***
Погода располагала. Чистые небеса играли весёлыми оттенками голубого; лазурь неба разбавлялась жёлтыми лучами полуденного солнца, чей красный диск ещё долго не планировал уходить за горизонт. Распустившаяся молодая зелень трепетала на деревьях и земле, наполняя всё особенным очарованием весны. Природа оживилась, напоминая о себе звонкой трелью иволги и синицы, цветущей красой бутонов ранних растений и пышной кроной леса, что шумел себе, пытаясь вдоволь наговориться после долгих месяцев молчания. Самое время для прогулки в саду, но медлительный променад быстро наскучил спутникам Ацуши, потому он предложил дойти до широкого крокетного поля и провести пару игр. Правда, он немного смирил свой пыл, увидев, как зажглись лиловые аметисты Акико: видимо, игры были её слабостью. — В таком случае, предлагаю разделиться на команды, — предложила Йосано, наполняясь энтузиазмом (определённо, она любила играть). — Пусть получится немного нечестно, ведь нас нечётное количество, но всё же... — демоница ухватилась за локоть светловолосого парня, намёком предлагая дальнейшее сотрудничество, и он уже готов был согласиться, скрасив удивление неловкой улыбкой, но юношу буквально выхватили из рук настойчивой леди, перетягивая на другую сторону. — А вот и нет! Ацуши будет играть со мной! — Чуя шагнул вперёд, прикрывая товарища невысокой надёжной стеной. — Потому что!.. И он замер на полуслове, нерешительно бормоча что-то себе под нос, а после ещё и стыдливо краснея. Две пары любопытных глаз уставились на него, от чего рыжий даже попятился. — Почему же? — словно кошка промурчала Йосано, с любопытством наблюдая за Накахарой, — его яркая эмоциональность даже в состоянии полудемона была весьма интересна её жадной до знаний натуре. Юноше даже на мгновение показалось, что леди так хорошо и дружелюбно общается с Чуей только из-за его промежуточного, ещё не до конца исследованного состояния бессмертного с исчезающей душой. Рыжеволосый крикнул, топая ногой, не выдержав нарастающего давления: — Потому что я не умею играть, ясно?! — он скрестил руки на груди, дуясь, будто бы ожидая упрёка, но, спустя минуту тишины, просто зашагал в сторону поля, утягивая за собой и Ацуши, которого волочил за руку: — Ну что мы встали?! Давайте поторопимся, а то я устал днями напролёт сидеть в библиотеке! Акико шла за ними, пожимая плечами на вопросительные взгляды переливающегося пурпурными и золотыми искрами аметрина. Весьма обширная коллекция книг Акутагавы так и не поведала им ничего интересного, хотя заметно сдружившаяся троица пыталась найти там возможные ответы на загадку полудемонов, но бестолку. Доктор Йосано разочарованно цыкала, находя всё новые и новые бесполезные талмуды, в которых даже медицинские знания были неточными, и ругала авторов древности в недостаточной усидчивости. Им всем нужен был перерыв. Зелёное поле из ровно стриженного газона было очерчено белой линией в квадрат, на котором располагались девять воротцев, составляя собой весьма сложный маршрут. Чуя, всё ещё старающийся не обращать ни на что внимания, направился прямиком к небольшому домику со складом, вытягивая из тёмных закромов два мяча и три молоточка с длинной ручкой. Раздав всем экипировку, он решительно вытянул свой молоток вверх, точно это была какая-нибудь шпага: — Правила расскажите в процессе. Ну что, начнё..?!***
— Начнём нашу беседу? Дазай шагнул к широкому окну, кладя руку на прозрачное стекло, будто охватывая часть пейзажа своими пальцами. Вид открывался на часть сада, усыпанную множеством трав и кустарников, успевших нарасти после холодов. Всё почти утопало в оттенках зелёного, знаменуя одну из самых любимых пор цикла времён года. — И что же ты хочешь мне сказать? — Акутагава растянулся в своём кресле спиной к собеседнику. Свет, врывавшийся сквозь витиеватую конструкцию из множества маленьких стёклышек, касался только части его бледного лица, лаская алебастровую кожу. Тусклая дымка лежала на комнате, оседая пылью на все поверхности. — Мне интересно, что будешь делать с этим мальчишкой? — почти пропел Осаму, прикрывая веки. Умиротворённый вид его делал демона похожим на статую философа, забытую среди старых комнат и спёртого воздуха коридоров. Рюноске резко повернулся, метая