...and the price is right

      Стрелки часов подбирались к трем, когда небо над макушками деревьев едва заметно посветлело. Марк потряс последней таблеткой и поставил черный пузырёк на стол. Док вынесет ему весь мозг, если он придёт за новой дозой так быстро, ведь не прошло и двух недель… Но время на исходе, а для нормального функционирования организму нужен сон.       Ещё одна ночь была позади. Так или иначе.       Капо помассировал виски, снова закурил и вернулся к бумагам. Однако не прошло и десяти минут, как на телефоне нервно замигал индикатор.       Марк нажал кнопку.       — Ну и кто такой смелый?       — Босс! Я не хотел вас беспокоить, но… Этот паренёк… он уже полчаса рыдает в туалете, скорчившись над унитазом.       — И?       — Простите, босс… Я понял. Мне вызвать врача?       Горящей стрелой в усталой голове вдруг пронеслось имя: «Ли Донхёк!» И не привыкший в принципе заботиться о ком-то глава рэкетиров Дона потушил сигарету и быстро вышел из комнаты.                     — Что случилось?       Хёк вздрогнул и подскочил, прижав ладони к животу.       — Меня тошнит… сильно...       — Ты выпил таблетки?       — Нет…       — Подожди, я принесу.       — Нет! — Донхёк остановил его, схватив за локоть. — Меня сразу вырвет!.. Я не хочу.       — Но тебе станет легче. Оно должно выйти, понимаешь?       — Я знаю!.. — Хек скривился и опустил голову, продолжая держаться за него так, будто молил о помощи.       Детское личико было неестественно бледным, а сжатые пальцы — тонкими и беспомощными. Казалось бы… дерзкого, вечно доставляющего всем неприятности хулигана повергло в небытие обычное расстройство желудка. И Марку бы следовало радоваться, что в кои-то веки паршивец цепляется за него не из-за денег или влияния, нуждаясь физически. Но тогда откуда столько непонятной злости?       Задумавшись, капо не сразу замечает свою руку, поглаживающую мочку чужого уха, и невольно улыбается.       С самого детства этот ребёнок требовал слишком много внимания.       — Идём, — он тянет его за плечо.       — Куда?       — На улицу.                     Стоило вытащить Донхёка в сад, как его тут же вывернуло в первый попавшийся вазон. И пока страдалец кашлял, переводя дыхание, Марк терпеливо похлопывал его по спине.       — Я принесу воды.       — Нет!       — Послушай… Ты хочешь, чтобы..?       — Я пойду с тобой!       Хёк избегал смотреть в глаза, озираясь по сторонам, пока уличные фонари ловко превращали стыдливые пятна в бронзовый загар, и это было довольно забавно. Пока капо укутывал его в свой кардиган, парень не дышал, замерев, будто статуя.       Сдерживаясь, Марк Ли сжал челюсти почти до скрежета…       — Подожди здесь, — он теребит чужие волосы. — Я быстро.                     Донхёк сдерживал слёзы каждый раз, как его рвало, скуля и причитая о том, как сильно ненавидит «это всё и Марка» вместе взятых, а когда лекарство наконец подействовало и приступы прекратились, он отказался спать один.       — Вдруг мне снова станет плохо?       — Я твоя сиделка? У меня полно работы.       — Мой труп тебе её добавит.       — Хах… — усмехаясь, Марк смотрел, как Хёк на него не смотрит, и снова стискивал зубы. — Окей, я подожду, пока ты уснёшь. Договорились?       Капо снял ремень и, расстегнув манжеты, залез на кровать, чтобы, взбив подушку, со вздохом упасть в мягкие объятия.       — Предполагалось, что ты будешь спать на диване.       — Предполагалось, что ты заткнешься и ляжешь, потому что у меня нет на это времени.       — Тогда отправь меня домой. Времени знаешь как прибавится сразу?       — Я считаю до трёх и ухожу.       Выругавшись, Донхёк нехотя спрятался под одеяло, примостившись было на самом краю, но капо притянул его к себе.       — Хватит хернёй страдать. Спи, — поправляя одеяло на Хёке, Марк нарочно старался быть как можно ближе, нутром ловя чужое напряжение, что бегало по загорелой коже.       