнул Нотт. — Она стала ужасно… прилипчивой. Со всех сторон меня обошла. Но это всего на несколько месяцев, а потом она выпустится и будет здесь вместе со мной. Драко не был до конца уверен, как дать определение жгучему холодному чувству в груди — он мог лишь сказать, что ему не нравилась идея о сражающихся бок о бок Тео и Пэнси, в то время как ему приходилось приковывать Грейнджер цепью просто для того, чтобы она не сбежала. Когда это изменилось? Когда Тео начал получать всё, чего хотел? Когда Драко начал… проигрывать? Всё испортила эта грязнокровка. И она была грязнокровкой. От этого слова у Драко до сих пор скручивало внутренности, но нельзя было отрицать, кем являлась Грейнджер. И кровь, которая билась в её сладком сердечке, была той самой причиной, по которой ему приходилось сковывать её цепью и держать в клетке. Ради её защиты. И своей. Трещины в белых стенах начали становиться больше при мысли о том, что с ней что-то случается. Не случится. Это невозможно. Не сейчас. Никогда. — Похоже, теперь мы будем работать вместе, — в тоне Тео был вызов, и Драко легко ответил на него пренебрежительным фырканьем. Тео самый тупой ёбаный ублюдок на всём этом свете, раз решил оказаться здесь. И всё ради силы и славы, которые принесёт ему метка, прежде чем окатить кровью, болью и бесконечными мучениями. — Жду не дождусь, — протянул Драко, постаравшись сделать так, чтобы голос звучал как можно более сухо. — Давай-ка отпразднуем! — Тео тяжело хлопнул Драко по плечу. — По-настоящему, — он пошевелил бровями. Драко оглядел комнату, цепляясь взглядом за чёрные мантии и капюшоны на знакомых лицах, которые он знал всю свою жизнь. Он увидел Корбана Яксли, натягивающего рукав в попытке прикрыть то, что осталось от его искалеченной руки и перекрученных узлов плоти, которые были его пальцами. К горлу Драко подкатила тошнота, едва он вспомнил пронзительный крик Пожирателя, как только проклятие обвилось вокруг каждой фаланги. Как ломались кости до тех пор, пока полностью не раздробились, а пальцы стали выглядеть, словно дохлая рыба. Ему не хотелось сейчас никого пытать. Лишь себя, потому что предплечье до сих пор болело после вызова, и чем дольше он стоял здесь с Тео, тем больше оно ныло. Или это были ощущения в его груди, потому что он отсутствовал всего несколько часов, но, чёрт, уже скучал по Грейнджер. Он надеялся, что по его возвращении она будет спать. Она была очень сладкой во время сна. И огромной занозой в заднице всё остальное время. Может, её настроение поднимется, когда у неё в руках окажется её драгоценная зубная щётка. — Не могу, — легко ответил Драко. — У меня дела. Тео фыркнул. — Серьёзно? Что может быть важнее этого? — он поднял руку, и Драко уставился в чёрные глаза черепа, затем посмотрел на Тео. — Ну же! Мне нужно оторваться с другом! Драко перевёл взгляд на других Пожирателей. Людей, которых он знал всю свою жизнь, родственников, а теперь и друзей. Вроде как друзей. Едва ли друзей. Он сомневался, что когда-нибудь по-настоящему дружил с Тео, особенно после его слов о Грейнджер. Но должно же быть какое-то определение для человека, которого ты знаешь всю свою жизнь. В глазах Тео был голод, придающий им более тёмный оттенок, и в то же время освещая их изнутри. Он хотел проявить себя. И хотел сделать это, обойдя Драко в первый же день. А Драко не мог этого допустить. Грейнджер не спала, когда он уходил, и смотрела на него своими невинными глазами, которые умоляли его остаться. Наверное, она сейчас сидит и ждёт его возвращения. Зачем? Чтобы снова мучить его и говорить, что уйти было отнюдь не правильным решением? Как и играть свою роль, чтобы дорогие ему люди могли остаться в живых? Пусть ждёт. Она никуда не уйдёт. Как и Тео, особенно без него. Если он думал, что может просто заявиться сюда, сказав, что он любимый ученик какого-то там херова Кэрроу, то Драко покажет ему, как на самом деле выглядит правильное обучение тёмным искусствам. Сегодня. Тео имел право знать, на что подписался, а Драко, будучи хорошим другом, был более чем готов ему это показать. Драко ухмыльнулся. Похоже, он всё-таки был в настроении для пыток.***
