Любовь конунга

      Пробуждение утром следующего дня оказалось на редкость приятным. Лотириэль проснулась оттого, что возлюбленный легонько поглаживал её ладонью по волосам. Ещё не открывая глаз, девушка сразу же вспомнила где она находится, и по какой причине оказалась здесь, на узком походном ложе в военном лагере, а не на мягкой постели в своих покоях во дворце. Пришлось также напомнить себе и о необходимости скорого возвращения в Эмин Арнен, где её ждало гораздо менее приятное объяснение с разгневанным родителем и братом. Хорошо, если они ещё не успели переполошиться настолько, чтобы отправить на её поиски всю дворцовую стражу, и у неё получится вернуться до того, как новость об её исчезновении выйдет за пределы замка. Подобного рода слухи имеют свойство распространяться по земле быстрее чем листья разлетаются на осеннем ветру.       Лотириэль почувствовала, как губы Эомера коснулись её щеки, а колючая щетина слегка оцарапала нежную кожу. Даже несмотря на не самые весёлые мысли, одолевавшие её в эту минуту, девушка не смогла удержаться от счастливой улыбки. Вот бы теперь каждое её утро начиналось именно так. С неохотой открыв глаза, княжна тут же встретилась с внимательным взглядом смотрящего на неё в упор короля рохиррим. — Доброе утро, госпожа. Вы так крепко спите, что и сигнальный рог вас не поднимет. — Мне снился чудесный сон, господин мой, — сладко зевая, потянулась Лотириэль. — Будто вы пытаетесь разбудить меня поцелуями. Это было так волшебно, что не хотелось просыпаться. — Вам это не почудилось, — усмехнулся Эомер, продолжая мягко касаться её щеки своей ладонью. — Правда я сомневался, какое же средство будет надёжнее — целовать вас или вылить вам на голову ковш с ледяной водой. Если вы не поторопитесь и не встанете сию же минуту, я прибегну ко второму способу.       Лотириэль поднялась на постели, оправляя смятое платье и собирая в косу распустившиеся локоны. Приняла из рук Эомера деревянную тарелку с ломтем хлеба и куском сыра и такую же чашку, наполненную горячим, на редкость вкусным травяным чаем. Утолив голод, она отставила от себя посуду и посмотрела на всё это время молчавшего жениха — от неё не укрылся его хмурый вид и сосредоточенно сведённые брови. Не нужно было обладать большой прозорливостью, чтобы догадаться, в каком скверном расположении духа он сейчас находился. — Ты всё ещё сердишься на меня? — робко осведомилась Лотириэль, когда молчание его стало ей вовсе невыносимым. — Знаешь же, что не могу на тебя долго сердиться, — досадливо отмахнулся Эомер. — Мне хватает других забот. Я думаю, что скажу твоему отцу, когда встречусь с ним с глазу на глаз. Ты всю ночь провела с мужчиной, Лотириэль, если он пожелает, он может даже обвинить меня в посягательстве на твою честь. И будет иметь на это полное право. — Я всё объяснила ему в письме, у него нет оснований тебя ни в чём подозревать. — Ты приехала в лагерь в сопровождении моего воина, значит, это и моя ответственность тоже. Но, разумеется, ты об этом не думала, когда решалась на побег.       