Эта жестокая земля

Саундтрек:

I Don't Want To Be The One To Let You Go — Landon Tewers

Bitter Love — Pia Mia

      Гермиона обнимала Драко всю ночь. Его голова покоилась у неё на груди, а руки крепко сжимали её тело, как будто он боялся, что она исчезнет, если отпустить. Она пыталась вытянуть из него больше информации, но, видимо, огневиски было настолько много, что он почти сразу же заснул.       — Твой друг в безопасности, а мой… — единственное, что он сказал, перед тем, как отключиться, тяжело навалившись на неё, но Гермиона даже не подумала его сдвинуть.       Взамен она обнимала его, тихо шепча, что всё будет в порядке, хотя в глубине души понятия не имела о дальнейшем развитии событий, когда он проснётся. Но… может, небольшая ложь стоила того, чтобы согрешить.       Невесомо проводя пальцами по его влажным волосам, Гермиона в течение ночи чувствовала, как они медленно высыхают и становятся мягче. Драко бормотал во сне. Большую часть времени его речь была бессвязной, но иногда она могла разобрать отдельные слова.       Больше всего — извинения и имя Тео, но иногда добавлялось «не могу» или «сжечь». И время от времени она слышала набор звуков, странно похожих на её имя, на «Гермиона».       Он плакал даже во сне. Гермиона не знала, что такое возможно, но у Драко каким-то образом это получалось. Она чувствовала влагу его слёз, просачивающуюся сквозь тонкое белое кружево её пеньюара на кожу. Она лишь крепче прижала его к себе, злясь на невозможность сделать ничего больше.       Он дрожал. Его тело сотрясалось от вины, печали, и… эмоций, которые она не могла постичь. Да, шла война, и Гермиона смирилась с мыслью, что однажды ей, возможно, придётся оборвать чью-то жизнь, чтобы защитить свою или жизнь того, кто ей дорог.       Но это всегда был враг, а не друг.       Драко никогда не симпатизировал Тео, но… Гермиона помнила, как они весело толкали друг друга в коридорах на третьем курсе, дурачились на уроках и радовались победам Слизерина на матчах. Крэбб и Гойл рядом с Драко обычно выполняли функцию крепких телохранителей, но невооруженным глазом было видно, что на протяжение многих лет у него ещё были близкие отношения с Тео и Блейзом.       И если даже Гермиона заметила это, она могла лишь представить реальное положение вещей. У Драко действительно была склонность отталкивать людей, на которых ему не всё равно.       Тео мне не друг. Он придурок.       Он сказал это потому, что правда так думал или просто не хотел признаваться в привязанности к кому-то?       Гермиона наклонила голову, переведя взгляд на Драко. Тонкая кожа вокруг его глаз была тёмно-красной, губы — потрескавшимися; они были приоткрыты из-за тихих вдохов, которые он втягивал в себя. Синяк на щеке темнел, и Гермиона как можно осторожнее провела по нему пальцами, думая, кто ему навредил, и чувствуя поднимающуюся глубоко внутри злость.       Она ощущала, как время от времени дрожат его руки, когда в его подсознании мелькала какая-то тёмная мысль. Глубже запустив пальцы в его светлые волосы, девушка провела ими по макушке, добираясь до коротких прядей на затылке, которые почти что пушились, и аккуратно повторила движение, надеясь, что это успокоит назревающую в нём бурю.       Гермионе было очень интересно, что происходит у него в голове.       Ещё одна война — та, в которой он сражался в одиночку и против самого себя.       Та, которую он… проигрывал. Какую бы битву Драко ни вёл внутри себя, он не выходил победителем.       Гермиона подумала о недавних словах его матери и о том, как Драко просто стоял и принимал их. Как уже несколько недель на его пальце не было видно перстня и как он нервно крутил рукой, не чувствуя вес семейной реликвии. Как он даже не взглянул на Блейза, когда тот уходил из этой самой комнаты, потому что его глаза были прикованы к ней.       Он сражался в этой войне только из-за неё. Он сам сказал, что всё, что он сделал, — это её вина. Драко поднялся на башню той ночью лишь для того, чтобы попытаться исправить свои ошибки и быть с ней. Он ушёл с Беллатрисой и Пожирателями, чтобы обеспечить её безопасность. Он причинял боль людям, продавал волшебников — и всё это ради того, чтобы добраться до неё.       Он сказал что угодно, он сказал всё, и Гермиона наконец поняла смысл этих слов.       Драко убил — ради неё.       Смерть Теодора Нотта была пятном не только на душе Драко, но и на её душе.       Гермиона крепче обняла его, притянув к себе, и заметила, что его белая майка немного задралась. Её взору открылось несколько шрамов на нижней части его живота — толстые и тонкие, прямые и неровные, обвивающие его, словно… словно цепи.       Осторожно потянув за подол его майки, Гермиона приподняла её, чтобы получше рассмотреть их. Яркие, пересекающиеся следы, омрачающие мраморную кожу. Одни были настолько глубокими, что рубец был вдавлен внутрь, другие — тонкими, будто были сделаны хирургическим лезвием.       Он сказал, что её друг в безопасности, и она знала, что он говорил о Гарри — о том самом человеке, кто сделал с ним это. Большую часть последних нескольких недель Гермиона находилась в постоянном беспокойстве насчёт того, что произойдёт, когда Драко в конце концов найдёт Гарри. Она сидела на этом самом месте, смотрела на гобелен с золотым оленем и кусала губы, не в силах представить исход, при котором выжили бы они оба.       Она не знала, как Драко это удалось. Она понятия не имела, что на самом деле произошло между ними и как это привело к смерти Тео, но Гермиона почувствовала, как её захлестнула ещё одна волна вины. Драко каким-то образом обменял жизнь Гарри на жизнь Тео. И всё потому, что она его об этом попросила.       Пятно внутри ещё больше почернело.       Так чувствовал себя Драко всё время? Все эти ужасные вещи, что он совершил, — чувствовал, как они омрачают его душу? Каждый день испытывал эти невыносимые угрызения совести, а потом вставал и снова совершал подобное? Боже, Гермиона едва могла дышать от тяжести лежащего на сердце груза.       Она вернула его майку в прежнее положение и снова обняла за талию, отчего он резко втянул в себя воздух. Сердце Драко должно быть очень сильным, мощным, чтобы нести в себе этот груз и продолжать биться. Тут её собственное пропустило удар при мысли о том, что оно продолжало это делать — всё это время — лишь ради неё.       Она вспомнила день — тот самый, когда думала, что потеряла его; когда пыталась попрощаться, уйти от него. Тогда она не смогла найти в себе мужество и сказать те слова, что были в сердце. Но со времени нахождения Драко в больничном крыле многое произошло. Очень многое, но всё же сейчас они оба были рядом.       Она уже это говорила, сможет и ещё раз.       Гермиона наклонила голову, невесомо поцеловав его теперь уже сухие волосы.       — Я… Я люблю тебя, Драко, — прошептала она.       Всё ещё спя, Драко выдохнул и сильнее прижался лицом к её груди. Она закрыла глаза, прогоняя слёзы, которые образовались в уголках, и продолжила обнимать его.       И впервые Гермиона поняла одну из причин, по которой Драко держал её здесь. Она тоже не могла его отпустить.

***

      Когда Драко проснулся, первым делом он перегнулся через кровать от ощущения тошноты. Лёжа в этом положении, он кашлял и давился кислой желчью, чувствуя дрожь в левой руке. Нервы снова горели, пережив вчерашнее жестокое обращение.       И всё же это было ничто по сравнению с тем, что он сделал с Тео.       Тео…       Драко снова вырвало.       Рука Грейнджер легла ему на спину, мягко поглаживая, и он вздрогнул от теплоты её пальцев. Он не хотел тепла и уюта. Он не хотел утешения.       Он этого не заслуживал.       — Драко, — тихо произнесла она, — ты в порядке? Воды?       Он сплюнул, пытаясь очистить рот от горького привкуса вчерашней попытки заглушить крики в голове, и натянуто кивнул.       Пальцы покинули его спину, и то небольшое количество тепла испарилось. Драко приподнялся и откинулся на подушки. Голова колотилась с каждым грёбаным ударом сердца, и это убивало его. Он попытался лежать спокойно в надежде, что так оно успокоится и ему хоть на каплю станет лучше.       Может, совсем остановится.       Он слышал, как Грейнджер включила воду в ванной.       Пока нет.       Пока… Чёрт. Он уже не знал.       Драко понятия не имел, что сейчас делает. Любой шанс, каким бы крошечным он ни был, на побег от этой жизни теперь исчез.       Он убил.       Он чёртов убийца.       Он никогда не станет лучше, никогда не сможет это исправить. Он убил Теодора Нотта. Преднамеренно убил. Тео, возможно, и не был безгрешным, но он точно не был виновен в преступлении, в котором его обвинил Драко. Не Тео изменил верности Тёмного Лорда и стал предателем крови.       Но Драко именно это и сказал. А потом убил его, обеспечив себе — и Грейнджер, соответственно, — место на стороне Лорда Волдеморта.       Он зажмурился до белых пятен.       — Драко, — Грейнджер протягивала ему маленький стакан с водой.       Он попытался сесть. От движения загудела голова, но он всё-таки принял стакан, делая маленькие глотки, чтобы всё содержимое желудка не оказалось опять на полу.       Она стояла на месте и не отрывала от него взгляд. Драко не мог смотреть ей в лицо — не после того, что сделал. Одного взгляда в её большие невинные глаза будет достаточно, чтобы тщательно выстроенные белые стены снова рухнули.       — Уходи, Грейнджер.       Она не пошевелилась.       В груди всё сжималось и горело. Ему нужно, чтобы она ушла. Нужно, чтобы перестала смотреть на него и он смог нормально дышать, потому что сейчас ни черта не получалось, как бы сильно он ни старался. Лёгкие не наполнялись должным образом. Просто опустошались и опустошались, не оставляя после себя ничего; грудь болела, а сердце сжималось до того, что от жара и огня невозможно было пошевелиться — он был уверен, что оно вот-вот взорвётся и зальёт кровью всю пустоту внутри него.       Вольёт его жизнь в разодранную дыру его и без того проклятой души.       — Просто уходи!       — Я не оставлю тебя.       Драко повернул голову в её сторону, настолько изогнув губы, что с тем же успехом мог обнажить ядовитые клыки.       — Делай, как тебе сказали, грязнокровка. Или тебя я убью следующей.       Грейнджер спокойно смотрела на него своими большими глазами.       — Нет, ты этого не сделаешь.       — Думаешь, что знаешь меня? — зарычал он.       — Да, — сказала она так просто, как будто отвечала на вопрос на уроке Трансфигурации. — Я знаю тебя, Драко. И ты не навредишь мне.       — Я могу обмотать тебя всю этой цепью и делать всё, что захочу. У меня было полно времени придумать множество идей для наказаний.       Она села на кровать рядом с ним. Какого чёрта она творила?       — Ты мог делать это каждый день с моего появления здесь. Но я тебя не боюсь. Я знаю, что ты этого не сделаешь. Я… — при следующих словах у неё хватило приличия отвести от него взгляд: — Я доверяю тебе.       Драко подумал, что его сейчас снова стошнит.       Зрение затуманилось, и он мог с уверенностью сказать, что если бы уже не лежал, то упал бы.       Она доверяла ему. Она доверяла ему. И чтобы заслужить это, ему надо было лишь убить своего друга. Что потребуется дальше? Жизнь отца за шанс трахнуть её? Чувство вины болезненно закипело глубоко внутри, пока пустая грудь наполнялась холодной яростью.       — Тогда ты просто глупая маленькая девочка, которая снова попалась на мою ложь. Сколько раз ты будешь позволять мне разбивать твоё храброе сердце?       Грейнджер отстранилась, удивлённо моргая. Отвернувшись, она согнула колени и положила на них подбородок, смотря в другой конец комнаты.       Драко открыл ящик рядом с кроватью и выпил зелье, чтобы попытаться уменьшить головную боль. Он откинулся на подушку и громко вздохнул. Стук в черепе уменьшился до пульсации, и его снова начал одолевать сон. Драко бы с удовольствием погрузился в это чёрное забвение, но не мог, пока рядом была она.       Грейнджер в конце концов тоже легла, осматривая его, сам же он не отрывал взгляда от потолка. Драко не хотел найти в её добрых глазах отвращение, разочарование или, что хуже всего, жалость. Было достаточно того, что всё пахло Грейнджер, отчего её близость становилась ещё более ужасной, потому что он знал: на большее он уже никогда не сможет рассчитывать.       Тишина стояла в комнате настолько долго, что он едва расслышал её шёпот:       — Я знаю, что ты не хотел этого. Как и не хотел…       Она не могла даже произнести это вслух. В отличие от него. Сотворение непростительных проклятий требовало намерения, желания — факт, который Драко теперь слишком хорошо знал.       Он закрыл глаза, снова погружаясь в темноту.

