***
За следующую неделю поменялось не многое. Ацуши, наконец, привезли одежду, которой тот не мог нарадоваться, так что бегал и показывал её всей прислуге поместья. Они с Акутагавой занимались письмом, грамотой и не только. Малыша интересовала арифметика, астрономия — точнее, ему нравились звёзды, — и география — рассказы о других странах он слушал так же внимательно, как сказки. Ученик из него вышел прилежный и умелый; да, иногда он не понимал с первого раза, но все же был смышлёным и проницательным. Даже слишком для его возраста. Кроме этого, Ацуши обожал заглядывать в сад и в библиотеку, где теперь пропадал часами, роясь в горе книг. Ещё одним обитателем большого дома, который запал мальчонке в сердце, был старый дворецкий Рюро Хироцу. С ним «еда» могла остаться на довольно долгое время, которое Акутагава проводил в одиночестве. Но Рюноске всё же являлся безусловным фаворитом детской симпатии, чем вызывал очень странные взгляды обитателей дома. Ацуши следовал за ним повсюду, отвлекаясь лишь на игры с Рюро и пироги прелестных горничных, что заваливали мальчика похвалой. И всё же стоит заметить, что тянулся малыш к более тихим и молчаливым людям. Не любил шума, не выносил криков. Однажды он случайно разбил чашку с чаем: не ожидал, видимо, что будет так горячо, а горничная, что тогда накрывала на стол, была больно громогласной по природе. Отчитывала она его шутя, вовсе не желая обидеть — это было понятно по речи, — но Ацуши вздрагивал от каждого слова и под конец был готов расплакаться. И он действительно после ронял слезы, спрятав лицо в плащ Акутагавы. Боится резких движений. Шугается криков. Бросается в слёзы при одном виде плётки. Нет, никто не собирался использовать её на людях. Это для лошадей. А он… Такие мелкие ситуации можно было игнорировать. Они случались редко и были не так весомы. Но Рюноске с каждым разом злился всё сильнее. «Что, скажите мне, что нужно было делать с ребёнком, чтобы это невозможно было выбить из него?! Я стараюсь! Ухаживаю за ним! И всё бестолку, потому что на него стоит только повысить голос, чтобы он заплакал! Мне не нужно чтобы он плакал! Он должен быть счастлив!» Это так раздражало! Он сделал всё, так почему не работает? Спустя пару месяцев, после череды из очень жарких летних дней, ночью началась настоящая гроза. Нешуточная. Стихия бушевала, а гром гремел так, словно это были выстрелы из ружей. Разумеется, Ацуши не мог не прийти к нему в ту ночь. Он был бледен, как призрак, возник на пороге покоев вместе с очередным ударом молнии, а на громе его тело будто само пропустил разряд тока. Привлёк внимание к себе он всхлипом, таким тихим и жалостливым, почти зовущим. — М-можно? М-мне очень страш-шно… — его голос заглох, вырываясь каким-то подобием слов. Весь его вид молил о помощи, и Акутагава не смел отказать. Он запомнил это очень хорошо. Как мальчик попытался подойти ближе к кровати, делая несколько робких шагов, а затем, с новым раскатом грома, просто вскрикнул от страха, падая на пол. Демон подхватил его, и тогда… дыхание Рюноске перехватило. Нет. Это был не страх. Его душа испытывала глубочайший ужас, что отражался в глазах, таких тусклых и красных, что они напоминали усохшие цветы. Тело била дрожь, будто он долго был на морозе, но самое главное — это то режущее чувство, что впилось куда-то в самое существо, такое яркое, оно передалось и Акутагаве. Ох, это было не просто неприятно, это было невыносимо! Адская агония! И в этом состоянии сейчас находится его душа? «Не понимаю. Ещё час назад ты мне улыбался. Почему тебе сейчас так плохо? Почему так плохо мне?» Демон, сам того от себя не ожидая, крепко обнял мальчика. — Нет. Не надо. Ну же, всё хорошо. Сейчас всё хорошо… Ацуши, я здесь. Это всего лишь громкие звуки. Ничего не случится. Всё хорошо, — его слова тряслись вместе с ребёнком и звучали, скорее, как просьба. Просьба прекратить это… Он не знал, что, но хотел, чтобы Ацуши перестал это делать. Это было больно. Его объятия подействовали. Из глаз мальчишки посыпались горькие слезы, а душа вместе с телом издала нечто подобное крику. И боль исчезла. Акутагава выдохнул, надеясь, что на этом эмоциональные вспышки его «лакомства» закончились, но затем… Ацуши обнял его. Он так ещё ни разу не делал. Ни с кем. Никогда. И тут же появилось новое чувство, которое перекрыло предыдущее. Яркое и невероятно мощное, оно напоминало смесь первых двух: яркой вспышки и спокойного потока. Звучало