Лотириэль стыдливо опустила глаза, понимая, что возразить ей нечего. Об этом она точно не думала, как и обо всём прочем. Раньше она никогда не оказывалась в таком положении и ей не приходилось рассчитывать последствия своих действий больше чем на пару шагов вперёд. Пожалуй, она вообще ни разу в жизни не принимала решений серьёзнее, чем выбор наряда для приёма или сорта цветов для украшения покоев. Эта мысль стала для Лотириэль особенно обидной. Хороша же из неё выйдет королева, если она не способна видеть ничего дальше собственного носа. — Пора ехать, госпожа, — прервал её безрадостные думы конунг Рохана, отодвигая занавешивающее вход в шатёр покрывало. — Чем быстрее мы вернёмся в Эмин Арнен, тем меньше твоему отцу и лорду Фарамиру придётся волноваться.       Княжна слабо кивнула в ответ и, накинув на голову капюшон, послушно отправилась следом за женихом. Ей было неловко встречаться взглядами с воинами рохиррим, повсюду сновавшими по поляне, на которой располагался лагерь. Лотириэль боялась прочесть в их взглядах осуждение или неодобрение. В отличие от неё, они с самого начала прекрасно понимали, в какое положение поставил её поступок их короля. Вряд ли теперь ей можно было надеяться на их уважение и почтение. Княжна была так расстроена, что даже их вежливые приветствия и поклоны виделись ей напускными и неискренними.       Проходя мимо шатров Лотириэль заметила в проёме одного из них фигуру юного Гутберхта. После оказанного целителем лечения он выглядел гораздо лучше, однако лицо его казалось задумчивым и печальным, и княжна сразу же догадалась почему. Остановившись недалеко от палатки, она опустила ладонь на плечо Эомера и с мольбой посмотрела ему в глаза. Конунг Рохана, мгновенно прочитав в её взоре этот безмолвный призыв, нахмурился, затем обернулся к провинившемуся воину и махнул ему рукой: — Подойди сюда, Гутберхт! Юноша чуть вздрогнул, когда услышал зычный голос короля, тем не менее, поборов страх, тут же поспешил приблизиться. Он поклонился своему повелителю, замер перед его высокой, грозной фигурой, как и давеча не осмеливаясь поднять головы. — Как твоя рана, гонец? — Почти не беспокоит, государь, — вполголоса отозвался молодой эорлинг. — Вчера ты совершил серьёзный проступок, за который заслуживаешь самого сурового наказания. По меньшей мере я должен был немедленно отправить тебя в Эдорас и навсегда закрыть дорогу в стан всадников эорлингов, — без обиняков объявил ему конунг, отстраняя от себя попытавшуюся что-то возразить невесту. — Однако госпожа рассказала мне, как мужественно ты сражался, защищая её от лазутчиков истерлингов. Ты рисковал своей жизнью, спас от смерти будущую королеву Рохана, — он выдержал короткую паузу и заговорил тише. — Поэтому я тебя прощаю. Можешь продолжить службу. — Благодарю вас, государь, — на одном дыхании выпалил юноша и, наконец, оторвал блуждающий взгляд от земли, решившись посмотреть в лицо королю. Тот слегка улыбнулся, указал головой в сторону полевого лазарета: — Иди, гонец. Наблюдавшая за разговором Лотириэль с облегчением выдохнула, а когда Гутберхт скрылся внутри шатра, порывисто сжала руку жениха: — Эомер, спасибо, я бы не смогла простить себе, если бы этот храбрый юноша лишился должности по моей вине. — Это последний раз, когда я позволяю тебе вмешиваться в мои дела, госпожа моя. В будущем, прежде чем совершить какой-то поступок, подумай о том, как он может отразиться на судьбе других людей. — Я не забуду, господин мой.

