Любовь конунга

      Эомер уехал из Дол Амрот уже вечером следующего дня. Лотириэль изо всех сил старалась не подавать виду, как на самом деле тяжело даётся ей расставание, и каким тяжёлым камнем ложится на сердце осознание того, что пока она будет ждать возлюбленного в роскошных покоях дворца, сам он вынужден коротать дни и ночи в суровых условиях походного лагеря, каждый день встречаясь со смертельной опасностью. Она умоляла его писать хотя бы две строчки, лишь для того, чтобы знать, что он цел и невредим, он обещал, и когда спустя совсем короткое время получила из Рохана скрученный пожелтевший пергамент, исписанный его крупным, размашистым почерком, с улыбкой прижала его к груди. Держать в руках его письмо, зная, что за сотни лиг Эомер думает о ней, даже находясь на передовой, стало подлинным утешением во время невыносимой разлуки.       Холодным ненастным днём Лотириэль прогуливалась вдоль набережной, когда из ворот крепости торопливой походкой вышел Эльфир и приветственно помахал ей рукой, призывая остановиться. Наступила осень — море вновь готовилось к бурям и штормам, и прилетающий с залива ветер задувал его длинный плащ наподобие паруса, трепал длинные, доходящие до плеч волосы. — Погода снова портится, — заметил принц Дол Амрот, поравнявшись с сестрой. — Ветер унёс с башни уже второй флагшток — верно опять быть грозе. — В тот день, когда Эомер впервые приехал в город было точно так же. — Лотириэль посмотрела на возвышающейся над крышей замка шпиль, где прежде развевался стяг с плывущем на нём серебряным лебедем, — Трудно поверить, что прошло уже полгода, как мы знакомы. — А твои мысли по-прежнему заняты лишь одним королём эорлингов, — лукаво прищурился брат. — Помнится, когда мы стояли здесь в день его приезда, ты совсем не горела желанием его видеть. — Никогда не знаешь, где встретишь свою судьбу, — опустила глаза княжна, понимая, отчего в голосе Эльфира проскользнула такая ирония. — Я очень скучаю по нему. А ещё, волнуюсь: последний раз он писал мне больше месяца назад. — Я сам лично испробовал на себе силу его меча, Лотириэль. Он великий воин, несколько жалких отрядов истерлингов ни за что его не одолеют, — молодой человек успокаивающе погладил сестру по плечу. — В замок прибыл торговец шёлком, ты могла бы взглянуть на ткани и выбрать что-нибудь для свадебного платья. Уверен, твоя грусть тотчас развеется от таких приятных хлопот. — Мне не хочется ничего выбирать, пока Эомер не вернётся. Брат помолчал недолго, а затем губы его вновь озарила лёгкая улыбка: — Ну если ткани для нарядов тебя не интересуют, тогда позволь, сестра, сообщить новость, которая точно порадует твоё сердце, — Эльфир вытащил из-за пазухи какой-то конверт и помахал им перед её носом. — Князь Итилиэна, лорд Фарамир, зовёт нашего отца и тебя погостить в Эмин Арнен. — Приглашение поехать в Итилиэн, — повторила слова брата Лотириэль и её лицо в один миг просветлело от полученного известия. — Ведь, насколько мне известно, отряд Эомера сейчас находится как раз на его границе. Мы будем совсем близко друг от друга. — Да, они с князем ведут совместную кампанию по уничтожению уцелевших племён истерлингов по всей восточной границе. Конунг может даже заехать в Эмин Арнен, чтобы держать военный совет. Думается мне, Фарамир нарочно пригласил тебя к себе в замок, чтобы вы могли увидеться при удобном случае. Наш брат всегда был особенно внимателен к чувствам других. — Благослови его Эру, — девушка уже не сдерживала счастливого смеха. — А наш отец согласился на эту поездку? — Да, он уже поручил мне и братьям заняться делами удела во время его отсутствия в Дол Амрот. Только, погляди, Лотириэль, все вокруг желают, чтобы ты была счастлива.       Вместо ответа княжна с благодарностью бросилась в объятия брата, которые он предусмотрительно распахнул ей навстречу. От предстоящей поездки и возможности долгожданной встречи с возлюбленным внутри разом разлилось тягучее, блаженное тепло, и даже усилившийся ветер с залива не казался ей теперь таким холодным.