алыми молниями из глаз, чьё рубиновое сияние налилось яростью и злостью в одно мгновение, запылав адским пламенем. — Хочешь сказать, я что-то должен с ним сделать?! — медленно, выплевывая слова, точно яд, проскрежетал он, буравя шатена так, будто мог проткнуть его сотней мечей одной силой мысли. — Рю, милый, наивный Рю, ты же не думаешь, что всё будет так просто? Или ты забыл, что Ацуши — смертный? — Дазай смерил Акутагаву грустным взглядом, точно жалея, рука его бессильно скатилась по прозрачной глади, скрипя, и рухнула вниз, расталкивая складки одежды. — Он умрёт, Рюноске, рано или поздно. Твоей идиллии настанет конец, уничтожающий всё финал, я беспокоюсь за тебя... Акутагава застыл недвижный, чувствуя, как твердь исчезает из-под ног, и он падает вниз. Демон ощутил, как мир переворачивается вверх дном, прибивая его, словно беспомощную мелкую сошку к земле. Поражённый, смотрел он на Осаму, стоящего прямо и ровно, впервые, кажется, наблюдая его полностью серьёзное выражение лица. Всё произошло так быстро, брюнет ведь даже и не думал о подобном, но если это взвесить сейчас... — Они так хрупки, мой милый друг, так слабы — их может прикончить любая случайность. Когда я советовал тебе завести себе человека, не говорил, не подразумевал, что ты можешь к нему привязываться настолько сильно. И мне совершенно не нравится, куда всё это ведёт. Рюноске, ты хоть понимаешь, какой это будет уд...***
— ... Уда-а-ар! — взревел Чуя, со всей силы проходясь молотком по красному мячику; тот мгновенно взлетел, собирая с собой часть газона, прорезая листья травы, что взвились в воздухе, и с дьявольской скоростью пролетел мимо цели, скрываясь в дальних кустах, исчез. — Вот чёрт! — ругнулся полудемон, ударяя по воображаемому столу кулаком. — Я не понимаю, как вы это делаете! Он обернулся, смотря на Ацуши, разводящего руками, и нахальную демоницу, что с самого начала взяла игру в свои руки и не желала разделять свой единодержавный трон, точно монархиня, высокомерно ухмыляющаяся, даже не пытаясь скрыть бьющий наружу азарт. — Ловкость рук, дорогой, и никакого мошенничества, — Йосано невинно похлопала своими лиловыми глазами, опалёнными маковым кармином, и прикрыла рот рукой, но даже через чёрные перчатки Накахара прочитал ехидную улыбку. Он на это лишь раздражённо выдохнул, отмечая, что ей, по крайней мере, весело, а значит, всё не так уж и плохо. Тем временем беловолосый юноша вышел вперёд, принял очень сосредоточенный вид, присматриваясь, встал в довольно смешную позу, немного наклонившись, наставил молоточек, покачивая им из стороны в сторону, а потом резким и чётким движением ударил, доведя сорвавшийся с места красный мяч к цели. — Как? Ну просто, ка-а-ак?! — вновь распалился Накахара, подбегая к напарнику. — Я увлекался крокетом какое-то время, — скромно ответил Ацуши, приглаживая светлые волосы на затылке. — Ну вот и... — Ой, давай только без этого! Не прибедняйся, тебе это не идёт! Я, может быть, не учёный, но уж точно не дурак, — как всегда, искромётно заявил Чуя, поместив руки на бёдра. Парнишка непонимающе глянул на него своими переливающимися закатным сиянием глазами. — Что ты имеешь в виду? — спросил юноша, быстро моргая в недоумении. — Разве непонятно? Я о том, что ты, друг мой, не так прост, как кажешься! — рыжеволосый абсолютно бесцеремонно ткнул указательным пальцем в грудь Ацуши, встречаясь с россыпью аметриновых граней, в который блеснула холодным бликом луна своими морскими сапфирами. — Ты та ещё загадка! — Я? — паренёк обратился к Акико, которая только что закончила со своим ходом, как обычно прокатив синий мяч через нужные воротца. Леди подняла на него шальной багровый взгляд и согласно кивнула, ещё больше заставив смутиться. — И вовсе я обычный! Нет во мне ничего... такого. — Правда? — задорно усмехнулся Накахара, ведя бровь. Он с вызовом уставился на светловолосого юношу, ухмыляясь. — Тогда как ты объяснишь ваши с Акутагавой отношения? Или везде ходить с нежитью под ручку — это теперь стандартное человеческое поведение? — и рыжий заискивающе улыбнулся, но его осматривающий с головы до ног взор намекал явно не на безобидные пикники и прогулки. — Господин Чуя?!! — Ацуши растерянно замахал руками, выронив свой инструмент, что