Однажды в книге

Первый день турнира ознаменовался кровавой расправой над саксами. Бросившие вызов рыцарям-зачинщикам саксонцы летели на землю один за другим. Изначально турнир было решено проводить без крови — рыцари должны были биться тупым орудием. Так и случилось, но норманнам было позволено больше. Этот турнир не даром отметился во многочисленных песнях трубадурах и хрониках как один из самых кровопролитных и жестоких. Рыцари сшибались на всем скаку, демонстрируя свое воинское искусство и ловкость. Морис де Браси, Ральф де Випонт довольствовались обычным боем и умело выбили свои соперников из седла, при это предводитель дружины стрелков не стал бахвалиться и гарцевать по всему ристалищу, а спокойно удалился к шатрам, чтобы ожидать следующий вызов. Остальные рыцари-зачинщики не отличались миролюбием, милосердием или уважением к своим противникам. Показная жестокость и явное превосходство силы будто подстегивало этих стервятников, толкая забавляться над проигравшими саксами. После боя Ральфа де Випотна и Мориса де Браси, пришла очередь Филиппа де Мальвуазена. Его соперником был совсем еще молодой саксонский рыцарь, который смело бросил норманну вызов и выкрикнув девиз старых английских воинов поскакал на свое место, ожидая своего соперника. Этот девиз, прозвучавший на все ристалище, немного приободрил саксов и вселил маленькую надежду на то, что есть еще те, кто может дать отпор завоевателям и поддержать былую доблесть побежденных. Филипп, ухмыляясь сел в седло и затягивал последнее крепление на перчатке, двое оруженосцев поднесли ему копье и шлем. Заиграли трубы и рыцари понеслись во весь опор навстречу друг другу. Первая попытка ничего не дала и оба рыцаря лишь переломили копья. Это разозлило Мальвуазена и он, вернувшись на свое место, потребовал уже другое копье — то, что пускают в бой на смерть, то, что было под запретом для одних, но имело место для других. Сплюнув на землю, Филипп вновь надел шлем. Снова грянула дикая музыка, на манер восточной, зазвучали трубы и принц Джон подал сигнал. Рыцари понеслись навстречу своей смерти, пришпорив коней. На этот раз Филипп метил прямо в шлем соперника… Еще мгновение и саксонец полетел на ристалище… Если бы копье Мальвуазена было тупым, рыцарь остался бы жив. Когда маршалы подбежали к саксу и стащили с него шлем, рыцарь не двигался и не подавал признаков жизни, страшная картина предстала перед всеми — по трибунам прошел ропот. Многие дамы отворачивались и закрывали лица вуалями и махали платками. Голова несчастного сакса была пробита насквозь ударом копья и представляла собой ужасное кровавое месиво. Некогда молодой, златокудрый саксонец, теперь лежал в луже собственной крови и больше уже никогда не поднимался. Филипп прогарцевал по всему ристалищу стащив с себя шлем. Нахальная, самодовольная улыбка не сходила у него с лица. Норманны приветствовали своего победителя, а принц Джон даже встал со своего места, чтобы помахать Мальвуазену рукой, тем самым отдавая свой голос за рыцаря-зачинщика. Но это было только начало, весь ужас был впереди, когда дело дошло до барона Реджинальда Фрон де Бефа. Этот непобедимый воин сшибал саксов одного за другим, наводя ужас своей жестокостью и беспощадностью. Двое были уже убиты бароном в этой кровавой бойне, и теперь, третий по счету сакс, бросивший ему вызов готовился атаковать. И вновь зазвучали трубы. Сейчас они больше напоминали похоронный марш, нежели возвещали о новом бое. Мне и самой стало противно, не выдержав, я отвернулась. Взор мой упал куда-то вдаль — там были луга, поля, солнце и зеленые деревья. В их кронах играл легкий ветерок, а на небольшой опушке далеко от ристалища, паслись дикие олени. Казалось, не будь этой жестокости и глупой бравады, которая всегда оплачивалась чужими жизнями — мир был бы идеален и прекрасен. Я вновь обернулась, когда прозвучал новый сигнал, призывающий готовиться к бою. Один из саксонских храбрецов, бросивший вызов Фрон де Бефу, яростно сражался против соперника, превышающий его не только в росте и силе, но и по своей мощи, казалось мог победить, но… Если бы силы и вправду были равны, либо будь сакс чуть удачливей и ловчее… А может… Нет, не может… Всем было ясно — барон убьет этого смельчака. Удар. Еще один удар. Шлем рыцаря погнулся и тот был вынужден его снять, обнажая голову и подвергая себя смертельной опасности. Сакс достойно выдержал страшный удар, вновь поднимаясь с ристалища, кровь выступила на губах… Ропот прошел по трибунам, но принц Джон не остановил