***

      Следующие полтора дня Драко просто лежал в постели и почти не разговаривал. Гермиона за всё это время уже привыкла к его частому отсутствию, так что видеть его здесь, к тому же ещё в кровати, поначалу было немного обескураживающе и неудобно.       Пока Драко спал в нескольких футах от неё, она не могла снова попрактиковаться в беспалочковой магии, поэтому, закусив губу, мялась, пытаясь чем-нибудь себя занять. Гермиона принялась наблюдать за Драко.       Когда он не спал, то угрюмился и молчал. Лежал с невыразительным лицом, которое с каждой минутой выглядело всё более и более усталым, несмотря на количество отдыха. Во время же сна он выглядел… По-другому сказать было невозможно, но Драко Малфой выглядел как ангел.       Светлые волосы, раскинутые по подушке, белая майка, смявшаяся от метаний, и легкое одеяло, обёрнутое вокруг талии, превращали Драко во что-то нереальное. Грудь от тихих вдохов слегка двигалась, руки были вытянуты, как будто он пытался добраться до чего-то недосягаемого. Гермиона мазнула взглядом по длинным изгибам его мышц, натыкаясь на голубые вены, бегущие под бледной кожей.       Она почти что поддалась желанию забраться в кровать и спрятаться в его объятиях. Он перевернулся и зарылся лицом в подушку. Гермионе понадобилось несколько секунд успокоиться, после чего она сразу же попыталась отвлечься, начав играть с Живоглотом шнурком от ботинка Драко.       Было ужасно видеть его в таком состоянии: апатичным от отчаяния. Находясь в сознании, Драко выглядел… ужасно, если честно. Гермиона помнила прошлый школьный год — тёмные круги под глазами, серый оттенок кожи и усталость, но даже тогда его взгляд через всё помещение находил её.       Теперь же Драко смотрел в пустоту.       Когда наступила ночь, Гермиона нервно подошла к своей половине кровати. Драко не двигался, запутавшись длинными ногами в одеяле. Закусив губу, она посмотрела на кушетку, затем снова на Драко. Он лежал на боку, отвернувшись от неё, и дыхание мягко шевелило его грудь. Они просто поспят вместе, это ничего не значило.       Она уже это делала, сможет и ещё раз.       Гермиона забралась в кровать, стараясь не потревожить его, а затем легла. В темноте, рядом с Драко.       Она сложила руки на животе и глубоко вздохнула, пытаясь расслабиться.       Не получилось.       Что бы Гермиона ни делала, она не могла найти удобную позу. С одеялом ей было слишком жарко, без него — холодно. Даже зачарованная подушка под головой не вызывала ощущений правильности. Чувствуя раздражение, Гермиона повернулась на бок.       Затем — очень медленно — начала придвигаться ближе к Драко, пока не оказалась почти вплотную к нему. Отдаваясь в руки гриффиндорскому мужеству, придавшему сил, Гермиона обняла Драко, ещё сильнее прижимаясь. Он казался твёрдым, сильным и… настоящим. Гермиона уткнулась лицом ему в спину, вдыхая концентрированный пергаментный аромат его кожи, и свернулась калачиком, повторяя расположение его тела.       Драко выдохнул, и его мышцы расслабились. Она устроила ладонь у него на груди, чувствуя пальцами мягкость майки. Глубокие шрамы, которые он прятал под ней, а в самой глубине — тихое, но тяжёлое биение его сердца.       Гермиона закрыла глаза, давая стуку в его груди убаюкать себя.

***

      Он посмотрел вниз на метку на своей руке, отметив, что синяк вокруг неё был темнее обычного. Или его кожа просто была более бледной. В любом случае, выглядело дерьмово и отвратительно.       Драко ненавидел эти чернила, въевшиеся в кожу. Он ненавидел метку. Ненавидел человека, который сделал это с ним, человека, который превратил его в убийцу.       Вскоре после того, как Драко отпустил Поттера, его и Тео вызвали.       — Чёрт, — поморщился Нотт, к чьему лицу прилила кровь, когда их метки начали в унисон гореть. Он посмотрел на Драко потемневшими от беспокойства голубыми глазами. — Как мы найдём выход?       — Следуй моему примеру, — прорычал Драко и исчез, приземлившись на мягкую глинистую землю. Вскоре послышался треск аппарации Тео.       Они вошли вместе. В старом здании было сыро, и сквозь потрескавшийся пол пробивались первые травинки.       Драко оценил окружающую обстановку, но не сводил глаз со своего Лорда. И чёртовой змеи, что обвивалась вокруг его ног. Чем ближе к центру он подходил, тем сильнее сжималось в груди. В комнате уже чувствовалось напряжение, и Драко ощутил, как вспотела ладонь, держащая рукоять палочки, несмотря на висевший в воздухе холод.       Они остановились в полудюжине футов от Лорда Волдеморта, который уже был окружён несколькими Пожирателями Смерти.       — Где Поттер? — высоко и холодно прошипел он.       Драко много раз стоял рядом с Тео, когда им делали выговор, и всегда чувствовал меняющуюся энергию, когда Нотт начинал слишком нервничать. Он всегда сдавал их, надеясь на менее суровое наказание благодаря честности. В каком-то смысле Драко понимал. Нотт-старший в воспитании был суровее Люциуса, а у Тео не так хорошо, как у Драко, получалось выходить сухим из воды.       Драко опустился на колени, на миг склонив голову, и увидел быстрый взмах хвоста змеи, которая снова заинтересовалась им.       — Мой Лорд, Поттер устроил нам засаду. Он…       Боль настолько сильно скрутила внутренности, что перестало получаться дышать. Драко упал, раздавив мягкие травинки.       По крайней мере, пытка закончилась быстро. Тёмный Лорд хотел получить ответы перед продолжением. Ведь ему нужно знать, как сильно их наказывать.       — Повелитель, — голос Тео прервался на этом слове, и Драко заставил себя выпрямиться, кончиками пальцев коснувшись разломленного пола в попытке отдышаться и встать до того, как у Нотта появится блестящая идея сказать что-нибудь ещё.       Но в этот раз у Драко не получилось опередить его.       — Он был там! Но… он одолел нас и…       — Один мальчишка, — Тёмный Лорд говорил тихо, но совершенно не мягко, — сбежал от вас двоих, и у вас ещё хватает наглости называть себя моими Пожирателями Смерти?       Драко буквально видел пылающую ярость в кроваво-красных глазах Тёмного Лорда, и от этого кровь в его жилах застыла.       Они не смогут найти выход.       Лорд Волдеморт пытался положить конец войне, укрепить свой контроль, и чем дольше Поттер находился на свободе, тем больше времени было для восстания и мобилизации внешних сил.       Для них не будет пощады, не будет второго шанса. У змей не было девяти жизней. Но Грейнджер не была змеёй, и она не заслуживала смерти только потому, что Драко облажался. Снова.       Быстро подумав, он ответил:       — Не двоих.       Драко чувствовал на себе внимание всех присутствующих, но это было ничто по сравнению со взглядом алых глаз-щёлочек его Повелителя, устремлённых прямо в его. Драко придвинул к себе потрескавшиеся стены, надеясь, что они смогут сохранить отобранные воспоминания. Змея приподнялась, принюхиваясь к воздуху, как будто пыталась понять, лжёт ли Драко.       — Тео оказался оглушён, не успев даже палочку поднять. Он не заслуживает носить вашу метку, — Драко услышал резкий выдох со стороны Тео. — Он не заслуживает называть себя Пожирателем Смерти. У меня есть основания полагать, что он позволил Поттеру сделать это.       — Ты ёбнутый! — выкрикнул Тео, протестующе повысив голос.       — Кэрроу поручился за него. Так что он был обучен, но поймал ступефай, отчего мне пришлось сражаться в одиночку, — Драко поднял голову, чтобы убедиться, что синяк на щеке был хорошо виден. — Почти как если бы хотел, чтобы Поттер сбежал. Удобно оказаться оглушённым и очнуться лишь после того, как Поттер уже будет далеко.       — Драко, — Тео часто задышал. — Ты… Что ты творишь?!       Драко не смотрел на него. Не мог.       — Он предал вас, мой Лорд. Он грязный предатель крови. Он практически признался, что в прошлом году в школе увивался за одной девчонкой. По совместительству лучшей подружкой Поттера, и это просто не может быть совпадением.       — Ты грёбаный лжец!       Драко был готов к тому, что Тео сейчас нападёт на него, но вместо этого он отступил, чуть не споткнувшись о собственные ноги. Страх на его лице был слишком заметным. Он доверял Драко. А Драко его предал.       Тонкие губы Тёмного Лорда изогнулись.       — Если это так, тогда убей его.       Внутренности Драко превратились в лёд и провалились в какую-то глубокую дыру внутри. По рукам прошёл холод, а ноги онемели. Драко не дышал. Единственным признаком того, что он не окаменел, было учащённое биение сердца в горле, душившее его.       Он повернулся к Тео и поднял палочку.       — Драко… — Тео облизывал губы, делая глубокие панические вдохи. — Почему?       Ради неё. Всё это ради неё.       — Авада Кедавра!       Ничего не произошло. Драко ошеломлённо уставился на палочку. Не получилось. Ни черта не получилось.       — Авада Кедавра!       Он не мог. Непростительные проклятия могли быть произнесены лишь с намерением. Он должен этого желать. А Драко не хотел убивать Тео.       Вдруг лицо Тео из бледного от ужаса превратилось в красное от ярости, затем он встал в дуэльную стойку.       — Авада Кедавра!       Только благодаря навыкам ловца Драко вовремя отскочил. Зелёный луч едва не задел его.       Тео мог. Он уже это совершил. Драко видел, как он убил Маклаггена прямо у него на глазах. И теперь Тео хотел сделать то же самое и с ним.       Нотт снова поднял палочку, но Драко уже прицелился в то единственное место, которое Тео всегда оставлял открытым.       — Круцио!       Не смертельное проклятие, но что-то.       Закричав от боли, Тео распластался на полу. Драко не осмеливался снять проклятие, опасаясь, что Нотт в этот момент сможет ответить. Он чувствовал мерцание энергии, пока крики Тео становились всё громче, а он сам дёргался и царапал разломанный пол.       Краем глаза Драко заметил, как подпрыгивает Беллатриса, гогоча. Он снова сосредоточил внимание на сотрясающемся Тео, тело которого прошибало проклятие. Его конечности были все в порезах от конвульсий, и кровь капала на свежую траву.       Драко опустил мраморные стены, давая волю своим эмоциям.       Каждая унция ненависти, отвращения, злости, боли свободно перетекла в проклятие. Оно стало настолько сильным, настолько мощным, что Драко было трудно оставлять руку неподвижной, а палочку направлять в грудь Тео. Древко хотело двигаться, распространять проклятие по всему помещению, пока всё и вся не превратится в какофонию агонии. Для него.       Энергия проклятия была опьяняющей. По лицу стекал пот, и Драко стиснул зубы. Мощность круцио обжигала руку, отчего он чувствовал, будто горел. Но этот огонь и вполовину не казался таким тёплым, как она. Если Грейнджер была солнцем, то это была далёкая звезда в ночи, догорающая. Сгорающая.       Драко отпустил проклятие, и его тело подалось вперёд.       — Убей его! — приказывал его Повелитель, но… он не мог. Драко не мог. — Или ты тоже предатель крови?       Да. Да, чёрт возьми. Он пытался вытащить Дамблдора с башни. Он пытался сбежать. Он выследил Грейнджер вместо Поттера, и, когда Шрамоголовый действительно находился у него в руках, Драко отпустил его.       И если его верность будет поставлена под сомнение, Тёмный Лорд сможет пробиться сквозь эти слабые стены и найти Грейнджер, которая пряталась в его сознании и в его комнате.       У него не было выбора. Особенно когда дело касалось её. Никогда не было.       Дыхание спёрло, но он всё равно выдавил из себя это слово:       — Круцио!       Крики Тео прорезали ушные перепонки. Рука Драко дрожала, но не так сильно, как тело Тео. Нотт вопил во всё горло, едва не разрывая связки, и по его щекам текли красные дорожки. Драко слушал, как проклятие ломает его кости, крошит их, утяжеляя конечности, пока они сотрясаются от тёмной энергии.       Тео перестал кричать, и в его горле начало булькать. Из его открытого рта выплеснулся фонтан ярко-красной крови и брызнул на лицо.       Когда Драко отпустило, все кости Тео были переломаны, почти что превратившись в пыль, и едва поддерживались обесцвеченной кожей, а из ушей, носа, рта и глаз текла кровь.       Драко продолжал стискивать пальцами древко.       Он выпускал из палочки проклятие до тех пор, пока оно не начало дёргать мёртвое тело Тео в болезненной пародии на жизнь.       Таким было его будущее.       Тело.       Мальчик.       Он выронил палочку, не в силах отвести взгляд от Тео, кровь которого заливала раннюю весеннюю траву.       И сейчас, лёжа здесь, в объятиях Грейнджер, Драко не заслуживал её прикосновений. Её.       Сейчас он заслуживал только одного.       Драко сбросил её руку со своей груди и открыл ящик, где хранил палочку.       — Драко? — сонно и сладко произнесла Грейнджер.       Он хотел, чтобы она заткнулась к чёрту и никогда больше так не произносила его имя. Он хотел, чтобы она начала кричать на него, сказала, что он монстр, убийца.       Он хотел отдать ей палочку, чтобы она закончила всё за него.       Быть убитым Грейнджер — достойный конец. Было что-то поэтическое в том, чтобы умереть от руки чего-то настолько чистого.       — Куда ты? — она села, протирая глаза.       — Ложись спать.       — Нет, — о, нахуй её. — Что ты делаешь? Куда ты?       — Никуда, — он направился к двери.       — Драко… — Грейнджер вскочила на ноги. — Не игнорируй меня!       Она стиснула пальцами его плечо, но Драко отдёрнул её руку, отпирая дверь.       — Нет! — как она могла звучать так мило и так пиздецки раздражающе одновременно?       Грейнджер снова схватила его, и Драко развернулся, грубо оттолкнув её от себя.       — Блядь, не прикасайся ко мне!       Закрыв за собой дверь, он услышал, как она колотит в неё кулаками с той стороны.       Драко попытался сосредоточиться на этом звуке, надеясь, что он заменит вопли нестерпимой боли, наполнявшие голову.       Не заменил. Ничто и никогда не заменит.       Всю жизнь Драко будет помнить крики Тео и пузырящуюся у него в горле кровь, которая вырывалась изо рта, пока Драко пытал его. До самой смерти.       Потому что ему не хватило сил подарить ему чистый конец.       — Молодец, Драко! — прошептала ему на ухо тётя, и её голос приобрёл почти что материнские нотки.       От этого ему ужасно захотелось содрать с себя кожу.       Но даже это не стёрло бы метку и то, что он сделал.       Драко не понимал, дышит ли, стоит ли, двигается или что-то ещё. Он знал лишь только то, что палочка находилась в правой руке, и он так сильно прижимал её кончик к предплечью левого, что древко начало прогибаться.       Он должен его сломать. Напополам. Как сломал Тео.       Он должен сделать это с собой.       — Круцио.       Боль была чистой. Неразбавленной и нефильтрованной. Чёрт, она никогда не ощущалась так. Она всегда сжигала его изнутри раскалёнными лезвиями, но сейчас… это было похоже на белое пламя, горящее с такой силой, что он чувствовал его в голове, отчего начал захлёбываться и тонуть. А потом… ничего. Белизна. Всё стало белым.       Никакого цвета. Никакого звука. Ничего.       Никакой Грейнджер.       Гермиона.       — Драко!

