Любовь конунга

      Задувающие с залива Бельфаласа порывы ветра нынче утром были особенно резкими и холодными. Под их натиском посаженные вдоль всего побережья крепкие многовековые деревья гнулись и скрипели — кроны их кренились к морю, а листва громко шелестела, сражаясь с лихими воздушными вихрями. Волны вздымались над поверхностью водной глади и разбивались об облицовывающий набережную мрамор, выбрасывая из своей тёмной глубины огромные хлопья пены. Свинцовые тучи повисли над всей крепостью Дол-Амрот, предвещая скорую грозу. В этих суровых краях, несмотря на долгие столетия правления людей, потомков верных нуменорцев, в такие часы устанавливалась безраздельная власть неудержимой водной стихии.       Дочь лорда Имрахиля княжна Лотириэль всю свою жизнь прожила в этих прочных замковых стенах на берегу моря и не страшилась надвигающейся с залива Бельфаласа бури. С детства она любила море — его бескрайний и прозрачный, точно зеркало, простор, его непредсказуемый нрав, то обманчиво спокойный, то неукротимый и безжалостный. Даже ледяные ветра, становящиеся особенно жестокими долгими холодными зимами, завораживали и восхищали, а в их вое и свисте она слышала голос, которым пела сама природа.       Девушка стояла на остром краю мыса и смотрела вперед, на пустеющий, растворяющийся вдали горизонт. Она слушала гул приближающегося шторма, который сливался с хлопающим звуком колыхающегося за её спиной стяга. Лотириэль перевела взор в сторону реющего знамени — серебряный лебедь изящно изогнул шею на синем полотне и плыл по нему как по воде. Дивной красоты, неподвластная ничьей воле птица. Как бы ей хотелось сейчас оказаться на её месте и точно так же уйти в море, не оборачиваясь, исчезнуть за горизонтом.       Мужская рука в расшитой кожаной перчатке легко коснулась рукава её плаща, призывая повернуться. Рядом с Лотириэль появился высокий темноволосый молодой человек, с такими же правильными, красивыми чертами лица, какими обладала она сама. Кожа на его челе тоже была бела, как снег, а в глазах искрилось серебро. — Ты всё грустишь, сестра моя, — обратился он к девушке, пробуя слегка улыбнуться. — А ещё, вижу, по-прежнему сердишься на меня. — Тебе всё было известно с самого начала, Эльфир, — ответила Лотириэль, отстраняя от себя его руку. — Но ты до последнего молчал, позволяя устраивать мою судьбу у меня за спиной. — Такие новости должен сообщать тебе отец. Это его решение. — Я не хочу замуж, Эльфир! — возглас княжны заглушил свист очередного порыва ветра. — Тем более за чужака, человека, которого я совсем не знаю.       Молодой человек вздохнул: печаль сестры расстраивала его, и он изо всех сил старался подобрать слова, которые могли бы её утешить. — Все, кто видел лично конунга Эомера, говорят о нём, как о достойном человеке. Наш отец сражался с ним бок о бок в битве у Чёрных врат, он знает его как человека чести и великого воина. Он не стал бы принуждать тебя к браку с тем, кто не сможет сделать тебя счастливой, — Эльфир помолчал немного. — Кроме того, король Элессар желает, чтобы этот союз состоялся. Отец говорил, что они обсуждали такую возможность с государем во время их последней встречи. — Король Элессар одержал много побед и сразил самого Саурона, его власть в Гондоре безгранична и неоспорима, но разве же это даёт ему право распоряжаться судьбами других, не считаясь с их чувствами? — Проводив в последний путь почившего короля Теодена, конунг Рохана и наш государь подтвердили клятву Эорла. В подобных случаях дружба двух королевств скрепляется династическим союзом. Государь действует согласно многовековым традициям, Лотириэль. Горькая усмешка сорвалась с идеально очерченных девичьих губ: — Разумеется, я знаю традиции. Но моей участи это знание не облегчает. Никому не интересно, что я думаю. Для двух правителей я лишь ценный трофей, которым они решили обменяться. — В Гондоре есть и другая традиция, — Эльфир с нежностью погладил сестру по волосам. — Ни один брак не может быть заключён, если между будущими мужем и женой нет взаимной любви и уважения. Элессар — мудрый человек, и он знает это как никто другой. Союз двух держав ценен для него, но, как и наш отец, он не пойдёт против твоей воли. — Клятва Эорла важнее моей воли, Эльфир… Князь Дол Амрот покачал головой, затем осторожно обнял сестру за плечи и привлёк к себе ближе: — А вот тебе моя клятва, Лотириэль. Если