Саундтрек:
Paradise Lost — Hollywood Undead
Silhouette — Aquilo
Грейнджер сидела на полу рядом с ним и читала книгу, прислонившись спиной к ящикам стола и подтянув к себе колени. Когда она подняла руку, чтобы перевернуть страницу, цепь тяжело натянулась у неё на запястье. Казалось, она даже не заметила глухого позвякивания, но Драко почувствовал толчок браслета, обёрнутого вокруг его правой руки. Драко крепче его затянул. Будь он хорошим человеком, то отпустил бы её. Грейнджер была умной, способной и, возможно, даже могла справляться сама, по крайней мере, некоторое время. Дольше, если с ней будет он. Но если он пойдёт с ней, ему придётся делить её с Поттером. И Уизли. Она принадлежала ему. Ему. Только ему. Он не мог её отпустить. Даже если она попросила. Сколько ночей он провёл прямо здесь, за своим столом, крепко обхватывал себя руками и думал о том, как будут гореть её глаза при взгляде на него? Как она красиво попросит его прикоснуться к себе, трахнуть. Как же ему нужно было снова услышать эти слова, пока она лежала на его коленях, а он оставлял на её ягодицах красные отметины своих шлепков и видел благодарность в виде сладких слёз на глазах. Он сотрёт их и даст ей слизать влагу с его пальцев. Затем разрешит отсосать — значит, простил. Пробежится руками по её густым кудрям и скажет, как здорово у неё получается и какая она хорошая девочка. Она будет останавливаться лишь для тихого вопроса, можно ли ей глотать. Иногда он будет позволять. Иногда — кончать ей на лицо и грудь, следя за тем, как его сперма густо стекает с её подбородка, пока она касалась себя в ожидании его повторной готовности. Но в последнее время Драко вместо подобного делал вот это — надевал на неё цепи и брал с собой в кабинет. Он ходил позади неё, давая выбрать любую интересующую её книгу, а затем усаживал у стола, пока сам он работал. По крайней мере, когда работа не требовала спускаться в подвал. Драко сомневался, что старик сможет выдержать ещё один раунд пыток. Ему не хотелось наказывать его больше, чем необходимо, но Драко нужны были хоть какие-то доказательства своих стараний, поэтому он подходил к заданию творчески. Агуаменти и левикорпус — смешение этих заклинаний довольно эффективно действовало на мастера волшебных палочек. Когда Тёмный Лорд вернулся, он был доволен результатами сотрудничества Драко и его почётного гостя. Настолько доволен, что даровал ему ещё одного заключённого. Лавгуд. Грёбаная Полоумная Лавгуд теперь была на его попечении. У него не хватило духа пытать её. Её лицо было измазано грязью, отчего переливчатые голубые глаза выделялись ещё больше. Она дрожала и была чертовски худой, но это не помешало ей улыбнуться ему. — Здравствуй, Драко. Не Малфой. Драко. — Заткнись. Он сказал ей только это. После чего оставил в подвале и притворился, что её не существует. Это вполне могла быть Грейнджер. Под замком и в ожидании пыток. Если бы он не добрался до неё первым. И такое может произойти и сейчас, если его раскроют. Он не мог спасти всех, но мог спасти её. — Грейнджер. Она подняла на него взгляд своих больших глаз, и на секунду Драко не увидел в них ненависти. Они выглядели мягкими и тёплыми, словно расплавленный шоколад. Он понятия не имел, почему позвал её, просто… хотел поговорить. — Как книга? Мягкость на её лице сменилась настороженностью. — Нормально. — Тебе нравится… — он поднял корешок с её колен, чтобы прочитать название. — Злые колдуны… Дыхание перехватило, останавливая произнесение последующих слов. Грейнджер заправила волосы за уши и снова взглянула на пожелтевшие страницы. Она прикусила губу, стискивая мягкую розовую плоть. У Драко мелькнула мысль дёрнуть за цепь, усадить её к себе на колени и прижаться к этим манящим губам. Разорвать кружево, прикрывающее её грудь, и схватить её, сжимая соски, пока Грейнджер не выдохнет, чтобы у него получилось просунуть язык ей в рот и проглотить её сладкие, приглушённые стоны его имени. — Драко! Он подскочил от её резкого тона и напрягся каждым позвонком при виде расширившихся от беспокойства карих глаз. Чёрт, как у неё всегда получается так чертовски сексуально выглядеть? — Рука! Драко посмотрел на свою руку. Левую руку. Метка горела, окрашивая кожу в красный, пока змея извивалась над бегущими внутри голубыми венами. Дерьмо. Он был настолько поглощён мыслью о Грейнджер, трущейся о его член, пока он стискивал и кусал кожу её груди, что ничего даже не почувствовал. И сейчас он едва ли что-то чувствовал. Больше было похоже на боль в мышцах, а не на разъедающую кости агонию, как обычно происходило, когда Повелитель вызывал его. Хм. Это не нормально. — Боже, не больно? — нервно спросила Грейнджер, опустившись на колени рядом с ним. Книга, которую она читала, упала на пол, а глаза остановились на извивающемся клейме на его предплечье. Да. Да, блядски больно, когда она настолько близко, а он даже не может к ней прикоснуться. Не может приподнять её подбородок, чтобы эти глаза смотрели на него, отпечатываясь внутри горящим следом, как он этого жаждал, отчего казалось, будто обожжённые руины его сердца вот-вот снова воспламенятся. — Со мной всё будет в порядке. Она посмотрела на него и, чёрт, снова прикусила губу. Член в брюках дёрнулся. Драко встал. — Придётся сократить вечер, котёнок. Гермиона — не Грейнджер — взяла книгу, неловко поднявшись на ноги, и цепь натянулась от слишком большого расстояния, разделявшего их. — Тебе… — она замолчала. Пожалуйста, не кусай больше губу, сладкая, или, клянусь Салазаром, я трахну тебя прямо здесь. — Тебе обязательно возвращать меня в комнату? Разреши остаться здесь. Обугленная дыра в его груди заныла. Такая простая просьба, но ему всё равно придётся ей отказать. — Не могу. Здесь для тебя небезопасно. Без меня. Милые щёчки Грейнджер покраснели, и Драко крепче сжал цепь, отчего холодный металл впился в ладонь. Боль была отвлекающим фактором. Никогда ещё он так в ней не нуждался, потому что Грейнджер отбросила каштановые кудри назад, и они, словно карамельная тесьма, рассыпались по спине, больше не прикрывая её грудь. И, твою мать… он мог видеть розовые очертания её сосков через это платье. — Возвращайся, — сказал Драко, услышав хрипотцу в собственном голосе, и потянул за цепь, открывая для неё дверь своей спальни. Ему нужно идти. Боль в руке отдавалась глухим стуком по онемевшей коже. Повелитель хотел его видеть. — Явиться в Министерство, — Драко подавил дрожь, так и не привыкнув слышать это пронзительное шипение, эхом отдающееся в черепе. Грейнджер остановилась на пороге и повернулась к нему. — Это несправедливо. Ты сказал, что сегодня я могу остаться в кабинете. — Грейнджер… — Ты обещал. Да. Он так много всего ей обещал. Что будет заботиться о ней, обращаться с ней правильно. Что больше не причинит ей боль. Но всё это время он только и делал, что причинял ей боль. Он видел это в каждом её тоскующем взгляде, в каждой дрожи её голоса. Он мучил её этой жизнью. Он мог попытаться снова начать доверять ей. Дать ей немного больше свободы и посмотреть, осчастливит ли это её. И будь он хорошим человеком, то так бы и поступил. Но Грейнджер была его. Его девочкой. Его сердцем. Он не позволит ей оказаться в чьих-либо ещё цепях. Лишь в своих. Драко потянул за звенья, увлекая её дальше в комнату. — Знаю, но… — Я хорошо себя вела! Я… Драко обернулся. Его сердце тяжело ударило внутреннюю сторону груди, когда она натянула цепь. Он дёрнул металл на себя, отчего Грейнджер споткнулась о край кровати, а затем закрепил звенья вокруг одного из столбиков. — Драко, нет! — выкрикнула она, и в ней снова вспыхнул пламенный дух храбрости. — Ты сказал, что у меня всегда есть выход, если я захочу. Он остановился, положив руки на железные звенья. Ещё одно обещание, и то, которое он технически не нарушил. Он думал, что она к этому времени уже догадается. Он бросил цепь на кровать позади неё. — Ты знаешь, как выйти. Грейнджер пододвинулась, заставляя его напрячься. — Я не буду спать с тобой. — Я не об этом говорил, но спасибо за напоминание, — рыкнул Драко. Она серьёзно думала, что это единственное, чего он от неё хотел? Сука. Она подняла цепь, тыча наручником на запястье ему прямо в лицо. — Сними. Или скажи мне кодовую фразу. Такая смелая, такая красивая. Её глаза горели ненавистью, но хотя бы горели. Совсем как он. Драко холодно ухмыльнулся. — Ты умная, сама выяснишь. Взяв с комода маску, лежащую рядом с её бриллиантами, он надел её, и металл остудил горячую кровь под кожей.***