глухо свалился на траву, щёки его залил яркий малиновый румянец, который он, как мальчишка, закрыл ладонями, пряча смущённое лицо. — О таком говорить невежливо! — пробубнил он, голос его глухо отдавался в собственные пальцы. — Как бы там ни было, вы же вместе? — юноша кивнул. — Ну а я о чём?! Пойми, Ацуши, ни один человек не станет так относиться к бесу! Ты — особое исключение! — Ну, это же само собой получилось... — Я так не думаю, — Чуя мотнул головой, отчего его осенние волосы водопадом скатились на левое плечо, вспенившись огненными волнами на концах. — Ты миришься с его нечеловеческой сущностью, чудными странностями и жутким прошлым, в котором, очевидно, было множество убийств и сломанных жизней, и при всём при этом души в нём не чаешь! Разве этого уже не много? — голубые алмазы вспыхнули сиянием утренней звезды, поглощенным ультрамариновой гладью океана. Ацуши моргнул. — Но ведь это совсем не важно, — сказал он, как ни в чём не бывало. — Я вряд ли могу судить о поступках Рю тысячелетней давности. Тогда и нравы были другие, а сейчас он сильно изменился до неузнаваемости. И он всё-таки нечисть. А причуды его я не замечаю — давно привык, они мне даже нравятся: я люблю, когда он рядом. Так всегда спокойнее... — глаза его заиграл красками витражного окна готического храма, на шпиле которого приветственно резвилось солнце, пропуская свой яркий луч сквозь фиолетовое, жёлтое, красное, синее и зелёное стёкла, из которых тонким узором складывалась дивная картина из легенды давних времён. Чуя застыл, усмирённый таким откровенным ответом. Эти слова его почти заворожили, точно в них скрыт был глубокий смысл, который ему удалось понять, но разговор их прервала Акико, окликая: — Так мы играем? — поинтересовалась она. — Прошу, — жестом приглашая юношу на место перед мячом, поклонился Накахара, давая ему пройти. Очередной удар, красный шар летит, резво проходя по нужной траектории и попадает прямо в яблочко, принося желанные очки. Чуя вскидывает руки к небу: — Да как так-то?! Вот что я вам скажу, вы просто нелюди! — он раздосадованно смотрит на каждого из своих собеседников, подозрительно щурясь, останавливает свой взгляд на Ацуши. — На самом деле ты тоже дем...!***
— Ты демон, Рюноске. И ты не сможешь последовать за ним. Не делай вид, что не понимаешь, о чём я говорю. Он не просто невинное дитя: стоит только его душе покинуть тело, она тут же взмоет в небо и больше ты его никогда не увидишь; круг реинкарнации прервётся. Он ангел, Рюноске. Ты сделал из него самого настоящего ангела, причём, можешь гордиться, очень даже опасного, — Дазай говорил тихо, спокойно, иногда выделяя слова интонацией, вкладывая в них все имеющиеся у него способности убеждения, и заглядывал визави прямо в глаза, пытаясь найти в них понимание и согласие. Вот только Акутагава, сжавшись, точно котёнок, косился на дверь, явно желая оказаться сейчас где-нибудь в другом месте. — Тебе следует избавиться от чувств к нему, пока не стало слишком поздно. Этим человеком ты сам убьёшь в себе остатки любого желания к существованию, если всё продолжится так. Представляешь, какой голод ты почувствуешь, когда мальчишка исчезнет? Я не предлагаю тебе его убивать, если ты так этого не хочешь, просто отошли подальше. Доктор Йосано как раз вскоре планирует уехать на другой континент, ему будет очень интересно... — Нет!!! — он подскочил с места, роняя кресло на пол — грохот перебил оглушительный рёв нечисти, перемешанный с рычанием. Брюнет скалился, выпуская когти и рога, распуская крылья во всю их длину, становясь визуально просто огромным. — Я так с ним не поступлю! Дазай, ты не понимаешь. Мы связаны... — Это ты ничего не понимаешь! Ваши отношения обречены! Я не вмешивался, думая, что ты сам это знаешь. Ну ладно... Допустим, ты оставишь паренька у себя, но, тогда, разве не правильно будет сделать его тоже демон... — Осаму хотел было договорить, но его резко ударило о стену, так, что даже искры посыпались из алеющих глаз, превращаясь в пунцовые слезы. Рюноске сжал его горло, поднимая шатена выше, ноги беса беспомощно болтались, не находя опоры, отсутствие дыхания, хоть и вызывало лишь лёгкий дискомфорт, всё равно давило на разум, угнетая. — Я никогда с ним такого не