***

. — С того времени, когда я последний раз приезжала в Эмин Арнен, город просто не узнать. Теперь он выглядит так, будто на этих землях никогда и не было войны, — восторженно делилась своими впечатлениями Лотириэль, когда они вместе с князем Итилиэна прогуливались по разбитому во дворе замка саду. — Король Элессар сделал самый лучший выбор, когда назначил тебя лордом Восточной провинции Гондора. Я видела в старинных рукописях, как выглядел Итилиэн до войны, то, что я наблюдаю сейчас — будто ожившие картины, сошедшие с тех страниц. — Многое ещё предстоит сделать, Лотириэль, — с мягкой улыбкой на устах ответил ей Фарамир. — В местах, приближенных к столице дела идут лучше, чем на окраинах удела, где ещё остались следы разрушений. На границах, к сожалению, по-прежнему пока неспокойно.       Княжна понимающе кивнула и опустила глаза. Они прошлись по узкой аллее, окружённой ровно постриженными, уже начинающими терять листву деревьями и присели передохнуть на стоящую в её глубине скамейку.       Они разговаривали ещё с четверть часа — Фарамир рассказал сестре о долгожданном возвращении в леса Итилиэна эльфов, пообещав познакомить её с их капитаном Леголасом, сыном Трандуила при первой же возможности, когда их беседу прервал появившейся на дорожке слуга. Его сопровождал неизвестный, совсем ещё молодой воин, закутанный в длинный, заметно истрепавшийся, залепленный дорожной грязью плащ. Сам юноша, высокий и светловолосый, выглядел очень уставшим. — Гонец от конунга Эомера, мой лорд, — обратился придворный к своему господину, учтиво опустив голову.       Фарамир быстро поднялся со скамьи, Лотириэль тут же подскочила следом, устремила полный нетерпения взор на замершего перед ними воина. Князь Итилиэна приветствовал гонца и принял из его рук смятый в дороге конверт. Пока брат читал содержимое послания, княжна с замирающем сердцем наблюдала за выражением его лица. Потраченные на это простое занятие мгновения показались Лотириэль целой вечностью. — Как твое имя, мой друг? — наконец, обратился к юноше Фарамир, скручивая бумагу в свиток и пряча её в складках туники. Голос его был тихим и спокойным, как и обычно. — Гутберхт, господин. — Благодарю тебя за хорошую службу, Гутберхт. Сейчас тебя проводят в покои, чтобы ты мог поесть и отдохнуть с дороги. Я дам соответствующие распоряжения, подготовлю ответ для твоего государя и позову тебя. Гонец поклонился и направился в сторону выхода из сада. Стоило ему только отдалиться на несколько шагов, как Лотириэль немедленно повернулась к брату, крепко стиснула пальцами рукав его туники: — Какие вести от Эомера, Фарамир? Князь Итилиэна посмотрел на сестру и положил свою руку поверх её. Серебристые глаза его улыбались, однако княжна отчего-то сразу почувствовала, как её охватила непонятно откуда взявшаяся тревога. — Обстоятельства несколько переменились. По сведениям короля Рохана, истерлинги переместились к восточной границе Итилиэна и могут совершить нападение на деревни со стороны Мёртвых болот. Именно об этом предупреждает меня Эомер. — И больше ничего? — настороженно осведомилась княжна, внимательно всматриваясь в лицо брата. — Больше ничего, Лотириэль, — покачал он головой. — Я должен тебя оставить, дело требует моего участия. — Ты скрываешь что-то от меня, Фарамир! — восклицание княжны заставило его остановиться. — С Эомером случилась беда? — Насколько я знаю Эомера, он не даст себя так просто в обиду, — попробовал отшутиться Фарамир, однако не добился и намека на весёлость со стороны княжны. — Не тревожься, сестра, всё хорошо.       Лотириэль обеспокоенно нахмурилась. Внешний вид брата не давал повода думать о том, что полученное им письмо содержало в себе дурные вести, однако завладевшее ею волнение всё равно не спешило отступать. Дождавшись пока фигура лорда Итилиэна скроется из виду, она стремглав бросилась на поиски гонца, надеясь выпытать у него все сведения о случившемся в лагере роханцев. К счастью для княжны, юношу не пришлось долго разыскивать: он как раз разговаривал с конюхом, давая тому указания относительно своей лошади.       