Тёмные панели проносились мимо Гермионы, бежавшей по коридору. Она знала это место: оно простиралось к лестнице, которая должна была привести её вниз, а затем наружу. На выход. Она всю ночь перебирала в уме карту Мэнора и теперь была здесь. Босые ноги ступали по такому толстому ковру, что едва издавали звук, пока она неслась по длинному коридору. Как долго она бежала? Она ведь уже должна была добраться до лестницы? Сомнения не остановили её. Какой у неё был вариант? Возвращаться? Она не сможет. Не станет. Продолжая бежать, Гермиона услышала крик. Он был далеко, но с каждым её шагом становился всё громче. Наконец, когда дыхания уже стало не хватать, она оказалась на верхней площадке лестницы. Он выл, кричал в полной агонии, и сердце Гермионы едва не проломило рёбра. Быстро перебирая ногами, она начала спускаться, всё больше и больше ускоряясь. Она была почти у подножия, когда споткнулась и упала. Она ударилась о последние три ступеньки лестницы, порвав шёлковое платьице. Гермиона подобрала под себя ноги, уже чувствуя, где утром найдёт синяки, и откинула волосы с лица, снова двинувшись вперёд. Крики эхом разносились по просторному особняку, отскакивая от длинных стен и высокого потолка. Гермиона не задумываясь направилась к ним, игнорируя большие входные двери, находящиеся в другом направлении. — Гермиона! Она следовала за его голосом к ряду дверей, которые Драко закрыл, когда вёл её через Мэнор, и толкнула ту, которая была приотворена. Гермиона ворвалась в комнату и остановилась как вкопанная, чувствуя, что разорванная юбка перекрутилась на бёдрах. Драко лежал на полу, а из его рта текла кровь. Услышав посторонние звуки, он слабо поднял голову. — Г-Гер… Над ним стоял Пожиратель, и его тёмная палочка была направлена прямо на Драко. Она знала эту палочку. Она держала эту палочку и чувствовала гудение её магии, что вылетала из кончика по велению её слов. Это был его боярышник. Гермиона оторвала взгляд от бледного лица Драко и уставилась на маску Пожирателя Смерти. Серебряные глаза блеснули в ответ. С каждой секундой, что они поддерживали зрительный контакт, сияние под металлом становилось ярче. Так и не отрывая от неё взгляд, он прижал палочку прямо к Драко. — Круцио. Вздрогнув, Гермиона проснулась, судорожно глотая воздух, и вытерла со лба небольшую каплю влаги. Луна пробиралась в окна, освещая тёмную комнату бледными, призрачными лучами. Живоглот медленно моргнул, подняв мордочку. Он устроился на спине Драко, плотно свернувшись калачиком. Сам же Драко лежал лицом вниз, совсем как в её сне. Только сейчас он растягивался на бархатной кушетке, на его талию было накинуто меховое одеяло, а рука свисала, волочась по полу. Ни палочки в пальцах, ни маски на лице. Гермиона села. Внутри всё сжималось от напряжения в ожидании дальнейших действий. Каких-нибудь. Ничего не произошло. Живоглот снова улёгся, лениво помахивая хвостом. Драко спал. Его не пытали, он не кричал. Он в безопасности, он здесь. И это успокоило её. Гермиона тихо встала с кровати. Она подошла к кушетке и несколько секунд смотрела на Драко. Такой тихий и спокойный во сне. Как это мог быть тот же самый человек, который превратил свою палочку в оружие ужаса? Как это могло быть то же самое лицо, скрывающееся за маской Пожирателя Смерти? Она знала, каким человеком на самом деле был Драко, но… правда ли? Не успев понять, что делает, Гермиона присела на корточки рядом с ним. Откинула прядь его белокурых волос с лица, прослеживая пальцами линию корней, спустилась к уху, а затем провела вдоль челюсти. Драко судорожно втянул в себя воздух и задержал дыхание. Гермиона быстро отстранилась, испугавшись, что разбудила его, но он лишь уткнулся лицом в бархат и тихо и медленно выдохнул. Гермиона села, прислонившись к кушетке, и наклонила голову, снова смотря на Драко. Она бежала не по-настоящему, но всё равно чувствовала себя измученной после сна. Кошмара. Чем бы это ни было. Сердце гулко забилось, но на этот раз из-за Драко. Для Драко. И если быть предельно честной с самой собой, то оно всегда билось для Драко. Даже когда он наложил на неё империус. Когда бросил её. Когда преследовал в лесу, приковал к своей кровати и мучил. Ничто из этого не оказалось поводом прекратить любить его. Этого было недостаточно. А если этого было недостаточно, то что будет? Её веки медленно закрылись. Несмотря на то что Гермиона сидела на полу, откинув голову на его руку, спала она крепче, чем за последние недели. Проснулась она от того, что Драко укладывал её обратно в кровать. — Ч-что происходит? — спросила она сквозь сон. — Ш-ш, — тихо сказал Драко и накрыл её одеялом. — Подожди… — Гермиона вытянула руку, когда он повернулся, чтобы уйти. Её пальцы сомкнулись на его запястье. Драко посмотрел вниз, затем снова в её глаза. Сдержанно. — Грейнджер, — осторожно сказал он, — ты прикасаешься ко мне. Гермиона так и не отпустила его. — Куда ты? — У меня дела. — Не надо. — Не надо чего? Уходить. Оставаться. Делать этого. Гермиона моргнула, немного разгоняя висевший в голове туман, и заметила, что на его руке до сих пор не было фамильного перстня. — Не причиняй никому вреда, — закончила Гермиона. Драко убрал её пальцы со своего запястья. — Я не причиню вреда тебе, Грейнджер, — сказал он полным эмоций голосом. — Это лучшее, что я могу сделать.***
— У тебя снова открыт бок, — хмыкнул Драко, посылая заклятие в незащищённый правый бок Тео. — Какая разница? — он согнулся, когда заклинание угодило в него, и широко усмехнулся, тяжело дыша. — Там всё равно будешь ты. Драко закатил глаза. — Мы не можем позволять себе ошибок, — он нацелил ещё одно заклятие, и Тео отразил его. Драко слегка напряжённо наблюдал за его действиями. Хороший дуэлянт увернулся бы и использовал эту долю секунды, чтобы послать ответное, а не накладывать щит. Драко указал палочкой вниз. — Двигай ногами, Тео! — Перестань вести себя так, будто ты здесь главный, — проворчал Нотт. — Это моя миссия, они мои волки… — И когда ты в последний раз ходил с нами на охоту, а? — Тео направил заклинание на Драко, который перевернулся, и луч легко пролетел мимо. Малфой обернулся и приподнял бровь. — У меня были дела. — Ага, ты теперь у нас слишком крутой, — усмехнулся Тео, и Драко выстрелил заклинанием, попав по руке Нотта, отчего тот выронил палочку. Когда Тео наклонился за ней, Драко отбросил древко на несколько футов в сторону. Нотт недовольно посмотрел на него и чопорно направился в сторону своей палочки, а Драко лишь повторил манёвр. — Хватит! Драко рассмеялся. Тео, ворча себе под нос, схватил палочку, и они вернулись внутрь белого тренировочного круга. — Девушка? — спросил Тео, и Драко от удивления навалился на свои белые стены. — В последний раз, когда ты был «занят», это было из-за твоей таинственной девушки. — У меня нет никакой таинственной девушки. — Значит, тогда просто шлюха? Драко сжал рукоятку палочки, чувствуя, как проклятие, которое он хотел послать в Тео, начинает закипать в нём. — Закрой свой чёртов рот и займи позицию, Тео. — Блейз сказал, что тоже тебя не видел, — продолжил Нотт, не подозревая, что Драко был в трёх секундах от того, чтобы послать в него настоящее проклятие. — Сказал, что и не хочет. Вы двое разошлись или что? — Блейз может идти нахуй. Тео усмехнулся, и Драко почувствовал, как внутри него разливается странный холод. Тео и Блейз виделись? Без него? Тогда нахуй их обоих. — Может, тебе стоит попробовать провернуть подобное, — предложил Тео. — засунуть в кого-нибудь свой хуй, и тогда повеселеешь. — Как будто ты прямо весельчак в последнее время, — сказал Драко пропитанным сарказмом голосом. Тео неохотно занял оборонительную позицию. С того дня у Маклаггена Нотт был рассеян. Он был каким-то безумным — диким и неуправляемым. Это не устраивало Драко, поэтому он начал с ним тренироваться, выдавая это за общую практику, но на деле просто пытаясь сделать так, чтобы Тео вышел из своих мыслей, которые проецировали в его сознание неизвестно что. Некоторое время они обменивались заклятиями и простыми сглазами: Тео отбивал лучи со стороны Драко, и по итогу стало немного лучше. Тем не менее, было такое ощущение, что его ничего не волновало. Как будто для него это было не по-настоящему. Как будто они лишь играли в войну, а не сражались в ней. Но это всегда был Тео. Казалось, что его вообще ничего не могло пошатнуть. Он был… полон жизни. А Драко чувствовал, что задыхается от смерти. — Блядь! — выдохнул Драко, ощущая, словно его только что ударили в живот. Тео разразился громким смехом. Малфой метнул на него взгляд, но… Тео так сильно смеялся, что из уголков его глаз показались слёзы, и Драко поймал себя на том, что присоединяется к его веселью, как только набрал в лёгкие воздух. Он никогда не считал Нотта своим другом, но, может, теперь он им стал. Он проводил с Тео больше времени, чем с кем-либо другим. Если не считать Грейнджер и рыжего кота. У Драко было много общего с Тео: они были наследниками богатых чистокровных родов, выросли вместе, рано покинули школу, и оба теперь Пожиратели Смерти, сражающиеся бок о бок. Наверное, они будут сражаться вместе всю оставшуюся жизнь. Может, пришло время признать, что Нотт не такой большой придурок, как Малфой всегда говорил. Подойдя, Тео обхватил Драко за плечо и помог ему выпрямиться. Глянув вниз, Малфой увидел на его лице счастливое выражение. Идентичное тому, как в тот день: когда Нотт сказал, что у Грейнджер первоклассная киска. Он ударил Тео кулаком в живот, заставив того согнуться пополам и начать задыхаться точно так же, как недавно задыхался Драко. Пока Тео яростно кашлял, Малфой поднял его за воротник рубашки. — Никогда не помогай своему противнику, — прорычал он ему в лицо. — Пошёл ты! — прохрипел Тео. Драко отпустил его. — Ещё спасибо скажешь, когда однажды это спасёт тебе жизнь. Иди обратно, ещё один заход.***
