***
Рюноске уже успел десять раз проклясть этот чёртов день и чёртов вечер, пока командовал своими бедными усталым слугами, перемещая кареты в более компактный порядок. Но он ошибался. Худшее было ещё впереди. Когда к нему подбежала Йосано, он был готов спровадить её на все четыре стороны: из желаний на сегодня осталось лишь отойти к себе и отдохнуть. — Господин Акутагава! Извините, что отвлекаю! — леди явно спешила, и что вообще могло потревожить грёбанных демонов в такое время? Дети малые. — Мальчик! Тот мальчик! А вот теперь брюнет застыл, пытаясь понять, что же всё-таки произошло. — Ацуши? Что-то случилось с Ацуши? — испуг. Наверное, так он ощущается. Рюноске не знал точно, но ему вмиг стало не по себе. — На него напал Эйс. Я его остановила, но никак не могу найти парнишку, он как сквозь землю провалился, — дама хотела было уже идти, но брюнет остановил её, хватая за плечи. — Он поранил его?! Что эта тварь успела сделать?! — нетерпеливо, голосом режущим и жёстким, требующим немедленного ответа, зарычал он. — Дитя осталось цело, но Эйс всё ему рассказал. Абсолютно всё, — не колеблясь промолвила Йосано с грустью в лиловых глазах. — Мне очень жаль.***
Акутагава не помнил, когда в последний раз так быстро бегал. У демонов нет сердца, но, если бы оно было, он бы точно не смог услышать ничего, кроме его биения. «Чёрт, чёрт, чёрт! Как такое могло произойти?! Что теперь делать?! Да где же он?!» У Рюноске было несколько предположений, куда мог убежать Ацуши, но, чем больше он искал, тем меньше их становилось, а юноши всё нигде не было. Библиотека, сад, те самые незаметные маленькие закутки, в которых любят прятаться дети. Ничего. С каждой минутой всё кажется невыносимее, Акутагава уже готов выть волком. Как только он решит эту проблему, он доберётся до Эйса и так разукрасит его мерзкую рожу, что тот, даже будучи созданием ада, не сможет полностью стереть этих следов. Но не сейчас. «Ацуши, ну же. Где же ты? Отзовись. Думать. Надо думать. Куда бы он пошёл, если бы сильно испугался и знал бы, что в опасности? Он бы…» Двери распахиваются перед ним силой мысли, порывы ветра сметают мелкие предметы и пугают слуг с гостями. Лестница преодолевается за секунду. Коридоры второго этажа пролетают незамеченными. Вот оно. Должно быть, здесь. Его собственные покои. На первый взгляд кажется, что никого нет, но всё же мальчишка находится на краешке огромной кровати. Он сидит, обняв колени, явно не замечая ничего вокруг. Разумеется, шум, что создал демон, отвлекает Ацуши, и он поднимает заплаканные глаза на брюнета. У Акутагавы в этот момент что-то внутри умирает и падает, распадаясь на пепел. Он уже очень давно, действительно безумно давно не видел его слёз. — Ацуши… — демон делает попытку подойти к юноше, но тот отступает назад, спрыгивая с кровати. Рюноске смотрит в недоумении: ещё никогда его Ацуши не отталкивал его. Горечь оседает где-то на кончике языка. — Это правда. — голос тихий, скрипучий, надломленный. Акутагава снова словно получает удар и не может пошевелиться. — Нет. Нет. Конечно нет, — вот так. Просто нужно убедить его в обратном, и тогда всё вернётся на свои места. Просто заставить Ацуши поверить в это. Просто… — Это правда, — демон испуганно смотрит на мальчишку, словно от каждого его слова зависит чья-то жизнь, но юноша не выглядит испуганным. Он… улыбается? Слёзы скатываются по его бледным щекам, а на лице красуется горькая, очень печальная улыбка. — Я знал. Я с самого начала знал это. И тут всё рушится и исчезает. Всего одна секунда, и мир уже разделён на до и после. — Что? Он не знает, что делать. Он не может пошевелиться. Он не может вдохнуть. — Знал! Знал и молчал! Это так глупо! Я понимаю, я так много думал об этом! Что я вообще мог сделать?! У меня не было выбора! Я был в ловушке!.. Но, знаете, я… На самом деле я был очень счастлив! Даже понимая, что всё это обман, что каждое слово лишь ложь, это делало меня счастливым! Я почти убедил себя, что всё в порядке! Засыпая каждый раз, боялся никогда не проснуться, но это всё равно было лучше, чем то, что ждало меня на улице!.. Так несправедливо — чувствовать себя настолько счастливым, но мне… Так нравилась эта сказка… Будто я действительно кем-то любим, будто я кому-то нужен! И всё же, даже всё зная, я не могу вам не верить! У меня не получается… Наверное, я действительно очень глупый, если позволил себе к вам привязаться… Такой дурак… Акутагава не заметил этого, но Ацуши подошёл к нему, и сейчас, всё ещё пытаясь улыбаться, прижался к нему, сжимая в объятиях. — Но теперь вам всё известно, и даже это закончится… Я… Действительно вам… Очень благодарен… Спасибо… Большое спасибо… Я.....я..... Прошу, скажите мне, что это будет не больно… Я не… Я не хочу… Чтобы было больно… Рюноске словно пронзило. Да. Он сам думал об этом. Был уверен, что, окружил мальчика заботой, сделает его счастливым, а про себя называл его «едой» и «ужином»! В какой момент он сам втянулся в эту игру? Красивая сказка? Ацуши всегда такие любил. А теперь на демоне весит обмякшее тело тихо рыдающего подростка, чья душа впервые за многие годы пытается сдерживать свой крик боли.Скажем так, он просто даёт этому человеку то, что впоследствии заберёт. Многие люди же мечтают жить в роскоши и достатке? Пусть душа станет платой Ацуши за всё, что Рюноске ему дал и ещё может дать. «Это справедливо».