Едва слуга скрылся в дверях конюшни, ведя за собой уставшего скакуна, Лотириэль с проворностью лани подбежала к молодому воину. — Тебя зовут Гутберхт, верно? — Именно так, госпожа, — юноша учтиво поклонился. — Чем могу быть полезен? — Скажи, что было в послании, которое ты только что передал лорду Фарамиру? В нём есть новости о твоём государе, с ним всё хорошо? — засыпала она вопросами гонца эорлингов. — Госпожа, я рад вам услужить, но сведения, содержащиеся в письме. — военная тайна. Я не имею права её разглашать никому, кроме тех, для кого это послание предназначено. Прошу меня простить. — Меня интересует судьба конунга Эомера, — она запнулась, глядя в ещё совсем юное лицо, участливо смотрящего на неё воина. — Я его невеста. Он не даёт о себе знать в последнее время, и я очень волнуюсь. Прошу пойми меня, пожалуйста. Я хочу знать только одно — в порядке ли он, здоров ли… Одно лишь слово, мой друг, им ты не нарушишь присягу. — Вам лучше спросить об этом у лорда Фарамира, госпожа. — Он молчит как рыба, а у меня сердце не на месте. Будь же милосерден, Гутберхт. Молодой воин колебался, явно всё больше проникаясь участием к мучащейся неизвестностью девушке. Глубоко вздохнув, он быстро обернулся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии посторонних глаз и ушей, а затем очень тихо ответил:  — Насколько я знаю, госпожа, мой государь сейчас ранен, им занимаются лекари. Командование лагерем принял на себя маршал Эркенбранд. — Ранен? — Лотириэль показалось, что в глазах у неё потемнело, и Гутберхту даже пришлось слегка поддержать её за локоть. — Это серьёзно? — Мне не известны такие подобности. Я не видел его в последнее время: у меня было много других поручений. Быть может, государь уже идёт на поправку, — тут же поспешил добавить юноша, видя, как мертвенно бледнеет от полученных новостей княжна. — Все остальные вопросы задавайте лорду Фарамиру, я и так рассказал вам слишком много.       Лотириэль молчала, осоловело разглядывая мраморные плиты у себя под ногами. Витые гондорские узоры, украшавшие пол двора, расплывались у неё перед глазами, воздуха вдруг стало резко не хватать. Именно таких вестей из расположения войск эорлингов она боялась услышать больше всего, гнала от себя даже самую ничтожную мысль о том, что Эомер может пострадать в этом походе. Ей вдруг стало так больно и страшно, и доселе незнакомый, пронзающий насквозь холод сковал всё её тело. — Вас проводить до покоев, госпожа? Или, может, позвать слуг? — раздался над ухом встревоженный голос юного эорлинга. — Нет, не надо никого звать, — еле слышно пробормотала княжна, а затем резко обернулась в его сторону, мёртвой хваткой сжала рукав плаща. — Когда ты повезешь ответ лорда Фарамира в лагерь? — Завтра, госпожа. Сегодня и мне и моему коню требуется отдых. — Я поеду с тобой, Гутберхт… — Госпожа, вы сильно взволнованы и сами не понимаете о чём говорите, — юноша улыбнулся, не принимая слова дочери Имрахиля всерьёз. — Это никак невозможно.       Лотириэль, пожалуй, и в самом деле не понимала, что просит и к каким последствия может привести её сиюминутный порыв. Однако ни в чём ещё она не была так тверда, как в желании поскорее увидеть Эомера, обнять его, убедиться собственными глазами, что рана его не опасна, и он в самом деле скоро поправится. — Мне известно, что роханские войска остановились на границе с Итилиэном, это не такая дальняя дорога. Если ты беспокоишься, что путь, который нам предстоит, слишком труден для меня, то оставь сомнения. Я всё выдержу и не стану тебе обузой. — В военном лагере не место юной благородной девушке, госпожа, — Гутберхт осторожно высвободил руку из пальцев княжны. — Я не возьму вас, даже не уговаривайте. — Просто представь, что человек, которого ты любишь всей душой, находится в беде. Разве бы тебе не хотелось быть с ним рядом в трудную минуту? Моё сердце болит, когда я думаю о ранении государя. А что, если он пострадал гораздо серьёзнее, чем мы представляем? — видя сомнения, отчётливо читавшиеся на лице воина, Лотириэль тут же сменила тон, придав ему княжескую надменность. — А если ты меня не возьмёшь, то я поеду одна, найду дорогу сама, но ни за что не успокоюсь, пока не смогу убедиться, что с конунгом Эомером всё в порядке. — Право слово, я уже жалею, что вам всё рассказал. С вашим упрямством впору крепостные стены пробивать, — усмехнулся молодой эорлинг. — Поймите, государь мне голову оторвёт, если я выполню вашу просьбу. — Решайся же скорее, Гутберхт! — взмолилась Лотириэль. — Ради Валар, помоги мне. Я обещаю, что смогу уберечь тебя от гнева государя. Я дам тебе золота, сколько пожелаешь… — Мне вашего золота не нужно, госпожа, — оборвал её отчаянный призыв роханский гонец, вероятно, оскорблённый подобным предложением.       Вновь глубоко вздохнув, он придвинулся к ней ближе, чуть склонил голову и прошептал на ухо: — Завтра в два часа пополудни я буду ждать вас у восточных ворот. Если по какой-то причине вы задержитесь больше чем на пять минут, я уеду. — Я не опоздаю, — так же едва слышно отозвалась Лотириэль. — Спасибо тебе, мой добрый друг. — Помоги нам Эру, — только и смог выговорить ей в ответ эорлинг.       