***
Группа выдвигается на следующий день ближе к вечеру. Чан, как самый старший, арендует минивэн, не без помощи друзей загружает вещи и садится за руль. Ехать от Пусана до Тэгу — максимум два часа, если повезёт — и того меньше. Он тяжело вздыхает: все уже расселись по местам и готовы отправляться, нет только Чонина и Джисона, решивших запастись едой заранее, потому что: «Нет ни времени, ни денег по кафе шляться». — Да неужели! — закатывает глаза Чанбин, когда эти двое всё же занимают положенные им сиденья. — Свиньям слово не давали! — отрубает младший из их компании, с наигранной обидой дуя губки. — Потом «спасибо» ещё скажешь! — А по мне, так он на моржа похож! — удобно устраиваясь под боком Хо весело гогочет Джи. — Да какая разница? — тяжело вздыхает Хёнджин и, весело сверкнув глазами, продолжает: — Ему всё равно худеть надо! Со возмущается, высказывая о том, что «это мышцы, а не жир». Остальные поддерживают шутливый спор. Минхо предлагает в случае чего, съесть Со первым. Сынмин делает вид, что его эта шебушная компашка напрягает, но всё равно не может сдержать улыбки и тихого смешка. В какой-то момент Феликс ловит в зеркале заднего вида нежный взгляд и тёплую улыбку Бана и расслабленно откидывается на спинку сидения, думая о том, как же с этими людьми комфортно и уютно. «Прям как семья» — проносится мысль, пока юноша продолжает наблюдать за шуточной перепалкой друзей. Так проходит не больше двадцати минут поездки, а после каждый отвлекается на что-то своё. Ким читает очередную книгу. Минхо и Джисон тихо шепчутся и хихикают, находясь где-то в своём мире. Чонин тихо посапывает — набирается сил перед предстоящим. Чанбин умыкнул сумку с едой и теперь шуршит пакетами и негромко стучит термосом с кофе. Чан, погрузившись в раздумья, продолжает всё ещё аккуратно вести их фургончик. Феликс, смотря в окно, думает о том, чем бы ему заняться, когда в ухо внезапно вставляют наушник и мягко, но настойчиво тянут голову к чужому плечу. — Подремли, — шепчет Хёнджин, включая свой плейлист на двоих. — Тебе нужно набраться сил. Слышатся первые аккорды какой-то лёгкой успокаивающей мелодии, а в душе разливается тепло — он делится чем-то личным, он заботится, он остаётся рядом! Это то, про что говорил Чонин? Если да, то Феликс готов отдать жизнь ради хотя бы пары таких мгновений! Почему? Почему так хорошо и легко на душе лишь от мерного дыхания, что касается волос на макушке да тёплой ладони, прижимающей ближе? Неужели за такое короткое время было реально погрязнуть в человеке настолько? «Видимо, действительно возможно, » — последнее о чём-то думает Ликс, прежде чем провалиться в спокойный крепкий сон с улыбкой на губах.***
Ликс просыпается от нежных поглаживаний и тихого шёпота, уговаривающего открыть глаза. А стоит распахнуть ресницы и взгляд цепляется за тёмные распущенные волосы, в которых играют тёплые лучи закатного солнца, за пухлые губы, растянутые в мягкой улыбке, за глаза, в которых плещется безмерная забота. Именно сейчас не остаётся сомнений, что это потомок Афродиты — парень напротив слишком прекрасен, чтобы быть реальным. Он помогает подняться с собственных колен, на которых до сих пор спал Ликс, усаживает поудобнее, передаёт термос с ягодным чаем и открывает бутерброды. В машине кроме них — Чан и Сынмин, обсуждающие дальнейший план действий в самом начале салона, остальные вышли размяться. — Ешь побольше, тебе нужно будет много сил, — Хёнджин внимательно следит за тем, как Ликс жуёт. — И прошу тебя, держись позади меня, не лезь на рожон, как до этого. — Постараюсь, — кивает в ответ омега, запивая особенно большой кусок. — В любом случае нам всего лишь нужно с ним поговорить. — Может произойти всё, что угодно. Будь внимателен и осторожен. — Совсем недавно тебе было плевать на меня, — не упускает возможности подколоть парень. Он сверкает хитрыми глазками в сторону опешившего альфы и с невозмутимым видом продолжает перекус. — Это… Ты не так всё понял! — Ты выразился