бой. Саксонец, казалось, бросил последний взгляд туда, где остальные ждали своей участи и боя с рыцарями-зачинщиками, а потом ринулся на барона со всей силы обрушив свой последний удар… Силы были и вправду не равны. Фрон де Беф лишь слегка отступил назад, приняв удар, а потом развернулся и со всей силы обрушил на голову изможденного сакса свой топор. Струйки теплой крови окрасили песок… Саксонский рыцарь упал замертво и только тогда Джон остановил бой и признал победу за норманном. Жестокая расправа произвела впечатление не только на меня. Казалось, саксы и вовсе притихли, всем было понятно — бой будет неравный и скорее всего норманны одержат победу, но какой ценой?! Следующий доблестный рыцарь, бросил вызов храмовнику, и, на свою беду, не сменил копье. Несчастный даже не успел отразить удар Буагильбера, как копье разлетелось в щепки, ударившись о щит противника. Сам же сакс упал на землю и его тяжелые доспехи придавили своего хозяина. Сакс так и не смог подняться на ноги. Перевязь с ножнами и мечем лопнула и осталась лежать в стороне. А храмовник, не теряя времени, уже спешился, и шел к побежденному, но не для того, чтобы признать свою победу. Норманн вытащил обоюдоострый длинный кинжал — кинжал милосердия, так его называли — и приставил к горлу сакса, который судорожно шарил урками рядом с собой, пытаясь дотянуться до меча. Все ждали решения принца, но Джон по-прежнему жаждал крови и не остановил бой. В следующую минуту Буагильбер перерезал горло несчастного… И вновь саксонская кровь обагрила ристалище. Победа была на самом деле слишком легкой для опытного храмовника. Седрик был в ужасе и бушевал от гнева и беспомощности. Слишком много английской крови пролилось в этот день, слишком много погибло достойных воинов так несправедливо, слишком много унижений и насмешек над побежденными, слишком много смертей… Всего в этот день в Эшби было слишком.

***

После заключительного боя с Буагильбером, никто больше не осмеливался бросить вызов рыцарям — зачинщикам, воцарилась небольшая пауза. Храмовник как и остальные стояли рядом со своими шатрами, а их оруженосцы и слуги суетились вокруг них, освобождая хозяев от брони и поднося напитки, да ведра с водой. Бриан последовал примеру Фрон де Бефа и приказал Гуго вылить на него ведро холодной воды. Солнце было в зените. Стояла жара. Казалось, что первый день турнира подходил к концу и победа осталась за норманнами, а принц Джон уже собирался объявить лучшего бойца этого дня, как в дали, за пределами ристалища, раздались протяжные звуки рога. Этот неожиданный вызов изменил положение вещей. Никто не ожидал появления нового рыцаря, а уж тем более воина, который наотрез отказался снимать свой шлем и называть свое настоящее имя. Казалось, все пропало и саксов ждал позор. И тут появился он — рыцарь в сияющих доспехах, на свежем боевом коне и щитом в руках, на котором был выложен девиз — «Лишенный наследства». Уилфред Айвенго появился будто из-под земли — единственное спасение для саксов, но пока, кроме меня, никто не знал о том, кто был этот рыцарь и откуда. Ко всеобщему удивлению принц Джон разрешил рыцарю Лишенному наследства испытать свои силы и ловкость. Джона занимало то, кто скрывался под искусно изготовленными испанскими доспехами и за перегородкой шлема. Неужели сам Ричард Львиное Сердце? Неужели его старший брат вернулся и теперь ему, Джону, придется уступить трон и страну тому, кого он не выносил и боялся. Неужели…? Нет. Пусть лучше его убьет кто-то из рыцарей-зачинщиков — Буагильберу или Фрон де Бефу вполне под силу это сделать. Что ж, так будет лучше. Лучше для всех. Не смотря на возражения среди свиты, принц все же прервал споры и сам огласил участие рыцаря Лишенного наследства в турнире. Как только согласие было получено, безымянный рыцарь тот час же направился в ту сторону, где висели щиты рыцарей-зачинщиков, чтобы вызвать приглянувшегося соперника на бой.  — Тронь щит Ральфа де Випонта, он не так крепок в седле! — кричали один.  — Вызови Мальвуазена! Проткни его французскую задницу! — доносилось с другой стороны.  — Лучше сразись с де Браси — он единственный рыцарь среди этих стервятников! — крики доносились даже с верхних трибун. Но рыцарь будто оставался глухим к призывам многочисленной толпы. Остановившись около щита Бриана де Буагильбера он с силой ударил острием копья прямо в середину щита храмовника. «Вызов брошен и на этот раз победа не будет легкой, сэр рыцарь.» — подумала я, когда щит тамплиера пронзительно зазвенел и упал на землю.