сделаю!!! Я не ты. Я не монстр! В чём надобность его оболочки, если души в ней не будет?!! Это лишь заставит его страдать! Как страдаешь ты, как страдаю я! — Дазай смотрел на него удивлённым, почти испуганным взглядом, точно Акутагава заговорил с ним на другом языке, точно это был вовсе не тот «человек», которого он знал раньше, способный вот так резко нажимать на болевые точки. Демон ухватился пальцами за руку брюнета, пытаясь убрать её, чувствуя, как разрушаются под ней дыхательные пути, восстанавливать которые не очень приятно. Тихий хрип раздался из его рта, и Рюноске, доходя до точки кипения, швырнул шатена в сторону, с силой приложив об паркетный пол. Осаму, растянувшийся на полу, поднял голову, пошатнулся, поднимаясь и откашливаясь, стиснул руками грудь и продолжил свою речь, одаряя собрата не менее злым, надменным взором, показушно улыбаясь, точно умалишённый, испуская бордовое сияние: — Я прав, и ты знаешь это, знаешь, по какому тонком льду ходишь, так почему же? — с тяжёлым дыханием он снова смотрел ему прямо в чернеющие обсидианы, прося ответа, распалённый и рассерженный, давненько Рюноске не видел его таким, не скрывающим эмоций, почти живым. Или это было с ним впервые? «Значит, и в тебе что-то изменилось». — Я не могу... Я просто не могу... Осаму... У меня нет ничего важнее его... Они стояли неподвижно, друг напротив друга: один необычайно спокойный и немного печальный, сжимающий кулак на груди, в месте, где должно было бы быть сердце, и в ранее бездонных, пустых ониксах его теплился свет надежды; другой — то пошатывался, то сжимался, но старался стоять прямо, и равнодушный, тусклый янтарь его наполняло разочарование, жалость и грусть. Этот взгляд был адресован скорее предателю, нежели лучшему другу. — Сумасшествие... Адово пекло, Акутагава! Ты такой эгоист. Не думаешь ни о ком, кроме себя! — шипел он, но обрывки фраз скулили, точно он просто обиженное дитя. — Делай, что хочешь! Шатен повернулся на каблуках и отправился прочь нервной походкой, яростью рассекая пространство перед собой. — Прости... — успел промолвить Рюноске, прежде чем дверь кабинета с грохотом закрылась, заставляя его вздрогнуть. Появился гнетущая тишина.***
— ...Силы демонов? — переспросил Ацуши, присматриваясь для очередного удара. Солнце укрыли довольно громоздкие тучи, принесённые северным ветром, так что хмурое серое небо больше не слепляло его своим ясным светом. Их разговор постепенно перешёл на бытовые темы, но фраза за фразу снова вернулся к насущному. — Они различаются, — тихий шёпот прямо над ухом заставил парня подпрыгнуть. Йосано смотрела на него, удивлённо улыбаясь. Видимо, ко всему прочему ей определённо нравилось его пугать, и юноша был благодарен, что это была, пожалуй, единственная негативная черта, досаждающая ему. Лиловыми фиалками сверкали глаза девушки, выдавая в ней заинтересованность. — Хочешь знать? — Ага, — кивнул он. — Что ж, — она положила свой молоточек на плечо, задумчиво проводя пальцами по острому подбородку. — С чего бы начать... Бесы в этом чем-то похожи на людей. В зависимости от характера и природных наклонностей у них могут быть таланты к определённой магии, хотя, по сути, любая нечисть может овладеть всеми известными заклинаниями, учитывая немалую продолжительность своей жизни. Всё же, дело стоит в изучении: например, проводить метаморфозы с человеческим телом может лишь нежить, знающая его строение, а телепортация подвластна тем, кто способен хоть в некоторой мере контролировать пространство... — Акико остановилась, наблюдая за тем, с каким юношеским живым любопытством на неё таращились два больших пурпурных глаза, в которых пестрили многочисленные ягоды ежевики, закрыв собой потухшие оттенки золота. — Значит, вы можете превращать людей в других существ? И менять их возраст? А можете лечить болезни? — завороженно стал перечислять парнишка, удивляясь всё больше и больше. Рюноске, на его памяти, иногда творил чудеса — яркие краски алой демонической магии играли с реальностью, западая в память и будоража сознание, — а тут оказывается, что бесы способны на гораздо большее! Удивительно. — Всё это, и многое другое, я всё-таки доктор. А вот господин Акутагава и Дазай на это не способны. Хотя про Осаму