Незаметно покинуть дворец оказалось гораздо проще, чем она думала. Удача вновь улыбнулась княжне. Сразу после утренней трапезы лорд Имрахиль вместе с Фарамиром уехали осматривать строящиеся городские стены в западной части Эмин Арнен и должны были вернуться не раньше вечера. Сославшись на плохое самочувствие, Лотириэль передала служанке распоряжение никому её не беспокоить. Одевшись в дорогу, девушка написала отцу и брату длинное письмо, в котором подробно изложила о том, куда собирается ехать и о причинах, побудивших её на этот шаг. Сомнения одолели её лишь на одно мгновение, когда она вообразила, как станет волноваться отец, но тут же успокоилась тем, что он будет знать: его дочь едет не одна, а в сопровождении роханского всадника, хорошо знающего дорогу и не раз проделывающего этот путь. О том, как может отразиться на чести сбежавшей к своему жениху невесте её поступок, Лотириэль хотелось представлять меньше всего. Подобная, кажущаяся теперь пустяком щепетильность, совершенно не тревожила её разум.       Гутберхт ждал её в условленном месте и в назначенный час. Он по-прежнему был облачён в просторный тёмно-синий плащ с надвинутым на лоб капюшоном. Под седлом его гарцевал рослый и мощный, как все роханские кони, вороной жеребец. — Не передумали, госпожа? — спросил молодой эорлинг, едва она приблизилась. — Потом пути назад уже не будет. — Ни в коем случае, немедленно едем.       Юноша молча кивнул и пришпорил своего коня, устремив его по сбегающей с холма Эмин Арнен улице. Лотириэль так же не произнося ни слова поехала следом. По счастью, очень мало, кто из жителей Итилиэна знал её в лицо — в основном придворные и приближённые лорда Фарамира, поэтому она могла не тревожиться, что кто-то из встретившихся им на пути горожан раскроет её неожиданный отъезд.       Они провели в седле весь день, лишь на короткое время давая себе отдых в притулившихся на обочине тавернах, предлагающих очень скромные блюда из каши и хлеба и простые напитки, вроде тёмного эля или разбавленного водой вина. К концу дня Лотириэль начала заметно уставать, но делала всё, чтобы её спутник об этом не догадался. Тем более, по его словам, поздней ночью они должны были уже прибыть на место.       Солнце клонилось к закату, когда дорога неожиданно закончилась, и им пришлось довольно долго скакать по полю, а затем пробираться через лес, что значительно замедлило продвижение. Лошади тоже начали недовольно фырчать, спотыкаясь о поваленные деревья и сломанные ветки. Резко начинало темнеть, и Лотириэль даже решилась спросить у Гутберхта, не потеряют ли они нужные тропы в полумраке, на что он заверил её, что дорогу к лагерю сумеет отыскать даже с завязанными глазами.       Миновав неприветливую глухую чащу, путники, наконец, вышли к Андуину. В небе уже взошла луна, своим светом прокладывая серебристые дорожки на поверхности стремительно бегущей вдаль Великой реки. Природа здесь была совсем дикой и суровой: прибрежные густые кусты ощерились, точно вражеские пики, высокие многовековые деревья, стоящие почти без листвы, клонились к земле и пугающе скрипели в темноте. Становилось уже по-настоящему холодно, воздух был влажным и промозглым, и Лотириэль зябко куталась в плащ, время от времени грея руки в густой гриве несшего её коня, который всё чаще спотыкался и тяжело дышал от усталости. — Видите мерцающие огни на той стороне реки? — нарушил молчание Гутберхт, указывая облачённой в перчатку рукой на противоположный берег Андуина, — Это Мёртвые топи. В давние времена там проходили жестокие сражения за Средиземье, в которых погибло очень много людей и эльфов. Никто точно не знает, откуда берётся свет в этих местах, однако существуют поверья, что так горят свечи мёртвых. На них нельзя смотреть никому из живых, иначе они утянут за собой на дно.       Лотириэль проследила за рукой молодого воина и невольно поёжилась. Даже на таком далёком расстоянии огни отчётливо проглядывали сквозь тьму и заставляли испытывать необъяснимый, почти животный ужас.       