***

      Лорд Имрахиль встретил вернувшуюся дочь суровым молчанием. Не захотев выслушивать никаких объяснений, он велел ей немедленно подняться в свои покои, запретив покидать их без его на то позволения. Лотириэль не оставалось ничего, кроме как подчиниться, и она удалилась к себе, успев лишь обменяться кратким взглядом с возлюбленным, который был также серьёзен и немногословен. Княжна просидела в комнате до самого вечера, так и не дождавшись прихода отца. Она пыталась узнать у служанки, принесший ей ужин, в каком расположении духа находится владыка Дол Амрот, но та лишь молча покачала головой, давая понять, что надеяться на скорое прощение не приходится. На вопрос о том, в замке ли ещё Эомер, ей тоже не удалось узнать ответ. По всей видимости, все придворные получили приказ не пускаться с молодой госпожой ни в какие разговоры, тем самым обрекая на мучительное ожидание свое участи.       Князь почтил своим присутствием нерадивую дочь лишь утром следующего дня. Он по-прежнему хранил строгий и серьёзный вид, заставивший поднявшуюся было ему навстречу Лотириэль замереть на месте и молча ждать, когда он позволит ей сказать хоть слово в своё оправдание. — Завтра с восходом солнца мы возвращаемся в Дол Амрот, — сухо объявил он о своём решении. — Нет больше причин для того, чтобы и дальше злоупотреблять гостеприимством князя Итилиэна. Он и так не скоро забудет этот наш визит. — Лорд Фарамир очень сердится на меня, отец? — Твой брат всегда отличался добрым сердцем и мягким нравом. Он сразу же простил тебя и не держит обиды на то, сколько хлопот ты ему доставила, — ответ князя заставил девушку почувствовать себя немного лучше. — Уехать в Дол Амрот — моё решение. — А что будет с нашей помолвкой с королём эорлингов? — едва слышно спросила Лотириэль, боясь услышать самое страшное. — Как, однако же всё быстро переменилось, — слегка усмехнулся Имрахиль. — Теперь тебя гораздо больше беспокоит, что ваш брак с сыном Эомунда может не состояться, а не наоборот, как было прежде. Владыка Дол Амрот глубоко вздохнул и жестом велел дочери приблизиться: — Конунг берёт на себя ответственность за твоё безрассудство, обещает беречь и заботиться о тебе и не допускать больше подобных случаев. Я не сомневаюсь в его честности и благородстве, но меня очень огорчает, дитя моё, что в отличие от него, ты не пожелала взять никакой ответственности за ваш с ним союз. Чувства затмили твой разум, так бывает с юными девушками, только-только познавшими на себе пламя первой любви, поэтому ты не подумала ни обо мне, ни о брате, но гораздо хуже, что ты не подумала о своём будущем муже. Я надеялся, что ты станешь королю рохиррим хорошей женой. Той, что до конца дней будет являться ему поддержкой, той, что будет уважать его и почитать. А пока я вижу, что ты не доставляешь ему ничего, кроме беспокойства. — Я уже осознала свою ошибку, отец. Эомер простил меня, надеюсь, и вы сможете когда-нибудь меня простить за то, что заставила так сильно волноваться. Вы правы — чувства затмевали мой разум и не позволили рассуждать здраво, — Лотириэль несмело взяла руку отца в свою и коснулась её губами. — Боль и печаль в ваших глазах ранят моё сердце. Мне было бы легче, если бы вы кричали или проклинали меня за дерзость. Но ваше молчаливое осуждение мне куда более невыносимо. Владыка Дол Амрот высвободил руку и нежно провёл двумя пальцами по щеке дочери, взгляд его потеплел: — Я не могу проклинать тебя, ты моя дочь. И я прощу тебе любой проступок или любую глупость, которую ты совершишь по неосмотрительности. Быть может, я и сам виноват, что слишком оберегал тебя, стараясь не допустить в твоё сердце никаких невзгод и огорчений. А жизнь тем временем подготовила для тебя испытание, которое оказалось трудно преодолеть. Но, надеюсь, теперь ты понимаешь, что в мире не всё устроено так, как тебе бы хотелось, Лотириэль. — Я не огорчу вас больше своим непослушанием, отец… — Ты не можешь знать таких вещей заранее, дитя моё, — чуть улыбнулся лорд Имрахиль, давая понять, что больше на неё не сердится. — Ступай, попрощайся с женихом. Конунг Эомер не может долго ждать. — Он ещё не покинул Эмин Арнен? — вскинула мигом заблестевшие от счастья глаза княжна. — Ты найдёшь его в западной галерее. Поторопись.       