***

      Гермиона упала на колени рядом с ним. Драко не двигался. Его голова была склонена набок, рука лежала поперёк живота, а палочка валялась рядом. Глаза наполнились слезами, когда она увидела, в каком состоянии его предплечье. Оно было покрыто почти чёрными синяками.       Гермиона боялась прикоснуться к нему, боялась, что это может… что он может…       Но когда она взяла его лицо в свои руки, его кожа не была холодной, а лишь прохладной.       Он жив.       Едва, но жив. Всё ещё рядом, где-то здесь.       — Драко… — голосовые связки дрожали от паники. — Драко, очнись. Прошу, очнись. Боже, пожалуйста…       Колотя в кабинет, чтобы он впустил её, она чувствовала себя невероятно глупо, но вдруг услышала те самые крики, которые преследовали её во сне. В отчаянной попытке добраться до него Гермиона повернула ручку, и дверь открылась.       Он даже не запер её.       Она даже ничего не сделала.       Проведя столько времени в цепях и за решёткой, Гермиона даже не подумала о самом простом решении.       И это могло стоить Драко жизни.       Его губы были бескровными, голова свободно перекатывалась в её руках, мышцы шеи были мягкими и… расхлябанными. Гермиона откинула волосы с его лица, шмыгая носом и пытаясь не дать себе утонуть в закручивающемся водовороте беспокойства. Он всё ещё был где-то здесь. Но куда бы он ни скрылся, он был далеко, глубоко внутри, и Гермиона почувствовала, как страх пронзил её грудь при мысли, что она, возможно, не сможет найти его вовремя.       — Драко, ты должен очнуться, прошу!       Живоглот громко завыл, а сидящий на насесте Кэликс ухнул.       Гермиона притянула Драко к себе на колени, и его палочка немного откатилась от них, проехавшись по ковру.       Его палочка…       Гермиона схватила её дрожащей рукой и поднесла к его голове.       — Реннервейт! — её голос дрожал, а Драко оставался неподвижным. — Реннервейт!       Наклонившись, Гермиона прижала ухо к его груди, но ничего не услышала за звуками собственного прерывистого дыхания. Если его сердце всё ещё билось, то очень слабо.       Она теряла его.       Кэликс снова ухнул, и Гермиона, оглянувшись, увидела, что Живоглот бьёт лапой по насесту.       — Глотик, прекрати! — выругалась она, разозлившись, что её отвлекли в такое время. Но Живоглот проигнорировал её. Стоя на задних лапах, он замахнулся и шлёпнул Кэликса, который захлопал крыльями, приподнявшись на несколько дюймов, и Гермиона увидела тонкую серебряную цепочку, прикреплённую к его лапе.       Она осторожно опустила голову и верхнюю часть тела Драко обратно на пол, а затем вскочила на ноги и подошла к Живоглоту с Кэликсом.       Филин хлопал крыльями и сердито щёлкал клювом. Гермионе хорошо было видно его острые как бритва когти, пока она поднимала палочку Драко и разрезала серебряную цепочку. Упав, она тихо звякнула.       Гермиона призвала пергамент и перо. Руки так сильно тряслись, что она едва могла писать, но хотя бы было разборчиво.       «Пожалуйста, помоги. Он ранен».       На толстый пергамент упала слеза, размазав несколько букв в маленькой записке, но у неё не было времени переписывать.       Гермиона повернулась, и Кэликс выхватил бумажку у неё из рук.       — Блейзу, ладно? — это было всё, на что она была способна в данный момент.       Кэликс приглушённо ухнул, и Гермиона бросилась к камину, открыла стоящую на полке коробку и схватила пригоршню летучего пороха.       — Больница Святого Мунго!       Пламя стало ярко-зелёным, и Кэликс пролетел через комнату, тяжело махая крыльями, отчего её кудри заплясали перед лицом, а затем исчез.       Живоглот громко мяукнул. Он расхаживал рядом с телом Драко, и его хвост был пушистее обычного.       Гермиона подбежала к Драко, снова подняла его и провела палочкой по его руке, повторяя все известные ей исцеляющие заклинания и чары. Каждые несколько минут она прерывалась на испуганные всхлипы, так что ей приходилось начинать всё заново.       Исчерпав все знания, Гермиона просто обняла его.       Блейз не заставил себя ждать. Гермиона понятия не имела, как Кэликс так быстро его нашёл, но когда Забини прошёл через камин, до сих пор одетый в целительскую мантию, она поклялась расцеловать филина, когда тот вернётся.       — Что случилось? — чётко спросил Блейз с серьёзным выражением, что застыло на лице.       — Я не… — начала Гермиона, понимая, что не знает подробностей произошедшего.       Блейз присел на корточки с другой стороны от Драко и начал измерять его жизненные показатели.       — Какое проклятие ты наложила на него?       — Это сделала не я! — взвизгнула Гермиона.       Он вскинул голову.       — Ты написала, что ранена.       — Я написала, что он ранен.       Палочка Блейза перестала двигаться, и Гермиона поняла, что он пришёл помочь ей, а не Драко.       Решающий момент, и Гермиона увидела мечущиеся в тёмных глазах Блейза мысли.       — Расскажи всё, что сможешь, — затем произнёс он.       Гермиона объяснила как можно подробней, стараясь не поддаться влиянию эмоций, пока наблюдала за работой Блейза.       Диагностические заклинания, проверяющие состояние его организма.       Медленно вливающиеся в рот зелья.       Пробегающие по предплечью Драко руки Блейза, которые касались ушибленной области, но избегали центра, где поверх чернеющей плоти всё ещё виднелась метка.       — Прости, я не знаю, что он…       — Это круциатус, — снова прервал её Блейз. — В Мунго я часто видел людей с подобными травмами. Он пришёл в таком состоянии или здесь кто-то был?       Гермиона уставилась на Блейза. По каждому дюйму её тела пробежал озноб, сделав её кожу такой же холодной, как рука Драко, крепко сжатая в её собственной.       — Нет.       Брови Блейза сошлись на переносице.       — Что? Тогда как…       — Он сам это сделал, — Гермиона даже не поняла, что произносит эти слова, пока не услышала их эхо в плотном воздухе.       В глазах Блейза вспыхнуло неверие.       — Нет… это бы… Мерлин.       Он с ужасом перевёл взгляд на Драко.       — Помоги ему, — умоляла Гермиона. — Пожалуйста.       Он кивнул и снова принялся за работу, крепко сжимая челюсти и вытирая рукавом пот со лба. Гермиона чувствовала переполняющую её беспомощность, пока Блейз орудовал палочкой. Наконец он обмотал руку Драко бинтами, и они с Гермионой левитировали его к кровати.       Живоглот запрыгнул на неё, замурчал и свернулся калачиком рядом с Драко.       Укрыв их обоих одеялом, Гермиона повернулась к Блейзу, который кивнул головой в сторону кабинета.       Гермиона последовала за ним, нервно потирая руки. Она хотела уже полностью закрыть дверь, но решила оставить как есть. На всякий случай.       Блейз обернулся.       — Я понятия не имел, что настолько плохо.       — Я тоже, — выдохнула Гермиона, взглянув вниз на то место, где лежал Драко. Где он мог умереть.       Когда она отвела взгляд, то поняла, что Блейз нервно оценивает её.       Гермиона потянула за подол полупрозрачного платья и заправила растрёпанные кудри за уши, чувствуя, что краснеет. А затем обхватила себя руками.       Прочистив горло, Блейз быстро отвёл глаза и слегка покачал головой.       — Не волнуйся, я дал ему усыпляющее зелье. Он пробудет в отключке ещё несколько часов. Нет желания, чтобы он вдруг очнулся и попытался убить меня или что-то в этом роде.       Гермиона побледнела и оглянулась. Драко всё ещё лежал неподвижно, хотя на его губах появился розовый оттенок.       — Спасибо, — сказала она, поворачиваясь к Блейзу. — Не знаю, что бы без тебя делала.       Блейз кивнул, нахмурившись.       — Должен сказать, я немного удивлён, что ты написала мне.       Гермиона моргнула.       — Прости?       — Если бы меня в течение нескольких месяцев удерживали против моей воли и… — он сделал паузу, подбирая слова. — Сомневаюсь, что позвал бы целителя. Вот и всё.       — Я… — она снова посмотрела на Драко. Люблю его. — Не могла позволить ему умереть.       Блейз пожал плечами.       — Могла.       Могла. Она могла взять его палочку, собрать всё необходимое, выйти прямо за дверь и исчезнуть задолго до того, как кто-нибудь хватится его.       — Я тебя не понимаю, Гермиона.       — Я сама себя не понимаю, — сказала она, вздыхая. — На самом деле, думаю, что понимает только Драко.       