Нет. Несправедливо. Это ужасно. Акутагава и чувствует себя ужасно. Будто он монстр. И тут до него вдруг доходит. Он должен убить Ацуши. Должен? Перед глазами предстают картины, как юноша забегает к нему в кабинет со своей солнечной улыбкой, как они идут в сад, как парнишка показывает ему свои навыки игры на рояле или фехтования, как весело он рассказывает, как провёл день в ближайшей деревне. Это всё исчезнет. Он должен стереть всё это в одно мгновенье? Ради чего? Это светлое создание все эти годы дарило ему пропуск в свою душу, делилось чувствами и эмоциями, наполняло его скучную жизнь демона-затворника радостью. И он так оплатит ему? За вкусную еду, дорогую одежду и большой особняк? Акутагава не может так поступить. Нет. Нет. Он на такое не способен. Он не так жесток. Нет. Он бы не сделал… Рюноске с болью вспоминает, как оттолкнул слова Рюро, как при их первой встрече чуть не вырвал душу из спящего тела, как всё это время с улыбкой на лице в голове называл Ацуши «лакомством». Почему лишь теперь пришло осознание, что мальчик ему дорог? Что он не играл всё это время, он забросил эту затею ещё в первые дни, перестав притворяться разговорчивым и добродушным. Что же не давало ему разглядеть всё это, когда ответ был под самым носом? Он сам жил в сказке. Был очарован красотой чистой души, был готов самостоятельно плясать под дудочку, чтобы приятный сон не заканчивался. Ему тоже, чёрт побери, нравилось, что Ацуши был с ним рядом, окутывал его аурой своего мира, позволял слышать мелодию своей души; всё это делало его по-настоящему счастливым. Вот так просто. Лишь его присутствие улучшало всё вокруг. Какой же он дурак, что не замечал этого раньше! Нужно взять себя в руки. — И всё же он соврал тебе. Потому что ты проснёшься завтра. И послезавтра. И послепослезавтра. И так ещё очень много лет подряд, — его медленную и спокойную речь прервал громкий всхлип; блестящие от слёз аметрины поднялись на него, пожирая своим великолепием. — Ацуши, пока я рядом, я не позволю никому навредить тебе. Потому что самой главной ложью, что тебе мог сказать тот глупец, была те слова, которые убедили тебя, что ты всего этого не достоин. Это не так. Ты заслуживаешь намного больше, чем я могу дать тебе. Можешь даже не сомневаться. Ты веришь мне? Космос. Сейчас Рюноске видел перед собой космос с его галактиками, звёздами и звёздной пылью. Прекрасное видение. Демон аккуратно провёл по щекам своего чуда, смахивая слёзы. Он откровенно любовался юношей сейчас, когда всё, казалось, ушло на второй план. Он поцеловал Ацуши в лоб, успокаивая. «Тише. Тише. Вот так. Никто его не тронет. Никто не причинит боли. Потому что Ацуши не любит боль». — Я верю вам, мой демон. Акутагава и раньше чувствовал, как душу юноши заполняла радость, но то, что сейчас разлилось по его венам, было чем-то совершенно иным. Как и прежде, брюнет был готов описать его, как сочетание крышесносного фейерверка и тихого потока широкой реки, но… Нет. Оно было всепоглощающим, невероятно глубоким и сильным, самым приятных из всех остальных и самым мелодично-красивым. Словно река вдруг стала морем, а маленький взрыв цветных искр превратился в настоящую звезду, пробивающую тьму холодной мглы. Это было не просто приятно, нет, это было блаженно. Доводило до эйфории; даже просто ощущая это, Рюноске пьянел от наслаждения и удовольствия. Не как от вина. Голова оставалась на месте, трезвое сознание плыло, влекомое настоящей музыкой, что сейчас играла в его голове. Чудесная песнь жизни и свободы. Луна стала единственным свидетелем их примирения. Юноша так и остался в руках адской твари, но на лицах их обоих было ангельское счастье и умиротворение.***