Гермиона сосредоточила всю свою энергию на ручке двери спальни Драко. Она чувствовала, как её магия соприкасается с его, вдавливаясь в защиту. Она была сильной — очень сильной. Сложной и предназначенной для того, чтобы у любого, кто не знал узор витиеватых рун, абсолютно не было шанса прорваться. Но Гермиона наблюдала уже несколько месяцев и двигала рукой в том же порядке, в котором Драко крутил свою палочку. Это ощущалось как танец. На острие ножа. Она понятия не имела, лежало ли на двери какое-нибудь проклятие. Гермиона хотела думать, что он не поступил бы так с ней, но… трудно было представить, что Драко не сделал бы ничего, чтобы удержать её здесь. Интересно, что он будет делать, когда вернётся и не обнаружит её. Гермиона вздрогнула от этой мысли и плотнее натянула серый джемпер, который он оставил на кушетке, прежде чем вернуться к ручке. В пятидесятый раз повезёт, верно? Годрик. Да. У Гермионы приоткрылся рот, когда дверь щёлкнула и ручка поддалась напору её пальцев, слегка повернувшись, что её легко можно было открыть. Она могла её открыть. Могла. Так почему же она до сих пор стояла здесь? Драко. Вот почему. Он сказал, что никогда не отпустит её. Его невозможно было убедить, невозможно было указать ему на ошибки. Он никогда не поймёт, что поступает неправильно — нет, пока она с ним. И именно поэтому она должна это сделать. По крайней мере, так она себе говорила. Гермиона открыла дверь. Без него кабинет казался больше, и она внезапно почувствовала, что задыхается от перспективы оказаться здесь в одиночестве. И тем более от мысли о том, чтобы быть в одиночестве там. Гермиона оглянулась на неубранную кровать, постоянно растущую стопку книг и… Живоглота. Он громко мяукнул с кушетки. — Я люблю тебя, — горло слегка сжалось от этих слов. — Веди себя с ним хорошо. Гермиона отвернулась, прежде чем её глаза успели наполниться слезами. Прощаться в этот раз было ничуть не легче, чем в прошлый, но она должна была. Живоглот будет здесь в порядке. Драко не позволит, чтобы с ним что-нибудь случилось. Он много раз рычал на него, но ещё Гермиона видела, как он почёсывал его за ушками всякий раз, когда проходил мимо. Драко заботился о её коте. Его коте. Их коте. Она закрыла дверь, чтобы Живоглот не последовал за ней. Прислонившись к ней спиной на несколько секунд, Гермиона заставила себя податься вперёд. Казалось, большая голова гиппогрифа, висевшая над камином, вылезала из стены с намерением напасть на неё своим изогнутым клювом. Драко сказал, что это подарок отца. Даже не нужно было спрашивать, когда он его преподнёс и повесил там. Как легко было бы просто бросить летучий порох в горящее пламя и в мгновение ока оказаться где-нибудь в другом месте. Но Гермионе некуда было идти. В большинстве домов была заблокирована каминная сеть, и доступ к ним был ограничен, а в те места, которые всё ещё были к ней подключены, было опасно перемещаться. Она точно не могла появиться посреди Министерства и надеяться снова выбраться. Нет, придётся на своих двоих столкнуться с неизведанным снаружи и попытать удачу найти выход. Гермиона оглянулась на гиппогрифа. Его перья были насыщенного красновато-коричневого цвета, тем не менее при взгляде на него в голове пронеслись воспоминания о событиях третьего курса. Драко, истекающий кровью на земле посреди поляны. Рон, обращающийся с ней как с мусором после пропажи Коросты. И Гарри, бегущий по лесу с Клювокрылом. Она была в ужасе, когда он полетел за Сириусом, и пыталась не отставать, но потеряла его в тёмных деревьях. Как у неё получится найти его сейчас? Но Драко был прав насчет неё: она умная. Она придумала, как выбраться из его комнаты, и она придумает, как вернуться к Гарри. Может, воссоединившись, они попытаются найти Рона. Если им всем суждено умереть, то пусть это произойдёт, когда они будут вместе. Хотя она всё же хотела, чтобы Драко тоже был рядом — на её стороне. Но у Драко уже была сторона, и эта сторона не её. Гермиона прошла вглубь комнаты, собирая предметы, которые приметила ещё во время пребывания здесь с Драко по вечерам. Рука Славы для света, гоблинский кинжал для защиты и золотая астролябия для… Её внимание привлекла книга в тёмно-красной кожаной обложке. Драко постоянно её читал и делал на её страницах записи — «Священные двадцать восемь». Гермиона прикусила губу и посмотрела на двойные двери, затем снова перевела взгляд на книгу, лежащую на его столе. Драко наверняка придёт лишь через несколько часов. Она могла быстро взглянуть на содержимое, верно? Лишь узнать, что он постоянно делает. Гермиона оправдывала свои действия разведкой. Она столько времени провела в доме Пожирателя Смерти и едва ли собрала хоть какую-то информацию, которую можно будет использовать против Волдеморта в будущем. Отложив предметы, она взяла книгу и быстро пролистала её, пробегая взглядом по тем местам, которых касался свет огня. Тонкие линии чёрных чернил покрывали поля и пробелы в конце каждой главы. С лихорадочно крутящимися шестерёнками в мозгу и бешено бегущим по венам адреналином она едва могла различить хорошо известные ей фамилии, но ближе к концу книги её внимание вдруг кое-что привлекло. Гермиона увидела свою фамилию. Снова и снова, Грейнджеры, растянувшиеся на пятьдесят, сто, более чем на двести лет. Всё её генеалогическое древо было расписано на дополнительных страницах сзади, как будто её семья была двадцать девятой. Она жадно читала строчки, расшифровывая мелкий почерк Драко. Он изучал её. Последней записью было «Тобиас Грейнджер — 1758», затем рядом толстыми буквами, указывающими на злость пишущего, — «Маггл». Гермиона нахмурилась. Драко пытался найти какой-то способ доказать, что она не просто магглорождённая? Вписать её в одну из чистокровных семей? Почему его это так волнует? Она никогда не интересовалась, откуда взялась её волшебная кровь. Для неё не имело значения, что она магглорождённая. На самом деле Гермиона гордилась этим! Являться выходцем из другой культуры, из другого мира и добиться успеха в этом — это то, что она любила в себе. Лишь такие люди, как Драко, волновались о её родословной и семейной истории. Гермиона прочитала имена своих родителей, и её охватила печаль. Она очень скучала по ним, но они хотя бы были в безопасности, и, возможно, однажды она сможет снова найти их и вернуть домой. Или сама отправится в Австралию, оставив всё. Какой бы заманчивой ни была эта мысль, с начала войны она уже бросила очень многих. Гарри, Рон, Джинни, Невилл и Луна. Хагрид, профессор Макгонагалл, Тонкс, Ремус и Кингсли. Не говоря уже обо всех остальных Уизли — её второй семье. Чтобы назвать всех, понадобятся, наверное, следующие полчаса. Но было лишь одно имя, от которого её сердце болезненно сжалось в груди. Драко. Теперь она бросает и его. Гермиона старалась не думать о том, как он будет выглядеть, сидя один в их пустой комнате. Ей была ненавистна мысль о том, что её действия причинят ему боль, но у неё не было других вариантов. Драко никогда ничего ей не давал. Он украл её, но теперь она возвращает себя. Она лишь хотела, чтобы у неё была возможность забрать с собой и своё сердце. Гермиона сунула книгу в карман джемпера вместе с кинжалом и направилась к двери. Только она потянулась к ручке, когда та повернулась. У неё было полсекунды, чтобы оценить ситуацию, после чего рядом оказался Драко, схватил её за горло и быстро повёл назад. Его пальцы впивались в её кожу, а устремлённые на неё глаза горели, словно покрытые пеплом угли. Гермиона ударилась о край стола. Рука Славы и астролябия упали на пол, когда она схватила его за ладонь, одновременно с этим нырнув в карман джемпера в надежде найти там кинжал. Только она сомкнула на нём пальцы, как Драко левой рукой обхватил её запястье и впечатал его в поверхность стола, заставив выпустить оружие. Кости сковало болью, и изо рта Гермионы вырвался воздух, который выбило от удара. Он крепче сжал её горло, на секунду перекрыв доступ кислорода, и наклонился. — Какого чёрта ты здесь