конунг Эомер окажется недостоин твоей руки или не придётся тебе по сердцу, я сделаю всё, чтобы ты смогла избежать этого брака. Грусть в твоих глазах ранит меня больнее стального клинка. Если потребуется, я пойду против всего мира, чтобы твоё прекрасное лицо вновь озарилось улыбкой. Княжна обняла брата в ответ и прижалась к его груди. Она знала, как сильно любит и бережёт её Эльфир, знала, что сказанное им не пустые слова, оброненные ради лишь одного утешения. Однако так же и понимала, что даже он, её главный радетель и защитник, не сможет противостоять приказам короля. — Отец сказал, конунг Рохана должен нынче же прибыть в Дол Амрот? — спросила после недолгого молчания девушка. — Да, сегодня вечером состоится праздничная трапеза. Вас представят друг другу, чтобы вы могли познакомиться ближе. — Я чувствую себя немногим значимее куска дорогой ткани на городском рынке, — прошептала Лотириэль, крепче прижимаясь к брату. — Помни моё обещание, сестра, — отозвался Эльфир, целуя её в лоб. — Я буду рядом.       Княжна крепко зажмурилась, давя в себе непрошеные слёзы, перевела взгляд на развивающееся на ветру знамя. Серебряный лебедь на нём всё так же гордо плыл по бескрайним голубым волнам.

***

      Шторм с юга по-прежнему надвигался — его предвестники, тучные облаки, уже выглядывали из-за постепенно темнеющего горизонта. Волны всё яростнее бились о берег, подтопляя его нижний край, и раскачивая позабытые у кромки воды рыбачьи лодки. Пару раз небо оглашал раскат далёкого пока ещё грома, но Лотириэль знала, что прежде чем грянет настоящая буря пройдет по меньшей мере пара часов.       В такие минуты она любила прогуливаться верхом по мощёной белым мрамором набережной и наблюдать, как надвигается буйство стихии и меняются краски природы, как золотящиеся на солнце стены города тускнеют, медленно погружаясь в серо-синий грозовой мрак.       Не изменяя своим обычаям, закутанная в шерстяной дорожный плащ, удобный для поездки в седле, девушка переступила порог дворцовой конюшни. Внутри было тепло и уютно, отовсюду слышался горьковатый запах свежего сена, а укрывшиеся от приближающегося дождя ласточки негромко щебетали под высоким, сводчатым потолком.       Лотириэль обернулась по сторонам в поисках слуг, которые могли бы ей помочь оседлать лошадь, но с сожалением обнаружила, что в помещении не было ни души. Остановившись ненадолго у денника своей кобылы и сунув в ее потянувшийся навстречу бархатный рот кусочек сахара, девушка проследовала дальше, в надежде встретить кого-то из конюхов, но по-прежнему тщетно. Раздосадованная неудачей, которые по всей видимости, решили её преследовать весь день, княжна собиралась было уже выйти наружу, отказавшись от своей затеи, как вдруг услышала в дальней части конюшни какой-то негромкий шорох. Быстрым шагом Лотириэль преодолела полутёмный проход между денниками и тут же увидела перед собой незнакомого, стоящего посреди коридора светло-серого коня. Жеребец был таким мощным и огромным, что казался вдвое выше всех лошадей, что ей доводилось видеть при дворе Дол Амрот. Его выгнутую дугой шею украшала длинная густая грива, а столь же пышный и роскошный хвост доходил почти до земли. Заметив, что конь не стоит на развязках, в первую минуту княжна испугалась и отступила на шаг назад, растерянно озираясь по сторонам. — Не бойтесь, госпожа, — донёсся до Лотириэль низкий мужской голос, раздававшийся позади лошади. — Огненог опасен в бою, но в стенах конюшни он смирнее ягнёнка.       Вслед за голосом из-за денника сразу же появился и его обладатель. Им оказался незнакомый княжне высокий, крепко сложенный молодой мужчина. Он был необычайно широк в груди и плечах, а на руках его вздувались столь огромные мускулы, что эти особенности фигуры придавали ему сходство с медведем. Длинные, очень светлые волосы были собраны в хвост на затылке, грубоватое, скуластое лицо обрамляла коротко постриженная такого же соломенного цвета борода. Мужчина был одет в простую, местами испачканную кожаную рубашку с расстегнутым воротником и такие же потрёпанные штаны. Ладони его сжимали щётку и железный крючок для расчистки копыт.       