довольно конкретно, когда сказал, что не обязан за мной следить, — наигранно обижено фырчит Ли. — Прости, я же не знал… — Что я забеременел от тебя? — издевательски выгибает бровь Фел, но тут же тихо смеётся, увидев поникшее выражение лица Джина. — Забей, я всё понимаю. Не сказать, чтобы он и в правду мог верно расценить поступки отца своего будущего ребёнка, но пока хватало слов и уверений Нини — он знал своего давнего одногруппника намного лучше. Было бы прекрасно так же хорошо разбираться в Хёнджине, как и любой из их компании, однако на данный момент приходится опираться на чужие знания, а собственный опыт… Он придёт, обязательно придёт, нужно только чуть больше времени. От раздумий отвлекает Чан. Он говорит, что время пришло и им пора выдвигаться, после чего покидает салон автомобиля вместе со своим неизменным помощником. Из окна прекрасно видно, как к ним подходят ребята, как жмётся к лидеру его омега, в попытке урвать лишние объятия, как Сынмин издалека наблюдает за Чанбином, который в шутку флиртует с парнем Минхо, а тот просто закатывает глаза. Это всё выглядит так привычно, так по-родному, что в груди растекается необъяснимое тепло. А сразу за ним приходит страх… — Это всё слишком опасно, — шепчет Феликс, наблюдая за друзьями и тем самым заставляя Хёнджина отвлечься от упаковки недоеденных бутербродов в сумку. — Что если кто-то пострадает? — Многие пострадают, — кивает альфа, смотря в ту же сторону, что и парень рядом. — Шансы у нас, мягко говоря, нулевые, — он некоторое время молчит, а после поворачивается лицом к Ликсу и на полном серьёзе заявляет: — Но за вас я готов платить любую цену. И почему-то не нужны никакие объяснения: ни за кого именно, ни какую цену готов платить молодой человек. Хватает одного взгляда в глаза напротив, чтобы понять — он готов принести в жертву своих друзей только для того, чтобы защитить своего ребёнка и своего омегу. От этого становится жутко: насколько нужно знать человека, чтобы с уверенностью сказать, что он не скормит Церберу всех своих родных людей во благо ещё не рождённого малыша и практически чужого человека? Ли очень надеется, что перед выбором: много жертв ради одного или одна, ради многих — Джин сделает верный выбор.***
Начинает смеркаться, когда команда выдвигается в путь. Обителью Тифона стала гора в Тэгу. Пхальгосан являлась чем-то вроде заповедника — сюда приезжали и туристы, и местные: то храм посетить, то природой полюбоваться. Место популярное и оживлённое — удивительно даже, что мифическое существо избрало для себя домом что-то подобное и не было ещё ни разу замечено. Только ради этого парни и пробирались сквозь лес в сумерках — в дань уважения к хозяину этого места. Не хорошо будет, если посреди парка разверзнется гора и перед толпами людей восстанет гигант. — Как ты собираешься его найти? — задаёт логичный вопрос Чонин. Его голос тихий, на грани шёпота. В тишине чащи слышится лишь хруст веток и уханье совы, потому и нарушать это безмолвие громкими голосами кажется кощунством. — Не я, — качает головой бета. — Тифон, кем бы ни был в прошлом, прежде всего сейчас является хранителем этого места, а значит всё живое здесь знает, где он лежит. — А вот можно было без намёков? — недовольно шипит Минхо, останавливаясь. Его примеру следуют остальные. Те, кто шли чуть впереди оборачиваются на возмущённого альфу. В том числе и Сынмин. — Я не намекаю — говорю прямо, — пожимает плечами Ким. — Нам нужна твоя сила, чтобы: а — не заблудиться, б — найти этого громилу. Кто как не потомок богини «всего живого на Земле» будет безошибочно ориентироваться в лесах? И не поспоришь. Хо тяжело вздыхает, но всё же принимает доводы одногруппника. Он прикрывает глаза, тянется своей силой ближайшему дереву, нащупывает связь, просит помочь. И оно откликается! Достаточно услышать шорох листвы и сразу понять куда стоит двигаться. Альфа распахивает глаза и безмолвно идёт вперёд. Его ведёт природа, а он в свою очередь является проводником