делаешь, котёнок? — его губы были почти белыми от ярости. Гермиона вцепилась ногтями в его ладонь, и Драко слегка встряхнул её. — Пытаешься бросить меня? Она потянула его за запястье. — Думаю, тебе нужно провести некоторое время в клетке, — выплюнул он, — котёнок. Гермиона выдавила из себя сдавленные слова протеста, когда он ослабил хватку, чтобы у неё снова была возможность дышать. Толкнув его в грудь, она попыталась вырваться, но Драко был намного крупнее и без всяких трудов перекрывал Гермионе вид на дверь. Он прижался к ней всем телом, вдавливая в стол. — Умная маленькая ведьма, — прорычал он. — Думала, что нашла выход? Но сама помнишь, какими были твои слова? Никогда больше не уходить от меня, — сердце Гермионы отбивало бешеный ритм под стать буре в серых глазах Драко. — Теперь ты никогда от меня не уйдёшь. Он взмахнул палочкой. Дверь спальни открылась, и из их комнаты ему в руку прилетели цепи. Он защёлкнул браслет вокруг её запястья. Гермиона же в это время снова попыталась ударить его в грудь, отчего спутанные кудри упали ей на лицо, смешиваясь со слезами, которые текли по щекам. — Ты такая глупая, — Драко тяжело дышал, как будто каждый вздох забирал у него всю энергию. — Я знаю, что ты ненавидишь меня, но ты не должна из-за этого убивать нас обоих. — Я бы не… — Да! Посмотри на себя: босая и едва ли одетая. Думаешь, что смогла бы выбраться отсюда без палочки? Да даже если бы у тебя получилось, кто-нибудь точно схватил бы тебя и посадил на цепь, но уже не обращался бы с тобой и вполовину так ласково, как я. Прерывая попытки Гермионы вырваться, Драко сильнее вжался в неё. — Не у всех есть мой самоконтроль, сладкая. Большинство из нас не смогли бы устоять перед таким лакомым кусочком, как ты, если бы нашли тебя в лесу, — Драко наклонился к её уху, и паника опалила изнутри, смешиваясь с адреналином, который всё ещё бурлил в венах. — Если ты хотела, чтобы тебя трахнули, тебе нужно было только попросить. Это неправильно. О, Годрик, совершенно, полностью неправильно, но от близости Драко и касаний его пальцев она чувствовала, как закипает кровь. Возбуждение пропитало всю кожу, пронизывая, словно летняя гроза. Жаркая, тяжёлая и гнетущая. Он всегда всё переворачивал с ног на голову, отчего нечто ужасное обращалось приятным, и ей ничего не оставалось, кроме как начать этого просить, отдаваясь своим самым тёмным желаниям, которые Драко воплощал в жизнь. Она чувствовала его свежий мятный запах, смешивающийся с пергаментом, что создавало идеальный опьяняющий аромат, и вместо того, чтобы вырываться, Гермиона поняла, что тянется к нему. Драко выглядел так, словно ему было больно. Его серые глаза блеснули, и она услышала глубокое, первобытное рычание, исходящее из самой утробы. Жар, закручивающийся глубоко внутри неё, не имел ничего общего с огнём, ревущим в камине напротив. — Не дразни меня, Грейнджер. Я слишком много раз представлял, как ты склоняешься над этим столом, чтобы терпеть такие насмешки, — его большой палец прижался к мягкой шее, и его зрачки расширились. Её пульс, её собственная кровь — все они предали её. Он знал, что делает с ней, он всегда знал её настоящую. Драко вздрогнул, как будто едва контролировал себя, и в его тёмных глазах замерцало пламя, делая серый цвет похожим на тени дыма. — Думал о том, каково было бы снова войти в тебя, связать и использовать лишь для собственного эгоистичного удовольствия. Гермиона лишь смотрела ему в глаза, не в силах сделать ничего другого. — Снова, — выдохнул Драко. — И снова. Ноги Гермионы дрожали, но не от страха. Гриффиндорское мужество придало ей сил, и тонким голосом, выдохнув, она спросила: — Как? Серебро глаз Драко сияло, несмотря на то, что его уже почти не было видно. Она не сводила с него взгляд, но видела, как он с трудом сглотнул, не произнося ни слова, пока комок в горле не рассосался. Он убрал руку с её запястья и прокрался освободившимися пальцами под край серого джемпера, чертя линию по белому шелку, что скрывал изгиб её талии. — Одевал тебя в чёрное. Для наказания. Потом делал так, чтобы от шлепков твоя маленькая попка горела моими самыми яркими красными отметинами. Затыкал тебе рот кляпом, чтобы из него не вырвалось ничего, кроме хныканья, пока я игрался с тобой. А когда разрешал говорить, ты в раскаянии предлагала мне себя. У Гермионы пересохло во рту. Он что, всё это время был открыт? Драко легко провёл большим пальцем по её нижней губе. — Ты просила прощения и говорила, как сильно любишь меня. И знаешь, что я делал? Я прощал тебя, Грейнджер. Каждый. Ёбаный. Раз. Я прощал тебя и трахал до хрипов в горле, которые складывались в просьбы снова стать моей хорошей маленькой шлюшкой, обещания сделать для моего удовлетворения всё, потому что тебя это тоже удовлетворяет. Веки Гермионы затрепетали. Пока Драко говорил, она чувствовала его твердеющую эрекцию, и в конце концов его член прижался к нижней части её живота. Он провёл большим пальцем вниз по её горлу. — Я чувствую твою дрожь, сладкая, я знаю, что ты хочешь этого, знаю, что ты хочешь этого так же сильно, как и я. Позволь мне трахнуть тебя. Позволь мне трахнуть тебя, и обещаю, — хрипло произнёс он, — я сделаю так, что ты снова полюбишь меня. Гермиона едва могла дышать от нарастающего внутри давления, которое пыталось найти какой-то выход. Нет, освобождение. — Кто сказал, что я прекращала? Драко застыл, и его лицо приняло опасно бесстрастное выражение. Она могла принять его за мраморную статую, если бы не непреднамеренное движение ниже пояса. Его рука соскользнула с её шеи. — Ты ещё любишь меня? У Гермионы защемило сердце, когда она увидела едва заметную перемену в выражении его лица. Жёсткие линии исчезали, и там, в глубине глаз, она снова видела его, своего Драко. Застрявшего в этих серебряных звеньях. Запертого в точности, как и она. Гермиона подняла руку, и цепь последовала за её движениями. Его цепь. Их цепь. Она никогда не будет свободной. Она могла убежать на другой конец света, но Драко всё рано будет с ней, в её голове и в сердце. Он никогда не отпустит её, и слабая часть её души не хотела этого. Или самая сильная часть неё. Она больше не знала. Знала лишь только то, что никакие поступки Драко не помешают ей его любить. И эта правда пугала её больше всего на свете. — Скажи, — Драко схватил её лицо одной рукой, сильно сжимая щёки, и повернул её голову к себе. — Скажи, Гермиона. У неё перехватило дыхание, когда она внезапно посмотрела прямо на его точёное лицо, зацепив взглядом пару прядей светлых волос, что скрывали его ртутные глаза. — Драко, пожалуйста, — захныкала Гермиона, — ты должен отпустить меня. — Нет, — прорычал он. — Ты должна остаться. Со мной. Ты должна быть со мной, — Гермиона закрыла глаза, и слёзы закапали ему на руку. — Прости. Прости, что я такой, но я не могу прекратить. У меня нет выбора, так что у тебя его тоже нет. Она открыла глаза и посмотрела на него. Она столько раз хотела, чтобы он не скрывал от неё своих чувств, но теперь, столкнувшись с неприкрытыми эмоциями на лице Драко, Гермиона поняла, почему он это делал. — Ты моя. В пылу момента никто из них не услышал шагов, доносившихся из коридора, и того, как приоткрылась дверь, впуская в комнату третьего человека. — Драко, я хотела отдать тебе… Пальцы Драко больно впились в её щёки, а его голова настолько быстро дёрнулась в сторону, что Гермионе это напомнило змею, бросающуюся на свою добычу. В дверях кабинета стояла его мать, уставившись на них обоих широко раскрытыми голубыми глазами. Гермиона попыталась отвернуться, но Драко не отпускал её. Краем глаза она едва что могла разглядеть, но выражение красивого лица Нарциссы Малфой было явно холодным. Она выглядела величественно: серебристо-светлые волосы были убраны назад, но спадали на плечи, словно тонкий шёлк. Платье было тёмно-синего цвета и облегало стройную фигуру, как будто было сшито на неё. Даже шокированное состояние не мешало ей излучать богатство, изысканность и элегантность. Теперь понятно, откуда у Драко взялась эта природная грация. Нарцисса всё смотрела на них, и ужас сковал грудь Гермионы с такой же силой, с какой Драко стискивал её лицо. Их нашли. Её нашли. Драко всегда говорил, что для неё здесь опасно, и пускал в свой кабинет только тогда, когда сам это одобрял. Может, он говорил правду и это не было какой-то игрой в контроль? Может… может, он всё это время действительно оберегал её, потому что перспектива оказаться вдали от него затопила её ужасом. Гермиона так сильно тряслась, что серый джемпер соскользнул с плеча, обнажив полупрозрачное белое платье. — Что это? — прошипела Нарцисса. Большая рука Драко больнее сжала её щёки, и Гермиона тихо всхлипнула. Он быстро опустил её, отчего растрёпанные кудри посыпались ей на лицо, и отступил на шаг, сложив