***

 — Были ли ты сегодня у исповеди? Если нет, советую сходить! — насмешливо спросил Буагильбер, полагая, что перед ним очередной сакс, решивший испытать удачу на свой страх и риск.  — Я приготовился к смерти не хуже тебя. Лучше возьми новое копье и пересядь на свежего коня! — голос, прозвучавший в ответ, по-видимому показался Бриану знакомым. Храмовник прищурился и немного склонил голову, будто уже когда-то слышал этот голос. Что-то знакомое прозвучало в дерзких речах сакса. А тем временем рыцарь, бросивший вызов самому опасному из участников турнира, отправился на своем место, заставив свою лошадь пятиться назад через все ристалище. Там он встал как вкопанный и ждал своего врага не шелохнувшись до самого начала боя, стоя под палящим солнцем в полном боевом вооружении.  — Кто он? Что еще за щенок? — процедил Фрон де Беф, обращаясь к Буагильберу. — Я надеюсь, ты не спустишь саксонскому сопляку подобную дерзость?  — Спускать подобное я никому не намерен, — ответил Бриан, кивнув Гуго, чтобы тот подал свежую лошадь. Замора было решено отвести обратно. — Но черт меня забери себе в пекло, если этот голос не принадлежит одному из любимчиков Ричарда.  — Как? — прошептал Филипп, который присоединился к Бриану и барону. — Неужели сам Ричард? Он вернулся?  — Не уверен — мотнул головой Буагильбер. — Но, похоже, я знаю, кому принадлежит не только голос, но и подобная бравада. Когда-то мне уже бросил вызов один молодой рыцарь… Там под Акрой.  — Так ты полагаешь…? — Филипп внимательно поглядел на храмовника, будто и сам догадался, кто скрывается за девизом «Лишенный наследства».  — Вполне возможно, но оно и к лучшему — я долго ждал, когда же этот саксонский щенок объявится. — кивнул Буагильбер. — Нет, я уверен — это не Ричард. Господь услышал мои молитвы и предоставил мне случай стереть моего врага с лица земли. С этими словами Буагильбер вновь отправился на свое место, надевая по пути тунику и подкольчужник. И вновь зазвучали трубы, ознаменовав очередной бой, но трибуны молчали, затаив дыхание. Принц Джон махнул рукой и рыцари, пришпорив своих лошадей, понеслись во весь опор, направив друг на друга копья. Удар. Ржание лошадей и столб пыли, который поднялся в воздух. Рыцари сшиблись друг с другом не на жизнь, а на смерть. Оба, казалось, не собиралась останавливаться, когда после первого столкновения переломили копья, оба поскакали на свои места и взяли новое оружие, не дожидаясь распоряжения маршалов, оба горели ненавистью и гневом, атакую с такой яростью и жестокостью, будто бы ничего другого не существовало на свете. Ристалище словно исчезло на какой-то миг и рыцари, вновь сцепившись в страшной схватке, никого и ничего не замечали, как не заметили и то, что заиграли трубы в знак прекращения боя. Копье рыцаря Лишенного наследства вновь было сломано, но он продолжал драться, развернув свою лошадь и намереваясь вновь атаковать своего противника. Храмовник в свою очередь также сломал копье, но его удар пришелся в бок и копье разлетелось на куски. Рыцарь покачнулся в седле, но не упал, а куски копья пробили хрупкое крепление панциря сбоку. Осколки вонзились в его тело, а сквозь кольчугу проступили первые пятна крови. Храмовник поскакал на свое место, чувствуя свое превосходство. Он снял шлем и какое-то время смотрел на Айвенго, соизмеряя размеры нанесенного ущерба. Сменив копье Буагильбер вновь встал на изготовку, в то время как рыцарь Лишенный наследства с трудом держался в седле и с большим усилием прижал к себе щит. И вновь прозвучали роковые трубы, а рыцари понеслись во весь опор на встречу друг другу. Две фигуры, закованные в броню сошлись в кровавом смертельном танце. В этот раз удача покинула храмовника — подпруга у его лошади неожиданно лопнула и Буагильбер вместе с седлом и полным боевым вооружением рухнул на землю, зачерпывая клубы пыли и песка. В этот момент принц Джон