Глаза Блейза сузились от любопытства.       — А ты понимаешь его?       Как будто она с самого начала знала ответ и просто ждала этого вопроса.       — Думаю, что да.       Она притихла, когда до неё дошла правда. Чем бы — кем бы — они ни были внутри, они были одинаковыми. И поэтому казалось настолько больно быть с ним сейчас — потому что она видела, как эта часть него медленно угасает. Умирает.       Война забирала не только мёртвых. Она забирала и живых. На этот раз она почти отняла его у неё навсегда, и даже сейчас, с пятном на душе, Драко был… он был достоин спасения. Даже если сам его не хотел. Даже если это было лишь для неё одной. Что-то, ради чего вся эта дурацкая война будет того стоить.       Но даже при победе Ордена, если у неё отнимут Драко, Гермиона всё равно проиграет.       — Ты знаешь, почему он сделал это с собой? — спросил Блейз. — Гермиона? — окликнул он, когда она лишь прикусила губу.       — Он… — Гермиона почувствовала, как по рукам побежали мурашки. — Он убил Тео.       Блейз громко выдохнул и опустился в одно из больших кожаных кресел, проведя руками по волосам. Он оставил их там, словно его голова сейчас отвалится.       — Он не специально.       — Как и всегда, да? — сказал Блейз, чей голос был резким от эмоций. — Но он всегда находит способ всё испортить, — он встал, учащённо дыша.       — Он не хотел! — попыталась объяснить Гермиона, но, кроме этих слов, больше не знала, какой ещё привести аргумент. — Драко никогда не хотел никого убивать.       — Ага, но Тео всё же мёртв.       — Я… мне очень жаль, — Гермиона коснулась руки Блейза. Она едва знала его, но не хотела, чтобы он стоял перед ней и страдал от боли. Тео был и его другом. А она заставила Блейза спасти человека, который его убил. — Очень.       Он потёр глаза, надавливая на них пальцами.       — Драко… У него проблемы, Гермиона. Огромные.       — Но с ним всё будет в порядке, правда? — спросила она, чувствуя, как внутри всё сжалось.       — Физически? Он исцелится. Хотя его рука повреждена. Должно быть… — его тёмные глаза скользнули к полуоткрытой двери спальни. — Но я не об этом говорил. Он… он опасен.       Она коротко покачала головой.       — Драко не навредит мне.       — Ты правда в это веришь?       — Я… — Гермиона замолчала.       — Гермиона, — Блейз мягко положил руку ей на плечо. — Я могу помочь тебе найти выход отсюда.       Выход. Выходвыходвыход. Блейз мог помочь ей найти выход.       — Я могу переместить тебя к себе домой через камин. И оттуда ты можешь отправиться куда угодно.       Она сможет найти Гарри, возможно, даже Рона, и все вместе они вернутся к охоте на крестражи. Ради этого всё было; только этого она хотела.       Почти.       Гермиона оглянулась на Драко, лежащего на своей кровати. Их кровати.       Было много причин, по которым она хотела бороться с Волдемортом и помешать ему захватить власть. И Драко был одной из них. Всё это время она держала в голове мысль, что каким-то образом, если они выиграют войну, она сможет быть с Драко. И вскоре эта мысль обрела другой смысл: она должна выиграть войну, чтобы быть с Драко. А поскольку он был Пожирателем, это означало сражаться против него.       Но это было не совсем так, верно?       Это то, что её разорванное войной, охваченное ужасом сердце закачало в мозг. Мысли и эмоции смешались, и всё стало таким запутанным, что у неё не хватало времени разобраться. Потом охота, а потом и Драко, который просто запер её здесь, и они вели свою войну друг с другом.       Что, если бы вместо траты всей энергии на борьбу с Драко, она бы боролась за него? За его душу? Даже если она была разорвана и запятнана. Она любила её даже такой. Она любила в нём всё. Хорошее и плохое. Драко и Малфоя.       Она любила его.       — Гермиона? — тихо произнёс её имя Блейз.       Гермиона сжала в руке палочку Драко.       — Я не оставлю его. Не в этот раз.

***

      Их роли поменялись.       Гермиона сидела на кушетке, внимательно наблюдая, как теперь делала много раз, за переодеванием Драко. Он больше не носил жилет из драконьей кожи и чёрные ботинки пожирательского облачения. Теперь Драко оставался в белой майке и серых спортивных штанах.       Он брал с собой палочку, но она никогда не видела, чтобы он использовал её во время тренировок снаружи.       Гермиона наблюдала из окна, как Драко бегал, отжимался, приседал и боксировал, разрезая кулаками холодный весенний воздух. Он возвращался весь потный, едва ловя дыхание, и направлялся прямиком в ванную, закрывая за собой дверь, не успевала она вымолвить хоть одно слово.       Более чем через час он выходил, сопровождаемый облаком пара, одевался, не прикасаясь к чёрной мантии, и направлялся в кабинет.       Он больше не звал её с собой.       Но по возвращении всегда бросал какую-нибудь книгу или экземпляр «Пророка» в изножье кровати, прежде чем рухнуть на кушетку и притвориться спящим, пока она читала.       В целом, Драко было… лучше. Не хорошо, но лучше. Большую часть дней он по-прежнему молчал, но иногда разговаривал с Живоглотом. Однажды он вернулся с угощениями и стал кормить кота с рук, отчего тот счастливо мурчал.       — Что, для меня ничего нет? — спросила Гермиона, надеясь услышать голос Драко, снова обращающийся к ней.       Он взглянул на неё серыми, как туман, глазами.       — Ты… ты что-то хотела?       Выражение его лица было таким пустым, что она потеряла ход мыслей.       — Н-нет. Нет, всё в порядке. Это была шутка.       Драко ничего не сказал, но когда она снова кинула на него взгляд, то встретилась с его глазами — он до сих пор смотрел на неё.       — Извини.       — Не извиняйся, — пробормотал он и скормил Живоглоту ещё одно лакомство.       Ужин Гермионы в этот вечер прибыл в его отсутствие. Она открыла поднос, и её встретила большая порция яблочной шарлотки. От запаха Гермиона сглотнула, и ей пришлось сдержаться, чтобы сразу же не наброситься на еду.       Она хотела подождать возвращения Драко, чтобы… может… разделить её с ним. Они редко ели вместе, а когда такое происходило, то только потому, что Драко просто брал что-то с её подноса, а не потому, что они на самом деле ужинали друг с другом.       За исключением Дня святого Валентина.       Но Гермионе не нужен был большой стол. Ей не хотелось наряжаться и носить на шее драгоценности.       Она просто хотела снова поговорить с ним. Может, спросить, как у него дела, и в ответ поделиться своим состоянием.       Но Драко не пришёл.       Гермиона ела в одиночестве, наблюдая, как тускнеет за окном дневной свет, из ярко-оранжевого превращаясь в пыльно-голубой.       Она едва почувствовала вкус яблочной шарлотки.

***

      Проходили дни, и Гермиона через зарешечённое окно наблюдала, как снова оживает мир. На деревьях появлялись свежие зелёные почки, которые быстро превращались в новые листья. В небе летали птицы, а эльфы работали на лужайке, подрезая ветви на кустах и сажая новые растения в саду.       Гермиона каждый день наблюдала за их цветением и говорила себе, что ей просто нравится видеть возвращение жизни на территорию Мэнора, а не следить за тренировками Драко.       — С начала занятий настроение у него стало немного лучше. Он ни разу не кричал. Это уже прогресс, верно? — спросила она Живоглота, который нежился на солнце рядом с ней.       Он махнул хвостом.       — Да, — она снова повернулась к окну. — Это… прогресс.       И это правда. На самом деле. Драко был… другим. Она не могла точно сказать, что он счастлив, но он не был в том состоянии, как тогда, когда он… когда ей пришлось звать Блейза. Похоже, происходящее потрясло и его, потому что с тех пор Драко не колдовал.       Даже больше — он едва прикасался к палочке. Гермиона видела его физические тренировки, но магические дуэли — ни разу. Она поклялась спросить его об этом. И о пропавшем перстне. И… о его самочувствии.       Она не даст Драко снова отмахнуться от неё. Они поговорят. Даже если ей придётся повалить его на какую-нибудь горизонтальную поверхность и оседлать.       Вздохнув, Гермиона решила почитать номер «Пророка», который утром принёс Драко, и её глаза расширились от шока при виде заголовка.