перед собой руки в попытке скрыть доказательства того, что сейчас едва не произошло. Чувствуя бешеное биение сердца, Гермиона подняла руку, чтобы помассировать щёки. Она чувствовала на них жар смущения и была рада, что завеса волос практически полностью скрывала её от холодного взгляда Нарциссы. Она натянула джемпер на плечо, и цепь звякнула. — Мама… — начал Драко, и Гермиона подняла глаза, увидев его быстро вздымающуюся грудь, напряжённые мышцы и сжатую в руке палочку. — Драко, я могу поговорить с тобой? — тон Нарциссы был резким. Она устремила на Гермиону взор ровно настолько, чтобы девушка почувствовала на себе весь лёд её взгляда, и снова обратила внимание на Драко. — Наедине? Может, это и был вопрос, но всё в нём твердило Гермионе, что у Драко нет особого выбора. Не оглянувшись, он быстро направился к двери, не выпуская палочку из рук, и последовал за матерью в коридор. Гермиона наблюдала, как за ними закрылась дверь, оставив её наедине с колотящимся сердцем, качающим ледяную кровь через онемевшие конечности. Задержав дыхание на две секунды, она подобрала цепь и сделала несколько нервных шагов вперёд, таща её за собой. Гермиона напрягла слух, пытаясь расслышать их разговор через дверь. — Даже не знаю, что тебе сказать, — Нарцисса говорила тем же холодным, коротким тоном, каким обращалась к нему минуту назад. — Ты увидела не то, что подумала, — начал Драко. Нарцисса усмехнулась. — Увидела не то, что подумала?! Драко, я увидела какую-то девушку в цепях! Не пытайся лгать мне. — Дай мне объяснить… — Я даже видеть тебя не могу! Сердце Гермионы ухнуло вниз. Сначала она едва слышала их, но голос матери Драко с каждой фразой быстро повышался, дрожа от эмоций. Она могла лишь представить, что, должно быть, сейчас происходило в голове Нарциссы, если она звучала… так. Но о её местонахождении узнали, и это невероятно пугало. Что сделает его мать? Скажет кому-нибудь, что Гермиона здесь? Её передадут Волдеморту? Будут пытать ради информации? Она ненавидела находиться здесь взаперти, но это было лучше, чем оказаться у других Пожирателей Смерти. — Ты не понимаешь! — взмолился Драко. — Я не так тебя воспитывала, — огрызнулась Нарцисса. — Я воспитывала тебя не для того, чтобы ты удерживал человека против его воли и… и насиловал его! Гермиона застыла. О боже, она подумала… Сердцебиение грохотало в ушах, и девушка из-за этого звука едва услышала ответ Драко. — Это не… — его голос был умоляющим. — Мам, я… я люблю её. — Я не хочу слышать никаких твоих больных оправданий, Драко! Я видела, что ты делал с ней… — Мама, пожалуйста! Эхо пощёчины разрезало глубокую тишину, и руки Гермионы взлетели ко рту, заглушая раздавшийся из него слабый писк. Затаив дыхание и уставившись на закрытую дверь, она ждала какого-нибудь продолжения, но больше шума или движений не последовало. — Я возлагала на тебя такие большие надежды, — в конце концов продолжила Нарцисса сочащимся отвращением голосом. — Я знала, что когда ты получишь метку, то всё изменится, но… Я совершенно не думала, что мой сын закончит так… как и все остальные. Драко довольно долго молчал. — Прости, — едва расслышала Гермиона его ответ, который всё-таки последовал на слова матери. — Просишь прощения… — пренебрежительно сказала Нарцисса. — Да, от твоего отца я тоже много раз это слышала. — Я не он, — голос Драко стал немного громче, но более горьким. — Я больше не знаю, кто ты, — ледяным тоном сказала Нарцисса. — Но ты не мой сын. Что-то обжигающее и холодное прошло сквозь Гермиону, и она могла только представить чувства и мысли Драко в этот момент. Она хотела сказать Нарциссе, что он не прикасался к ней, по крайней мере, не причинил ей боль. Драко был собственником, любящим всё контролировать, да, но… он не брал её силой. — Вот, — прошипела Нарцисса. — Заплати своей шлюхе и отправь её отсюда подальше. Сегодня же. Я не позволю тебе делать это в моём доме. Гермиона отскочила, когда дверь открылась, впуская в комнату очень хмурого Драко. На его лице виднелся отпечаток ладони. Гермиона не хотела, чтобы он знал, что она подслушивала, хотя он и так не смотрел на неё. Но Гермиона не могла оторвать от него глаз. Его шаги отдавались тяжёлым эхом, плечи ссутулились, а в кулаке он сжимал рубиновую брошь, которую она сдёрнула с себя в теплице. Из-за неё Нарцисса сюда пришла. Это её вина, что его мать сказала эти ужасные вещи. Гермионе казалось, что её сердце сейчас выпрыгнет из груди. Ей не нужно было говорить возвращаться. Уже находясь в спальне, Гермиона услышала, как за спиной закрылась дверь. Ожидая увидеть сзади Драко, она обернулась, но её встретило лишь пустое пространство. Он не пошёл за ней. Гермиона ждала. В конце концов она опустилась в изножье его кровати, потому что ноги затекли от долгого стояния на одном месте. Она сидела, глядя на очертания двери, пока не поняла, что прошло, наверное, уже около часа, а он до сих пор не вернулся. Гермиона услышала какое-то шарканье, а затем звук открывающегося и закрывающегося ящика. Она была удивлена, что он не ворвался сюда, чтобы ещё раз отругать её, но понимала, что ему, возможно, захочется немного побыть одному. Драко просто стоял и позволял матери отчитывать его за поступок, которого он не совершал. Возможно, он был груб с ней, но Драко ничего не заставлял её делать. Гермиона посмотрела на свои цепи. По крайней мере, в таком ключе. Он держал её здесь, но верил, что делает это ради её безопасности, и после сегодняшнего дня она даже начала немного верить ему. Интересно, если бы они поменялись ролями, применяла бы она те же меры, вынуждая его оставаться? Гермиона попыталась представить, как отпускает Драко к Пожирателям Смерти, имея способ забрать его из той жизни. Она села на кровать и некоторое время пыталась разобраться в этих чувствах. Долгое время. Она сомневалась сколько, но, наверное, больше часа, если не дольше. Гермиона подняла голову с колен, оглядываясь на дверь, в которую Драко так и не вошёл. Раздался звон разбитого стекла и громкий, грубый рёв. Гермиона подпрыгнула, отчего цепи зазвенели, а затем она услышала глухой стук. Потом ещё один. И ещё один. И ещё один. Затем опять наступила тишина. Гермиона как можно быстрее оттолкнулась от изголовья кровати. Стекло — это, должно быть, бутылка огневиски, а глухие удары — его кулак. Подобно тому, как это было в прошлом году в Выручай-комнате. Сердце пыталось вырваться из грудной клетки и добраться до одинокого человека по другую сторону двери. Драко мало говорил о своей семье, но те несколько произнесённых им слов о матери были добрыми, а тон, которым он говорил о ней, — уважительным. Было совершенно очевидно, что он очень любил её, но её слова по отношению к нему… Почему он просто стоял? Почему не сказал своей матери… Рот Гермионы открылся. Драко сделал это, чтобы защитить её. Если Нарцисса будет думать, что Гермиона просто обычная грязнокровка, её личность будет в безопасности. Его мать видела её, но в её взгляде не промелькнуло узнавание, по крайней мере, в тот момент. Драко, должно быть, тоже это понял и решил предстать в глазах своей матери монстром, чтобы она не узнала, кем на самом деле является Гермиона. — Драко? — позвала она. Она не была уверена, слышит он её или нет. Он не ответил, и она произнесла немного громче: — Драко? Лишь тишина. В комнате потемнело, и свечи догорели, превратившись в расплавленный воск. Гермиона свернулась калачиком на боку, но уснуть не могла. Она лежала с открытыми глазами, пока в голове кипели мысли. И смотрела в ночную темноту за окном. Услышав снаружи какое-то движение, Гермиона села, ожидая, что дверь вот-вот откроется и сюда ворвётся Драко, начиная кричать на неё за… что угодно. За всё. Она даже не будет возражать. Если он вернётся и она увидит его в полном порядке, это будет неважно. Но Драко не открыл рывком дверь и не завалился спать, шатающимися движениями приближаясь к кушетке. Драко вообще не вернулся.***
