***
Alice
Открыв глаза, увидела незнакомое мне место. Комната в которой я была сейчас… Огромна. Здесь было так много простора. И всё-таки, здесь было мрачно, лишь свет от камина придавал тепла обстановке, делая комнату уютнее, несмотря на всю её мрачность. Сидя на кровати, я не могла не задаваться вопросом, как здесь оказалась. Более, чем уверена, засыпала я на диване, и как здесь оказалась, вопрос хороший. Потянувшись, разжала руку надев обратно крестик. Спустив ноги на пол, встала, дабы осмотреть место где была. Возле камина был накрыт столик. На нём было так много разной и необычной еды. Морепродукты, мясо, блюда из овощей, и вообще, казалось здесь были собраны, блюда со всего мира. Можно было ещё отметить, бутылку вина. Могу предложить, оно уж точно не из дешёвых. Остановясь примерно в нескольких шагах от столика ощутила под ногами что-то мягкое и пушистое. Как оказалось, это был пушистый ковёр, а может шкура какого-то зверя. Тем не менее, она была приятна на ощупь. — Ну, и чего ты там застыла, проходи, — обернувшись увидела архангела. Это он меня сюда привёл? Зачем? Просто послушалась и прошла вперёд заняв место за столиком, усевшись на один из пуфиков. Всего-навсего наблюдаю, за ним, задаваясь вопросом, о том, что же здесь происходит. И вправду, зачем я здесь? — Что-то не так? — спрашивает он, оказавшись за моей спиной. Не знаю, почему, но не могу отделаться от мысли, что здесь, что-то не так… — Нет-нет, всё хорошо, — вежливо улыбнулась, — Но, что… Эм… Происходит? — осторожно интересуюсь. — Ты, здесь, уже какое-то время, освоилась? — спрашивает. — К счастью или всё же к сожалению… Да, освоилась, — хмыкаю. — Думаю, это к счастью, ты ведь, здесь навсегда, — с ухмылкой в голосе говорит Дьявол. — Это, мы ещё посмотрим, — бросаю с холодом и вызовом. — Не могу, с тобой не согласиться, — хлопнув в ладони, он оказался на противоположной стороне стола. — И всё же, я здесь, не для того, дабы повторять тот же разговор, — хотелось ближе к делу. — Спой мне, Элис. У тебя ведь прекрасный голос, — попросил Люцифер. Удивительно посмотрев на него, могла лишь задавать вопрос, откуда он знает, что умею петь. Да и я не так часто пою… Да и, что мне петь… Но, в любом случае, решила просто петь, то, что хорошо знала. Церковные песни. Это даже забавно, что я их пою ему, владыке Ада. Но, других я и не знаю. Потому, пою то, что хорошо знакомо. По правде говоря, мне нравилось петь, но я не привыкла к тому, что кто-то наблюдает за мной когда пою, а потому закрываю глаза. Закрыв их, забываю, где я. На душе стало так легко в эти моменты. Песню за песней, я продолжала петь. Это мне нравилось больше, в разы, больше, чем быть «куклой» для развлечений. — У тебя в действительности, прекрасный голос, ты должна будешь ещё разучить какие-либо песни, — это льстило, очень льстило. Похвала от самого Сатаны. — Спасибо за похвалу… По правде говоря, я не так часто пою, — призналась. — Отныне будешь, чаще. Мне нравится, твоё исполнение, — решил Люцифер. Эта мысль мне нравилась. Я не могла решиться на это уже давно… Здесь есть плюс. — Откуда, знаешь, что я умею петь? — спросила. — Я знаю практически всё на свете, — просто отвечает он, отпив вина из своего бокала. Ушёл от ответа. Хотелось бы конкретики, но ладно… Придвинув к себе, крылатый, усадил меня к себе на ноги приобняв. Поддев серебряную цепочку, он хмыкает взяв в руки крестик. — Веришь, что это тебя защищает? — поинтересовался он. — Нет. Это символ, моей Веры, — просто отвечаю, ощущая себя не очень комфортно в его руках. — Что если заберу, этот