я точно не знаю, но его коньком больше являются различной рода иллюзии, гипноз, приёмы убийства, а вот наш дорогой хозяин этого замечательного имения больше занимался прикладной магией. Перемещение на небольшие расстояния, работа с бумагами, просчёт, смена облика, чистка памяти, командование, иначе говоря — всё, что помогает скрывать свою сущность и управлять небольшим графством. Это элементарно, — дьяволица ухмыльнулась, смотря, как её слова пробуждают в паренке новую волну ярких эмоций, как трепещут белые ресницы, округляются глубокие фиолетовые глаза и становится шире солнечная улыбка. — Эй! Раз это так интуитивно просто, то какой силой буду обладать я? — донеслось со скамейки чуть в глубине парковой зоны. Чуя сидел, развалившись, положив одну ногу на другую, в позе расслабленной и спокойной, лишь пара сапфиров, наполненные чистым синим оттенком, выглядывали из-под его шляпы, которую полудемон натянул на лоб, ещё когда яркий небесный диск плавил назойливыми лучами воздух. Акико немного сощурилась, выглядывая в лице Накахары намёк на беспокойство, но рыжий был серьёзен. — Учитывая твой взрывной характер, дорогой, думаю, ты будешь недюже силён, возможно, тебе покорится одна из смертоносных стихий и не только. Молния, огонь, может, гравитация, если говорить про пространственную магию, — предположила она, всё ещё не сводя оценивающего взгляда. Было видно, что слова эти понравились Чуе, и он, смутившись, снова спрятал лицо по шляпой. — Поразительно... — выдохнул Ацуши, чувствуя, как картина его мира медленно расширяется. Столько всего ещё предстояло ему узнать, горизонтов нет, реальность наполнена пунцовыми оттенками магии и предчувствием перемен, неожиданностей и открытий. И тогда юноше не пришло в голову, что изменения эти могут повернуть не в самую лучшую сторону. За пушистыми кустами, потемневшими в россыпи теней над свинцовым небом, мелькнули ткани знакомых одежд и перламутр бледной кожи. — О, Рюноске! — лицо парнишки сразу преобразилось лучистой улыбкой, а сам он просиял, точно включившаяся по щелчку пальцев лампа, — вот что делает с людьми влюблённость. Чуя даже подставил ко рту кулак, чтобы заглушить резковатый смешок. — Я думал, ты уже не придёшь!.. И в этот момент Ацуши заметил слишком быструю походку брюнета, точно он пытался бежать, беспокойство, мелькающее в потускневших глазах огоньком алой свечи, мигающим, вспыхивающим, волнующимся. — Мой демон? — почти неслышно промолвил юноша, чувствуя, как земное притяжение становится чуть сильнее, охлаждая его былой настрой. Мгновение спустя Акутагава впился в него, объятиями вжимаясь в грудь, как прячутся от неприятностей маленькие дети. Растерянный и удивлённый, Ацуши непонимающе округлил покрытые блёклой жёлтой пылью цитрины, пытаясь понять, что происходит, но, почувствовав небольшую дрожь в сжимающих его руках, тут же притянул нежить ближе, поглаживая успокаивающими движениями спину беса. Непонимающие взгляды друзей остались на заднем плане. «Случилось что-то плохое» — решил он, и эта мысль напугала его ещё сильнее. Ацуши никогда не думал, что когда-либо увидит нечисть уязвимой. Что Акутагава может быть... — Рю, — протянул он, пытаясь погрузиться мыслями в нечто хорошее, зная, что его спокойствие и счастье отголоском мелодии души передадутся и демону, помогая ему. — Пойдём в дом.***
Стены, уже ставшие родными, тихо дышали умиротворением и уютом, коридоры были приветливы и светлы, а ночная темнота не пугала. Тьма была тепла и оберегала, кротко наблюдая со стороны, как жители поместья устраиваются в своих постелях и гасят свечи, оставляя дым петлять тонкими нитями призрачного танца, пока редкий лёгкий сквозняк не сотрёт их. Акутагава вдохнул уже сыреющий от вечернего тумана воздух, в свете заходящего диска светила его чёрные ониксы вспыхнули двумя скоплениями галактик, калейдоскопом из маленьких огоньков переливаясь в тускнеющей комнате, с которой медленно спадало оранжевое покрывало солнечных лучей, убегая во мрак. Он сидел на краю растрёпанной кровати, уже который раз пытаясь найти ответ на так внезапно появившуюся загадку, но оставался в тупике. Неспокойно. Всё в голове застыло, закольцевалось на одной тревожащей мысли, сгрызая изнутри так, как раньше для него