Драко не возвращался три дня. Гермиона сидела на кровати, кусая губу и ковыряя ногтями кожу, и смотрела на дверь в надежде услышать медленный щелчок отпираемого замка. Она почти не спала и постоянно расхаживала по комнате. Живоглот пробежал рядом с ней и мазнул хвостом по её ногам, когда она пересекала место между комодом и гобеленом с изображением большого корабля, который утягивали на дно за собой шипастые щупальца, что поднимались снизу. Она несколько часов читала «Священные двадцать восемь». Это была единственная книга, которую Драко никогда не позволял ей снимать с полок, и теперь у Гермионы было полно времени ознакомиться с ней. Но открыв её, она поняла, что это желание быстро улетучилось. Драко исписал все поля и разрывы страниц своими дополнениями, а именно преступлениями Пожирателей Смерти. Некоторые были настолько ужасны, что Гермиона, читая их, чувствовала, как скручивается желудок. Записи продолжались и продолжались, и в них добавлялись его ехидные примечания. Грубые комментарии о Дафне в главе о Гринграссах, включая рейтинг, в котором, кроме его собственного, было ещё два столбца, исписанных разными именами. Она могла лишь предположить, что Драко начал делать эти заметки давным-давно, а также дал Блейзу и Теодору Нотту добавить мысли о некоторых девушках. Ещё одним доказательством того, что Драко писал здесь со времён школы, был его комментарий о навыках Маркуса Флинта в квиддиче, прежде чем на этой странице подробно описывались ужасные действия, совершённые бывшим капитаном слизеринской команды. Под Лестрейнджами Драко исписал почти каждый свободный участок страницы, перечисляя все их «заслуги», но рядом с Беллатрисой ему всё же удалось нацарапать «сумасшедшая сука». Голова гудела от такого сочетания язвительного мальчика, которого она знала со школы, и жестокого Пожирателя Смерти, с которым теперь жила. Она перелистнула на главу о Малфоях, уже зная, что там найдёт. Пожиратели Смерти в его семье насчитывали три поколения. Абраксас Малфой, Люциус Малфой и, наконец, — Гермиона открыла последнюю страницу их главы и прочитала имя Драко. Рядом с собой он написал лишь одну вещь, но от преступления, в котором он себя обвинил, у неё по спине прошла дрожь. «Предатель крови». Сердце перестало биться. Из всего, что он мог написать рядом со своим именем, как своё самое отвратительное преступление, Драко выбрал именно это. Глаза защипало от слёз. Потому что всё, что я сделал, — это всё твоя вина. Где он сейчас? Что он делал во имя неё? Выслеживал Гарри подобно тому, как нашел её? В груди Гермионы всё сжалось, стискивая осколки разбитого сердца при мысли о том, что Драко где-то столкнётся с Гарри и они начнут сражаться, посылая друг в друга проклятия. Она ненавидела то, что в такие моменты больше беспокоилась о безопасности Драко, чем Гарри. Она тоже предательница? Девушка отложила книгу, отказываясь больше брать её в руки. Весь первый день Гермиона смотрела на дверь в ожидании, что сейчас внутрь ворвутся Пожиратели. У Нарциссы было время всё обдумать, она могла вспомнить лицо Гермионы. Но защитные заклинания Драко были прочными, к тому же из его кабинета не доносилось никаких звуков. Там было пусто. Тихо. И она была одна. Гермиона практиковала беспалочковую магию, используя её как способ отвлечься от волнения, что сжирало всё внутри, постоянно вызывая в воображении образы Драко, лежащего в луже собственной крови, а ночью — Драко, лежащего в чьих-то объятиях. Поэтому он не вернулся? В такие места он ходил, когда не был с ней? В любом случае он не планировал на ней жениться. Она никогда не будет чем-то большим, чем его хорошей маленькой шлюшкой, которая просила угодить ему. И вчера произошло почти то же самое. Случилось бы это, если бы не вошла его мать? Гермиона знала ответ ещё до того, как подумала о вопросе. Она легла на его сторону кровати, вдыхая слабый запах пергамента и мяты, который едва ощущался на подушке. Будет ли это настолько ужасно? Если Драко окажется прав и Волдеморт действительно победит, какая жизнь у неё будет там? Одинокие ночи в холодной палатке, прятки от егерей, сражения с Пожирателями и друзья, которые медленно умирают один за другим у неё на глазах… По крайней мере, здесь у неё будет Драко. Пока он не станет холодным, каким его видела его мать. Она вспомнила суровое выражение лица Нарциссы и красоту, скрывающуюся за ним. Жизнь с вечным свидетельством служения её мужа Лорду Волдеморту отняла у неё доброту? Потому что в разговоре с Драко её не было. Что за все эти годы наблюдения за тем, как её семья вручала свою жизнь Тёмному Лорду, она повидала, отчего настолько сурово осудила собственного сына? Гермиона подумала о заметках Драко в «Священных двадцати восьми». Одно дело читать об этом, и совсем другое — увидеть собственными глазами. И увидеть со стороны дорогого тебе человека. Может, в том, чтобы сидеть под замком в комнате Драко, была и положительная сторона. Здесь она защищена. Гермиона лишь надеялась, что её друзья тоже защищены, где бы они ни находились. Как и Драко. Она смотрела на солнце, что вставало над заснеженной землёй, в надежде увидеть его возвращение. Но напрасно, поэтому Гермиона принялась призывать к себе предметы, находящиеся на разном расстоянии. Ей нужно продолжать практиковаться. Драко перезачаровал запирающие и защитные заклинания на двери, но это не означало, что она сдастся. Ей просто нужно было оставаться начеку и смотреть, что Драко делает с дверью, — как и раньше. Но на этот раз, когда она войдёт туда… Об этом она будет думать позже. Не то чтобы гиперактивный мозг послушался. Внутри всё скрутило, и Гермиону затошнило от беспокойства о том, где был Драко и что делала она. Пальцы скользнули по зажившему месту на бедре, мягко его поглаживая, как она делала раньше, только на этот раз синяк под пальцами не горел. Она скучала по этому следу. Она скучала по нему. Поэтому Гермиона всё свободное время старалась занять по максимуму: чередовала меланхолию и беспокойство с короткими вспышками ярости, когда три раза в день волшебным образом в комнате оказывалась еда, тем самым давая ей понять, что, где бы ни был Драко, он, по крайней мере, всё ещё жив. Потому что каждый раз на тарелке находилась лишь отвратительно пахнущая брюссельская капуста.***
— Драко! — Кенна подскочила к нему и обвила руками его шею. Он напрягся, потому что не привык к проявлению эмоций, чем так свободно владела Кенна. Она была похожа на дружелюбную собаку, которая была счастлива видеть каждого, кто к ней подходил. Он был рад, что ей стало лучше, но это ощущалось… странно. У Драко всю жизнь были собаки, но сейчас он предпочитал кошек. Он заметил, что Донован сердито смотрит на него, и оторвал руки Кенны от себя, опустив их. — Я скучала! Где ты был? — Он сейчас слишком важная шишка, чтобы удостаивать нас вниманием, — сказал Фергус с сильным акцентом и посмотрел на Тео, который вошёл следом за Драко. — Теперь у него есть свои Пожиратели. — Я работаю с Драко, а не на Драко, — огрызнулся Тео, а Фергус злобно ему ухмыльнулся. Драко проигнорировал их и подошёл к Доновану, который натягивал верхнюю одежду. — Готов? Донован громко втянул воздух сквозь зубы. — Где ты был, Малфой? Мне не нравится получать приказы от Нотта. — Теперь я здесь, — прорычал Драко. Он был раздражён, что его волки задавали вопросы. Когда все стали такими чертовски требующими? — Ты хочешь охотиться или тоже собираешься меня обнять? Донован оскалил зубы. Драко нетерпеливо ждал, когда он преодолеет все те небольшие сомнения, которые затормаживали его. — Фергус! Кенна! Хватит прохлаждаться, у нас дело! — рявкнул Донован. Драко ухмыльнулся большому волку, который мудро решил подчиниться, встав между Тео и Кенной, которые шёпотом заканчивали свой разговор. Драко обратился к небольшой группе. — Фергус, Кенна, вы впереди. Окружите их и ведите к нам, — сказал Драко строгим и командным голосом. — Донован, ты на левом фланге, Тео — на правом. Притесните их и закройте. Они должны быть в центре… И они должны быть живыми. Волки понимающе кивнули, и Тео дерзко отсалютовал ему. — Идём. Всё могло быть кончено. Сегодня. Он мог закончить войну сегодня. Он… он хотел сделать это вот так? Что скажет Грейнджер? Он стиснул челюсти. Вероятно, ничего хуже того, что он уже слышал. Так какое сейчас это имело значение? Она точно не скажет, что любит его. Даже не удостоит его такой малости. На самом деле, она считала, что может просто бросить его, вернуться к Святому Поттеру и спасти этот грёбаный мир. Что ж, она никуда не сможет пойти, если Избранного не будет. Он охотился за Поттером уже несколько месяцев и был ближе, чем когда-либо прежде. Она простила его за многое, простит ли за это? Заслуживал ли он? Драко глубоко вдохнул холодный воздух, пытаясь прочистить голову. Он может решить, что делать с Поттером после того, как поймает его.***