Солнце поднялось над горизонтом, оповестив всех и каждого о начале нового дня. Его лучи прошли через оконное стекло, упав на милое личико. Тогда Ацуши проснулся. Открыв глаза, он прошёлся по комнате взглядом в поисках Акутагавы. Граф стоял в другом её конце, устремляя тёмные глаза в окно, но, услышав шуршание, повернулся в сторону юноши, слегка поднимая уголки губ. — Доброе утро, — сказал он, подходя ближе. — Доброе… Эм… То, что было вчера… Я… Мне это точно не приснилось? — видно, что парень растерян, но всё же выглядел он спокойным и отдохнувшим после долгой ночи. — То был не сон, — был ответ. — То есть вы действительно… демон? — голос Ацуши звенел играючи, будто бы вопрос его смешил, как если бы он спрашивал про фей или лепреконов. Словно речь не шла о чём-то действительно пугающим. — Да, — кивнул Рюноске, сверкая серыми глазами, что в такие приятные моменты обыденно светлели, словно бездонная пропасть таяла, исчезала, покрываясь мягким снегом, из-под которого вот-вот прорвутся подснежники, и лёгкая трель соловья оповестит всех о том, что пришла тёплая весна. Его радовало, что Ацуши всё же оставался таким же весёлым, как и до инцидента. — А вы в действительности… выглядите так же, как он? — Ацуши смутился. Он не знал точно, может ли задавать подобные вопросы и не попросят ли его после вчерашнего кошмара вести себя как обычно. Но прошлый день всё ещё играл яркими красками, пробуждая детальные образы нападения той жуткой твари, что была тоже, как и Рюноске, демоном. Неужели его прекрасный господин выглядит так же жутко в своём истинном обличии? Почему-то сейчас этот вопрос очень волновал намного больше банального «что теперь изменится?» — Нет, — Акутагава отвечал мягко, присаживаясь на угол кровати. — А я могу посмотреть? — на мгновение юноша подумал, что всё же ляпнул лишнего, но затем последовал кивок, и собеседник его преобразился. Рюноске был прав, когда утверждал, что они с Эйсом отличаются. Если он был похож на монстра, то вот Рю… Его образ был более человечным. За спиной мужчины появились два огромных крыла, которые занимали довольно большое пространство, хоть и были согнуты, на голове блеснули рога, аккуратные, недлинные, причудливо изогнутые, а в глазах сияла алая искра, или Ацуши так показалось. Всё равно. Юноша уставился на нечисть, рассматривая большие чёрные крылья — их перья отливали синим в полумраке комнаты, а на свету казались красноватыми, будто пылали. Красивый. Мальчишка протянул руку, желая прикоснуться, но притронулся только после того, как разрешил Акутагава. Мягкие. Приятные. — Наверное, это прекрасно — летать по небу… — мечтательно заявил паренёк, всё ещё поглаживая перья. Так странно, что он вроде уже проснулся, но всё происходящее могло происходить только во сне. И то существо, что явилось к нему, тоже выглядело невообразимо чудесно, как плод дивного воображения. Он не был похож на дьявола — он, скорее уж, падший ангел, чьи белоснежные крылья почернели от копоти и сажи, греха и порока, и всё равно оставались величественными. — Может быть, как-нибудь я тебе покажу, а пока нам следует одеваться. Завтрак скоро будет готов, — сказал брюнет, и крылья пропали, как и рога. Ацуши весело мотнул головой, поднимаясь с постели. Он чувствовал себя замечательно. Готов был петь и танцевать, кричать во всё горло и бежать по петляющим дорогам чудесного сада, будто не веря, что нечто столь прекрасное всё же случилось с ним. Ведь ему пообещали, что и завтра, и послезавтра… За завтраком Ацуши снова завязал немного неловкий разговор. — Извините, Господин Рюноске, а разве демонам нужна еда? — любопытство было сильнее некоторого страха всё же разгневать Акутагаву, но брюнет и раньше никогда не запрещал парню говорить о чём-либо, так что Ацуши всё же решился завалить его различными вопросами, что невольно возникают, когда знаешь о том, что человек перед тобой не является человеком. — Нет. Не нужна, но мы можем употреблять её, если хотим, многим нравится просто чувствовать вкус пищи. То же самое относится к жажде и сну, отдыху и плотским