для своих друзей. Он поднимается всё выше в гору, огибает каждое дерево, идёт, словно сомнамбула, заворожённый голосами животных и растений. А остальные не смеют и слова вымолвить в страхе спугнуть чужое наваждение, потерять ту единственную ниточку, что может приблизить их хоть на один шажочек к спасению. Наконец, они выходят к обрыву. С одной стороны возвышается скала, с другой — находится пропасть в бездну. Расстояние не велико — всего-то метров двадцать в ширину и тридцать в длину. Минхо останавливается посреди каменистой поляны и, словно очнувшись ото сна, пытается проморгаться. Он с неким удивлением осматривает местность, явно не понимая, как тут оказался и где искомый великан. К нему тут же подходит Джисон, берёт за руку в знак поддержки, но ничего не говорит. Остальные оглядываются по сторонам с не меньшим интересом. — И что дальше? — подаёт неуверенный голос Чонин. Он жмётся ближе к своему альфе, на подсознательном уровне ища поддержку и защиту. — Где он? — Не знаю, — Сынмин качает головой, с особым вниманием осматривая всё, за что может зацепиться взгляд. Он подходит к скале, ощупывает её, убирает наросший мох. За ним не отрываясь следят семь пар глаз. Проходит несколько минут, прежде чем он издаёт непонятный, больше похожий на победный, звук. За разросшимся кустом оказываются начертанные буквы. Они почти исчезли, читать сложно, все слова обрывочны — в некоторых местах отсутствует половина слогов. Чан достаёт из сумки полуразряженный старенький смартфон и командует: — Диктуйте, записываю. Чанбин, подсвечивая фонариком, подходит ближе, склоняясь над записями. К ним присоединяются Ликс и Джисон. Начинается мозговой штурм. Иногда к ним на помощь приходят остальные, но дело движется всё так же медленно. На улице холодает, небо и вовсе уже стемнело и только луна освещает обрыв. Проходит около получаса, когда в телефонных заметках появляется полноценный текст. Озвучивать его берётся лидер. — В час полночный, под луной Да под каменной стеной, Тот, кто дремлет много лет, Выйдет к вам на белый свет. Если помощи достоин — Будь за жизнь свою спокоен. Если ж кто дурной зовёт — Тут же замертво падёт. — Не весело, — уныло прокомментировал Джисон. — Ну и что дальше? — Который сейчас час? — внезапно уточнил Феликс, вопросительно глядя на друзей. Чан вновь скосил глаза в телефон, дабы удовлетворить любопытство омеги. — Без девяти минут двенадцать… Ты думаешь о том же, о чём-то и я? — Ага, нужно ждать полночи. Спешить особо было некуда. Найдя на выходе с обрыва заваленное дерево, группа устроилась на привал. Уставшие от долгого подъёма ноги жутко гудели, а в головах не было ни единой мысли, кроме тех, что были направлены на встречу с Тифоном. Наконец, час настал. Крис, который даже не пытался оторвать взгляд от электронных часов, подскочил на месте и направился к скале. Звать остальных не пришлось. Вот только стоило выскочить на обрыв, как группу ждало разочарование — из скалы никто не вышел, на обрыве дух не появился, всё было точно так же, как и в первый раз. — Может его позвать? — предложение Чонина казалось абсурдным, но всё ещё единственным пришедшим в голову. Нужно было что-то предпринять. Теперь время стремительно ускользало. Сначала Тифона звали по имени, дальше начали добавляться разные вариации. От «Тифон, помоги» до «Тифон, не откажи, в помощи нам помоги». Варианты закончились, мысли в панике начали разбегаться. Результата, как не было, так и нет. Хватаясь за ускользающую идею, Феликс начинает рассуждать в слух: — Почему нам нужен именно Тифон? Он — сын Геи и, как ни странно, самого Тартара. То есть, он знает точный путь к своему «отцу», — он показывает руками кавычки и продолжает. — Почему у нас есть шанс с ним договориться? В далёком прошлом он бросил вызов Олимпийцам и был повержен Зевсом. Следовательно, отношения с богами у него тоже не очень. Как его позвать? — омега переводит задумчивый взгляд на наскальные надписи. — В полночь он должен был появиться, скорее