Драко поднял воротник, а затем быстро засунул руки обратно в карманы. Зима цеплялась за замёрзшую землю всеми своими когтями. Он устал от холода, чертовски устал чувствовать онемение, когда лишь обжигающий ледяной воздух в лёгких напоминал ему, что он на самом деле до сих пор жив. К несчастью. Не то чтобы смерть сильно улучшила бы его положение. Но его ранняя кончина хотя бы вызовет на лице Грейнджер улыбку. Херова сука. Он брёл по холодному лесу, а серое небо тяжело нависало над головой. Снег почти растаял, оставив после себя лишь пятна ледяной грязи, скопившейся у подножия скелетообразных деревьев. Драко осторожно пробирался сквозь заросли, переступая через упавшие ветви и замёрзшие корни, которые торчали из полуистлевших листьев, словно сломанные кости какого-то давно умершего зверя. Тео толкнул его локтем, и Драко, оглянувшись, увидел протянутую к нему фляжку с фамильным гербом Ноттов. Им было по двенадцать, когда они вдвоём украли эту самую фляжку у отца Тео из мантии и впервые попробовали огневиски. Икая, когда остатки резкой жидкости исчезли со дна, они свалились на пол, смеясь над чем-то, что Драко сейчас даже не мог вспомнить. Тео всегда любил повеселиться, всегда был рядом, когда Драко нужно было расслабиться. Возможно, большую часть своей жизни они и соперничали друг с другом, но Нотт всегда находил способ сделать так, чтобы это было интересно. Драко поднял глаза и увидел ухмылку Тео. Он поймал себя на том, что усмехается в ответ, и принял фляжку, делая большой глоток и наслаждаясь знакомым вкусом на языке. Немного помогло, заглушив холод в крови, но ничего не сделало с острым морозом, что поселился вокруг его сердца. После каждого глотка он начинал думать о Грейнджер. Что он делал? Охотился за её лучшим грёбаным другом, чтобы отдать его в лапы смерти? От этой мысли алкоголь внутри свернулся. Поттер не был проблемой. Он прятался, и, вероятно, его дела шли не слишком хорошо, если состояние Грейнджер хоть как-то указывало на их уровень компетентности в бегах. Тёмный Лорд обещал вернуться к старым обычаям и обществу, в котором чистокровные будут могущественны и защищены. Как жизнь одного человека могла встать на этом пути? И если могла, то был ли Тёмный Лорд так силён, как он утверждал? Ботинки громко хрустели по сломанным веткам, разбросанным по лесной земле. Это имело значение? У него уже была метка, уже была задана жизнь. Есть только один способ перестать быть Пожирателем Смерти, и подобные мысли были ему ни к чему. Особенно когда он был настолько близок к тому, чтобы правда найти Поттера и схватить его, тем самым обеспечив себе место в новом мире, где он и Грейнджер будут в безопасности и… Он хотел сказать «счастливы», но мог думать лишь о «вместе». Может, он не заслуживал счастья. Не после того, что сделал. Убийство раскалывало душу, и хотя Драко никогда не совершал этого преступления, свою он уже продал, и вернуть её было невозможно. Но ему не нужно быть убийцей, чтобы знать, за что он проклят. По крайней мере, когда он сгорит, она будет целой и невредимой. — Вот чёрт, — сказал Тео, и Драко замер. Его план сработал. Сработал почти идеально. Волки нашли Поттера раньше, чем он думал, и теперь прямо на Драко и Тео на полной скорости бежали пять тел. Поттер. Уизли. И наступающие им на пятки оборони. Его сердце врезалось в замёрзшую землю. Это он. Его шанс на… на… на всё, что он хотел. Верно? Разве смерть Поттера не была ключом к тому, чтобы наконец-то быть там, где он хотел, где заслуживал быть? Или это был просто билет в ад? В один конец. Драко посмотрел прямо в зелёные глаза ублюдка, пока они все бежали к нему. В руке Поттера была палочка Грейнджер. Драко сжал свою. Он вернул это древко ей, прежде чем толкнуть в грязь и бросить, а она отказалась от своего оружия в пользу Поттера, чтобы у него был шанс продолжить сражаться. От чего Драко должен отказаться, чтобы иметь шанс быть с ней? Она никогда не простит ему этого. Если какая-то часть неё всё ещё любила его, когда он схватит Поттера, эти чувства умрут. Куда бы он ни повернул, там его ждала лишь ещё большая смерть. Драко принял оборонительную стойку, твёрдо упираясь в замёрзшую землю. Уизли бросал проклятия через плечо в волков, а Поттер в это время вскинул палочку, направляя её на Драко. Он чувствовал, как поднимается рука стоящего рядом Тео. Они много тренировались вместе, чтобы Драко мог легко предсказать его движения. Краем глаза Малфой увидел выражение триумфа, осветившее лицо Нотта. Поттер выстрелил в Драко ступефаем, и Тео в это же время послал в ответ своё заклинание. В сознании вспыхнуло лицо Грейнджер с горящими глазами цвета корицы. — О чёрт, — прорычал он и сотворил щитовое заклинание так, что ступефай Поттера отскочил от блока и попал в незащищённый бок Тео. В тот, который должен был прикрывать Драко. Нотт нырнул лицом в сухие листья, а Поттер в этот момент врезался в Драко. Несколько секунд они перекатывались по земле, борясь друг с другом. Поттер был ниже его ростом, но отчаянно сопротивлялся. Драко попытался вырвать палочку Грейнджер из его руки. Ему не нравился тот факт, что кто-то другой прикасался к тому, что принадлежало ей. Ему. — Поттер… — огрызнулся Драко. — Чёрт, прекрати. Поттер навалился всем своим весом на Драко, прижимая его к дереву. — Где Гермиона?! Драко зарычал и оттолкнул его. — Она в безопасности! Поттер впился в него гневным взглядом. Его очки сползли с носа. — Сука, если ты, навредил ей, Малфой… Драко снова толкнул Поттера, высвобождаясь из его хватки, и они быстро вскочили на ноги, нацелив друг другу в грудь палочки. Вдалеке послышался раздражающий голос ублюдка Уизли, а затем один из его волков взвизгнул от боли. Он поклялся Салазаром, что если когда-нибудь снова окажется лицом к лицу с этим паршивым уёбком… Тео громко застонал, сдувая с лица несколько сухих листьев. Драко посмотрел на растянувшегося на земле Нотта, затем снова на Поттера. Тот, за кем она пошла. Друг, к которому она хотела вернуться. Может, Драко лучше отдать его Тёмному Лорду… — Убирайся отсюда. Поттер выглядел взбешённым. — Что? Тео начал двигать ногой. Тот небольшой отрезок времени, который Драко выиграл за вероломство, подходил к концу. Сейчас или никогда. — Убирайся нахуй отсюда. Поттер не пошевелился и не опустил палочку. Драко стиснул зубы. — Хочешь умереть? Нет? Тогда съёбывай! Поттер сделал шаг назад, до сих пор целясь в него палочкой Грейнджер. Драко зарычал. У них не было времени на это дерьмо. Он сделал три вдоха. Один. Лучше бы Грейнджер не лгала о том, что всё ещё влюблена в него. Три. Драко опустил палочку, и у Поттера отвисла челюсть. — Уходи. Вали уже! Этот придурок всегда быстрее ловил снитч, так что Драко не нужно было слишком удивляться, когда Поттер ударил его кулаком в скулу, отчего его голова отскочила в сторону. Малфой зацепился за дерево. Холодная кора впилась в его ладони, когда он оттолкнутся от ствола. Поттер осторожно отодвигался от него к Уизли, который сцепился с Донованом. Внутри Драко вскипела холодная ярость при виде этого рыжего ублюдка, и на секунду он подумал броситься в драку, чтобы отплатить этому куску дерьма за прошлый год. Драко задолжал ему боль. Очень много боли. Этот рыжий ублюдок чуть не попал в Грейнджер проклятьем. Затем сбежал с ней и оставил Драко на… Тео застонал и снова пошевелился. Драко поставил ботинок на его лопатки, удерживая на месте. Поттер ускорился, но обернулся и сказал: — Это ещё не конец, Малфой! Мы не откажемся от неё! Драко зарычал, крепко сжимая палочку, когда Поттер развернулся и побежал. — Как и я, — пробормотал Драко себе под нос. Грейнджер его девочка. Его. Никто не заберет её у него. Ни-кто. Он чувствовал шевеление Тео, но не давал ему подняться, пока не удостоверился, что Поттер и Уизел одолели Донована и снова скрылись в лесу. Драко услышал треск аппарации и убрал ботинок со спины Тео, пока тот, лёжа на холодной земле, приходил в себя. Если Поттера поймают после этого, Драко ничего не сможет сделать. Он не мог спасти всех, но ему и не нужно было их убивать. Драко тщательно запер свои мысли за потрескавшимися белыми стенами в своем сознании, фокусируясь на борьбе с Поттером и боли от удара. Поттеру и раньше удавалось ускользать от более опытных Пожирателей, но… Драко знал, что с ними случалось. В конце концов, это он выполнял приказы. Драко крепко сжал палочку в руке. Грейнджер лучше раздвинуть свои грёбаные ноги после этого. Чтобы он почувствовал её тепло… хотя бы ещё один раз, прежде чем Тёмный Лорд хладнокровно убьёт его.***