было незнакомо. Резко, пронзающие, и с этим медленно, ожидающе, терзания растягивались, чтобы в один момент лишить его самого ценного. Дазай знает, о чём говорит. Если ничего не сделать, будет плохо. Будет просто ужасно. Отвратительно. Страшно. Уничтожающе. Разбивающие. Раздирающе в клочья. — О чём думаешь? — Ацуши неожиданно уткнулся носом в его шею, прямо на линии роста волос, отчего по всему телу пробежала волна мурашек. Руки его плавно спустились к лопаткам и поплыли по мягкому морю из тёмных перьев, играясь с ними, зарываясь пальцами, пуша, гладя против линии роста и заглаживая назад. Блаженство. Концентрируясь на этих движениях и на обжигающем дыхании, ложащемся на кожу, Рюноске замирает, стараясь не шевелиться, крылья предательски подрагивают, зато разум пустеет, так, что становится гулко и пьяно. — Молчишь? Он не ответил, лишь закрыл глаза и скатился вниз, на пол, свалив за собой одеяло и пару подушек, головой падая на колени юноши, заглядывая в его цветастые глаза, высматривая в них завитки шипастых медовых роз и пурпур утренних ирисов, качающихся на диких лугах. Демон будто сам оказался там, рядом с любимым, посреди зелёного моря травы и вольно бегущих ветров, огибающих горные тропы. И свободная, живая песнь их сливалась с музыкой парня, его душой. И было это так красиво, что хотелось навсегда остаться в этом моменте, запечатлённой разумом фантазии. В «сейчас». Не покидать эту секунду, навеки оставшись пленённым ею. — Мой демон, знаешь, что общего у ворона и письменного стола? — шёпот наверху. Голос, такой звонкий, остался таким же сладким, несмотря на возраст, минувшие годы, они почти незаметны, но это почти треть всего выделенного им времени... Ацуши будет продолжать меняться, пока цветение его не затихнет, тело не увянет и не угаснет, пока не охладеет, точно угасшая свеча. Рюноске нахмурился самому себе, ругая свою слабость. Ему не следует думать об этом. — Это загадка из той сказки? Разве у неё есть ответ? — выдаёт Акутагава, и демону не нравится своя хриплость. Насколько же он размяк за эти бесконечные годы, что теперь его могут выбивать из колеи какие-то эмоции. Неподобающе. А Ацуши всё улыбается, так мирно и нежно, что в груди начинает щемить от переизбытка чувства и тепла. Просто невозможно приятно. Оно принадлежит ему... Это чувство. И только оно способно заглушить, затмить всё остальное. «Моё, оно моё» — демон тянет руки, обнимая ими тонкую талию, и всё же Ацуши нужно лучше кормить, почаще показывать врачам... Он с силой сжимает свободную ткань, не причиняя своему человеку боли, ощущая, как собственные лёгкие и голова сдавливаются в тиски грузных, тёмных дум; как с каждым напоминанием себе о мимолетности счастья оно начинает горчить, в глазах печёт, а страх продолжает въедаться, выжигая внутренности. — Так ты не знаешь? — такой чистый, он отвлекает, вытаскивает на свет из тьмы, из мрака и холода, и Акутагава снова в их спальне, пестрящей, родной, привычной. Пальцы всё ещё блуждают по чёрным крыльям, пробегает по шее и плечам, ныряют в волосы, и новая волна наслаждения скатываться с головы по нервным окончания прямо к кончикам ног. Ещё. Пожалуйста. Ещё. — Нет, — почти не понимая вдыхает нежить, пока сознание его сонно моргает, тая в умелых и тёплых ладонях, как последний снег в весеннюю пору. — Пёрышки. И там и там есть... — Ацуши смеётся, Рюноске любуется этим, отчаянно уверяя себя, что у него будет ещё тысячи таких улыбок, мириады таких же радостных и любимых моментов. У него есть... Глаза беса мерно закрываются, нега накатывает незаметно, ведомая чужими чувствами, желанием успокоить и уберечь от остального мира. Какой всё же его человек забавный, так печётся о демоне... Будто с Рюноске может что-то случиться, ну не смешно ли? А ведь сам он так...***