соскочил со своего трона и отдал сигнал к остановке боя. Победителем был признан рыцарь Лишенный наследства. Трибуны взорвались овациями, а воздухе витали возгласы саксов, славя победителя. Седрик, который до сего момент сидел словно застывшая статуя, соскочил со своего места и радостно кричал что-то. Даже Ательстан отставил в сторону большой кувшин с вином и тоже стал выкрикивать старый девиз саксонских воинов. Буагильбер, который вовсе не желал мириться с глупым поражением, вскочил на ноги и выхватил меч из ножен, преградив путь рыцарю Лишенному наследства. Храмовник встал как вкопанный и даже не думал отступать, когда на него в полной броне несся его враг. Айвенго с трудом удержал лошадь и остановил ее в последний момент.  — Ты проиграл, храмовник! Прими достойно свое поражение! Твой меч! — Айвенго спешился с лошади, ожидая, что по правилам турнира Бриан отдаст ему своей меч в качестве признания того победителем. Но не тут-то было.  — Скорее я отрублю себе правую руку, щенок, прежде, чем ты получишь мой меч! Ублюдок! Саксонский выродок! Получай! — рычал Буагильбер и замахнулся на рыцаря мечом. Айвенго отскочил и выхватил свой меч. Завязался короткий бой. Изрыгая проклятия Бриан наносил страшные рубящие удары один за другим, не давая врагу передохнуть, все бы могло закончиться иначе, если бы не маршалы, которые вовремя разняли рыцарей. Таковы были правила турнира.  — Мы еще встретимся, щенок! И там, где нам никто не помешает! — продолжал рычать храмовник, когда маршалы оттеснили его от победителя.  — Пешим или конным, с копьем или мечом — я всегда готов сразиться с тобой! — ответ, который полетел в след покидающему ристалище Буагильберу, словно подстегнул проигравшего. Но продолжать подобную драку было позорно и, вспомнив о рыцарской чести, Бриан отправился к себе в шатер, круша все на своем пути. В тот день увесистая оплеуха досталась не только Гуго. Весь остаток дня Бриан провел в отчаянии и гневе, осознавая, что его проигрыш — пощечина не только ему, но и его ордену.

***

После первого дня турнира, Буагильбер был не в лучшем расположение духа и никого не желал видеть. Никого, кроме меня. В его глазах все чаще отражалось какое-то отчаяние, а оно вновь менялось злобой. Вновь и вновь его темные глаза вспыхивали искрами.  — Убирайся вон! — взревел Бриан, когда Гуго сунулся в шатер с ведром воды. — Оставь воду и выметайся! Получив оплеуху, Гуго выскочил как ошпаренный чуть не сбив меня с ног. Амета постигла та же участь, а Болдуин отправился с доспехами и лошадью храмовника в рыцарю-победителю, чтобы заплатить выкуп за имущество своего хозяина, либо отдать во владение новому.  — Ох, девица, лучше тебе не беспокоить нашего господина. Он в бешенстве! Не дай бог, еще тебе влетит, костей потом не соберешь. — прошептал Гуго мне на ухо, когда я собиралась войти с большим подносом, наполненным фруктами и прочей снедью. Кувшин с вином также стоял на подносе и предназначался для Буагильбера.  — И куда же нам деваться? — спросила я, вечер уже наступил, а ночевать под открытым небом было страшновато. Слуги, оруженосцы, наемники — многие из них были пьяны и отмечали первый день турнира. Такое соседство могло обернуться чем угодно.  — Мы с Аметом и Абдалой привычны к ночёвкам под открытым небом, но ты… — вздохнул Гуго и почесал затылок в раздумьях, но тут его прервали.  — Останься — раздался знакомый голос позади. Это был Бриан, он выглянул из шатра и недобро поглядел в нашу сторону. — И захвати вино. " — Вот и думать не пришлось о ночлеге.» — мысль, промелькнувшая в голове, абсолютно не радовала, лучше бы спать под открытым небом, нежели остаться один на один с храмовником в его шатре.  — Что встали? — рыкнул Бриан, обращаясь к Амету и Гуго. — Можете оба пойти в трактир и напиться, или найти себе еще какое другое занятие, но чтобы до утра я вас не видел!  — Да, мой господин, но что передать Болдуину, когда вернется? — ответил Гуго кротким голосом.  — Если захочет, пусть присоединиться к вам обоим, а теперь — проваливай! — добавил Бриан, заводя меня во внутрь шатра. Мне ничего не оставалось, как подчиниться приказу.  — Проходи и налей мне вина. — голос Буагильбера был усталым и раздраженным. Он уже успел окунуться в лохань с холодной водой и смыть всю пыль, кровь и пот после первого дня турнира. Переодевшись в простую черную тунику, Бриан развалился на подушках с кубком. Я молча налила вина и отошла подальше, чтобы только не видеть лицо рыцаря.  — Налей еще, да и себе плесни пару капель — хмыкнул Бриан, осушив кубок одним махом.  — Я, пожалуй, воздержусь от приглашения. — ответила я и вновь наполнила кубок храмовника вином.  — Наверно, ты меня считаешь жестоким ублюдком? Жестоким хозяином и невоздержанным во всякого рода слабости? — спросил Буагильбер, а его темные глаза вновь загорелись знакомыми огоньками.  — А разве тебе есть дело до той, кого ты пленил против воли, да еще держишь при себе как служанку или рабыню? Отпусти меня. — я знала, что подобный ответ может взбесить храмовника, но почему-то сейчас страх прошел и мне было просто противно глядеть на наливающегося вином мужчину, срывающим свой гнев на всех и каждом, кто попадался в поле его видимости.  — Я же сказал, что не буду тебя продавать. Тебе нечего бояться, сладкая моя. — ответил Бриан, улыбнувшись, откусив большой кусок персика. — А тебе очень идет новый наряд, не то, что те странные мужские тряпки… Наверняка, жемчуг будет чудесно смотреться на твоей шейке под стать нежной коже… Я невольно взглотнула и отступила еще на шаг назад, невольно пытаясь нащупать полог, закрывавший выход. Храмовник был пьян. Снаружи доносились крики и песни гулявших рыцарей и их оруженосцев. Вечер после турнира проходил весело, а ближайшие таврены в городке гудели и, казалось, ходили ходуном вместе с их посетителями.  — Налей мне еще, сладкая… Нет, лучше дай весь кувшин! — Бриан поднялся на ноги и направился прямо ко мне, выкидывая в сторону недоеденный фрукт.  — Пожалуй, мне лучше подыскать себе ночлег, время уже позднее… Сегодня был тяжелый день для… Для всех нас… — начала я робко и стала пятиться назад все дальше и дальше от подвыпившего мужчины. Мои опасения были не напрасны, Буагильбер не спускал с меня горящих глаз, а в следующее мгновение крепко схватил меня за руку. Остатки вина полетели на пол, проливаясь крупными каплями на шелковые подушки…  — Иди ко мне, моя сладкая… Ну же, я буду ласковым… — шипел храмовник, обдавая мое лицо горячим дыханием, смешанным с запахом вина.  — Не смей меня трогать! — я попыталась оттолкнуть от себя Буагильбера. Сердце учащенно забилось, а страх на этот раз подстегнул меня к борьбе.  — Ну же, прекрати брыкаться! Я твой господин и ты принадлежишь мне как и все остальное! — прорычал храмовник, с силой швырнув меня на застеленный дорогими коврами и шелковыми подушками пол. — И мое желание для тебя — закон!  — Пьяный ублюдок, не смей! Помогите! — закричала я, собрав последние силы. Но никто не являлся на помощь.  — Можешь кричать сколько угодно! — рассмеялся он в ответ. — Неужели ты думаешь, что у кого-то хватит смелости вступиться за бродяжку, служанку или рабыню? Да еще и перейти дорогу рыцарю ордена Храма! Я попыталась подняться на ноги, но спина отдавалась дикой болью, а рука вновь заныла. Мои жалкие попытки спастись не увенчались успехом, а только подтолкнули храмовника действовать еще решительней. Он медленно расстегивал пояс с ножнами, а после, отбросив их в сторону, стал стягивать с себя тунику. Я постаралась отползти от него как можно дальше, но уперлась в одну из опор шатра и принялась беспомощно шарить руками, в надежде найти что-нибудь, что поможет мне защититься от пьяного развратника. Но как на зло под руку попадались все те же шелковые подушки.  — Лучше тебе смириться со своей участью, девица, и покориться мне. — голос Бриана стал вкрадчивым и низким. — Обещаю, если не будешь брыкаться, то больно не будет. Тебе все равно никто не поможет, но и выбора у тебя тоже нет. С этими словами он наклонился ко мне и попытался поцеловать, хватая за подбородок и стараясь придвинуть мое лицо чуть ближе.  — Убирайся к черту, ублюдок! — выпалила я и пнула храмовника в живот, собрав остаток сил и преодолевая неимоверную боль в спине. Моя слабая и последняя попытка вырваться только еще больше разозлила рыцаря, и обернулась грубым насилием.  — Ну, ударь еще! Давай же! Мне начинает нравится эта игра! — вновь рассмеялся Бриан и ловко схватил меня за ногу, подминая под себя, стараясь зажать мне рот, но я извернулась и укусила его за руку. В следующее мгновение мне прилетела звонкая пощечина и рассеченная губа была своеобразным ответом на сопротивление. — Глупая… Неужели ты думала, что я так легко уступлю? Иди ко мне… Я отучу тебя кусаться словно дикая кошка… Тебе не придется выбирать… Покорись своей судьбе! Навалившись на меня всем телом, храмовник продолжил задуманное. Силы мои иссякли, а тело пронзала нестерпимая боль, из глаз хлынули слезы… Я оказалась настолько слабой и беспомощной, что любое, даже малейшее сопротивление, словно давало в трое больше сил моему врагу. Я не понаслышке знала, что подобное насилие может обернуться страшными травмами и даже окончиться смертью, так что, возможно лучше покориться и не дать убить себя в неравной борьбе? Звуки рвущегося платья не испугали меня, мои мысли сейчас были далеко отсюда. Я закрыла глаза, чтобы не видеть ненавистного лица Буагильбера, не слышать его хриплого дыхания, смешанного с вином… Я вспоминала те моменты, когда мы с моим возлюбленным гуляли в парке, его глаза, как он держал меня за руку, как не сразу признался в своих чувствах, как мы поддерживали друг друга в трудные времена, как радовались приятным моментам. И как решили, что будем вместе навсегда, чтобы не случилось, чтобы ни было и где бы я не оказалась… Единственная мысль, которая билась в моей голове была о том, что этот ублюдок скоро закончит измываться надо мной и отпустит. Но я ошиблась, храмовник вовсе не желал отпускать меня. Окончательно разорвав на мне платье и отбросив в сторону те жалкие остатки, которые раньше были одеждой, он что-то шептал мне в перемешку с дикими поцелуями и раздвигая мне ноги коленом. Казалось, эта пытка никогда не закончится. Наконец, Бриан отпустил меня, откинувшись на подушки и переводя дыхание. Что-то липкое и теплое текло по моим ногам.  — Сегодня будешь спать вместе со мной. Моя сладкая… Моя… Все равно встать не сможешь… — раздался его шепот, а его руки крепко схватили меня и резко притянули к мощной груди рыцаря. После, храмовник зевнул и заснул, будто ничего не произошло, стискивая мое измученное тело в стальных объятиях. Что же мне оставалось? Покориться? Смириться? Или ждать еще худшей участи? Хотя, куда уж хуже… Нет! Я вырвусь отсюда, во что бы то ни стало и убегу. Не стоит делать из этого драму — меня всего лишь поимел пьяный ублюдок… Проклятие… Как же больно и унизительно было сознавать тот факт, что я всего лишь игрушка…! Безвольная, слабая игрушка… Но у меня все еще есть возможность выбора. Подтянув ноги чуть ближе к животу, я постаралась закутаться в теплое шерстяное одеяло, которое валялось в стороне от подушек. Протянув руку, я закуталась в него с головой. Все мое тело колотила нервная дрожь. Разбитая губа опухла, а во рту был неприятный привкус собственной крови. Тело, казалось, превратилось в один сплошной комок боли, попытки привстать на ноги ничего не дали. Спину ломило так сильно, что эта боль перебивала другую — ту, что скручивала живот. Что же теперь делать…? Да, победа досталась тебе легко, сэр рыцарь и этот бой я проиграла, но война еще продолжается. И мой выбор еще не сделан.