***

      Драко тащился по дому, низко опустив голову. Мышцы болели от чрезмерных нагрузок и неудобно проведённых ночей. Он вернулся на кушетку, но это не мешало Грейнджер не давать ему спать: она ворочалась и стонала его имя. У Драко не хватало выдержки, поэтому вскоре в кулаке оказывался уже твёрдый член. Слушая нежные звуки, он представлял, что это стоны экстаза от того, что Грейнджер кончала.       Это, естественно, было не так, но он мог притвориться.       Вот из чего теперь состояли его дни. Притворство. Манера поведения, будто он не убийца, не предатель крови, не влюблён в девушку, находящуюся в его комнате, у которой была пиздецки раздражающая привычка выглядеть охрененно красивой, пока она думала о чём-то. А она, надо сказать, всегда думала о чём-то, потому что была чертовски умной.       Только она не думала о нём.       Тогда в кабинете она ему лгала. Она больше не любила его. Она искала выход, и заставший его врасплох какой-то нерешительный намёк на то, что, она, возможно-вероятно-может-быть, всё ещё испытывает к нему чувства, был просто уловкой.       Она пыталась уйти от него.       Драко никогда не думал, что будет рад, если его мать застанет его… за чем-то подобным, особенно с Грейнджер, но произошедшее напугало её настолько, что он смог снова запереть её и обеспечить безопасность. Нарцисса не разговаривала с ним с того дня, что тоже было хорошо. Он не хотел больше слышать её обвинений, потому что, несмотря на их ложность, в её словах была доля правды.       Все ненавидели его, почему бы его дорогой маме тоже не начать? Терять чужую любовь больно, но не сильнее, чем терять любовь Грейнджер.       И если она не лгала от первого до последнего слова, то убийство Тео сделало своё дело. Грейнджер была чем-то добрым и чистым — она не захочет быть с ним сейчас. Потому что он убийца.       Его преследовало лицо Тео в различных состояниях разложения. Пустые, стеклянные глаза, отслоившаяся кожа, приоткрытый рот, низкий стон, который звучал слишком знакомо для предсмертного крика, которым задохнулся Тео, умирая.       Драко провёл рукой по лицу, частично для того, чтобы прочистить голову, а частично — проверить и убедиться, что гниль не охватила и его. Но то, что он всё ещё мог чувствовать свои черты, не означало, что он перестал видеть, как угасает Тео. Он правда пиздецки ненавидел мертвецов.       Он должен был поджечь Тео. Полностью сжечь, чтобы не осталось тела. Это бы принесло хоть какую-то каплю спокойствия, но Драко этого, конечно, не сделал. Он лишь стоял и смотрел, как змея обвилась вокруг тела, притягивая к ногам хозяина.       Большую часть прошлого года он постоянно думал, убил ли того маггла. Драко помнил то тошнотворное беспокойство, съедающее всё внутри. Он считал, что незнание ужасно, но это было ничто по сравнению с неоспоримыми доказательствами, снова и снова прокручивающимися в голове.       Это было неправильно. Всё это было совершенно неправильно. И это сделал Драко. Он заслуживал каждое ноющее чувство в мышцах, когда с каждым днём истощал себя всё сильнее и сильнее; каждый укол боли в груди, когда смотрел на Грейнджер и видел любимую девушку, которая никогда больше не будет его. Не так, как он хотел.       Не в её сердце.       У злодеев не бывает счастливого конца. И девушка их мечты, естественно, с ними тоже не остаётся.       Если только не запереть её в башне, но даже тогда появится герой и спасёт её.       Он думал, что спасал Грейнджер, но, может…       Блядь. Он ни черта не знал, что говорил.       Это была не сказка и не какой-нибудь любовный роман.       А будь всё наоборот, он бы точно не был её рыцарем в сияющих доспехах. Он бы был драконом.       — Драко.       Он остановился у подножия лестницы и застонал.       Чёртов Люциус.       Драко сунул руку в карман и схватил палочку. Он не хотел, но если не останется выбора… Драко обернулся.       — Отец.       Люциус расправил плечи, пытаясь казаться выше, а Драко сделал шаг назад, вставая на нижнюю ступеньку, и бросил ему мерзкую ухмылку.       Люциус нахмурился, скривившись от неприязни, отчего на его лице ещё сильнее проступил возраст, но быстро попытался придать себе снисходительное выражение.       — Мне сообщили о твоей заслуге в устранении предателя крови Нотта-младшего.       Внутри Драко всё резко сжалось. Он знал, что его тётя расскажет, но… он надеялся, что это не дойдёт до родителей. В частности, до матери. Она уже считала его насильником, ей не нужно было знать, что её сын ещё и убийца.       Больше не её сын.       Драко взглянул на фамильный перстень, идеально сидевший на пальце отца, как будто он никогда и не снимался.       И не Малфой.       Кто он? Просто Драко.       Кем бы, чёрт возьми, там ни был.       Он закатил глаза.       Люциус вскинул руку и положил её на плечо Драко.       — Я горжусь тобой, Драко.       Как долго он жаждал услышать эти слова? Сколько раз представлял, как стоит здесь и испытывает чувство выполненного долга, что наконец-то сделал то, чем мог гордиться отец.       Сейчас Драко чувствовал пустоту. Дыру. Холод.       Он не мог смотреть ему в лицо, поэтому перевёл взгляд на малфоевский перстень, сидевший на руке отца, которая сжимала его плечо.       — Ага, эм, не за что.       — Однажды ты получишь его обратно, — сказал Люциус, отводя руку и поправляя серебряный перстень. — Когда заслужишь.       Драко точно знал, чего он заслуживает. И взамен совершил такое с Тео. Он никогда не будет достоин Грейнджер. Никогда не был, если уж на то пошло. Она могла быть счастлива с кем-то другим. Но не с ним.       Эта мысль превратила внутренности в лёд, который треснул и разлетелся на острые, режущие осколки. Разрывая его или то, что от него осталось.       Он бы отдал фамильный перстень, чтобы Грейнджер снова полюбила его.       Отдал бы что угодно. Всё.       Драко отвернулся, устало поднимаясь вверх по лестнице.       Жаль, что он уже отдал ей всё, что у него было. Только он совершенно не потрудился спросить, надо ли ей это.