Мгла накрыла поместье, поглощая собой комнаты и коридоры, накрывая всё чёрной вельветовой вуалью ночи. Тишина была неотъемлемой спутницей позднего времени, но сейчас это хрупкое равновесие разрушали почти неслышные мелкие шаги. Ацуши шёл неспеша, боясь разбудить Акутагаву, который так и заснул у него на коленях, мило сопя. Можно сказать, паренёк приручил его, как маленький котёнок может подчинить своей воли огромного дракона, тыча в чешуйчатое тело своим розовым носиком, но юноша не желал думать об этом как о манипуляции. Он ни за что не станет относиться к своему демону плохо или безнравственно. Широкий коридор в синей холодной дымке вился, точно иллюзия, петляя, пока не привёл Ацуши в большой зал, предназначающийся для приёмов и балов, которые Акутагава проводить не любил. «Слишком затратно» — ворчал бес, забавно морщась. Наверное, за годы управления человеческим графством нежить изрядно потрепала себе нервы, пытаясь уследить за тем, чтобы его территории не распадалась от бесконечной вереницы проблем и катастроф. Смахнув с лица мягкую улыбку от этих случайных мыслей, человек медленно двинулся в середину помещения, проходя около узких острых окон, что тянулись прямо в чернеющую гладь небес, и постепенно перед ним стал вырисовывается одинокий силуэт, сверкающий алыми огоньками. — Юному господину не спится в такой поздний час? — пронзает волнующую тишину чужой голос, громкий и мелодичный. — Я вас искал. — Акутагаве не понравится, что ты ходишь ночами по особняку, заглядывая за каждый угол, — тон перешёл в насмешливый, слишком высокий. — Я спросил, где вы проводите ночи, у Чуи, — мерно ответил юноша. Внезапно из-за облаков, неразличимых в тьме ночи, показался яркий диск луны, озарив своим светом обманчиво улыбчивое лицо Дазая. Ацуши прошёлся своим аметриновым взором по этим чертам, пытаясь угадать настоящую эмоцию, но безуспешно. Он сглотнул. — Что вы сказали Рюноске? — сорвалось с его губ, как со скалы, и утихло в конце фразы, точно было заглушено высокими стенами. Где-то вдалеке послышалось отражающееся эхо. Волнение неожиданно встрепенулось в его груди, учащая дыхание, и он поспешно добавил: — Вы единственный демон в особняке, у кого хватило бы смелости выводить Рю из себя, это понятно даже методом исключения, но... Я ещё не видел его таким... Так, повторюсь, что же вы ему сказали? Слова его были грустны, но после резко заскрипели и огрубели, в них вплелись непрошенные нотки злости, и Ацуши укорил себя за такую несдержанность. Осаму удивлённо моргнул и похлопал глазами. — Не нравится, что его расстроил? Как мило с твоей стороны, когда, по сути, это твоя вина, — кинул он, пожимая плечами. — Я всего лишь сказал ему правду. — О чём вы? — яркий жёлтый играл в гранях цитринов парнишки, ледяной тон его был излишне серьёзен, но спокоен. — Я просил его избавиться от тебя. Когда смысл всё же дошёл до него, Ацуши непонимающе вытянул лицо. — Что? — голос дрогнул. Демон напротив него с грустью вздохнул, и янтарь глаз его заискрился медовыми бликами. — Скажу честно, я просчитался, думая, что Акутагава привяжется к тебе в немного другом плане. Всё пошло не по плану, кажется, впервые, и мне действительно было бы жаль, если бы я мог испытывать сострадание, но факт есть факт, ситуация плачевна, — бес наклонил голову, наблюдая за реакцией юноши. Тот всё ещё не мог вникнуть в суть его слов, так что Дазай со вздохом разочарования продолжил. — Ладно, давай я тебе намекну. Рюноске с тебя пылинки сдувает, трясётся над тобой, как над вещью, от которой зависит всеобщий мир и благополучие, он даже был готов разорвать на месте моего рыжего пёсика за то, что случилось в библиотеке... Как думаешь, что с ним будет, если с тобой действительно что-то случится? Ацуши буквально заледенел внутри, чувствуя, как холод поглощает его, проникая под сорочку, и сковывает. Совсем недавно он беспокоится о том, чтобы своими негативными чувствами не навредить демону, и вот теперь его поставили перед неизбежностью этого — его собственной природой. Горечь осела на языке, а лёгкие заполнило нечто липкое. — Вы не можете знать наверняка... — рвано выдохнул он, недоверчиво: Ацуши просто не хотел в это верить. Тёплый воздух, вырвавшийся из его груди, туманом скатился вниз, рассеиваясь. Нечисть отрицательно мотнула головой, печально прикрывая веки. — Я терял. Демону очень трудно забыть человеческие чувства. Однако я не любил Одасаку так, как Акутагава любит тебя... Представить сложно, но такого я даже врагу не пожелаю. И уж точно не хочу такой судьбы для Рюноске. — А как же круг реинкарнации? Быть может, я смогу вернуться через некоторое время и!.. — тараторил беловолосый парень, и в свете Луны серебряные пряди