символ? — сжал крестик в руке падший. — Моя вера не пошатнётся, уверяю, — уверенно отвечаю. — Только вот, когда тебе трудно, ты всегда его сжимаешь в руках, Элис. Твои ладони постоянно в ранах. — Мне так проще, — холодно отвечаю. — И всё равно, любая из вас, хваталась за эту безделушку, — хмыкает он, выпустив крестик из рук. На его руке не было даже царапины. Церковь ошиблась, сказав, что святые предметы, вредят, тем кто отвернулся от Бога. Но, почему? — Почему, это не навредило тебе? — удивлённо уставилась на руку. — Я архангел, Элис, даже если и падший, — насмешливо ответил мне он, — По правде говоря, многое из того, что вы считаете правдой, на деле ложь, чистой воды. По ёрзав на месте, попыталась высвободиться, и сесть подальше. Я максимально не ощущаю себя в безопасности, рядом с ним. Даже когда спокоен, мне есть чего опасаться. К сожалению, мои попытки высвободиться, не увенчались успехом, и я осталась на своём месте. — Сиди, я не разрешал, тебе вставать, — спокойно но властно ответил мне на мои попытки высвободиться. — Мне комфортнее сидеть рядом, — попыталась настоять на своём. — И всё же, ты трусиха, птичка. — Совсем нет! — вырвалось у меня, и я зло зыркнула на него. Ещё, чего, я не боюсь его. Не боюсь. — Ненавидишь меня? — Нет. Хотя, у меня и есть все причины для этого. Я не испытываю этого противного чувства, к счастью, — разъяснила. Ненависть, ужасное чувство, я не могу его испытывать… Оно ужасно. Даже как мне кто-либо будет неприятен и как бы мне не причинили боль, я не стану ненавидеть… Это пачкает и заставляет гнить душу изнутри. — Ложь. Любой, испытывал такое чувство. Уж, тот, кто знает слово «любовь», знает и слово «ненависть», — обвинил меня во лжи Дьявол. — Не лгу… Но, если хочешь знать… Самое близкое к этому чувству, я испытывала лишь однажды. За такое, нельзя прощать. Хуже предательства, нет ничего, — съёжелась, обняв себя за плечи. Даже если не было холодно. Даже когда рядом ощущалось, чужое тепло, даже когда дрова трещали в камине… Этот противный холод пробирался во внутрь. Зачем, ты напоминаешь, об этом, человеке? Мне и так сложно из-за лица Эда… Но, даже с этим смирилась. Только не желаю вспоминать, его гадкий лик. Лик предателя, чья участь должно, быть, закованы в вечный лёд… Лёд который сейчас заставляет меня съёжится и обнимать свои плечи, лёд который студит щёки, заставляя на глаза наворачиваться слёзы. — Ненавидишь его? Того, кто принёс тебя в жертву, мне? — щуриться он. — Нет, но близко к этому… Это он закован, в лёд, а холодно мне, — опустила взгляд. — Хочешь, увидеть его? — взяв меня за подбородок, он повернул моё лицо к себе. — Н… Не… Не знаю, — вздохнула. На плечи набросили гору. Так не люблю, выставлять свои настоящие чувства перед ним. Не хочу, быть слабой в его глазах. Пусть не думает, что я слаба… — Тогда, хорошо подумай над этим, Элис, — попытался подбодрить меня, — Сможешь сделать, с ним, всё, что захочешь, — усмехнулся. В груди стало тяжело. Нет. Нет. Нет. Не стану ничего с ним делать. Ни за что. Не только, потом, как это будет значить проигрыш, это будет значить, запятнать душу. Это ужасно. — Я подумаю, — ответила. Да, мне наверное всё же, нужно будет с ним встретиться. Я скажу Джону всё. Я скажу, как низко он пал, и какой он монстр. Я всё, обязательно скажу… В остальном, ужин прошёл спокойно. Но, он дал мне то, над чем стоило задуматься. О том, что скажу предателю, моего сердца номер один. Что сделаю? Как удержу себя от греха? Это были важные вопросы для меня. И всё же, цветок, не должен быть порочным. Лилия — это душа каждого, и она не должна быть порочна… По правде говоря, такое времяпровождение, мне в действительности нравится. Я не против, дискуссий. На против, я думаю, что именно в дискуссии, можно найти истину, и дать себе самому некотые ответы. На счёт себя, и предметов дискуссии… Еда богачей, время от времени, мне казалась странной. И хотелось спросить, как такое можно есть. Но в большей мере, ужин мне понравился, хотя я определённо могла прожить без него. Всю ночь, я не могла заснуть. Навеенные воспоминания о той ночи, терзали изнутри. Это был поворотный момент в моей жизни, и всё же… Мне казалось, уже прошло столько времени с той ночи. Даже, если, только прошло чуть больше месяца. И от этого хотелось лезть на стены. Ничего не было возможности поменять. Нельзя было отвернуть то, что уже произошло. Не поменяешь… И всё же, я… Самые сильные изменения, которые труднее всего заметить… Они во мне самой. Я ведь уже не та, Элис, что пришла сюда, чуть больше месяца назад. Я становлюсь лишь хуже находясь здесь. Могу лишь хвататься за веру, ища спасения душе. Но… Темнота, вгрызается в меня. Он отравляет меня, и я не могу ничего поделать. Лишь продолжаю давать отпор, даже когда сил нет. И даже так, я уступаю. Во мне нет силы, давать тот отпор, что нужно… «цветок должен быть не порочным»… Но я могу сейчас лишь хвататься за свою душу, к которой он уже тянет руки. Хватит ли мне силы дабы не отдать её? Или я сдалась уже тогда? Я просто слабачка, которая хочет, показать себя сильной, разве нет? И всё же, если бы была сильнее, не была бы… Такой… Шлюхой, которая жаждет избежать боли, найдя себе оправдание, что это всё равно не избежно… Я хватаюсь лишь за свою Веру. Даже если, понимаю, что меня никто не слышит, жалеюсь, постоянно. Мне не важно слышат меня или нет, лишь важно пожалеться. На деле, жалкая. Я не та Элис, которая сюда пришла. Или она была фальшивкой? А настоящая Элис, показалась только сейчас. Какая же, это, настоящая Элис? Та которая боится боли, та которая слишком гордая, та которая слишком упёрта, та которая слишком трусиха… Остальное, насколько во мне настоящее. Думал, ли, Джон, принося меня в жертву, что я святая и идеальная? Думал, ли, что та, Элис настоящая? А та, Элис, осудила бы меня? Да она осуждает. Называя себя жалкой шлюхой, слабачкой, грязной, прочной. Она говорит: — «цветок не должен быть порочным». Она верит, что душа чиста как Лилия, и она говорит, что сгорела. Что, я её убила. Жалкая, слабая, трусливая Элис. И почему, эти воспоминания так давят. Почему они заставляют её просыпаться во мне. Почему, я ощущаю её осуждение?! Она ведь, я! Вы меня сломали. Ты предал, а ты убил моими руками ту Элис, чей укорительный взгляд, я ощущаю сейчас. Я лишь ворочаюсь в постели, стараясь забыться. Но не могу… Как бы сильно не хотелось. Слабачка… Ближе к рассвету, мне удалось заснуть, но это было не надолго. Сон казался был слишком… Быстрым. Как будто кто-то открыл сразу последнюю страницу. Даже и не помню, что, же там было… Поднявшись на свои двое, иду искать здесь душ. Мне нужно освежить голову…***