Лотириэль поспешно, даже немного суетливо поклонилась в ответ и выскочила из комнаты. Не опасаясь поскользнуться на крутых ступенях, она почти бегом спускалась винтовой лестницы, представляя, как, наконец, увидит лицо своего любимого. Сердце её учащенно забилось, когда она сразу же заметила стоящего к ней вполоборота Эомера. Заслышав знакомые шаги, конунг обернулся и раскрыл ей навстречу свои объятия. Не теряя ни минуты, княжна преодолела разделяющее их расстояние, со звонким смехом бросилась к возлюбленному и обвила его шею руками. — А я уж думал, отец запрёт тебя в покоях и не выпустит до самого дня свадьбы, — шутливо заметил король эорлингов. — Я бы на его месте так и сделал. — Он простил меня, хоть и не сразу, а теперь разрешил с тобой попрощаться. Отец понимает, что нам предстоит разлука, которая неизвестно, когда закончится. — Я не задержусь в походе надолго. Зато, когда я вернусь, мы тотчас же сыграем свадьбу. Лорд Имрахиль согласен, что ждать ещё полгода не имеет смысла. Очень скоро ты станешь моей женой, — Эомер прильнул к ладони невесты губами. — Моей королевой Рохана. — Наверное у меня не сразу получится привыкнуть к такому почётному статусу. Быть княжной Дол Амрот и женой конунга степных всадников совсем не одно и то же, — девушка виновато улыбнулась. — Первое знакомство с твоими подданными вышло не самым лучшим. — Если ты имеешь ввиду своё неожиданное появление в военном лагере, то тревожиться не о чем. Если бы не нападение на вас с Гутберхтом лазутчиков истерлингов, то мои воины посчитали бы это происшествие простым ребячеством, — Эомер сжал её руку в своей чуть сильнее. — Мои подданные почитают и уважают тебя, потому что я тебя выбрал. Лотириэль задумалась ненадолго, затем подняла на него глаза, в которых сияли знакомые лукавые искорки:  — Хорошо, если это так, как ты говоришь. Только ты ведь до сих пор не сделал мне предложение, — увидев, как удивлённо изогнулась светлая бровь жениха, тут же объяснила. — Ты получил согласие на брак у короля Элессара, попросил моей руки у отца, а меня, хочу ли я быть твоей женой, так и не спрашивал. — Ты одна среди ночи убежала из Эмин Арнен ко мне в военный лагерь, позабыв обо всём на свете, чтобы спасать меня сама не зная от чего, — усмехнулся ей в ответ Эомер. — Разве после такого твоего поступка ответ на вопрос о твоих желаниях не очевиден? — Эомер, ну неужели же ты не понимаешь? — обиженно протянула Лотириэль. — Мне важно услышать это от тебя. Король Рохана задумался на несколько мгновений, внимательно глядя ей в лицо. Затем вновь с лёгкой усмешкой покачал головой: — Вот оно что, — пробормотал он себе под нос.       В следующую же секунду он отступил от неё на шаг и разом опустился на одно колено, гулко громыхнув об пол тяжёлыми доспехами. Крепко сжав хрупкую ладонь княжны в своих руках, он запрокинул голову и заговорил своим низким, раскатистым голосом, не отрываясь смотря в её глаза: — Позволь обратиться к тебе, моя госпожа, мой хрупкий цветок Бельфаласа, мой серебряный лебедь Дол Амрот. Здесь и сейчас у твоих ног я говорю тебе о своей любви и на веки вечные дарю своё сердце. Клянусь быть тебе верным, хранить и оберегать до конца своих дней, — голос его стал тише. — Прошу, будь моей женой, прекрасная Лотириэль, дочь Имрахиля.       