Заметив, как побледнела его спутница, гонец слегка усмехнулся: — Не бойтесь, госпожа, нам туда не нужно. Вы отлично держались всю дорогу, теперь осталось совсем недолго. Только не знаю, так ли уж я этому рад, предвкушая гнев моего государя… — Если я буду знать, что с ним всё в порядке, гнев его меня не страшит. Эорлинг слегка усмехнулся: — Верно, вам никогда не доводилось видеть, как конунг Эомер умеет метать гром и молнии, когда злится. Впрочем, все знают, что он хоть и вспыльчив, но отходчив. Наш государь очень добрый и справедливый человек — любой из нас готов пойти с ним до конца и умереть за него, если потребуется. Не удивлён, что и его невеста тоже не побоялась отправиться в долгое и утомительное путешествие лишь бы увидеть его поскорее.       Лотириэль тепло улыбнулась своему спутнику — ей было необыкновенно приятно знать, что люди её будущего мужа искренне уважают и почитают своего короля. Такая общая любовь к одному человеку сближала и согревала даже в столь холодную и глухую ночь.       Они всё ещё ехали вдоль берега, когда впереди в кустах послышался странный шум, заставивший Гутберхта резко остановиться. Княжна с удивлением посмотрела на него, юноша в ответ лишь нахмурился и покачал головой, призывая молчать. Шум приближался и усиливался, в темноте отчётливо раздались тяжёлые шаги и бряцание оружия. — Спешиваетесь, госпожа, — прошептал эорлинг, спрыгивая с коня. — Забирайте лошадей и уходите в лес. Не оборачивайтесь. — Что случилось? — Лотириэль мгновенно оказалась на земле. От сказанного молодым воином, всё тело её окутал липкий страх, а пальцы задрожали, на этот раз вовсе не из-за холода. — Лазутчики истерлингов, — мрачно бросил в ответ роханец, обнажая меч, в то время как вторая рука его уже сжимала острый короткий кинжал. — Если я не вернусь, не щадите коня, скачите прямо на запад вдоль реки. Через несколько лиг за холмом будет деревня, там вы сможете укрыться и отправиться домой. — Гутберхт, нет… — одними губами пролепетала княжна, с ужасом осознавая, что её спутник имеет в виду. — Быстро, госпожа, нет времени на разговоры.       Не помня себя от страха, с бешено колотящемся сердцем, спотыкаясь о корни деревьев и камни Лотириэль помчалась в указанном направлении, таща за собой упирающихся лошадей. Забежав в лес, она привязала поводья к первому попавшемуся дереву и, раздвигая плотно сплетенные между собой густые ветви, начала вглядываться в темноту, тщась рассмотреть происходящее на берегу. Она смогла увидеть лишь расплывчатые силуэты, быстро двигающиеся на фоне мрачного неба, слышала приглушенные звуки и звон бьющейся стали. Ей показалось, как один из дерущихся резко согнулся и упал на траву, и она в ужасе прикрыла глаза, моля всех Валар, чтобы беда обошла стороной храброго юношу. Нечёткие фигуры ещё пару раз мелькнули в темноте, а затем разом всё смолкло.       Почти не дыша, Лотириэль вытерла полой плаща холодный пот со лба и привстала с мокрой травы, вслушиваясь в зловещую тишину. Вдруг где-то слева от неё хрустнула сухая ветка, заставив вздрогнуть и порывисто обернуться. — Госпожа, — донёсся до княжны приглушенный знакомый шёпот. — Вы здесь?       Чуть не закричав от радости, Лотириэль подскочила с места и не обращая внимания на больно царапающие лицо и руки ветки побежала в сторону, откуда раздался столь желанный голос. Гутберхт шёл ей навстречу, держа в руке обнажённый меч с темневшими на лезвие пятнами крови. Молодой человек был очень бледен и тяжело дышал. Едва взглянув на своего спутника, княжна сразу же увидела глубокую рану, прорезающую его левое плечо. — Что они с тобой сделали, друг мой? — в отчаянии воскликнула Лотириэль, когда воин приблизился. — Немного помяли, — успокаивающе улыбнулся юноша. — До свадьбы заживёт. — О, Эру, как же ты теперь сядешь в седло? — Ничего страшного, до лагеря рукой подать, доберёмся — молодой человек слегка поморщился от боли. — У вас не найдётся какого-нибудь платка, госпожа? Он бы пришёлся весьма кстати. — Да, конечно, подожди, я сейчас достану, — трясущимися руками Лотириэль извлекла из складок плаща клочок белой материи. — Что нужно делать? — Просто обмотайте рану и завяжите потуже, этого будет довольно, — здоровой рукой Гутберхт разорвал на плече тунику. — Весёлое у нас с вами вышло путешествие, не правда ли? — Веселее и быть не может, — нервно рассмеялась на его шутку княжна, по-прежнему дрожа всем телом. — Тебе не больно? — спросила она, пока пыталась несколько неумело перевязать рану, одновременно борясь с приступом тошноты, вызванным видом крови. — Можно туже, — юноша закусил губу, когда пальцы Лотириэль неосторожно надавили на рану. — Спасибо, так лучше. Вы очень храбрая девушка, госпожа. — Я же ничего не сделала, это ты герой… — Вы не растерялись, — подбодрил её молодой роханец. — Это уже не мало. Пойдёмте скорее, нужно выбираться отсюда.       