— Ты же несерьёзно? Гермиона открыла сумку, которую Драко бросил к её ногам, и вытащила почти прозрачное белое кружевное… оно было слишком маленьким, чтобы считаться платьем, но это было единственным сравнением. Он, должно быть, шутил. — Мы об этом не договаривались. — Договаривались, — спокойно сказал он. — Я просила одежду. Я никогда не надену… — Ты не уточнила, какого рода, — перебил Драко, самодовольно глядя на неё. — И никогда не говори никогда, Грейнджер. Гермиона бросила клочок кружева и необыкновенно гладкую сумку, полную таких же обрывков ткани, на пол. — Я отказываюсь это носить. Он пожал плечами. — Носи, не носи. Мне без разницы. Внутри вспыхнуло негодование, и Гермиона разозлилась, заметив слабый блеск в его серых глазах. — На самом деле, — Драко направился к ней, облизнув нижнюю губу, когда скользнул взглядом по её фигуре, — я буду совершенно не против, если ты решишь вообще отказаться от одежды. Он одарил её ухмылкой. Гермиона прищурилась. — Я не собираюсь играть в твою больную фантазию о… — О, Грейнджер, ты уже разыгрывала мои фантазии или не помнишь? Жар в груди поднялся к щекам, заставляя их гореть. Она смущённо опустила глаза и увидела, что румянец оказался не единственной инстинктивной реакцией в ответ на его слова. Её соски затвердели. Ей не нужно было поднимать взгляд, чтобы понять, что Драко заметил. Короткого смешка было более чем достаточно. — Думаешь, что можешь просто нарядить меня по своему вкусу? Ладно, — вскипела Гермиона. — Давай посмотрим, как тебе придётся по вкусу, когда я ношу твою отвратительную одежду, а ты не можешь коснуться меня. Ни одного дюйма. Его глаза немного потухли, и Гермиона торжествующе вздёрнула подбородок. Она держала пари, что он об этом даже не думал. Она могла носить что угодно или совершенно ничего, но это не меняло их положения. Это маленькое платьице не подкосит её ноги. Драко быстро взял себя в руки и вернул на лицо высокомерную ухмылку. — Как бы мне ни нравилось смотреть на тебя в нижнем белье, мне нравится видеть тебя и в моей одежде. И вообще, ты столько лет носила огромные свитера и длинные юбки, и это никогда не мешало мне думать о том, что скрывается под ними. Он поднял кружевную вещицу с пола и задумчиво провёл по ней руками, прежде чем засунуть обратно в сумку. Этот ублюдок. Он сделал всё это нарочно. Подстроил. Это был вовсе не выбор, а лишь его иллюзия. Носить нижнее бельё или его одежду. Он в любом случае был в выигрыше. Получил то, что хотел. Как всегда. Но с ней такое не пройдёт. То, что она находилась здесь, не означало, что она… его. Был миллион других вещей, подтверждающих обратное, но точно не сидеть взаперти в его комнате. Гермиона поддалась рычащему льву в груди, желая сорвать эту самодовольную улыбочку с его лица своими когтями. — Ненавижу тебя, — голос Гермионы дрогнул, но взгляд оставался тёмным и тяжёлым. Драко снова ухмыльнулся, но на этот раз холодно. Он сунул сумку обратно ей в руки. — И я люблю тебя, сладкая.***