Постель пахла Донхёком, и как бы капо ни старался, он не мог не наслаждаться этим, вновь испытывая изощрённую эйфорию от осознания присутствия непослушного мальчишки в своём доме.       Ветер беззвучно колыхал занавеску. За окном светало. Времени было мало… Привыкнув к чужому запаху, Марк чувствовал исходящее от человека рядом тепло и думал о том, когда он в последний раз засыпал рядом с кем-то, ещё и без таблеток. Это было настолько давно, что почти неправда.       — Слушай… Где ты взял таких умных собак? Они монстры…       — Ты спать собираешься?       — Кстати, куда они делись? Я не видел их с момента, как ты приехал.       — Если ты не уснёшь в течение пяти минут, идея с трупом...       — Как ты их дрессировал, если у них нет кличек? Это вообще возможно? Какого чёрта они не отходили от меня двадцать четыре на семь и никуда не пускали?       — У тебя осталось четыре с половиной минуты.       — Ты как раз успеешь ответить на все вопросы.       — Почему ты так нервничаешь, Ли Донхёк?       — Чего? Я? Действительно! Заперт с двумя псинами-людоедами в логове психопата мафиози уже неделю, блять, какие тут могут быть причины для беспокойства?! Да мои нервы сдохли раз сто ещё до этого, так что, о чём разговор, вообще?!.. Что… что ты делаешь?!       Откинув одеяло, Марк навис над затаившем дыхание Хёком, будто готовый обрушиться.       Обжигающий страх на фоне любопытства в широко распахнутых глазах заводит, как ничто другое. Под звук напряженного ожидания капо гуляет глазами по чужим губам, предрекая бешеный темп ударов пылкого сердца… И за секунду до того, как мальчишка начнёт сопротивляться, Марк отстраняется, чтобы, скользнув пальцами по смуглой шее, достать цепочку.       Она тёплая, как и сам медальон.       — Печать. Если бы ты снял её, собаки бы потеряли к тебе всякий интерес.       — Что?..       — Они с детства натасканы охранять это украшение.       — Но… зачем? — Донхёк всматривается в печать так, будто видит её впервые. — Оно так ценно?.. Выглядит довольно обыкновенно.       — Медальон — всё что осталось после пожара.       — Ох… — Хёк поднимает на Марка глаза, явно не понимая, должен ли он в этой ситуации посочувствовать или, скорее, ужаснуться. — Он принадлежал кому-то из твоих родителей?       Соблазнительно пухлые губы были всё ещё невыносимо близко. Марк вновь стискивает зубы, с усмешкой сожаления сдерживая изощрённую натуру.       — Нет. Твоей матери.                     Ему снится изуродованное кровавой болью пепелище, из которого он не может вырваться, не в силах даже кричать. Болезненно привычный кошмар… но на этот раз есть отличие. Марка не покидает ощущение, что за чёрными языками пламени кто-то есть…       И всё же, холодное сердце осталось равнодушно.       Если слишком долго искать — забываешь, зачем тебе это.                     Удушающее безмолвие кошмара прерывает настойчивый голос реальности. Камердинер явно обескуражен, хоть и по-своему.       — Господин? Проснитесь. Вас ждут.       Марк резко вскакивает и оглядывается, нащупывая рядом пистолет. Но вместо равнодушно холодной стали пальцы натыкаются на мягкое тепло… Подложив руку под голову, Ли Донхёк размеренно сопел с приоткрытыми губами и явно не собирался просыпаться без особой на то необходимости.       — Господин?..       Марк не шевелился, разглядывая родинки на сонном, расслабленном лице.       — Я прошу прощения, но…       — Сколько времени?       — Уже восемь.       — Ты должен был разбудить раньше.       — Простите… виноват.       На самом деле, разбуди камердинер его чуть раньше, капо пристрелил бы его. И они оба понимали это.       Переодеваясь в принесённую слугой одежду, Марк не отрывал глаз от парня на кровати.       Заперев Донхёка в этом огромном полупустом доме, он спрятал его не только от всех желающих вытащить «козырь» в разыгравшейся на улицах бесправной бойне между группировками. И даже не столько от ревнивых фанатов, которых в любой группе криминальных адептов невольно порождает их горячо почитаемый лидер. Он прятал его от самого себя. И это дико раздражало и возбуждало одновременно.       