Остаток пути они передвигались шагом, чтобы лишний раз не тревожить полученную Гутберхтом рану. Юноша по-прежнему оставался очень бледным, Лотириэль видела, как он стискивает зубы на каждой кочке и покачивается в седле, мучаясь от боли.       Когда впереди показались сигнальные огни от разожжённых в нескольких местах костров, а в темноте стали вырисовываться остроконечные крыши шатров, Лотириэль с облегчением выдохнула и почти кубарем скатилась с седла. Всё тело её ломило и болело от усталости и напряжения. — Кто здесь? — встретил их грубый, резкий окрик дозорного. — Это я, Балдор, — отозвался Гутберхт, по-видимому сразу узнав говорящего. — У меня послание к государю. От лорда Фарамира. — Долго ты добирался, братец, — из темноты возникло широкоскулое, обросшее густой, светлой бородой лицо одного из воинов рохиррим. Дозорный сжимал в руке горящий факел, который он тут же направил в сторону стоящей поодаль Лотириэль. — А кто это с тобой? — Девушка, разве не видишь? — односложно выговорил гонец. — Она также приехала из Итилиэна, чтобы встретиться с государем. Сообщи ему, чтобы он нас принял. — Вот ещё новости! — недоверчиво покосился на княжну светлобородый эорлинг. — Какие дела могут быть у юной девушки в военном лагере? — Не задавай лишних вопросов, Балдор. Наш конунг сам во всём разберётся. — Что здесь происходит? — все трое услышали раздавшийся совсем рядом громовой голос, заставивший разом обернуться.       Из глубины лагеря к ним приближался король Рохана. Эомер шёл очень быстро, но всё равно Лотириэль заметила, как он немного прихрамывал на левую ногу — видимо, сказывалась перенесённая рана. Лицо его было холодно и сурово, глаза потемнели от гнева, смешанного с изумлением. Не верящим взором он посмотрел сначала на свою невесту, как на что-то диковинное и необычное, затем перевёл взгляд на опустившего в поклоне голову молодого гонца. — Государь, — словно пташка прощебетала княжна, готовясь испытать на себе всю силу ярости конунга, о которой говорил её спутник. Однако же сердце её пело от радости — главное, её возлюбленный жив и почти невредим. — Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? — повторил Эомер, по всей видимости обращаясь теперь уже напрямую к посланнику из Эмин Арнен. — Ты должен был встретиться с князем Итилиэна, доставить ему письмо, и получить ответ, Гутберхт. Почему вместо этого я вижу перед собой дочь лорда Имрахиля из Дол Амрот? Как она здесь оказалась? — Государь мой, вот послание от князя Итилиэна, — пошатываясь юноша вышел вперёд. Приблизившись к грозно смотрящему на него конунгу, встал перед ним на одно колено, одновременно подавая конверт. — Что же касается леди Лотириэль, то вы должны знать следующее. Мне было больно смотреть на то, как она переживает за вас, и я осмелился поведать ей о вашей ране. Госпожа попросила сопроводить её в лагерь, потому что она тревожилась о вас и ей была невыносима разлука с вами. Я на свой страх согласился исполнить её просьбу. Если вам так будет угодно, за этот поступок я готов понести любое наказание, которое вы сочтёте справедливым. Однако же отказать ей я не смог. — Как ты мог пойти на такое, глупец! — Эомер, не сдержавшись, схватил молодого воина за ворот плаща и встряхнул так, будто намеревался вышибить из него дух. — Пусть бы она на коленях тебя умоляла, ты не должен был соглашаться! — Не трогай его, государь, он ранен, — Лотириэль подбежала к королю эорлингов и схватила его за запястье. — Гутберхт пострадал, когда защищал меня от лазутчиков истерлингов! — На вас напали в пути? — Двое воинов с востока, государь, — тихо отозвался посланник, не поднимая головы. — На спуске из леса у Андуина. Я убил их.       Эомер пристально посмотрел на коленопреклоненного юношу, послушно ожидающего скорой расправы от своего короля, убрал от него руку и негромко выругался. Затем обернулся к стоящим рядом воинам: — Проводите гонца к лекарю, пусть осмотрит рану, — выплюнул он сквозь зубы. — Мы с тобой ещё не закончили, Гутберхт. Не думай, что легко отделался. — Как пожелаете, государь, — не глядя ему в лицо ответил молодой человек и, поднявшись с земли, медленно побрёл в сторону полевого лазарета.       