Сняв сарафан, остаюсь в одной рубашке, и иду в душ. Для начала, неплохо было бы умыться холодной водой. В голове сейчас была каша. Разговор с Люцифером вчера, воспоминания о прошлом… Сейчас казалось, у меня начинает ехать крыша… Из обрывков сна, я помню фигуру из огня, с моим лицом. Эта фигура осуждала меня. Элис с прошлого. Закатив рукава, и включив воду, умываюсь. Холодная вода, приводит в чувство. И всё же, предстоит много чего ещё пережить… Кем я буду по итогам, победителем или проигравшей? — Элис? — дёрнулась на источник звука. — Я извиняюсь, не вовремя, — развернулась я спиной к крылатому, что выглянул с душа. Я похоже слишком ушла в свои мысли, раз не обратила внимание на шум воды в душе. — Останься, и иди сюда, — позвал тот меня. Фыркнув, стягиваю рубашку как свитер или кофту… Почему мне смешно от того, что я сейчас делаю. Веду себя и в правду как какая-то дешовая шлюха… Не хочу вновь страдать, не хочу.«Цветок не должен быть порочным…»
Потому и веду себя, как последняя шлюха. И о какой, чистоте души я говорю? Это же лишь попытки оправдаться. Разве нет? Я уже загниваю внутри. Просто отказываюсь признавать это. Потому, выполняю любую твою прихоть. Потому как боюсь твоего гнева. И всё же, я не могу быть бесстрашной и сильной. Я слаба, я боюсь. Жалкая. Жалкая. Жалкая. Зайдя в душ, ощущаю как волосы мокнут и липнут. Здесь жарко. А голос, в голове всё повторят «цветок не должен быть порочным». Мой собственный. Голос мёртвой Элис, той что осталась на алтаре. И тем не менее, я игнорирую её. Не хочу слышать сейчас, очевидных вещей. Я лишь делаю, то, чего от меня хотят. Я трепетно буду тебя оберегать, даже если ты клянёшь меня, и желаешь мне сдохнуть. Ведь, ты та Элис, что есть тем цветком. Чистым и непорочным. Не знаю кто именно просит. Какая часть сейчас главенствует. Какая Элис, просит не причинять ей боль. Все или самая слабая? А кто же все? И кто одна? Но её слышат. И я не понимаю… Не понимаю почему же, её услышали а не проигнорировали? Почему из-за тех слов, сейчас не могу дышать? Почему, же разум не контролирует тело? Ах, почему это сводит с ума? Или я уже сошла с ума? Руки цепляются за чужие плечи. Ритм сводит с ума. Сердце, хочет вырваться с груди. Бёдра живут своей жизнью. А голос отображает состояние тела. В этом сумасшедствии хочется захлебнуться. Жар и дрожь грозятся сжечь меня. Так хорошо. И сейчас всё равно, что на деле просто шлюха. Тело горит, и сердце грозит пробить рёбра и вырваться с груди. Может и пусть… Не будет тогда страданий и искушений. Будет покой. Элис жадна. Она грешна. Я грешна. Ведь, продолжаю, наслаждаться этим безумством. Вновь, и вновь, хочется тонуть в нём. И лишь голос пламенной Элис взывает ко мне повторяя: «Цветок должен быть не порочным» — А ты, сама огонь, — обжигающе дыхание над ухом… Тепло разливается внутри, а сердце стучит в ушах… И разве плохо быть сумасшедшей?***
Казалось всё было таким длинным, длинным сном… Что же на меня тогда нашло? И почему сейчас, совсем всё равно, на то, что произошло утром? В руках, я верчу крестик… Оправдание этому порыву… Этой похоти внутри меня… Этому нет никакого оправдания. «Пламенная Элис» права, цветы не должны быть порочны. И потому, я вновь молюсь. Прошу покаяния за слабость тела, за то, что отдалась порыву страсти… И… Я буду это делать, столько раз, сколько потребуется… Сжимаю в ладони крестик. До боли, до того, как сквозь пальцы проступают алые капли. И всё же… Почему, не заставил вновь страдать? Или решил уничтожить меня, моими же чувствами и решениями? И почему сейчас, думая о нём, во мне нет холода. Почему же, вдруг, всё поменялось. Может, он и не такой ужасный, как мне казалось? Но, даже так, я буду противостоять тебе. Я буду оберегать это пламя внутри, дабы однажды это пламя сожгло меня, и я возродилась из праха… Я не позволю себя одалеть. Я буду продолжать бороться. Даже если стану сама себе врагом… Даже если буду сходить с ума в твоих руках, даже если прошлое будет ломать меня, будет делать меня больной на всю голову, я буду бороться…