Драко закрыл справочник «Священных двадцати восьми» и положил книгу на стол. Он пялился в неё несколько часов, но едва мог вспомнить хоть одно прочитанное имя. Он попробует ещё раз утром, сегодня продолжать было бесполезно. Глаза горели, и, проведя рукой по лицу, он почувствовал щетину на подбородке. Было поздно. Чёрная свеча, стоявшая на столе, почти догорела. Он оставил Грейнджер одну на всю ночь. Хотя она это заслужила. Она только и делала, что жаловалась и стреляла в него сердитыми взглядами. Сидела с недовольным выражением лица и щурилась, отчего её глаза пылали, пока огрызалась на него за… то или иное. Всегда был повод. Поэтому Драко просто смотрел на неё в ответ и давал ей прожигать себя взглядом, вспоминая все те моменты, когда у неё было точно такое же выражение лица, тот же нахмуренный лоб, те же сжатые губы… Это всегда быстро заканчивалось, особенно когда он выпрямлялся во весь рост, долго выдыхал и приподнимал одну бровь. Грейнджер краснела, и, чёрт, Драко чувствовал толчок к самому кончику члена прямо перед тем, как она отворачивалась, притворяясь, что не течёт от тех же образов, которые вертелись в его голове. У него мелькала мысль погрузиться в её сознание, вытащить каждую грязную картинку, которую она там прятала, и заставить смотреть, чувствовать. Снова. Драко думал, что самое трудное в жизни, — это быть вдали от Грейнджер, но находиться настолько близко к ней было в тысячу раз хуже. Это сводило с ума. Она была повсюду. Во всём. Её аромат впитался в его постель, в него. Он всегда видел её краем глаза, даже когда пытался отвести взгляд, что делал нечасто, потому что смотреть на неё оставалось единственным возможным занятием, но это было пыткой… Хотя пытки — по части Драко. Малфой посмотрел на своё предплечье. Может, сделать это. Лишь… лишь немного. Лишь чтобы боль между лёгкими слегка утихла. Он не прикасался к своей руке с того самого момента, как у него получилось снова обнять Грейнджер ей. Но сегодня… сегодня он чувствовал себя ужасно одиноким, может, даже более одиноким, чем до её появления здесь. Потому что раньше, по крайней мере, у него в голове была счастливая Грейнджер, с которой он мог делать что угодно, и на несколько коротких мгновений мир становился не таким, как сейчас. Были только Грейнджер и он. Как и должно быть. А не так, как решила она, убежав, прячась, а затем относясь к нему, как к какому-то монстру, хотя всё, что он сделал и делал, было ради неё. Ради их будущего. Потому что оно у них будет. Неважно, каким коротким оно может оказаться, они будут вместе до конца. А потом… Драко вздохнул и согнул руку, смотря на движения мышц и сухожилий под меткой, прежде чем дёрнуть рукав вниз. Если он проклянёт себя и потеряет сознание, у него не получится сегодня обнимать Грейнджер. А это было единственное, что у него осталось. Это то, что дали ему прошедшие полгода. Прикованную к кровати девушку, которая даже ни разу не сказала, что любит его. Лишь чтобы он услышал. Чтобы знал о правильности своего поступка. Ради неё. Быть с ней оставалось единственным, что всё ещё казалось правильным. Проводить время с Тео, напиваться и громить «Дырявый» было весело, но после Драко почувствовал отвращение ко всему произошедшему. Старый бармен просил их остановиться, кричал и умолял. Драко лишь рассмеялся и направил палочку на бутылки, расположенные за стойкой, и разбил их, отчего стекло дождём начало падать на старика, который закрыл голову и убежал, давая Тео и ему дальше развлекаться. Когда Драко добрался до столика, за которым они сидели с Грейнджер, его ухмылка медленно сползла с лица. Знай он год назад, что стоя здесь и смотря на это самое место, он будет чувствовать себя так, остался бы он наблюдать за Грейнджер, которая испытывала и его, и себя, понимая, что ей это