***

      Гермиона прочитала газету семь раз подряд, и сердце каждый раз при упоминании их имён замирало. Гарри и Рон, оба, вместе. Она несколько месяцев отчаянно нуждалась в любой информации о них, и сейчас их имена были напечатаны на каждой странице.       Гарри и Рон ворвались в «Горбин и Бэркес» и сожгли магазин дотла.       Теперь это была не более чем пыльная груда щебня и несколько обугленных кучек кирпичей, если верить фотографии на обложке «Пророка».       Их лиц, конечно, не было, но на колдографии виднелось несколько сильно обожжённых людей в металлических масках, которые либо бегали и размахивали руками, либо сбились в кучу — и это совсем не было похоже на элитные силы предполагаемого Тёмного Лорда.       Список раненых, погибших и нанесённого ущерба до сих пор пополнялся.       Гарри и Рон нанесли решительный удар по режиму Волдеморта, и сделали они это на его же территории.       Она была уверена, что тот, кто сделал снимок, и тот, кто опубликовал его, будут задержаны к утру, но газета уже выпущена. Люди увидят, что сделали Гарри и Рон, и, как результат, поймут одно: Пожиратели Смерти выглядят дураками и слабаками. В режиме, основанном на страхе и репрессивной власти, это нападение было убедительным доказательством в пользу Ордена.       Гермиона гордилась своими мальчиками. И до смерти была напугана тем, о чём они думали, решив, что начать наступательную атаку посреди Лютного переулка — это хорошая идея… Но она должна была признать, что они справились. Ей было слишком страшно надеяться, что они нашли ещё один крестраж. Может, он был спрятан где-нибудь под половицами старого магазина, в котором работал Том Реддл.       Может быть — просто может быть, — они уже каким-то образом уничтожили его. Она несколько месяцев не видела Гарри, и этого времени было достаточно, чтобы либо достать меч, либо найти какой-нибудь альтернативный способ уничтожить крестражи. Она сомневалась, что они пошли бы за другим, не сумев сначала избавиться от существующего.       Гермиона потёрла шею, вспомнив тяжёлый вес медальона и тот стресс, который она испытывала, просто нося эту проклятую вещь. И одиночество. Лишь тогда Драко в глубине её сознания не делал саркастических замечаний. В последнее время она снова чувствовала то же самое одиночество.       Она скучала по нему. Она скучала по друзьям.       Гермиона посмотрела на маленький снимок Рона внизу страницы. Это была его старая школьная фотография. То же веснушчатое лицо, та же неровная улыбка, те же глаза.       Как он будет выглядеть при их следующей встрече?       В последний раз его лицо было раскрашено огненно-красной ненавистью.       Она трахается с Драко Малфоем.       Хотели ли они вообще её возвращения? Гермиона всё это время пыталась найти способ вернуться к ним и даже не задумывалась о том, что, возможно, они не примут её. Ведь все эти месяцы она провела в постели Пожирателя Смерти.       Гермиона прикусила губу и снова посмотрела на страницу газеты. На неё в ответ смотрел Гарри.       Он примет. Гарри примет её. И… Рон тоже. На этот раз она не будет злиться. Она усадит его, заставит выслушать и объяснит… Боже, что она скажет? Может, только… то, что она всё ещё была собой. Всё ещё была Гермионой, всё ещё была тем же человеком.       За исключением того, что не совсем. Она всё ещё была собой, но теперь она была… больше собой. Больше Гермионой.       И это сделал Драко. Он раскрыл её, позволил ей исследовать себя, узнать о себе то, что она даже не думала искать. Он дал ей толчок. Чтобы она сделала то же самое.       Гермиона отложила газету. Рон поймёт, верно?       А если нет… Что ж, им необязательно нужно быть друзьями, чтобы вместе охотиться за крестражами. Пока Гарри хотел её нахождения рядом, она будет рядом. Рон мог самостоятельно принимать решения.       Уже принял.       Он оставил её, а… Драко нашёл.       И теперь… теперь она была заперта здесь. Так что она вполне может извлечь из этого выгоду.       Гермиона спустила ноги с кровати и бросилась к комоду, где Драко оставил закрытую бутылку огневиски, расположившуюся рядом с бриллиантами.       Она почти что надела их. Лучшего дня принарядиться не существовало. Потому что сегодня она праздновала победу.       Гермиона потянула за пробку, раздражённо фыркая, когда та всё не хотела выскакивать из горлышка бутылки. Вскоре огневиски оказалось открытым, и несколько капель алкоголя оказались на платье.       — Угх!       Она отодвинула бутылку от себя, как будто та сделала это нарочно, а затем осторожно понюхала содержимое.       Отвратительно. Приторно сладкое и достаточно крепкое, чтобы голова пошла кругом, но это именно то, чего она хотела. Собрав всё гриффиндорское мужество, Гермиона поднесла виски к губам и сделала глоток.       Оно жгло настолько сильно, что девушка почти уверилась: у неё не получится утихомирить этот огонь.       Закашлявшись, Гермиона прикрыла рот тыльной стороной ладони. Слава богу, Живоглот был в кабинете Драко, иначе он подумал бы, что она кого-то здесь режет, судя по издаваемому ею шуму.       Дорогой Годрик, эта штука ударила в голову слишком быстро. Неудивительно, что Драко постоянно обо что-то спотыкался, когда пил. У Гермионы самой всё поплыло перед глазами, когда она сделала ещё один робкий глоток. На этот раз жгло меньше, но ненамного.       Было… приятно. Странно, но приятно. Она ощущала лёгкость, свободу и счастье. Гермиона развернулась, отдаваясь в руки этому чувству, и мельком увидела в зеркале полупрозрачное кружевное платье, слегка скрытое её вьющимися локонами.       Гермиона подошла ближе, слегка одёргивая юбку. Оно… не такое уж и плохое. На самом деле, — она сделала ещё один маленький глоток — наверное, даже мило выглядит. Будь оно немного плотнее и немного длиннее. Может, если сказать Драко, что ей нравится, он принесёт ещё.       Или купит что-нибудь чёрное, как упоминал. Перед глазами мелькнул образ её в чёрном нижнем белье с ремешками. Не успев избавиться от этой мысли, Гермиона чётко представила горящие серые глаза Драко позади себя.       Она обернулась, можно сказать, надеясь увидеть его там, но комната была пуста. Положив руку на грудь, Гермиона глубоко вздохнула. Наверное, ей нужно присесть.       Оказавшись вдруг перед кушеткой, Гермиона провела рукой по мягкой бархатной подушке. Она с самого начала наотрез отказывалась сидеть на ней. Здесь, где благодаря Драко она столько всего почувствовала. Она боялась, что, если снова сядет на неё, все эти эмоции вернутся.       Но если быть предельно честной с самой собой — благодаря виски это оказалось сделать намного легче, — то они никогда не уходили. Совсем.       Поэтому Гермиона плюхнулась на кушетку и вытянула ноги, проведя ими по дорогой ткани и устраиваясь поудобнее на плюшевой подушке позади. Она поставила бутылку на пол рядом с собой и закинула руки за голову, закрыв глаза и счастливо вздохнув. Она надеялась, что Гарри и Рон тоже празднуют.       — Грейнджер… — глаза Гермионы вдруг распахнулись. — Ты пьёшь?       От шока в его голосе девушка захихикала. Она не могла остановиться. Боже, совершенно. Даже когда стало не хватать воздуха, а щёки начали болеть от такой широкой улыбки. Это было приятно — снова смеяться, как будто всё это время она сдерживалась, а сейчас наконец отпустила себя.       — Или, по крайней мере, пытаешься.       Она подняла глаза и увидела, что Драко стоит перед ней, осматривая бутылку, которую взял в руки.       — Ты понимаешь, что это один из особых сортов Огдена? Этой бутылке сто пятьдесят лет.       — Мне не показался старым на вкус, — хихикнула она и увидела, как спокойное лицо Драко дёрнулось, пока он пытался скрыть мысли и чувства, вызванные этой ситуацией.       — Ладно, — он пожал плечами и опустился на пол рядом с кушеткой. — Не позволять же ему пропадать даром.       Он поднёс бутылку к губам и успел сделать три глотка, прежде чем Гермиона выхватила у него виски.       — Прошу прощения! — громко воскликнула она. Очень громко. Вау. Она всегда так громко разговаривала? — Это моё вообще-то!       Драко ухмыльнулся и склонил голову набок.       — Ты забрала у меня то, что было моим. Это будет справедливо, Грейнджер.       Гермиона нахмурилась и притянула бутылку к себе.       — Я была твоей только потому, что хотела быть, — отрезала она и сделала ещё один маленький глоток, просто чтобы показать Драко, что… Ладно… Просто потому что.       Драко дал холодной усмешке скользнуть по лицу, и Гермиона на секунду вспомнила о столкновении с ним в тёмных коридорах поздно ночью.       — Я говорил не о твоей дырке, — он закатил глаза и отвернулся. — Я говорил о своём сердце. Я совершенно не хотел влюбляться в тебя.       Ох. Ох.       Верно.       — Прости, — пробормотала она.       — Ты прощена, — ответил Драко, не замявшись ни на секунду. Он выхватил бутылку у неё из рук и снова припал к горлышку.       — Так просто? Всего лишь… — она помахала рукой в воздухе. — Пуф, и прощена?       Драко повернул голову в сторону, смотря на неё глазами цвета туманного дождя.       — Хочешь, чтобы я тебя наказал?       По рукам Гермионы пробежал мороз, за которым быстро последовал обжигающий жар, гоня это чувство вплоть до пальцев ног и, она была уверена, до лица.       Драко снова выпил.       — Не вини меня, особенно когда с июня я трахал лишь собственную руку, а ты… — его глаза прошлись по её телу и вернулись к лицу. За ними следовал жар, оставляя после себя прохладные мурашки на коже. — Выглядишь чертовски вкусно.       Сердце Гермионы унеслось вскачь, быстро толкая алкоголь по организму или из него. Сейчас она чувствовала себя более трезвой, если не считать небольшой дрожи в руках.       Если он и заметил, то ничего не сказал. Глаза Драко на миг остекленели, как будто он едва контролировал себя. Ей не нужно было владеть легилименцией, чтобы прочитать его мысли.       Гермиона не шевелилась, широко раскрыв глаза и уставившись на него сверху.       Взгляд Драко едва было возможно выдержать, но она вдруг поняла, что не может отвести глаза. Он сделал ещё глоток, и его кадык шевельнулся, когда он жадно проглотил виски, как будто алкоголь мог каким-то образом утолить голод, ярко светившийся в его глазах.       Он первым отвёл взгляд.       — Полагаю, ты видела газету, — с горечью в голосе сказал он.       Гермиона слегка наклонилась вперёд.       — Ты знаешь что-нибудь ещё об этом? — может, он ответит. Или скажет ей заткнуться и никогда больше не упоминать Гарри.       Драко постучал пальцем по бутылке.       — Нет. Меня не вызвали. Не то чтобы я пошёл бы.       Ещё одна волна каких-то неопознаваемых эмоций пронзила тело, но она, наоборот, прояснила голову, а не запутала все мысли ещё больше.       — Что ты имеешь в виду?       Драко снова пожал плечами.       — Просто… не хочу больше этого делать.       Невозможно. Наверняка это всё огневиски — от алкоголя в голове она слышит подобные слова с его стороны. Это единственное, на что она перестала даже надеяться, и всё же…       — Не хочешь чего? — надавила она.       Драко посмотрел на свою руку, на предплечье которой чётко выделялась тёмная метка, окружённая слегка повреждённой кожей.       — Неважно.       Он снова выпил, и Гермиона потянулась за бутылкой, не желая, чтобы он напился раньше, чем сможет дать ей ответы, в которых она отчаянно нуждалась. Драко дёрнул виски обратно на себя.       — Это важно для меня.       — Поттер важен для тебя, — огрызнулся Драко, и Гермиона отстранилась. — И Уизли. Держу пари, когда ты читала о тех магглорождённых, ты ни разу не пила.       Настроение Гермионы ухудшилось.       — Ты не знаешь, что я делала, когда думала о тебе.       — Наверное, практиковала заклинания на каком-нибудь дереве, потому что не могла использовать их на мне, — резко и быстро ответил он. — Уверен, ты бы уничтожила весь лес, если бы я не подкараулил и не забрал тебя, — фыркнул он и почти сделал ещё один глоток, но потом, похоже, передумал.       — Я не поддерживаю уничтожение лесов, — сказала Гермиона, отбрасывая несколько выбившихся прядей волос с лица. — И я без труда могу заколдовать кого-то, когда захочу.       — Я в этом уверен, сладкая. Милая и опасная. Вот почему я никогда не оставляю свою палочку близко к тебе.       Услышав это, Гермиона не смогла удержаться от улыбки.       Драко откинул голову на кушетку и повернул её к ней, ухмыляясь и делая ещё один глоток из бутылки. Он протянул виски ей. Гермиона сосредоточилась на его руке, что свободно, но полностью обхватывала горлышко. На тыльной стороне его ладони выделялось несколько сине-зелёных вен, спускавшихся в ямки между длинными пальцами, которые она очень хорошо знала, но сейчас ни на одном из них не было перстня.       