немыслимо, но было до жути приятно. Тёплое и нежное, оно заполняло всё в груди чем-то мягким и трепещущим. Акутагава даже не знал, как определить его, но это точно было что-то хорошее. — Ацуши, можешь остаться в моих покоях на эту ночь. Давай перейдём на кровать, — тихо промолвил демон, поднимаясь с ребёнком и укутывая его в одеяла, а после снова обнимая. Это цветущее чувство не исчезало. Струилось, переливалось, горело, но не жгло. В тот самый момент Акутагава в первый раз подумал, что вообще не голоден. Будто извечная пустота вдруг исчезла, испарилась, полностью заполнилась чем-то тёплым и нежным, таким хрупким. — Спасибо, — тихо-тихо прошептал мальчик, засыпая в руках ужасного существа сладким сном.***
Что вообще может произойти в столь отдалённом поместье, какое было у графа Акутагавы? Нелюдимый, он ненавидел суматоху и шум города, а несколько ближайших деревень всегда были относительно тихи и спокойны, так что время в этих краях текло медленно, позволяя всему идти своим чередом. Ацуши рос послушным и добрым, его всегда увлекало неизвестное: вскоре он заинтересовался верховой ездой и мечами, фехтованием и высшим светом. Его деньки пробегали мирно, среди густых ветвей дивного сада, в широких лабиринтах библиотеки, в роскошных коридорах и покоях поместья. Год за годом альбинос делался всё смелее и сильнее духом, становясь похожим на обычного ребёнка-аристократа. Он не утратил своей живости, что придавало шарм его кроткому характеру. Тело окрепло, раны затянулись, и даже шрамы посветлели, становясь незаметнее. Вся округа знала о нём. Многие люди в деревнях видели юного господина и знали о его доброте. Ацуши играл с местными мальчишками, общался с конюхами, купцами, банкирами, ювелирами, цирюльниками, сапожниками и прачками. Набирался опыта. Бывало, что даже выезжал за пределы владений Рюноске и видел большой город. Но кое-что не менялось. Глубокая привязанность к хмурому графу оставалась неизменной. Они никогда не разлучались надолго. Всегда у Рюноске находилась причина остаться дома или взять мальчика с собой. Он стал для Ацуши самым родным человеком и наставником, тем, на кого всегда можно было положиться. И так прошло четыре года.***
Дазай был герцогом, который славился своей странной манерой и большими связями, которые делали невозможным любое соперничество с ним. Так и повелось, что любое слово этого неординарного «человека» и любая прихоть исполнялись в независимости от желаний окружающих. Осаму проводил время в кругах людей, развлекаясь вместе со смертными лишь для веселья, вёл бизнес, плёл политические интриги по настроению и в целом был личностью многосторонней, непредсказуемой и опасной. Что же иное, кроме согласия, мог ответить Акутагава, получив от друга письмо с просьбой провести в его поместье званый вечер на небольшое количество гостей, коими являлись господа-представители демонической аристократии? Снова в его дом проникли ненужный шум и суета. Мог ли Рюноске винить юного Ацуши за некоторую радость по этому поводу? Нет, конечно нет. Четырнадцатилетний юноша хоть ещё и не достиг совершеннолетия, что наступало в шестнадцать, но уже был довольно благоразумен, что не мешало ему быть слегка нетерпеливым и бойким в силу цветущей поры его юности. Ацуши бегал за повозками и слишком много проводил времени, наблюдая за снующими туда-сюда кухарками, а под конец дня утомил Хироцу расспросами и просьбами указать на его ошибки в поведении, обосновав это тем, что плохо знает этикет. Бедный старик лишь кивал головой и продолжал отвечать, не забывая про некоторое почтение. А когда даже это перестало сдерживать ребяческий запал, Ацуши не выдержал и забежал в кабинет Рюноске. Точнее, в один из его кабинетов, в самый большой и внушительный. Обычно демон обитал именно здесь, однако холодными вечерами всё же предпочитал маленькие помещения, которые было легче прогреть, ибо демоны, при своём желании, могут чувствовать лишения человеческого тела, а Акутагава пытался прятать свою сущность от прислуги. — Господин Рюноске! — звонко прозвучало в дверях, а затем в них влетел подросток. Красивый и улыбчивый, он невольно поднимал настроение всем окружающим. — Господин Рюноске! Они привезли даже восточные десерты и заморские вина! — этот беловолосый мальчишка был единственным человеком в поместье, коротый называл графа по имени, хоть и прибавляя к нему извечное «господин». Акутагава даже не понял, в какой момент