нравится? Он ей нравится? Нравится то, что они могли быть вместе? Он думал, что знает ответ, но Драко о многом думал. Слишком многом. Ему нужно поспать. Драко встал из-за стола, провёл рукой по подбородку и пробормотал заклинание, чтобы отпереть дверь. Когда он вошёл, комнату залило тусклым светом, поскольку лампы на стене приспособились к его присутствию. Грейнджер уже спала. Он, можно сказать, удивился, обнаружив её в постели, потому что до ухода снял с неё цепь и опустил решётки, чтобы она могла свободно распоряжаться комнатой. Его даже посещали мысли, что она будет ждать у двери, и, едва он войдёт, ударит его чем-нибудь большим и твёрдым, и попытается сбежать. Увидеть, что Грейнджер беззвучно спала, накинув одеяло на бёдра, отчего открывался вид на маленькое кружевное платье, которое он купил для неё, было приятным сюрпризом. Драко старался не думать о том факте, что забрал у неё свою майку и волшебным образом запер все ящики и шкаф, отчего у неё не осталось другого выбора. Он решил сосредоточиться на том, как ткань сидела на ней; как белое кружево подчёркивало естественные оттенки её кожи. Как нежно платье смотрелось на ней, как… сладко. Невинно. Чисто. Драко скинул ботинки и снял рубашку, бросив её на подлокотник кушетки. Услышав шум, Живоглот поднял голову и мяукнул. — Ш-ш-ш, — резко прошептал Драко. — Если разбудишь её, то тебе тоже придётся выслушивать её истерики. Кот взмахнул своим дурацким пушистым хвостом, и Драко, сняв брюки, усмехнулся ему, оскалив зубы. Он остановился у края кровати и почувствовал участившееся сердцебиение при виде коротких движений груди Грейнджер, когда она дышала. Как она до сих пор могла выглядеть так, даже после всех тех грязных вещей, о которых он её просил? Она совершенная. Красивая. Его. Она вздохнула и повернула к нему лицо, устроившись поудобнее, отчего карамельные кудри слегка колыхнулись. Если это всё, что у него осталось, то он будет этим довольствоваться. Он её не отпустит. Не тогда, когда она выглядела вот так; не тогда, когда была такой. Его сладкая девочка, которая не могла контролировать, кем родиться, как не мог и он. Ни в чём из этого не было её вины, и она не заслуживала того, чтобы за ней охотились. Не заслуживала быть пойманной и осуждённой за кровь. Он спасал её от этого. Лучше пусть она ненавидит его, чем он ненавидит себя за то, что позволил ей умереть в какой-то тёмной клетке в одиночестве. Теперь она не была одна, и он тоже не будет. Драко стянул майку через голову, чувствуя стук сердца под покрытой шрамами кожей. Несмотря на то, что Грейнджер их видела, больше он их ей не показывал. Драко прятал шрамы от сектумсемпры под белой майкой, а тот, что остался от когтей на ноге — под чёрными боксерами. Она не должна видеть, какой он неудачник. Но сейчас её глаза были закрыты, поэтому чёрная ткань упала рядом с белой, и он забрался в кровать прямо к ней. Внутри разгорались противоречивые эмоции: радость и нервозность. Лёжа на спине и глядя точно вверх, Драко натянул на себя то самое одеяло, под которым пряталась она. Тёплое. Одного лишь понимания, что это самое тепло исходило от её тела, хватило на то, чтобы к члену стремительно направился поток крови и он затвердел от секундной мысли о ней. Кадык дёрнулся в сжатом горле, пока Драко пытался успокоить дыхание. Сердце билось настолько громко, что он боялся разбудить её этим звуком. Но Грейнджер продолжала спать, согнув под одеялом ноги и прижав ладонь к щеке. С мыслями о том, не замёрзла ли она, Драко вытянул руку и дотронулся до её пальцев. Чёрт, касаться её прямо сейчас было либо лучшей идеей, либо худшей. Драко пришлось сдержать