Гермиона взяла бутылку, стараясь при этом не задеть его руку. Потому что если она прикоснётся к нему, то не остановится.       — Ты потерял его? — спросила она, прижав ободок к губе, и быстро сделала глоток для храбрости.       — Хм?       Она сглотнула. Становилось… немного лучше?       — Перстень, — уточнила Гермиона. — Ты… не носишь его.       Драко развёл пальцы, а затем крепко сжал руку в кулак. Она зашла слишком далеко. Он сейчас огрызнётся и ранит её чувства только потому, что мог, — и он это знал. Тем не менее Гермиона была рада, что заговорила об этом.       Драко разжал кулак и положил руку на ногу.       — Просто больше не хочу.       Ох.       — Мешало, понимаешь?       Нет. Не понимала. Нисколько.       Или… всё-таки понимала.       Гермиона не привыкла к выпивке и сомневалась: замешательство было вызвано несколькими глотками алкоголя или Драко просто снова водил её за нос.       — Ты несёшь какую-то чушь, — сказала она с улыбкой на губах.       Он снова посмотрел на неё, и его рот дёрнулся.       — Моя жизнь — чушь, сладкая. Особенно с тех пор, как я встретил тебя.       Её сердце ускорилось, проталкивая огневиски в мозг.       — Ты знаешь меня много лет, Драко.       Ещё одно подёргивание. Только теперь его изогнутые губы остались в таком положении, а глаза заблестели, словно полированное серебро.       — О, я в курсе.       Тёплое чувство в животе усилилось. Она сказала себе, что это из-за огневиски.       Хотя знала, что нет.       — Думаю, тебе хватит, — Драко потянулся за бутылкой, но Гермиона прижала её к груди. Его рука замерла в воздухе, так и не дотянувшись до неё.       Прикоснись ко мне.       Он бросил на неё понимающий взгляд.       — У тебя красные щёки, котёнок. Тебе больше не нужно пить.       — Нужно.       — Нет, — Драко с игривой улыбкой снова потянулся за бутылкой. — Доверься мне.       — Хорошо.       Его рука снова обхватила горлышко, а Гермиона лишь крепче сжала пальцы на стекле.       Он внимательно смотрел на неё. Как только его глаза поймали её взгляд, она почувствовала едва заметное давление на переднем плане своего разума, прежде чем… Драко отстранился. Он остановил себя, чтобы не погрузиться в её мысли, хотя она могла сказать, как сильно он этого хотел.       Брови Драко опустились.       — Не надо.       — Не надо что?       — Говорить того, что не имеешь в виду. Лгать мне.       — Я не лгу. Я тогда сказала тебе, что доверяю, и я говорю это сейчас.       — Дай мне бутылку. Ты пьяна.       — Ты выпил в д-два раза больше, чем я, — коротко икнув, сказала она.       Драко выхватил огденское у неё из рук.       — Я намного крупнее тебя, — сказал он, и в его тоне снова прозвучало притворное раздражение. — И у меня есть устойчивость. А у тебя — нет.       Гермиона скрестила руки на груди, полностью осознавая, что от этого действия её очертания проступают отчётливее и она едва ли не вываливается из кружева.       — Я могла бы её повысить. Может, мы даже выпили бы вместе. Так ты хотя бы побыл со мной.       Гермиона опустила глаза к коленям и увидела, что её ноги не так плотно прижаты друг к другу, как обычно. Почему она столько говорила? Но было приятно произносить такие вещи. Наконец-то высказать всё, что она долго держала в себе.       Драко вставил пробку в бутылку и опустил её.       — Сомневаюсь, что это войдёт у тебя в привычку. Чертовски умная. Но должен сказать, котёнок, — он слегка наклонился к ней, и алкоголь придал его ухмылке плутоватый оттенок, — мне нравится то, что оно сделало с тобой.       Он провёл тыльной стороной пальца по её голени, и по следу от его прикосновения побежали мурашки. Добравшись до лодыжки, он остановился, и Гермионе в лицо бросился жар. Драко наблюдал за ней. Она чувствовала его пристальный взгляд на своём лице и глубоко втянула в себя воздух, сосредотачиваясь на его руке, на его пальцах.       Он перевернул их, проведя подушечками вверх до колена. Медленно, мягко он опустил всю ладонь на её кожу и развёл пальцы, осторожно выводя незамысловатые узоры на её ноге. Они слишком легко достигли середины бедра, он даже не сделал никакого дополнительного движения.       На её тёплой коже они ощущались как маяк прохлады. Она была благодарна за это, потому что учащённое сердцебиение не помогало снизить температуру тела. Поэтому у него такое название — огненное виски? Потому что Гермиона чувствовала, что её кровь едва ли не кипит, а сердце бьётся в бешеном темпе.       Драко остановился у края кружева и прижался лбом к своей ладони на её бедре, испустив низкий стон, который, казалось, проникал в неё через поры.       Её сердце рванулось ему навстречу, ожидая его — между бёдер.       Гермиона запустила пальцы в волосы Драко. Они были мягкими, словно шёлк, и она зарылась в них сильнее, царапая ногтями кожу его головы.       — Грейнджер… блядь.       Его плечи напряглись, а другая рука опустилась на её противоположное колено. Драко стиснул пальцами её кожу, и Гермиона закрыла глаза.       Он прикасался к ней.       Он прикасался к ней, и ей это нравилось, она скучала по этому, хотела этого, нуждалась в этом.       Его губы оказались на её колене, прижавшись к коже в вымученном поцелуе. Драко отстранился лишь для того, чтобы поцеловать на дюйм выше. Потом ещё. И ещё.       Затем он раздвинул её ноги, и Гермиона хотела ахнуть, но вместо этого застонала, и Драко вскинул голову.       Он встретился с ней взглядом, и Гермиона едва ли не потерялась в этих необъятных чёрных зрачках, окольцованных сияющим серебром. Его ладони лежали на внутренней поверхности её бёдер, и всё в ней сжалось при виде его слегка приоткрытого рта. Из него виднелся язык, покоящийся на нижнем ряду зубов и слегка задерживающий тяжёлое дыхание.       Она должна что-то сказать. Сказать, что всё в порядке, что она этого хочет.       Она должна его остановить. Должна сделать что угодно, лишь бы не смотреть ему в глаза, пока он медленно раздвигал её ноги.       Его язык прошёлся по нижней губе, и это напомнило ей змею, пробующую воздух в поисках своей добычи.       Комок в его горле подскочил, и на секунду ей показалось, что он нервничает. Затем его пальцы коснулись ямки на её бедре.       — Ты мне доверяешь? — вместе с этим спросил он глубоким командным голосом.       Гермиона прикусила губу.       Его взгляд переместился туда.       — Настолько, чтобы быть уверенной, что я не воспользуюсь тобой, пока ты пьяна?       Она сглотнула.       — Настолько, чтобы подпустить меня вот так близко, зная, что, если захочу, я могу выбить из твоей груди стоны моего имени в считанные секунды?       Её руки сжались в кулаки.       — Ты действительно мне доверяешь, Грейнджер? — снова хрипло спросил Драко, и в его голосе прозвучало предупреждение.       Глаза Гермионы, оттого что она слишком долго не моргала, были сухими, но лишь они.       Руки Драко вцепились в верхнюю часть её бёдер и притянули её к краю кушетки, раздвигая ноги шире и задирая белую юбку.       Его взгляд оторвался от её лица, скользнув вниз, брови сосредоточенно сошлись на переносице, а язык немного выступил наружу. На этот раз он, однако, облизал им губу.       Тело Гермионы было наклонено таким образом, что ягодицы осторожно балансировали на кушетке. Она чувствовала себя открытой, незащищённой и, Годрик, взволнованной таким положением.       Точно так же, как раньше. Драко до сих пор мог вызывать в ней чувства, как… как никто и никогда раньше. И теперь, подумала она, как никто и никогда больше. Потому что это оно. Это он.       Её Драко.       Она протрезвела — и быстро, — когда адреналин затопил организм. И она потянулась в сторону Драко, взяв его лицо дрожащими от волнения руками.       — Я хочу этого. С тобой, — она чувствовала, что парит, будто всё это было нереально, но в то же время казалось более реальным, чем последние три месяца с ним. — Я хочу тебя.       Он встретился с ней взглядом. Каждую черту его лица омрачала похоть, открывая чувства и затуманивая осознанность. Рассудка больше не было — осталась лишь потребность.       В ней.       Его слова вырвались из горла тяжёлым рычанием, сочащиеся обещанием, которое — она знала — он не нарушит.       — Чёрт, я поглощу тебя.       Рот Драко накрыл её, обволакивая. Гермиона откинула голову назад, распахивая губы. В тот самый момент, когда из её горла вырвался пронзительный стон, её кожу обдало горячим дыханием, сопровождаемым глубоким, диким рыком, и его язык прорвался внутрь.       Проведя руками вверх по её коже, Драко обхватил её бедра и сильнее уткнулся лицом между её ног, видимо, совершенно не думая о таком факторе, как необходимость дышать.       Гермиона сомневалась, что когда-либо чувствовала нечто подобное.       Драко терзал её губами, языком и, о боже, зубами. Она почувствовала ощутимое давление его носа, когда он втянул в рот клитор. Обхватив его губами, он стал жадно его посасывать, вычерчивая языком тот же рисунок, каким он проводил по своим губам всего несколько мгновений назад.       Он целовал везде. Язык проникал в каждый уголок, а губы массировали горячую кожу и все чувствительные места. Двигались сначала вниз, а затем вверх, и по новой, пока из её горла не вырвался пронзительный стон, а бёдра не подлетели ближе к нему. Драко не пропускал ни единого дюйма. Его рот накрывал каждую область, облизывал, целовал, пробовал на вкус.       Поглощал.       Он набрасывался на неё, словно умирающий с голоду. Нервные окончания прорезала дрожь, скручивая пальцы ног. Грудь тяжело вздымалась с каждым прерывистым глотком воздуха. Гермиона хотела вытянуться, хотела свернуться, хотела, чтобы это чувство распространилось на каждую клетку тела, хотела, чтобы оно накрыло с головой, когда уже не осталось места вбирать его в себя.       Она вцепилась в бархат ногтями в попытке обрести хоть какой-то контроль над телом, но у Драко были другие планы. Он провёл языком вниз, погружая его внутрь, и зарычал, втягивая влагу в рот.       Драко поднял на Гермиону взгляд в тот самый момент, когда она посмотрела на него вниз. Он тяжело дышал через разомкнутые губы, а его глаза были остекленевшими от вожделения.       Он прильнул ближе, вытаскивая руки из-под её ног. Опустил левую ладонь на нижнюю часть её живота, расставив пальцы, которые закрыли собой всю область между тазовыми косточками, и надавил, вжимая Гермиону в кушетку. Другой рукой пропутешествовал вверх между её ног, и она почувствовала, как его пальцы обводят вход. Смочив их её возбуждением, Драко погрузился в неё едва ли до фаланги и задвигал рукой по небольшому кругу внутри.       Гермиона попыталась насадиться на его палец, но ей не позволила это сделать ладонь, вдавливающая её в кушетку. Хватка Драко была настолько сильной, что она не могла пошевелиться. Ничего не могла сделать, кроме как позволить ему дразнить её. Пытать.       — Ты что-то хочешь, котёнок? — тот самый глубокий повелительный голос, который она так хорошо знала. Спрашивающий не серьёзно, но снисходительно. — Хочешь же, да? — круговые движения стали шире.       Гермиона прикусила губу. Она настолько долго не чувствовала подобное, что теперь казалось, будто вот-вот рухнет в тёмную пропасть, в которой не разглядеть дна. Она хотела нырнуть головой вперёд.       Драко засунул палец до костяшки, и Гермиона ахнула. Затем вытащил его, и она захныкала.       — Ты хочешь, чтобы я просунул внутрь палец? — Драко ещё раз не торопясь погрузил в неё палец. Гермиона вздрогнула и сильнее прикусила губу.       — А как насчёт… — снова вытащил. — Двух?       О, Годрик, как же приятно снова чувствовать его внутри себя. Она хотела извиваться, тереться о его руку и прижиматься к ней, но Драко не давал ей сдвинуться с места.       — Нет, нет, сладкая, — упрекнул он. — Будь хорошей шлюшкой и попроси меня.       — Драко, — прохныкала она его имя.       — Вот так, котёнок, — сказал он ободряюще. Снисходительно. Почему от этого ей захотелось сделать это ещё больше?       Гермиона положила руку ему на голову и попыталась опустить.       Драко не сопротивлялся, но она почувствовала, как он отстранился прямо перед тем, как его рот снова коснулся её. Гермиона попыталась приподнять бёдра, но он сильно надавил рукой, не позволяя этого.       Он рассмеялся. Он рассмеялся в ответ на её действия, и она отчётливо чувствовала тепло его дыхания, остужающее жар её кожи.       — Мило, — Драко оставил нежный поцелуй на особенно чувствительной точке, и Гермиона вскрикнула.       