Едва взглянув на незнакомца, Лотириэль сразу поняла, что перед ней стоит один из выходцев с земли эорлингов. Она тут же догадалась, что король Эомер уже прибыл в крепость Дол Амрот, и этот неизвестный громадный жеребец со странной кличкой Огненог принадлежал ему. Мужчина же, ухаживающий за конём, вероятно, был кем-то из числа личных слуг конунга Рохана. От приближения часа знакомства с будущим мужем, который она так желала отсрочить, Лотириэль сделалось немного не по себе. Она окинула конюха с головы до ног быстрым взглядом, затем поприветствовала его с наиболее подходящим случаю почтением. — Добро пожаловать на земли Бельфаласа, — очень сдержанно произнесла княжна. — Ты, верно, слуга короля Эомера? Стало быть, государь уже почтил Дол Амрот своим присутствием?       Роханец посмотрел на Лотириэль внимательными голубыми глазами, ей показалось, взгляд этот был полон любопытства, и ощутила нечто похожее на неловкость. Она понятия не имела, как ей следует вести себя с гостями из диких краёв, которые ей, к тому же, были не слишком желанны. — Конунг Эомер в замке Дол Амрот, госпожа, — поклонился мужчина. — Насколько мне известно, он находит его прекрасным и очень благодарен тёплому приёму, который ему оказал лорд Имрахиль. — Мой отец умеет встречать гостей. Надеюсь, и дальнейшее пребывание вашего господина в Дол Амрот будет таким же приятным, — Лотириэль перевела взор на громко фыркнувшего жеребца, его исполинский рост по-прежнему внушал ей холодящий кожу трепет. — Ты не боишься оставлять его совсем без узды? От такого сильного и непредсказуемого животного можно всякого ожидать. — Огненог не нуждается в оголовье и прекрасно слушается голоса. Он очень предан своему хозяину. Мы используем седло и повод лишь во время сражений, чтобы всадник мог удержаться на стременах при атаке врага. — Да, мне известно, что в степях Рохана лошади имеют особый почёт и уважение. Ходят легенды, вы умеете разговаривать с ними на одном языке. — Эти прекрасные животные — наши друзья, госпожа, — эорлинг ласково потрепал коня по укрытой роскошной гривой шее. — Без их силы, выносливости и отваги мы не смогли бы выиграть ни одного сражения в минувшей кровопролитной войне. Народ Рохана им многим обязан. — Неужели же столь огромным конём можно управлять одним только словом? Роханец чуть улыбнулся и вместо ответа повернулся к жеребцу, а затем произнёс негромко, обращаясь к нему как к старому приятелю: — Поклонись госпоже, Огненог!       Конь мгновенно откликнулся, немного неуклюже выставив вперед свои длинные ноги, а затем изогнув лебединую шею склонил голову до пола, почти коснувшись ушами платья замершей напротив него княжны. В исполнении такого великана подобный трюк выглядел необыкновенно забавно и трогательно, и Лотириэль не смогла удержаться от звонкого смеха. Почувствовав большую расслабленность, она осмелилась дотянуться до морды коня и погладила его по широкому лбу. — В Гондоре тоже очень уважают и любят лошадей, но не помню, чтобы кому-то приходило в голову обучать их таким фокусам. — Огненог, в самом деле, многое умеет делать, госпожа, — со скользнувшей в голосе гордостью ответил роханец. — Он не только быстр как ветер, но и очень умён. — Я пришла в конюшню за своей лошадью, чтобы отправиться на прогулку к морю, — Лотириэль всё же вспомнила о своей недавнее затее и посерьёзнела. — Но все слуги разом куда-то подевались. Думаю, король Эомер не будет против, если я попрошу тебя почистить и оседлать мою кобылу. Она стоит в третьем деннике справа от входа. Окажи мне, пожалуйста, эту услугу. Эорлинг внимательно посмотрел на княжну, и Лотириэль вновь ощутила в его взгляде неподдельное любопытство: — Разумеется, он не станет возражать, — выговорил конюх после короткого молчания. — Только не будет ли эта прогулка опасной для вас, госпожа? Надвигается гроза, она может застать вас в пути. — До шторма много времени, я успею вернуться, — резче, чем собиралась, отозвалась дочь Имрахиля: возражение слуги Эомера, так же, как и его нерешительность в исполнении пожелания, ей отчего-то стали неприятны. — Что же ты стоишь? Выполняй мою просьбу. Роханец поклонился с нарочитой учтивостью, и, как показалось княжне, слегка усмехнулся: — Слушаюсь, госпожа. Точно невесомую пушинку, мужчина поднял с подставки тяжёлое седло и направился к указанному деннику. Лотириэль уже успела осознать, что зря позволила вылиться своему раздражению и волнению от предстоящего вечера на ни в чём не повинного слугу конунга. Она посмотрела на замершего на месте Огненога. Конь опять фыркнул ей в ответ и, судя по всему, крайне неодобрительно покачал головой.