стон, когда член натянул одеяло. Она была тёплой и мягкой, и, чёрт… почему эта рука не могла сделать всё то же самое, что тогда в «Дырявом»? Блядь. Он отдал бы почти всё, чтобы она прикоснулась к нему — хотя бы раз. Отняв её ладонь, что прижималась к щеке, от лица ровно настолько, чтобы переплести их пальцы, противоположной рукой, потянувшись вниз, Драко схватил себя. Он не двигался, лишь чувствовал пульсацию от ощущения их сжатых рук. Он ничего не мог с собой поделать. Это было неправильно, и он это, блядь, знал. Знал, что это пересекало некую черту, но, твою мать, когда кулак задвигался, стало чертовски приятно. Лишь немного, сказал он себе. Лишь ослабить давление, сдавливающее позвонки. Лишь… немного… Чёрт. Крепко зажмурившись, Драко задвигался быстрее, стараясь не раздавить руку Грейнджер. Кулак проходился по всей длине, отчего в нижней части живота закручивалось напряжение, и спустя пару толчков пальцы скользнули вверх, слегка сжимая головку. Он едва не подавился собственным вдохом, откинув голову на подушку, отчего та промялась. Драко почувствовал, как ладонь, сжимающая её пальцы, начинает потеть, и подумывал отпустить её, но, чёрт, прикасаться к ней, одновременно с этим трогая себя, — это лучшее, что произошло с ним за последние несколько месяцев, и он поклялся Салазаром: он умрёт, если отпустит. Грейнджер тихо застонала, и Драко резко повернул к ней голову. Между её бровей пролегла небольшая складка, как бывало, когда она что-то читала в библиотеке, пока он наблюдал за ней сквозь стеллажи с книгами, а рот приоткрылся, выпуская мягкое дыхание, которое Драко почувствовал на своих пальцах и… Чёрт. Она начала двигаться. Послышался ещё один стон, и член Драко дёрнулся, но затем она перевернулась, разъединяя их пальцы. Драко втянул в себя воздух, подождал три секунды и тяжело выдохнул. Это был знак. Он сказал «немного», что и сделал. Втягивая в себя оставшееся после неё тепло, Драко положил руку поперёк кровати и, собрав все последние крупицы грёбаного контроля, разжал кулак, собираясь отпустить, как Грейнджер вдруг снова пошевелилась. Его трясло. Чертовски сильно. Потому что она, повернувшись, прижалась к нему, как делала каждую ночь, и, чёрт, положила голову ему на плечо, и, блядьблядьблядь. Её рука скользнула по его животу, по его шрамам, как будто их не существовало. И до чего же это было охуенно — чертовски восхитительно — снова чувствовать её прикосновения к своему телу. Драко прерывисто выдохнул и посмотрел на неё: она лежала совсем рядом, свернувшись калачиком, обхватывала его руками и… Нахуй. Если ему придётся довольствоваться тем, что есть, он это сделает. Драко снова задвигал рукой, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не шуметь, потому что если он думал, что держать её за руку во время дрочки — приятно, то чувствовать её прикосновения было… экстазом. Грейнджер расслабилась, и Драко крепче прижал её к себе — так, чтобы чувствовать каждый дюйм её тела. Если он отправится в ад, то только билетом первого класса. Ведь он же Малфой. Дыхание становилось прерывистым, а тело с каждым движением, с каждым прикосновением всё больше напрягалось. Он хотел прикоснуться к ней. Хотел погрузить в неё пальцы, почувствовать влажность внутри неё. Хотел кусать и лизать её грудь, зажимая зубами соски и вырывая из её горла пронзительные стоны. — Драко… Тво-ю-мать. Он распахнул глаза и понял, что она всё ещё спит. Не пошевелилась ни на дюйм, лишь нежно прикоснулась губами к его коже, когда произнесла его имя. Его имя. Его чёртово имя своим тихим сонным голоском. Точка. Предел его желаний. Всех и прямо здесь. Ноги Драко, до сих