Она посмотрела на него. Её грудь вздымалась настолько сильно, что одна из бретелек соскользнула с плеча, почти обнажив грудь.       В ртутных глазах Драко плясали игривые огоньки, пока он, смотря на неё, втягивал свою губу в рот и посасывал её, одновременно дразняще водя пальцем.       Та куча эмоций, которая всё это время накапливалась в глубине сознания, опасно пошатнулась, а затем… рухнула. Разлетелась по всему раздробленному на чётко организованные части разуму. Каждый дюйм структурированных мыслей оказался заляпан десятками эмоций, которые Гермиона слишком долго прятала в себе. Она думала, что утонет, пока не поняла, что уже с июня не дышала настолько легко.       Гермиона набрала полную грудь воздуха и заговорила.       — Целуй меня, — сказала она. — Касайся меня. Делай что угодно. Всё. Всё, что захочешь. Делай то, о чём всегда думал. Сделай меня снова своей.       Зарычав, он обрушился на неё губами, вместе с этим погружая внутрь пальцы, и с каждым движением ускорялся, пока Гермиона не задрожала. Она попыталась сомкнуть ноги, когда чувствительность между ними выросла до невозможного уровня, но Драко снова раздвинул их, возвращая то, что всё это время принадлежало ему.       Это едва ли не сводило с ума. Гермионе казалось, что она вот-вот взорвётся, разобьётся и разлетится вдребезги на миллион маленьких осколков, которые Драко слижет своим языком. Боже, его рот… Она чувствовала его дыхание: он торопливо втягивал воздух через нос, чтобы не приходилось отрывать от неё губы. Его пальцы внутри хаотично смыкались и размыкались, вызывая сокращение мышц.       Драко закинул одну из её ног себе на плечо и задвигал пальцами быстрее. Сильными движениями языка он чётко рисовал какой-то узор, сосредоточиться на котором ей не хватало сил.       — Чёрт, ты такая вкусная. Как же мне это нравится, — пробормотал он так, что с каждым словом его губы касались её клитора. Ловя ртом воздух, Гермиона посмотрела вниз и встретилась с его глазами цвета расплавленного серебра. — Скажи, что скучала по этому. По тому, что чувствуешь со мной.       — Да, — без колебаний ответила она. — Боже, я так по этому скучала, — Гермиона запустила пальцы в волосы Драко, наблюдая за движением его век, которые слегка опустились.       — А по мне? Ты скучала по мне? — на миг замерев, спросил он, а затем его язык снова прошёлся по ней.       Гермиона не смогла сдержать прерывистый стон, что вырвался из горла, и почувствовала лёгкость, снова услышав смешок Драко.       — Скажи, котёнок. Скажи, как сильно ты скучала по тому, чтобы быть моей хорошенькой, — касание, — маленькой, — поцелуй, — шлюхой.       Он зажал губами её клитор, и, когда Гермиона подумала, что сейчас ощутит прикосновение его мягкого языка, взамен она почувствовала острое смыкание зубов.       — Драко! Драко, пожалуйста! — воскликнула Гермиона и схватилась за руку внизу живота, сжав его указательный палец кулаком, когда мучительное удовольствие пронзило тело. Это было похоже на прохождение сквозь очищающий огонь — ужасный и замечательный одновременно.       Гермиона откинула голову назад.       — Скажи.       Тот самый глубокий командный голос, которым он всегда разговаривал с ней, и Гермиона почувствовала, что снова пропадает.       — Я скучала по тебе. Так скучала, что не могла дышать. Ты был у меня в голове — постоянно, — быстро сказала она, совершенно не думая о том, как отчаянно звучит её голос. — Я всё время думала о тебе. И трогала себя, думая о тебе, но всё это было не то. Никогда не было.       Желая посмотреть на него, Гермиона подняла голову и вздрогнула, когда он обдал прохладным дыханием её кожу.       — Кроме тебя. Только тебя, Драко.       Он поднял на неё взгляд, и что-то тёмное шевельнулось в его зрачках, отчего Гермиона на секунду подумала, что он может оставить её вот так — задыхающейся от возбуждения. Она сдалась, дала ему то, что он хотел.       Но она не сожалела. Ни минуты. Ни секунды.       Если любить Драко было грехом, у неё хотя бы будет компания в аду.       — На этот раз я сделаю так, чтобы ты эти слова говорила серьёзно.       Это произошло, как только его язык снова прикоснулся к ней, а пальцы проникли внутрь, подстраиваясь под темп рта. Гермиона держалась за его руку и голову, чувствуя, что раскрывается. Вырывается на свободу.       Ноги задрожали, бёдра дернулись, но Драко не давал ей сдвинуться с места. Прижался лицом, пока её колени попытались сомкнуться.       — Ох, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — повторяла она. — Не останавливайся, ох, Драко… пожалуйста, не останавливайся!       Всё тело содрогнулось в конвульсиях, не в состоянии понять происходящего, и Гермиона потеряла всякий контроль. А Драко его с радостью взял.       Пока её трясло, он продолжал ласки, не останавливаясь ни на секунду. Лишь когда она захныкала от небольшого дискомфорта, он замедлился и заменил терзание на нежное поглаживание, не давая ей перестать чувствовать.       Гермиона попыталась отдышаться, но даже это оказалось трудной задачей. Она откинулась на бархатную подушку кушетки, чувствуя себя так, словно выпила целую бутылку Огдена, а не сделала лишь пару глотков.       — Драко, — его имя прозвучало чуть громче шёпота, и он замурчал, делая ещё одно движение языком. — Ох! — Гермиона постаралась легонько надавить на его голову, когда по позвонками пронеслась дрожь.       Драко оттолкнул её руку.       — Нет.       Она встретилась взглядом с его глазами — горящими, словно покрытые пеплом угли.       — Ты не можешь просто прекратить, — в его голосе слышался опасный оттенок. — Ты кончишь снова, котёнок. И снова, и снова. Ты будешь кончать, пока не охрипнешь.       В конце концов, он сказал, что всегда прощал её, но только после наказания. Сейчас она точно знала, каким оно будет.       — Пока не попросишь.       Он не причинит ей вреда, но это не означало, что Драко не станет мучить её по-своему.       Гермиона слабо замычала, когда он вытащил пальцы и провёл языком по входу, проталкивая его внутрь. Всё началось снова, только на этот раз Драко был грубее: он впивался руками в её бедра, раздвигал их и вытягивал шею, чтобы проникнуть в неё лучше, глубже, сильнее.       Каждый нерв в теле горел, закручивая остатки утихшего оргазма, и это практически поджигало её изнутри. Она выгнулась, пытаясь ослабить давление, потому что казалось, оно вот-вот её разорвёт.       Гермиона стиснула его волосы в попытке оттащить хотя бы на секунду, чтобы немного прийти в себя, но у Драко были совершенно другие планы. Он перехватил её за руку, дёрнул вниз и прижал её пальцы к клитору.       — Вот так, — выдохнул он полным тёмного вожделения голосом. — То, чего ты хочешь, да?       Гермиона слабо застонала, когда он быстро провёл её пальцами вверх и вниз.       — Это ты чувствовала, когда прикасалась к себе? Притворяясь, что это я?       Гермиона зажмурилась, снова отдаваясь на растерзание этому чувству.       — Ты думала о том, как я играю с твоим клитором? Дразню его именно так, как тебе нравится? — он прочертил её пальцами узкий круг.       — Да, — выдохнула она. — Я думала о тебе и… и делала то, что ты бы мне сказал.       Ей не нужно было видеть Драко, чтобы понять, что по его лицу расплылась глупая самодовольная ухмылка, но она всё равно увидела. И была права. Он по-волчьи ухмылялся, а его губы блестели от влаги.       — Хорошая девочка. Теперь я сделаю это за тебя.       Опустив голову, он трахал её языком, заставляя массировать клитор до тех пор, пока она снова не вскрикнула и не задрожала.       — Драко… — Гермиона захныкала, приходя в себя после второго оргазма. — Пожалуйста…       — Пожалуйста, что, котёнок? — игриво спросил он, целуя её.       Будто каждую часть мозга заволокло туманной дымкой. Исчезли все мысли. Исчезли крутящиеся туда-сюда шестерёнки. Исчезло всё, кроме непроизвольной дрожи, когда Драко касался её губами.       — Такая сладкая, — сказал он, раздвигая языком половые губы.       — Драко…       — Вот, сладкая, — сказал он хриплым от желания голосом. — Стони моё имя, как хорошая шлюшка.       Он нежно поцеловал её клитор. Осторожно. И Гермиона приподняла бёдра, прося большего.       — Потому что ты не можешь прекратить кончать, верно?       Ответом послужил стон.       — Верно, — промурчал он и сомкнул губы. — Ты снова хочешь этого, да?       Да.       Нет.       Она хотела, но сомневалась, что сможет. Она очень устала. У неё давно не было такой разрядки. Не говоря уже о второй.       — Пожалуйста…       — М-м, ты не забыла про хорошие манеры, — Драко казался слишком довольным, но у Гермионы не было сил думать об этом. — Хорошая девочка.       Он вернул губы в прежнее положение, обхватив ими клитор, и лениво провёл по нему языком.       Сейчас Драко делал всё не спеша. Грациозно дразнил её, чередуя мягкие касания к клитору с проникновением языка внутрь. Он рыкнул, как будто ему было больно, но, когда Гермиона захныкала, он задвигался немного быстрее, отчего она судорожно стала глотать ртом воздух и практически вжалась в его лицо.       Драко схватил её за запястья и прижал руки к бокам.       — Скажи, каково это, — хрипло сказал он, — быть такой беспомощной шлюхой, которая не может прекратить кончать?       Гермиона застонала, отчаянно нуждаясь в том, чтобы он закончил начатое. Он дал ей достаточно времени отдышаться, сразу же сводя на нет все её старания во время возобновившихся манипуляций.       — Хорошо, — едва не задохнулась она. — Очень хорошо, Драко. Пожалуйста… просто…       Его глаза блестели.       — Хочешь ещё, м?       Она кивнула, разметав густые кудри вокруг лица.       — Бедная маленькая шлюшка, которой никто не мог доставить удовольствие, да?       — Да, — выдохнула она. — Никто.       — Но теперь есть, — он непристойно ухмыльнулся.       Это был предел. Даже больше. Она думала, что быть с Драко означает сдаться. Но сейчас всё было совершенно не так. Она возвращала. Она возвращала Драко, и на этот раз она больше его не отпустит.       — Ты. У меня есть ты. Пожалуйста. Прошу, продолжай, Драко.       — М-м-м, мне нравится это слышать, — на миг зажмурившись, он открыл глаза, которые теперь ярко сияли. — Слышать твои просьбы, как и подобает звучать хорошей шлюхе, — губы Драко настолько близко нависли над ней, что она чувствовала каждый его выдох. — Да? Ты снова моя хорошая маленькая шлюха?       Она знала, о чём он на самом деле спрашивал.       И она точно отдавала себе отчёт, когда ответила:       — Да. Да, Драко. Я твоя шлюха. Та, кем ты хочешь меня видеть. Я твоя.       Он снова удивил её, не вернувшись к тому, что делал ранее. Драко поднял на неё взгляд.       — Блядь, я так люблю тебя, ты знаешь это?       Сердце Гермионы пропустило удар.       — Знаю.       И она знала. Потому что на этот раз, когда он коснулся её губами, она смогла распознать слова, которые он выводил языком.       Я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя.       Гермиона кончила, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она кончила с его именем на губах.       Драко не дал ей ни минуты передышки, снова засунув внутрь пальцы. Он выглядел так, словно не собирался останавливаться.       Как и она продолжала стонать и дрожать от раз за разом сотрясающих тело ощущений, что сводили с ума, пока он двигал рукой, держа пальцы полностью в ней.       — Кончай, Гермиона. Кончай для меня, люби меня и будь со мной.       — Да, — голос сорвался от волн удовольствия, в которые он её погружал, но Гермиона всё-таки сумела выдавить с придыханием одно короткое слово.       Драко громко замычал, и она почувствовала, как он опустил голову, защекотав волосами кожу её бедра. Тело напряглось, даря разрядку быстрее, чем до этого, и она посмотрела вниз в то же время, когда Драко поднял глаза. Их взгляды встретились, впившись друг в друга так, будто никогда не отпустят.       — Моя, — его голос едва ли можно было отличить от рычания.       Гермиона откинулась назад, ослабленно вскрикнув, когда Драко прикусил внутреннюю сторону её бедра. Не в силах остановить дрожь в теле, она чувствовала, как мышцы судорожно сокращались, вторя движению его губ. Драко вонзил в неё зубы, едва ли не прокусывая кожу. В тот самый момент, когда она ощутила приближающиеся вспышки боли, он сомкнул губы, посасывая отпечаток своих зубов. Оставляя такой же синяк, как в первую ночь, когда она сказала ему, что любит.       И едва Гермиона закрыла глаза, отдаваясь темноте, в голове промелькнула лишь одна мысль: она хотела сказать ему снова.       И снова.       И снова.