его светились, точно нимб. Дазай отвернулся от него, устремляя рубиновые глаза в чёрное стекло окна, рука его упала на ровную гладь, когти прошлись по стеклу. Заскрипело. — Она не распространяется на тех, кому уже выделили место на небесах. После смерти ты вознесёшься, став серафимом, и путь на бренные земли будет тебе закрыт. Такова неизбежность, всего каких-то пара десятков лет осталась до этого момента, и... Я так понимаю ты, как и Акутагава, не захочешь разрывать вашу связь добровольно? — лисья манера речи вернулась, лицо тронул лёд. — Вы самый настоящий демон, господин Осаму. Будь вы человеком, вы бы этого не спросили, — юноша обнял себя руками, пытаясь успокоить дрожь. Его тело отяжелело от усталости и усилившейся прохлады лишённого солнца зала. — Меня веселит то, что вы оправдываете свою глупость чувствами! — усмехнулся Осаму, вновь оглядывая человека, но уже другим взором. Укоризненным. — С такой лёгкостью подставиться под удар и смиренно ждать, вы просто смешны! Я не возлагал слишком много надежд на человеческую расу, но вот Акутагава... Я был большего мнения о нём. А ведь он всегда казался благоразумным, но, видимо, за столетия всё же растратил остатки былого величия, провозившись с этим графством и глупой библиотекой романов! Никогда не думал, что смогу назвать его слабоум... Ацуши тенью пронёсся по залу, приближаясь к бесу, и замахнулся. Ледяной воздух рассёкся в одно мгновение, и послышался громкий шлепок, после чего жёлтые, точно две звезды, глаза, застланные гневом, встретились с рассеянным, потухшим кармином. Дазай растерянно приложил руку к горящей щеке, ощущая лёгкое покалывание от удара. — Не смейте говорить так о Рюноске в моем присутствии, — ровно и спокойно. Цитрины пылали огнём, но некоторое удивление мелькало в приподнятых бровях и шаткой позе — он сам не ожидал от себя такого; не хотел, но ярость оказалась быстрее, а может, сказалась усталость и нервозность? Ацуши в растерянности посмотрел на недоверчивого, ошарашенного высшего демона. — Безумец... Вы оба... Думаешь, есть что-то, способное мне помешать, если я вдруг захочу избавиться от тебя прямо здесь и сейчас? — даже не угроза, скорее предупреждение. В человеческой голове даже промелькнула мысль, что этот бес очень похож на Рюноске в своём полном непонимании собственной человечности. Иначе как объяснить такое ярое желание предостеречь Акутагаву? — Это не безумие... Одержимость. Одна на двоих, — говоря эти слова, парень просто искрился от переполняющих его решимости и уверенности, чувствовал себя настоящим рыцарем, пусть ничего героического Ацуши не совершил: даже более, он скорее сотворил глупость, но в этом поступке было нечто завораживающее, в том, чтобы вот так стоять, смотря созданию бездны прямо в алеющие рубины. Это был вызов, тем более знать, что ты не уступил даже нечисти, было приятно. Они разошлись в ту ночь в разных направлениях, так и не найдя компромисса. На утро следующего дня горе-герцог, положив в чай, на удивление, стандартное количество ложечек сахара, заявил, что покидает сей приют до лучших времён и возвращается в свои земли вместе с Чуей, который на эту новость поражённо выпучил свои сапфиры и открыл рот так, как это было не положено в культурных кругах, после чего выругался. В конце концов эта парочка исчезла из поместья так же, как и появилась, подобно урагану, этим же днём. Доктор Йосано вскоре тоже изъявила желание уехать, но задержалась в имении на неделю дольше своих собратьев. Она сказала, что отправляется на материк, где хочет найти новые материалы для исследования состояния Накахары и не только, так что в ближайшем времени её можно не ждать; попрощалась, обещая, как и Чуя, что будет писать письма, и удалилась, помахивая рукой из кареты, пока та не скрылась из виду. Ацуши некоторое время печально смотрел ей вслед, а потом обнял своего демона, прижимаясь к нему с особым рвением, положил подбородок к Рюноске на плечо, зарывшись носом в тёмные волосы, и расслабился. Глупости всё это, глупости! Он ещё молод, здоров, как бык, что может случиться? У них есть время, много времени, подумать над этим непростым вопросом, и не важно, что секрет бессмертия люди искали с самого сотворения мира... Ведь сейчас они вместе.