юноша стал так делать, это просто случилось в один из множества дней, потому что «Ваша Светлость» и «мой лорд» Акутагаве не нравились. Ацуши вбежал в помещение, останавливаясь за спинкой стула Рюноске, где было удобнее всего незаметно наблюдать за хозяином графства. Так он никому не мешал, бывало, просто ходил взад-вперёд, смотря в огромные окна, пока Рюноске утопал в документах, или, в нашем случае, создавал вид некой занятости, потому что мог вовсе их не заполнять, а воспользоваться магией, но образ человека диктовал ему необходимость сидеть в обширном кабинете хотя бы час в день для вида. Дольше он не задерживался, сразу же увлекая свой «ужин» в сад, где они терялись в тени деревьев. — В последнее время у знатных особ слишком уж сильно поднялись критерии гостеприимства, что ж поделать, без всех этих излишеств было не обойтись, — уныло заметил Акутагава, от чего Ацуши не потерял пыл, но, уловив суть его слов, ответил: — И всё же это так здорово! Я ещё никогда не пробовал нечто подобное! — Хочешь сказать, что планируешь участвовать в вечере? — Рюноске надеялся избежать этого. Он предпочёл бы не показывать всем и вся свое «лакомство». Могут не так понять. — Нет! Но мне же придётся встречать гостей вместе с вами, тем более, на самом ужине я тоже должен буду присутствовать… — юноша замахал руками и головой в отрицательном жесте, но под конец его слова стали заметно тише, будто он об это и не думал. — Это верно, но после ты вернёшься в свои покои. Подобные мероприятия на самом деле ужасно скучны, не думаю, что ты что-то потеряешь. Хорошо? — Конечно! — «Значит, он хотел просто посидеть за столом с лордами и леди? Интересные же у него желания». Ацуши подошёл ближе, легко обнимая Акутагаву за шею. У него всё ещё не хватало роста, чтобы дотянуться и ухватить его сильнее, особенно при такой неудобной позе, но всё же этого хватило, чтобы демон смог ощутить приятное биение чужой души. Он уже знал эту песню наизусть, а чтобы проникнуться ей, порой не нужно было даже приближаться к Ацуши: достаточно было взгляда или слова. Это случалось часто, бывало даже несколько раз на дню. Акутагаву просто втягивало в пьянящий мирок нежной души, что ласково дарила сейчас ему свою радость. И каждый раз от этого казалось, что Рюноске снова вознесли на небеса. О, каким же сладким было это чувство, эта мелодия, что, порхая, звенела в ушах!.. Демон незаметно для самого себя улыбнулся, — это тоже стало происходить с ним после появления мальчика в его доме, — и погладил Ацуши по светлой голове, просто утопая в блаженстве. После этого мальчишка действительно утащил его в сад, где они провели вечер в разговорах о античной литературе среди кустов сирени, а затем Акутагава отужинал вместе с Ацуши и отвёл его в комнату, где уложил юношу спать. Засыпая, это нежное создание иногда моргало, будто пытаясь ещё бодрствовать. Иногда в его уже сонных глазах мелькало нечто напоминающее страх, а на лице отражалась горькая улыбка. Но Рюноске был уверен, что ему показалось. Бывает же? Он закрыл за собой дверь, растворяясь во тьме коридоров, пока не дошёл до большой лестницы. — Ваша Светлость, — Рюро был как всегда спокоен и услужлив. — Все приготовления завершены. — Хорошо, — ёмко ответил демон. — Ваша Светлость? — Да? — На завтрашнем пиршестве или после того, как гости прибудут, Вы желаете отведать ваше долгожданное угощение? — этот вопрос поставил Акутагаву в тупик. Он две минуты стоял, округлив глаза, не понимая, о чём идёт речь, а когда всё же до него дошло, Рюноске удивился тому, что не думал об этом. Не думал о голоде. Совершенно забыл про свою жажду. Уже несколько лет прошло с его последней мысли о том, чтобы вырвать из кого-нибудь его существо. В этом, казалось, нет необходимости: Ацуши всегда был с ним, а эта его странность — буквально открывать перед демоном свою душу. Он был сыт. Он был полон. Возможно, ему даже было хорошо. — Нет, я не… Не собирался этого делать, — и тут, увидев взгляд дворецкого, он всё понял. Акутагава с самого начала не знал, сколько времени может понадобиться для «приготовления» его «лакомства», поэтому действовал вслепую, но сейчас даже Хироцу стало ясно, что господин оттягивает неизбежное. Поэтому он смотрел на него таким заботливым старческим взглядом? — Вы привязались к нему, Ваша Светлость? Рюноске передёрнуло от этих слов. Он, великий, высший и первородный демон, что в девственные времена этого мира был кошмаром всех людей, привязался к какому-то безродному юнцу? Да не смешите его! — Не говори глупостей. Просто ещё не пришло время, — он скрылся в своих покоях, громко хлопнув дверью.***