всего по зову, так как была строка «Если ж кто дурной зовёт». Значит, в теории мы всё делаем правильно. Есть два варианта, почему Тифон не выходит. Первый — его тут попросту нет, — на это заявление Сынмин недовольно фыркает, обиженный недоверием к его знаниям. — Второй же, — продолжает Ликс, не обращая внимания. — Его зовут иначе. Если отталкиваться от того, что, в принципе, мифология во всех странах практически схожа, можно предположить, что Тифон адаптировался под Корею и его имя тоже было изменено. — Ну у тебя и логика… — поражённо протянул Ким. — Нравится, да? — с гордостью во взгляде Хёнджин притянул омегу ближе к себе и, приобняв за плечи, заявил: — Это мой мальчик. И Феликс даже зарделся бы от одного лишь горделивого «мой», вот только краска залила лицо по другой причине… — Её нет, — хмуро закончил бета. — Проверим, — с вызовом вскинул бровь Ли и, повысив голос, практически прокричал: — Чаньин! Помоги мне! Пару мгновений ничего не происходило. Казалось, это длится слишком долго: уверенность в Феликсе таяла с каждой секундой, в то время как на губах беты расцветала ехидная улыбка. В одно мгновение всё поменялось. Раздался ужасный грохот, земля затряслась под ногами, зашевелились деревья. Было ощущение, что скала движется, стараясь сбросить неугодных, словно собака, что чешется от блох. Оставаться в вертикальном положении становилось всё труднее. Команда цеплялась друг за друга в попытке сохранить равновесие, но всё оказалось тщетным. Словно домино парни падали наземь один за другим. И как резко началось землятресение, так же быстро оно и закончилось. Раздался протяжный стон, хруст — будто деревья ломают, — а сразу после этого словно облегчённый выдох. По обрыву прошёлся такой сильный поток ветра, что если бы кто-то удержался на ногах — точно упал бы в паре метров от того места, где стоял. В воздухе повеяло затхлостью, сырой землёй и мхом. Все смотрели вверх, затаив дыхание и не смея отводить взгляд. Там, где несколько мгновений назад была часть скалы, стояло существо гигантских размеров. На голове вились тёмно-зелёные волосы, издалека напоминающие ни то толстые лианы, ни то огромных змей. Само тело было серым, источенным глубокими трещинами, словно застывшая лава. А на лице сверкали два алых глаза с чернильными провалами зрачков. Восставший титан разминал своё тело, шею, руки и ноги. Он словно не замечал у своих ступней поражённую компанию молодых людей. Наконец, закончив, он посмотрел вниз и, на удивление, по-доброму улыбнулся: — Давно меня никто не звал, — пророкотал он, отзываясь в ушах звуком сходящего оползня. — Кто же вы такие и зачем я вам нужен? От шока никто не мог вымолвить ни слова. Парни, сидя на земле, продолжали с шоком наблюдать за великаном. Но стоило только в гигантских глазах мелькнуть вопросу, а голове наклониться чуть вправо, как ребята отмерли. Теперь становилось страшно от одного представления, что это существо может сделать, если будет недовольно. От представших перед глазами картин, кровь холодела, тряслись руки, выступал противный пот, а голос не слушался. — Мы Потерянные дети, — собравшись с силами, наконец прокричал Чан, дабы его услышали с такой высоты. — Неужели я так долго спал? — удивился Тифон. — Уже наступает новая эра… — Мы хотим знать, как можно попасть в Тартар! — подаёт голос Минхо. — В царство Аида можно попасть разными способами, к примеру, умереть, — хохочет великан так, что складывается ощущение очередного землетрясения. — Но вам стоит идти на самую высокую гору, туда, где не достану даже я. Там по краям стоят титаны, что держат небо. И у каждого из них по сто рук. То охранники царства мёртвых. Пройдёте незаметно к зеркалу, что посреди потухшего вулкана отражает дневное солнце, а ночью само становится им. Дождитесь момента, когда в нём отразится преисподняя и лишь тогда ныряйте в омут с головой. — Но что случится, если нырнуть в другой момент? — интересуется Сынмин. И не то чтобы у него смелость появилась, просто