Лотириэль с жалостью взглянула вслед юному роханцу, после чего вновь обратилась к разозлённому и даже не думающему успокаиваться жениху: — Эомер, ты не должен быть с ним так суров, он не виноват ни в чём… — Вам следовало раньше об этом думать, госпожа, — конунг подхватил девушку под локоть и указал взором в сторону своего шатра. — А теперь мы поговорим с вами. Я жажду услышать, каким образом в вашей прекрасной головке могла родиться столь чудовищная по своей безрассудности мысль. — Я всего лишь хотела тебя увидеть, убедиться, что с тобой всё в порядке, — лепетала княжна, пока он вёл её к окраине поляны. По мрачному смешку, сорвавшемуся с губ короля рохиррим, она сразу догадалась, что подобный ответ его совершенно не устроил.       Переступив порог шатра, Эомер без особых церемоний подтолкнул девушку внутрь, после чего яростно задёрнул покрывало, занавешивающее вход в палатку, и Лотириэль показалось, оно вот-вот оторвётся, не выдержав подобного обращения. Когда конунг повернулся, глаза его полыхали, словно два огромных костра, и княжна сразу же решила, что переоценила свои силы в попытке усмирить не на шутку разозленного жениха. Слова, которые она собиралась ему сказать, исчезли с языка, толком не успев родиться, а желание броситься ему на шею, лелеяное по пути из Эмин Арнен, испарилось само собой. Куда больше ей хотелось прямо сейчас провалиться сквозь землю или забиться в самый дальний угол шатра, чтобы спрятаться от этого уничтожающего взгляда. — Итак, я жду от вас объяснений, госпожа, — отрывисто бросил Эомер. — Постарайтесь быть очень убедительной, это в ваших же интересах. Сердце в груди Лотириэль оборвалось и упало куда-то в область живота — не так она представляла себе эту встречу. — Мы с отцом гостили в Эмин Арнен, когда в замок принесли весть, что ты ранен. Я просто очень испугалась, — тихонько выговорила она. — Я узнала, что гонец от лорда Фарамира должен отбыть в ваш лагерь и уговорила его взять меня с собой. Нет других объяснений, кроме страха за твою жизнь, мой возлюбленный господин. — Какая это рана, меня просто слегка оцарапал клинок, — досадливо поморщился Эомер. — Как тебе такое вообще пришло в голову, Лотириэль? В дороге могло произойти всё, что угодно. Лошадь могла испугаться и понести, в этих лесах водятся дикие звери, да и разбойников, шныряющих по тракту хватает. Кто бы сумел тебя защитить? Этот мальчишка, у которого ещё молоко на губах не обсохло? В этот раз вам повезло наткнуться лишь на двоих лазутчиков, а будь их больше, что произошло бы тогда? — он ненадолго перевел дух. — Ты подумала о своей семье, об отце? Он бы не вынес, случись с тобой беда. Обо мне в конце концов, Лотириэль! Как бы я жил, зная, что ты пострадала по моей вине? — Только о тебе я и думала, — княжна всё же решилась подступить к нему на шаг. — Я боялась тебя больше не увидеть, потому и поехала, позабыв обо всём на свете. — А в какое положение ты поставила князя Итилиэна? — утихший, как показалось, ненадолго гнев Эомера вспыхнул с новой силой. — Ты покинула Эмин Арнен без его ведома. Пока ты находишься на его землях, он отвечает за тебя. Сможет ли он теперь спокойно смотреть в глаза лорду Имрахилю из-за твоего побега? — Я оставила отцу и брату послание, — прошептала Лотириэль. — Они знают, куда я направилась. И уверена, что поймут меня. С губ короля эорлингов сорвались несколько невнятных слов на рохиррик. Княжна без труда догадалась, что они являли собой отборные ругательства, очевидно не предназначенные для её ушей и бывшие в ходу лишь среди солдат. — Ты могла погибнуть, разве же ты этого не понимала? Твой поступок — это поступок глупого и безответственного ребёнка, — Эомер побледнел, вероятно, представив самые страшные картины последствий безрассудства невесты. — Да у меня так и чешутся руки отшлёпать тебя хорошенько за все, что ты натворила! — Не посмеешь, — уже совсем обиженно глянула на него исподлобья Лотириэль. — Ещё как посмею! И не посмотрю, что княжна. Я из-за твоей выходки чуть умом не тронулся.       