***

      Как бы не оттягивала Лотириэль момент встречи с королём Рохана, тягостная минута неумолимо приближалась. Конная прогулка по набережной освежила её мысли и развеяла ненадолго печаль, но не смогла избавить от неё целиком.       Пока служанка готовила её к праздничной трапезе, помогая надеть сшитое из самых лучших тканей платье, и убирала в причёску волосы, недовольство её лишь нарастало. Прежде чем оставить свои покои и спуститься в парадный зал, где уже её ждали накрытые столы и собравшиеся гости из числа приближённых лорда Имрахиля, Лотириэль окинула себя придирчивым взглядом в высоком во весь рост зеркале. В другое время она восхитилась бы своим отражением, как любая юная девушка, знающая о своей привлекательности. Но в этот вечер, рассматривая дорогое, расшитое серебром платье, так идущее к её белой коже и тёмным, украшенным жемчугом волосам, она смогла лишь горько усмехнуться. Никогда прежде княжна не чувствовала себя так унизительно — себя она ощущала дорогой игрушкой или ювелирным украшением, выставленным на продажу.       Не обращая внимания на восторженные причитания служанки, Лотириэль с глубоким вздохом покинула комнату и медленно пошла по галерее, ведущей в залу. Спускаясь по лестнице, она уже слышала доносящиеся из трапезной голоса и мелодичный звук арф, выходящий из-под рук самых искусных во всём Гондоре музыкантов. Держась за перила, девушка преодолела последние несколько ступеней и кинула невольный взор на свои ладони и тут же заметила, как подрагивают её тонкие, унизанные кольцами пальцы. Стоящие у входа в залу слуги почтительно распахнули двери перед госпожой и, стараясь не смотреть ни на кого вокруг, Лотириэль переступила порог, затем сразу же приблизилась к ожидавшему её отцу.       Лорд Имрахиль тепло встретил любимую дочь нежным поцелуем в лоб и после привычных приветствий произнёс, наконец, слова, от которых сердце в груди сначала замерло, а затем начало биться как у попавшего в силки зайца: — Конунг Эомер, сын Эомунда, желает познакомиться с тобой, дитя моё.       Глядя себе под ноги, Лотириэль сделала несколько шагов в сторону, указанную рукой отца. Она услышала тяжёлую поступь, двинувшегося ей навстречу мужчины. Сначала она заметила грубые сапоги из тех, что носят воины, после чего, усилием воли заставив себя скользнуть выше взглядом, и увидела закованную в блестящие праздничные латы фигуру — статную и могучую, как у всех роханцев. Взор княжны упал на приложенную к груди широкую ладонь, которая ей сразу же показалась знакомой. Резко вскинув голову, она тут же очутилась лицом к лицу с наблюдающим за ней королём эорлингов, и рот её сам собой приоткрылся от изумления. На Лотириэль смотрели голубые глаза того самого конюха, чистившего и седлавшего её лошадь перед прогулкой к заливу Бельфаласа. — Конунг… — пробормотала княжна, едва шевеля побелевшими губами. — Приветствуя вас, госпожа, — мягко ответил ей король эорлингов.       Достигшая, наконец, Дол-Амрот, гроза разразилась за окном шумными потоками дождя.