Этот день был ещё шумнее и раздражал больше предыдущих, но пролетел быстро, приближая вечер. Ацуши был как обычно мил и покладист, держа в узде свои эмоции и проявляя сдержанность. Возможно, не ощущая трепет его души, Акутагава бы и не заметил подвоха, но с удивлением отметил, что маску дитя носит безукоризненно. Это даже застало врасплох. «А он никогда не притворялся передо мной?» Гости стали подтягиваться к пяти часам. Всего их прибыло человек двадцать, и все — демоны разных видов и мастей, общим был лишь их высокий ранг и титул. Несомненно, Рюноске эти факторы не заботили. Дазай вряд ли позвал бы кого-то, кто стоял выше его амбиций, да и сам граф был не на последнем месте в этой пафосной иерархии нечисти. Они заставили весь двор своими каретами, затолкали в стойла лошадей и ринулись в просторные залы, поглощая приготовленные угощения и алкоголь. Осаму был тоже среди них, разодетый в белое, слишком праздничный для простого ужина, и вместе с компаньоном. На него Акутагава внимания не обратил, отметив лишь рыжий цвет волос в сочетании голубых глаз. Это редкость в мире людей. После пиршества многие разошлись по группам, уединяясь в небольших комнатах или аллеях сада. Рюноске убедился, что Рюро проследит за Ацуши, и тоже устремился в одну из комнат: там главным заводилой был его несносный друг. В помещении, помимо Осаму, присутствовали ещё несколько демонов. Весьма представительная черновласая леди с изящной заколкой-бабочкой, какой-то гаер со змеиной улыбкой и серой уложенной шевелюрой и уже знакомый человек с волосами цвета осени. Дазай представил всех собравшихся, и присутствующие перешли к общению. Рюноске не был любителем светских бесед, потому молча наблюдал, как Йосано Акико и Чуя Накахара, как представил их виновник действа, мило болтали о концлагерях на западе и революционной войне на востоке, Дазай предпочитал смотреть, переодически парируя любые аргументы долгой и витиеватой речью со множеством метафор, что явно не нравилось рыжеволосому. Акутагаве же достался Эйс, который, если честно, нервировал его. Было в нём что-то скользкое и подлое. Отвратительное. — Дазай, я хотел бы вас спросить кое о чём личном, не могли бы вы… — начал Рюноске, но его перебили. — Что вы думайте о ювелирных украшениях, господин граф? — Акутагава покосился на Эйса. — Я не питаю к ним интерес, — безэмоционально ответил он. — Очень зря! Это великое искусство, которым славится человеческая культура. Есть в этом что-то волшебное, когда ты тщательно подбираешь и полируешь камень, как кропотливо создаёшь оправу, чтобы в итоге получить шедевр! — не закончил он нести свою бессмыслицу, как на глаза ему попалась горничная, разносившая лёгкие закуски. Эйс схватил её за руку, притягивая к себе, явно желая перекусить не только паштетом и тарталетками, но и её душой. — Остановись! — голос Акутагавы стал похож на рычание огромного зверя. — Никто не позволял тебе таких вольностей! Это мои люди, и они находятся под моей защитой! И ни одна шавка не тронет слуг в моём графстве, пока я владею этими землями! Было видно, как сконфузился гость, явно не знавший нрава хозяина, но поместье Акутагавы — не глупые вечеринки в столице и её окрестностях, где демоны и не такое творили. Горничную отпустили, а Эйс притих, озираясь на скалящихся собратьев. Остальные собравшиеся, в отличие от него, были демонами честными, насколько это позволяла их сущность, и принципиальными. — Не сердись ты так, Рюноске! Шут, он шутом и останется! Что тебе с этого?! — развёл руками Дазай, разряжая обстановку, но по лицу Эйса было видно — его это задело. — Ваша Светлость! На дворе встала большая проблема с размещением карт. Некоторые гости сочли возможным взять с собой сопровождение, превышающее то число, что было указано в приглашении, — немного тревожно объявил Хироцу в полуоткрытую дверь. За его спиной блеснули аметрином два светящихся глаза. Видимо, из-за суматохи Ацуши всё ещё петлял рядом с дворецким. Делать нечего. Акутагава поднялся, приказывая Рюро показывать дорогу, а мальчишку отправил к себе, на что тот одобрительно кивнул и прошёл по коридору в противоположную сторону. — Господа и дамы, я тоже отлучусь ненадолго, — заявил Эйс, окидывая заинтересованным взором скрывающегося от глаз юношу.