Дверь внезапно открылась, и Гермиона села, когда внутрь хлынул свет. В проёме, сутулясь и держась за ручку, чтобы не упасть, появилась тёмная тень. Снаружи прокатился глубокий и низкий гром, похожий на рычание огромного чешуйчатого зверя. Её лицо вытянулось. Драко вернулся. И он был невероятно пьян. Конечно. Она всё это время сидела здесь и ужасно беспокоилась, а он ушёл в запой. Прекрасно. Драко чуть не упал, когда сделал несколько шагов в спальню, отпустив дверную ручку. Он уронил мантию на пол, не потрудившись поднять её или хотя бы заклинанием отправить обратно в шкаф. Когда он оказался ближе, Гермиона увидела его растрёпанные волосы и почувствовала сильный запах алкоголя. Она недовольно смотрела, как он, спотыкаясь, шёл к краю кровати. Бра на стене зажглись, реагируя на его присутствие, и Гермиона моргнула, пытаясь привыкнуть к свету. Покачиваясь, он пальцами нащупал завязки жилета из драконьей кожи. Он блестел, словно был мокрым, но Драко избавился от накидки до того, как она смогла получше рассмотреть, и бросил на пол. Кое-как он разделся: снял чёрную рубашку и стянул с длинных ног брюки. Добравшись до кровати, Драко опустился на край. Вблизи она видела, как с длинных прядей его волос стекает вода, падая на белую майку, которую он всегда носил под одеждой. Гермиона согнула ноги, пока Драко пытался скинуть ботинки. Что он делал? Либо он был слишком пьян, чтобы помнить, что они больше не спят вместе, либо слишком пьян, чтобы думать об этом. Гермиона подумывала напомнить ему, столкнув с кровати на пол. Драко зарычал, дёргая второй ботинок, и выругался, когда тот, наконец, соскользнул с ноги, а затем швырнул его через всю комнату. — Драко, — твёрдо сказала Гермиона, и он завалился на кровать рядом с ней. — Драко, вставай с кровати. Он проигнорировал её и прикрыл глаза рукой. Гермиона невероятно злилась. Он показался спустя несколько дней, даже не поздоровавшись! Он серьёзно думал, что она сжалится над ним из-за его алкогольного опьянения и разрешит остаться здесь? Ответом было громкое «нет». — Убирайся! — Гермиона попыталась столкнуть его, но он оказался намного тяжелее, так что у неё едва получилось сдвинуть его плечо. Драко что-то пробормотал, и Гермионе показалось, что это прозвучало как «моя кровать». Она поджала губы и недовольно прищурилась — не то чтобы это имело значение, он всё равно её не видел. Гермиона пыталась придумать, что ей делать. Он был невероятно пьян. Это напомнило ей о той ночи, когда она увидела его метку. Гермиона взглянула вниз: в данный момент она прижималась к его глазам, которые он прикрывал, прячась от тусклого света в комнате. — Это твоя кровать, но ты отдал её мне, помнишь? Ты больше здесь не спишь, — Гермиона должна что-то сделать. Скоро он заснёт, и она сомневалась, что у неё получится разбудить его, пока он в таком состоянии. И подушка, которую она притащила сюда, чтобы обнимать, начинала пропитываться влагой от его волос. — Моя кровать… — он вытянул руку. Его лицо было… пепельным. Его кожа была болезненного бледно-серого оттенка, и лишь два розовых пятна под скулами являлись единственным намёком на цвет на его лице. Драко открыл глаза, и остекленевший, налитый кровью взгляд остановился на ней. — Моя девочка. Драко грубо схватил её за руку и быстрым движением притянул к себе. — Драко! — вскрикнула Гермиона, но он был сильнее. Не успела она ничего осознать, как он прижал её спиной к матрасу и навис сверху. Его взгляд был рассеянным, но не отрывался от её лица, даже когда его голова слегка покачнулась. Капля воды упала с его волос ей на лицо и потекла по щеке к шее. Гермиона попыталась оттолкнуть его от себя, но он просто схватил её руку, прижал рядом с головой, как и другую, и глубоко вздохнул. От виски исходил тошнотворно сладкий запах, и она отвернулась, с отвращением сморщив нос. — Моя девочка… — невнятно пробормотал он. — В моей кровати. — Встань с меня, — она старалась говорить твёрдо, но, если честно, совершенно не знала, слушает ли он её вообще. Драко нежно провёл по её носу своим. Она не хотела, чтобы он это делал. Потому что она ощутила трепет глубоко в себе и уже инстинктивно замерла. Она в последнюю очередь хотела чувствовать, как бешено циркулирует по организму кровь, пока она находится в таком компрометирующем положении. — Моя сладкая девочка… — его голос был глубоким, а слова вязкими от алкоголя. — Такая сладкая. Такая хорошая. Гермиона напряглась и попыталась вдохнуть, но когда сделала это, все рецепторы заволок запах Драко и огневиски, окутывающий его, словно пар. — А… я плохой. Она ненавидела расшифровывать его пьяные бредни. Он никогда не говорил чего-то осмысленного, и она всегда оставалась разочарованной. В нём и в себе. Но она не могла прямо сейчас встать и уйти. Она не была точно уверена, что хочет этого. Соприкосновения его тела с её кожей было достаточно, чтобы сопротивление превратилось в извивания. Он наклонился, и Гермиона ахнула, разомкнув губы. Драко тоже открыл рот, и на секунду она подумала, что он сейчас её поцелует, но вместо этого: — Я проклят, — прошептал он. Гермиона заглянула в его глаза и почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Они были расширены и выглядели как две серебристые луны, смотрящие на неё сверху. Холодные и одинокие. В последний раз он так напился, потому что думал, что убьёт Дамблдора. В последнее время стало лучше — когда она попросила его об этом. Неужели сегодня произошло что-то такое, что заставило его столько выпить? — Драко… — тихо и осторожно сказала Гермиона. — Что случилось? Он прижался к её голове и закрыл глаза, начиная быстро дышать. Его хватка на её запястьях немного усилилась, но не до такой степени, чтобы было больно. Было больше похоже на то, что он держался за неё, а не удерживал. — Я не хотел, — пробормотал он, скользя головой вниз по её шее. — Я не смог… Заставил себя. Я не… Он упал на неё. Гермиону придавило его весом, и она от неожиданности выдохнула. Драко немного отодвинулся в сторону и отпустил её запястья, но взамен обнял и притянул к себе. Она, наверное, смогла бы оттолкнуть его от себя, увеличив расстояние ещё на несколько дюймов, но каким-то образом поняла, что в данный момент совершенно неспособна двигаться. — Что… — выдохнула она. — Что ты сделал? Он закрыл глаза и несколько раз вдохнул и выдохнул. Может, он не ответит ей, и в каком-то смысле она была почти рада такому исходу. Хотела ли она знать? Нет. Но должна ли была? Да. — Мне… пришлось, — его язык заплетался. — Грейнджер, я не хотел, но он… — Драко поднял голову и заглянул в её глаза. Его взгляд был диким и рассеянным. Отчаянным. Умоляющим. — Мне пришлось. Паника зазвенела в ней тревожными звоночками. — Пришлось что? Пришлось что, Драко? Глаза Драко оказались закрыты. — Драко, проснись, — Гермиона схватила его голову. Он распахнул глаза, когда она прикоснулась к нему. Они сверкнули, и его руки погрузились в её волосы. Драко откинул её голову назад, поворачивая её лицо к себе. Он был грубым. Недели тоски и желания пылали в воздухе, когда он глубоко вдохнул через нос, открыл рот, обнажив белые зубы, и завис над её губами. Гермиона удивилась такой быстрой реакции и поняла, что её ладони не отталкивают его, а держатся за его руки. Она быстро остановила себя, когда почувствовала, что нога начала скользить вверх по его бедру. Гермиона отвернулась, едва не задыхаясь от запаха алкоголя, но Драко не отпускал её. Удерживая её всем весом, Драко прижался к её голове своей, отчего мокрые волосы оставили след на её лице, и задел зубами её щеку и шею. Гермиона застонала в знак протеста, и он заменил их языком, проводя им по её челюсти и вокруг уха. Она слышала его тяжёлое дыхание, пока он пытался снова повернуть её лицо к себе. — Драко, — замычала Гермиона. — Драко, прекрати… — Мне очень жаль, — напряжённо сказал он. — Пожалуйста, пожалуйста, прости меня. Она перестала бороться. Тело Драко затряслось, и он крепко сжал её волосы в кулаках. — Пожалуйста, — он прижался головой к её щеке и сделал большой, прерывистый вдох. — Мне так жаль… Я не хотел. Я… В ушах стоял слабый звон. Драко делал множество вещей — некоторые охотнее, чем другие, — но он всегда говорил, что не хочет делать лишь одну вещь. Гермиона подняла на него взгляд. Возможно, её рот открыт, она не была уверена. Она не была уверена ни в чём, кроме ужасной мучительной бури, назревающей в налитых кровью глазах Драко. Она знала, что произошло. Даже без его подтверждения. В голове пронеслись лица её друзей, членов Ордена, всей семьи Рона — людей, которых она любила. Драко… Драко действительно сегодня убил кого-то из них? Сердце пропустило несколько ударов, когда колесо рулетки медленно остановилось на… Гарри. — Я не хотел. Я не хотел этого делать, — повторил он, как будто не был в состоянии сказать ничего другого. Лишь эти несколько фраз. Снова и снова. Это смутно напомнило Гермионе молитву. — Кого? — её голос прозвучал тихо даже для неё самой. — Прости. Мне так жаль, Гермиона, — он поперхнулся её именем. Драко больше не мог выдерживать её пристальный взгляд. Он попытался сосредоточиться на каких-то отдельных частях её лица, но затем полностью отвёл глаза. Гермиона видела, как угасает его взгляд и он теряется в своих мыслях. — Я не хотел ничего из этого. — Драко, — медленно произнесла она его имя, стараясь вернуть в реальность. Гермиона дрожащими руками повернула его лицо к себе. Ей нужно услышать. Ей нужно услышать непосредственно от него, что Гарри… Ей нужно услышать эти слова, и ей нужно услышать их от него. — Кого ты убил? Драко посмотрел на неё, и его штормовые серые глаза заволокло пеленой, как будто всё это время внутри него лил дождь. Он сделал вдох, который пошатнул всё его тело, отчего в углубление её горла упала слеза. — Тео. Я убил Тео.