пор прижимавшиеся к её горячим бёдрам, налились свинцом, а пальцы сомкнулись на полупрозрачном кружеве, дёрнув за ткань, отчего та разорвалась, но не остановился, не мог, потому что сейчас кончит и, о… чёрт… Драко сделал так, чтобы не запачкать её руку, которой она его обнимала. Отпустив себя, он неловко схватил палочку, чтобы уничтожить все следы, стараясь не разбудить её. Драко наклонил голову, скользнул носом по её кудрям и втянул её восхитительный запах, пока пытался восстановить дыхание. Как только он закрыл глаза, внутри начало нарастать чувство вины. Когда Грейнджер проснётся и увидит его голым, то придёт в ярость. Нужно снова надеть цепь или хотя бы поднять решётку. Но это было слишком приятно. Его девочка, в его объятиях, в его постели. Как он всегда себе и представлял. Драко хотел остаться так на всю ночь. Навсегда. Лишь он и она. Больше никого. И в течение следующих нескольких часов это сможет стать реальностью. Гермиона придвинулась ещё ближе, если это вообще было возможно. И было. Потому что прямо сейчас всё казалось возможным. Даже мир, где они проводили вот так каждую ночь. Драко поцеловал её в макушку. — Спокойной ночи, сладкая.***
Гермиона подождала до восхода солнца, чтобы вернуться на свою половину кровати. Этой ночью она лишь дремала. После того, как Драко… сделал это, она просто лежала с закрытыми глазами, надеясь, что всё это был сон, а затем желая повторить самой. Она не до конца понимала, почему притворилась спящей и почему вообще позволила ему это сделать, кроме того, что… хотела. Быстро исчезнувший рассвет не только не принёс никаких ответов относительно того, почему она нормально отнеслась к произошедшему, но и ещё больше запутал. Почему от мысли об этом её заполняло болезненное возбуждение? Она хотела сказать, даже произнесла его имя, но потом… потом её мужество и гордость сцепились в схватке, и последняя победила. Если она сдастся хоть раз — лишь один раз, — то у неё не хватит сил вырваться. Она это прекрасно знала. И как бы ей ни хотелось спрятаться здесь от войны, она понимала, что не получится. Особенно когда ещё не уничтожены все крестражи, а Гарри там, вероятно, сражается в одиночку. Какое будущее может у них быть, если Волдеморт не будет побеждён? Какая у них может быть жизнь? Они никогда не смогут быть вместе так, как хотела Гермиона и как — она надеялась — в глубине души хотел и Драко. Гермиона дотронулась до порванного кружева на боку, дёргая за ниточки, пока края не обтрепались. Она прикусила губу едва ли не до крови. Цепь до сих пор лежала на полу рядом с кроватью, а прутья клетки были опущены. Драко крепко спал рядом. Он обнимал её всю ночь, и она могла поклясться, что чувствовала в этой хватке любовь, которую, по его словам, он к ней испытывал. Взгляд Гермионы скользнул к столику с другой стороны кровати, где лежала палочка Драко. Она могла это сделать. Могла взять палочку, попытаться вырваться и, наверное, встретить лишь небольшое сопротивление из-за ранних часов. Во время осматривания окрестностей из окна Гермиона мысленно рисовала карту, делая пометки о тропинках, по которым шли к конюшням и вольерам эльфы, и потенциальных укрытиях по пути в лес, что виднелся на другой стороне. Она могла взять его мантию, его ботинки, заколдовать их под свой размер и пробраться к выходу. Гермиона перевела взгляд с палочки на лицо Драко. Такое безмятежное. Сейчас она не видела холодный, твёрдый мрамор, лишь… лишь его. Каким она его помнила. Каким хотела. Не маска — просто Драко. Натянув одеяло до подбородка, Гермиона сморгнула горячие слёзы, которые образовались в уголках глаз. Драко был прав. Она сдастся.