Слёзы счастья подступили к глазам княжны, едва она услышала такие проникновенные, полные трепетной нежности слова, вырвавшиеся из уст этого сурового, могучего воина. Воздуха в легких стало резко не хватать, и она едва сдержала себя от порыва тотчас же броситься к нему в объятия, прижаться к его груди, целовать и беспрерывно шептать ему ласковые слова о своей любви. И всё же в последнее мгновение горделивый нрав принцессы одержал верх — она не сумела отказать себе в удовольствие насладиться невероятным зрелищем коленопреклоненного конунга Рохана ещё немного: — И ты уверял меня, что не умеешь красиво говорить? — с улыбкой обратилась Лотириэль к замершему у её ног жениху. — Я в жизни не слышала слов прекраснее. Если бы я не была убеждена в том, что ты только что сам их придумал, я бы решила, что это мой брат Фарамир… — Долго мне ещё так стоять, Лотириэль? — скрипнул зубами Эомер, явно давая понять, что хоть сейчас он и пошёл на поводу у своей возлюбленной, слишком долго исполнять её прихоти он по-прежнему не намерен.       Решив больше не испытывать терпение дикого роханского медведя, Лотириэль всё так же улыбаясь, опустилась на колени рядом с ним и с нежностью обняла за шею: — Конечно же, я стану твоей женой, — проговорила она едва слышно. — На веки вечные. — Ну, теперь ты довольна, госпожа моя? — немного насмешливо спросил Эомер, когда они оба поднялись на ноги. — Очень довольна, — отозвалась Лотириэль, глядя на него сияющими от счастья глазами. — Признайся, господин мой, это было не так уж и трудно. — Все эти бесконечные женские глупости, — со вздохом откликнулся конунг. — Когда мы с тобой поженимся, первым делом я позабочусь о том, чтобы ты побыстрее выкинула их из своей головы. — Это каким же образом? — Я говорил, что есть много способов, — загадочно ухмыльнулся Эомер. — Поверь, ты не будешь разочарована.       Он вдруг посерьёзнел, сжал её темноволосую голову в своих ладонях и легонько поцеловал в лоб: — Мне пора ехать, Лотириэль. Весёлость так же покинула светлый лик княжны — она с грустью опустила глаза, точно только сейчас вспомнив о неизбежной разлуке: — Береги себя, Эомер. — Да что со мной станется? — небрежно отмахнулся конунг, не желая видеть её огорчение. — Ты и в прошлый раз так говорил… — В военных походах людей часто ранят, Лотириэль, но умирать я точно не собираюсь.       Княжна прижалась к его груди, ощущая щекой холод стальных доспехов как прямое напоминание о том, куда должен отправиться её любимый и куда она так сильно не хотела, чтобы он уходил. Будто прочитав её мысли, Эомер тронул невесту за плечо, произнёс хрипловатым шёпотом: — Отпускай меня, цветочек, иначе мне будет ещё труднее уйти.       Лотириэль долго ещё смотрела в окно галереи вслед исчезающему за горизонтом эореду конунга рохиррим. Она обещала ему научиться его ждать и сдержит своё слово. А ещё она постарается сделать всё, чтобы стать ему достойной женой. Она уже успела полюбить всем сердцем бескрайние поля и степи его великой родины, проникнуться уважением к смелости и добродушной простоте его народа, но этого ей теперь казалось мало. Лотириэль ужасно захотелось, чтобы сыновья Эорла полюбили её не только потому, что она стала избранницей их владыки. Серебряный лебедь Дол Амрот взойдёт на трон рядом со своим супругом, и её жизнь наполнится новым смыслом — служить во благо своих подданных, как изо дня в день делает её возлюбленный. Она выучит их безыскусный, чуть грубоватый, но по-своему красивый и удивительный язык, чтобы без труда понимать их речь, постигнет их традиции и обычаи, чтобы лучше знать, что чувствуют и что желают их сердца. Она посетит их многочисленные города и войдёт в их дома, чтобы проникнуться их настоящей жизнью и сделать её богаче и счастливее. Её путь на этой необыкновенной земле только начинается, и одному Эру ведомо сколько испытаний ей ещё предстоит пройти, но Лотириэль поклялась себе не боятся трудностей. Ведь рядом с королём, которому самой судьбой предписано сделать Рохан величайшим и могущественнейшим из государств, должна находится настоящая королева.