Дыхание Лотириэль участилось, она подняла голову, с тревогой всматриваясь в сердитое лицо жениха, точно пытаясь угадать, намерен ли он в самом деле исполнять свою угрозу. Но тут же убедила себя, что даже в пылу самого страшного гнева её возлюбленный скорее отрубит себе руку, чем посмеет хоть пальцем её тронуть. Однако же выслушивать его упрёки и ссориться с ним дальше у неё не было никакого желания. Ведь она всё это сделала лишь потому, что сильно его любит, должен же Эомер в конце концов её понять. И когда все слова уже закончились, чуткое девичье сердце в одну минуту подсказало ей единственно правильный способ укротить этого взбешённого медведя. Подойдя вплотную к жениху, она поднялась на цыпочки и порывисто обняла за шею, прижалась губами к его небритой, чуть шероховатой щеке: — Я хотела к тебе, — прошептала она ему на ухо едва слышно. — А ты на меня кричишь… Вздымающаяся грудь Эомера напряглась от этих нежных, обезоруживающих объятий. Лотириэль прижалась к нему ещё крепче, чувствуя, что находится на верном пути и прославленный маршал Марки уже совсем близок к безоговорочной капитуляции. — О, Эру Всемогущий, — пробормотал Эомер, беспомощно разводя руки в стороны. — Что мне с тобой делать, цветочек? — По меньшей мере перестань злиться, — княжна потёрлась носом о его шею, даже через прочные латы ощущая, как чаще начинает биться его сердце. — У меня от твоего крика уже уши заложило. — Я ещё даже не начинал, — Эомер всё же сомкнул ладони у неё на талии, бережно поглаживая по спине. — Разве же можно было подвергать себя такой опасности? — Честно говоря, я сама от себя подобного не ожидала. Но как только представила, что могу потерять тебя, весь мир в один миг перестал существовать, — девушка с нежностью погладила жениха по щеке. — Господин мой, пообещай мне, что не станешь наказывать Гутберхта. Он защищал меня, готов был голову сложить, лишь бы я никак не пострадала. Не будь к нему несправедлив. — Да ему шею мало свернуть за то, что он пошёл у тебя на поводу, но коль уж ты так просишь, — проворчал себе под нос Эомер, затем крепко стиснул лицо невесты в своих ладонях, не отрываясь посмотрел ей в глаза полным тревоги взглядом. — Лотириэль, если ты ещё хоть раз осмелишься рисковать своей жизнью, я тебя… я не знаю, что с тобой сделаю.       И не дав ей возможности ничего ответить, страстно приник к её губам, вложив в этот поцелуй всё пережитое волнение и весь испытанный страх за неё. Лотириэль сразу же ощутила знакомый жар, охвативший каждую частичку её тела и с радостью подалась ему навстречу. Запустила обе ладони ему в волосы, перебирала их тонкими пальцами, наслаждалась таким родным теплом его сильного тела. — Сейчас уже слишком поздно возвращаться в город, — заговорил Эомер, выпуская невесту из объятий. — Завтра едва займётся рассвет, я отвезу тебя к отцу. Моли Валар, чтобы он от беспокойства за тебя не задумал разорвать нашу помолвку. Я должен был беречь и защищать тебя, а ты из-за меня выкинула такую глупость. — Я сама поговорю с ним, и с братом тоже, — Лотириэль опустила глаза, впервые за всё время она по-настоящему осознала, как волнуются за неё её родные: слишком сильно были заняты её мысли желанием увидеться с возлюбленным. — Ты ни в чём не виноват, Эомер. — Я с себя ответственности не снимаю, — указал головой на узкое походное ложе у стены шатра. — Останешься пока здесь, укройся потеплее, ночи в этих местах холодные.       Лотириэль послушно проследовала к постели, завернулась в брошенный рядом плащ. От мысли, что её любимый совсем недавно лежал здесь, а плотная ткань одеяния до сих пор хранит его тепло ей сразу стало уютнее и даже жёсткое ложе показалось мягче лебяжьего пуха. Все тревоги и усталость тяжелого дня отступили в одно мгновение.       Однако заметив, что конунг проверяет пристёгнутый к поясу меч и собирается уходить, тут же поднялась на локте, выпростав руку из-под покрывала: — Ты уходишь? — Мы в военном лагере, — откликнулся Эомер. — У меня есть дела. Я не могу сидеть здесь с тобой всю ночь. Лотириэль не успела обидеться на его грубоватое замечание, только подвинулась к нему ближе, потянувшись за новым поцелуем. Эомер чуть усмехнулся и коснулся губами её лба, вызвав легкий вздох разочарования. — Хорошего понемногу, цветочек. Я все ещё сержусь на тебя, если ты не забыла. Она, конечно же, не забыла, хотя и понимала, что злится он на неё больше для вида. Улыбнувшись любимому самой невинной улыбкой, она обняла руками подушку и прикрыла глаза. Колыхнувшееся полотно дало понять, что король Рохана сразу покинул шатёр.