утехам, — вести подобные разговоры в такой непринуждённой и обыденной атмосфере казалось немыслимым. Безумие. Они улыбаются друг другу, понимая, что их отношения подобны перемирию между волком и кроликом, но это волнует их в последнюю очередь. — А что насчёт людей? Я слышал множество различных слухов и рассказов о том, что демоны охотятся за человеческими душами? — уже ничего не стесняясь, спрашивает мальчишка; его сказочные аметрины снова поблёскивают искоркой смеха. — У демонов нет души, её место занимает пустота, которую мы жаждем заполнить. Поэтому нам необходимо пожирать человеческие души, чтобы заглушить это гнетущее чувство, — теперь уже Рюноске почувствовал неловкость. Но скрывать что-то от Ацуши он не собирался. Его рука скользнула к месту, где должно было бы быть его сердце, и на мгновение его глаза почернели, застилаемые пеленой воспоминаний о том ужасном голоде, что довелось ему испытать, и отчаянье, что пришло с пониманием сути своего бессмысленного существования. Тёмные мысли, которых теперь он был лишён. — А они вкусные? Ну… Человеческие души? — сирень тонет в мёду и скачет цветными бликами по комнате, пока юноша слегка стыдливо краснеет от глупости своих мыслей. — Они вмещают в себя мысли и эмоции людей, так что всё зависит от случая. Я бы сказал, что чем счастливее и добрее человек, чем приятнее его жизнь, тем душа его слаще, вкуснее и даёт большее насыщение, но всё же склоняюсь к тому, что не все демоны такого же мнения. — точно, есть кучи инкубов, суккубов и других низкоранговых мелких сошек, что и в жизнь не видели чистой души, ибо появились на свет сильно позже Акутагавы. Таким всё равно, какая душа, им важно лишь утолить свой голод. Мерзко. Отвлекаясь от своих размышлений, Рюноске перевёл свой взгляд на Ацуши, что, кажется, думал о чём-то очень важном, утратив связь с реальностью. И даже так брюнет не переставал удивляться его спокойствию и доверию. Парень знал о том, кто перед ним, и при этом давал себе забыться, позволял расслабиться… Может, потому, что он всегда об этом… — У демонов и людей разная длина жизни? — отчего-то взволнованно пролепетал юноша себе под нос, а когда осознал, что сказал свои мысли вслух, обратил сияющий взгляд на графа, ожидая ответа. — Век демона долог. Зависит от его происхождения и силы. Может занимать от столетия до тысячелетий. — странно думать об этом, но жизнь этого милого человека для Рюноске — всё равно, что жизнь отдельной звезды, для галактики, мимолётна и почти незаметна на общем фоне. Если бы не глупая затея Дазая, они бы никогда не повстречались, их знакомство — чистая случайность. — Сколько тогда вам лет? — удивлённо, не веря своим предположениям, произнёс мальчишка, наклоняясь над столом. — Около пяти сотен. Я точно не знаю. Года текут так быстро, что не успеваешь их считать. — Акутагава лишь теперь увидел что-то, напоминающее недовольство, смешанное с удивлением, на маленьком лице. Не ожидал, да? Что ж, но зато это время демон зря не терял, его знаний хватило бы на ещё одну библиотеку, хотя стыдно было признаваться, что все они устаревали, а умения Рюноске оттачивать не любил, ибо не видел смысла ни в чём уже многие и долгие годы. — Наверное, это ужасно больно — проживать столетие за столетие в одиночестве, — пресвятые серафимы! За все пять сотен лет никто не смотрел на него с таким выражением. Акутагава видал всё: страх, ужас, что подкашивал ноги, неприкрытую животную ненависть, откровенную гордыню, похоть и страсть, отчаянье и даже радость, но вот сострадание он видел впервые. Это его поразило. Даже смешно, он думал, что может читать любого, как открытую книгу, но Ацуши раз за разом удивлял его, преподнося всё новые неожиданности. Он был бескрайним и непостижимым. И это искривлённое грустью и переживанием лицо тому подтверждение. Ещё ни одна душа в этом мире не заботились о нём так, как этот мальчик.