кто-то же должен узнать всё подводные камни. — Прыгнете позже — заберут потерянные души и будете вы скитаться между миром живых и царством мёртвых. Прыгните раньше — умрёте и попадёте прямо в руки Аида, — терпеливо пояснял Тифон. Теперь он не казался таким пугающим. Он был похож на мудрого старца, раздающего советы, но никак на чудовище, готовое лишить жизни любого неугодного. Не зря великан стал хранителем горы, защитником заповедника. Он был щедр, благосклонен и терпелив. Удивительно, что в своё время он совершил ту же ошибку, что сейчас совершают они сами. — Почему ты пошёл против Олимпа? Алый взгляд метнулся в сторону говорившего. Но не только он. Все обратили внимание на Феликса. Он в нетерпении и решительности встал с земли и, запрокинув голову, смотрел прямо в лицо гиганту. Хёнджин не успел вскочить рядом, дабы осадить чрезмерно любопытного и безрассудного омегу, когда глаза великана полыхнули злобой. — Ты! — в ярости пророкотал Тифон. Он нагнулся под ошарашенные взгляды группы и схватил одной рукой не ожидавшего подобного Ли. — Это ты звал меня! — Д-да, — слегка заикнувшись, кивает Ликс, со смесью страха и шока глядя на разгневанного гиганта. — От тебя разит смертью! — продолжал грохотать титан, сильнее сжимая омегу в кулаке и заставляя его кричать от боли. — Как ты посмел звать меня?! — Феликс! — Хёнджин в отчаянии подскочил и даже успел пробежать несколько шагов, прежде, чем его кто-то остановил. Он не обращал внимания на то с какой силой его пытается удержать лидер, на то, как грохочет собственное сердце, на то, что с пальцев начинают сыпаться золотые обжигающие искры. Он вырывается из чужой хватки, старается идти вперёд, зовёт того самого, единственного и дорогого. — Нет, прошу, отпусти его! — Он оскверняет всё, где только ступает его нога! Он уже запустил предсказание, навлёк беду и погубит всех, если его не остановить! И в этот момент Ликс чувствует сильную встряску, перед глазами всё смазывается, а после — свободное падение. Отчаянный крик где-то снизу, свист ветра в ушах, вся жизнь перед глазами… Удар! Хёнджин не успевает. Он видит взмах титанической руки, мгновенье — и хрупкое тельце встречается с землёй с такой силой, что хруст костей слышится отчётливо. После такого не живут… Но альфа не верит в это, он просто не может в это поверить. Он бежит, падает на колени, трясёт безвольное тело, кричит, умоляет остаться с ним. Парень не видит никого, кроме этого паренька, который за несколько месяцев стал для него роднее и важнее тех, с кем он прожил бок о бок большую часть жизни. Юноша не замечает, как плачет, а его слёзы падают и разбиваются о чужие щёки. Он не слышит, что ему говорят и кто именно зовёт. Он просто считает тихие вздохи и умирает в тот момент, когда они обрываются с еле слышным именем на губах.***
Феликс не чувствует своего тела, перед глазами резко темнеет, в ушах стоит противный звон. Он не знает, сколько проходит времени, прежде чем его хватают за плечи, трясут, бьют по, от чего-то, мокрым щекам. Сквозь туман прорывается чей-то голос. Кажется, его просят открыть глаза? Не уходить? Куда? Ему нужно куда-то уйти? Кто его зовёт? Мысли растекаются, рассеиваются, словно сигаретный дым, смешиваются с чем-то пустым и бескрайним, исчезают. Дышать становится совсем трудно и непонятно совсем — открыты у него глаза или закрыты, всё в кромешной тьме. И это состояние всё больше и больше давит на него, выматывает. Омега устаёт пытаться что-то понять. И потому исчезают все ощущения, звуки, грудь перестаёт печь от недостатка кислорода и наступает приятное, тёплое забвение. А с последним тихим вздохом вырывается лишь: — Хё… Джи… Они больше никогда не увидятся, никогда не вдохнут родной запах, не встретятся глазами, не почувствуют вкус губ друг друга. У них не будет семьи, не будет счастья и светлого будущего. Потому что какой бы силой ты не обладал, человеческая жизнь слишком хрупка и недолговечна, а Боги не настолько благосклонны, как принято считать.