Исход был близок. И ничто не должно помешать свершиться неизбежному…       Перед тем как покинуть комнату, Марк смотрит на Хёка в последний раз. Прохладный утренний ветер очередным порывом вздымает занавеску особенно сильно, и Донхёк морщится, укутываясь в одеяло потеплее. Он облизывает губы и вяло меняет позу, натянув покрывало до самого носа…       И внутри Марка что-то бесповоротно меняется. Навсегда.       Ведь, с другой стороны, когда ты — не гнушающийся любыми методами подонок, тебя ничего не сдерживает. И этого привлекательно строптивого парня с медной кожей уже ничто не спасет.       Так или иначе.                     …              Донхёк проснулся ровно в полдень в прекрасном расположении духа. Впервые ему не хотелось никого убивать с утра пораньше, не смотря на ужасное отравление, представшее пред ним ночью в виде последнего предупреждения богов.       Но волшебное умиротворение длилось недолго.       Вспомнив каждую деталь произошедшего накануне, Хек быстро сел и осмотрелся. Марка не было, но у изголовья кровати стоял камердинер. «Как долго он здесь торчит?!» В сердце закралось неприятное подозрение…       — Господин просил передать вам это, чтобы вы «не так сильно скучали» в его отсутствие, — в протянутой руке мужчины была банковская карта.       — Марк снова уехал?! Но мы так не договаривались! Сколько ещё я должен здесь сходить с ума? И зачем мне деньги, если я даже выйти не могу?!       — Он сказал, что вы можете пользоваться интернетом.       — У меня нет ни телефона, ни компьютера. Вы издеваетесь?!       — На первом этаже в библиотеке есть всё, что вам нужно.       — Что?.. Хотите сказать, я могу ходить по дому?       — Верно.       — По всему дому?! Даже в бассейн?       — Если захотите. Естественно, за исключением спальни и кабинета господина капо.       — У этого чудовища там роза в колбе, что ли?       — Учитывая грязный бардак, что вы с успехом демонстрируете в отведённых вам помещениях, эти ограничения логичны, не считаете?       — Это ведь только ваши условия, верно? Вы думаете, я не знаю Марка? Ему насрать.       — Как вам угодно. Но позвольте заметить, — мужчина надменно ухмыльнулся, вдруг став непохожим на привычную маску самого себя. — Я не «думаю», я уверен.                     Ли Донхёк сидел на бортике бассейна, изо всех сил взбивая ногами воду. Силы закончились, а злость всё не отпускала. Это гадкое чувство нарастало постепенно, пока он обходил дом, и тут и там натыкаясь на запертые двери. «Я скормлю этого индюка собакам…» Хёк убрал волосы с лица и оглянулся к шезлонгам, на которых оставил цепочку с печатью, вызывавшей у него много противоречивых эмоций.       Собаки куда-то пропали.       «Неужели… Марк убрал их, потому что я нажаловался?..» В голове гения светом чистого разума засияла новая идея «казни» для ненавистного камердинера.       Вытираясь, Донхёк долго размышлял, как поступить с мокрыми трусами, ведь запасных он с собой не брал, подозревая, что и бассейн окажется закрыт. Перспектива посидеть в мокрых на всех дорогих диванах, что он найдёт в этом чертовом доме, была конечно заманчивой, но, после обидных слов слуги, пакостить отчего-то совершенно расхотелось… Вздохнув, он натянул штаны на голое тело и отправился в библиотеку. Кто-то очень сильно пожалеет, что оставил его наедине с банковской картой и своим противным слугой.       От хорошего утреннего настроения не осталось и следа.       …       — В гостиной вас ожидает господин Чжон Ченлэ.       От неожиданности Донхёк подскочил. Он был слишком поглощен интернет-магазинами и не заметил, как камердинер вошёл.       — Что? Кто? Этот псих? Как он здесь оказался?!..       — Он хочет вас видеть.       — А я не хочу, пусть идёт к черту.       — Как скажете, — слуга холодно поклонился и вышел, чтобы через минуту вернуться. — В столовой вас ожидает обед.       — Рад за него.       Пауза.       — Господин сказал, что отныне, если вы будете отказываться есть, с каждым пропущенным приёмом пищи он будет оттягивать своё возвращение в поместье на неделю.       — WHAT?! Да пусть вообще забудет сюда дорогу, я буду только рад!       Поджав губы, Донхёк смотрел, как на другом конце стола Ченлэ поедал жареную курочку в сырной панировке, и ненавидел этот мир.       — Так как ночью вам было плохо, повар приготовил рисовую кашу на воде и лёгкие закуски, — не обращая внимание на красноречивые взгляды Хёка, камердинер прислуживал ему так, будто чавкающий здесь же незваный гость — само собой разумеющееся явление в этой чертовой «тюрьме».       — Так ты говоришь, тебя пытались отравить?       — Что?! Кха-кхм… — от удивления Хек подавился. — «Отравить»?! Это обычное несваре-…       — А я то думал, с чего вдруг Марк попросил меня найти для него нового повара. Всё понятно. Ну что ж, шеф Ким сам дурак, раз попался, даже с простым отравлением не справившись.       — Послушайте… какого черта вы здесь забыли?! Ваш друг бывает в своём доме в пять раз реже клининговой компании! Не поверю, что вы не в курсе его расписания.       — В пять раз реже? Вау… Ты настолько плох? — откинувшись на спинку стула, Ченлэ вытирает салфеткой рот и небрежно бросает её на стол. — Что с лицом? Всё ещё злишься на меня? Но ведь именно я помог тебе добиться нынешнего положения. К тому же, разве жизнь здесь — не лучшее, что могло с тобой случиться, по сравнению с унылым существованием на границе бедности в роли безграмотного разнорабочего, что сидел на шее брата, пока тот не скопытился?       Донхёк с трудом проглотил комок холодного риса и с силой сжал палочки, представляя, как вонзает их в самодовольные глаза придурка напротив.       — Кстати, аджосси, а где же красотки-людоеды? Странно не слышать их непрерывного рычания на фоне.       — Господин отправил своих доберманов в ветеринарный пансионат восстанавливаться. Кажется, кто-то вчера покормил собак вредной для их желудка пищей.       «WHAT?!» Что-то внутри Донхёка возмущённо сжалось до размера наночастицы, не веря своим ушам.       — В самом деле? Должно быть адвокат Ли сильно расстроился.       — Очень, господин Чжон. Если честно, он был в бешенстве.       Пока они говорили, медленно и с выражением проговаривая каждое слово, их глаза были прикованы к его лицу, убив последнее желание дожевывать остатки пресного обеда. Хёк вытер вспотевшие ладони о коленки и поднялся.       — Я ещё не закончил, — голос Ченлэ угрожал.       — Сочувствую, — неловко отодвинув стул, Донхёк направился к выходу, решив запереться в комнате до конца времён.       — Когда Марка изберут новым Доном, будет объявлена дата торжественной церемонии смены герба главы. И ты, во что бы то ни стало, должен присутствовать на праздничном банкете после неё, понял?       — Иди к черту…       Уже захлопывая за собой дверь, Хёк услышал, как Ченлэ ленивым тоном просил десерт, как ни в чем не бывало.                     …       «Марк Ли и правда будет главой?» Уже несколько часов он лежал на кровати, рассматривая эмалированный рисунок томоэ на печати, и никак не мог договориться сам с собой. С тех пор, как он узнал, что этот медальон был когда-то брошью его матери, носить его стало отчего-то жутковато… Украшение потеряло весь первоначальный смысл, обретя новую ценность, которая больше не льстила и не заставляла хвататься за цепочку в поисках незримой защиты при любой непонятной ситуации. Многое изменилось. Но изменится ли ещё больше, когда Марк вернётся в этот дом в следующий раз? А если он вернётся главой мафии, превратив рисунок броши в герб криминального мира?.. «Но… что я должен делать?..» Хёк не знал, и впервые эта неопределённость так пугала. Ждать было утомительно, но это всё, что ему оставалось. Как бы сильно он ни ненавидел подобную данность, его жизнь отныне зависела от этого человека без тени самостоятельности, не говоря уже о свободе.       «Значит, он отправил своих дорогих собачек в пансионат, потому что у них заболели животики?»       — Fuck! — Донхёк резко садится и, не найдя ничего другого, яростно бросает подушку в пустоту. — Да чтоб тебя!..       Он думал о Марке Ли двадцать четыре часа в сутки все семь дней в неделю, и почему-то ему казалось, что это именно то, чего тот добивался…       …       — Мне срать! Пропустите!       — Вы в своём уме? У господина важные гости, — камердинер шипел, вцепившись в локоть Донхёка, всеми силами пытаясь удержать, но напрасно.       Лопаясь от копившегося неделю бешенства, Хёк вырвался и распахнул настежь дубовые двери запретного кабинета.       — Что это такое, я спрашиваю?!.. — ворвавшись, он наткнулся на подобие небольшого собрания с Марком во главе и замер, будто только сейчас осознал, с чем конкретно вбежал к знаменитому своими извращениями капо. Но отступать было поздно.       Под внимательные взгляды грозных мужчин с татуировками, не чувствуя ног, Хёк подошёл к их боссу и бросил перед ним большой черный дилдо — единственное, что пришло, из всех его интернет покупок.       Капо снял очки и медленно поднял глаза на своего первого и последнего владельца печати, про которого ходило уже достаточно слухов среди его подчинённых. Лишь мгновение Хёку казалось, что он выдержит этот дьявольский взгляд. Красивое бледное лицо капореджиме было непроницаемым, но черные глаза горели, пронизывая насквозь. Он сидел нога на ногу в своем кожаном кресле подобно повелителю тьмы, и каждая складка его темно-бордового костюма кричала о роскоши и власти. Давящее чувство неминуемого поражения, вынуждающее подчиниться, обрушилось на Хёка оглушив, поэтому он не сразу пришёл в себя, услышав спокойный голос Марка.       — Ты просишь показать, как этим пользоваться? Прямо сейчас?       — Что?.. Я?.. Нет! Я спрашиваю, какого черта все платежи моих покупок были отклонены?! Нахуя тогда оставил мне карту?!       — Огромный аквариум для акул, дом на колёсах, трехпалубная яхта, частный самолёт, два военных вертолёта, скрипка на заказ от «Паганини», пять Lamborghini разных моделей и, конечно же, строительный кран с сотнями траверс в комплекте. Серьезно? Мне не жалко, но может ты сначала определишься с хобби, Ли Донхёк?       — Босс, нам выйти? Или… — один из мужчин в черной водолазке выглядел так же угрожающе, как и звучал, и Хёк сглотнул. Возможно, камердинер прав, и однажды он за всё поплатится, но менять что-то было уже бесполезно.       Марк молчал не больше минуты, но за это время Донхёк построил в голове десять стратегий защиты своей шкуры, слишком «дешёвой» для общего интерьера этой комнаты.       — Нет. Мы должны закончить. Донхёк-а, подожди меня в своей комнате, я скоро приду.       …       (♫)*       Толща прохладной воды проглотила его вместе со всеми мыслями, подарив ощущение обволакивающей невесомости. Потоки воды постепенно смывали с тела унизительный налёт слабости, избавляя на время от чувства никчемности, что оседало в Хёке практически после каждой встречи со школьным другом брата. Он знал, что ведёт себя как ребёнок, когда дело касалось этого человека, но ничего не мог с этим поделать. Это был вопрос принципов, и неважно насколько они глупы или незрелы. Всё внутри него кричало о восстании против Марка Ли, маскируя страх под неприязнь и… Даже под дулом пистолета Хёк никогда не признается, что, увидев дилдо в доставленной курьером коробке, он первым делом вспомнил, как возбудился, когда отсасывал тому самому, ненавистному мафиози, и какой у него был большой…       — Кажется, я просил тебя ждать меня наверху.       Хёк вдруг потерял дно и начав тонуть, схватился за бортик. Марк стоял у самого края бассейна, сложив руки на груди и внимательно разглядывая неуклюжего пловца. «Он освободился слишком быстро! Черт…» Под наплывом чувств Донхёк не раздумывая бросился в воду голышом, только теперь понимая, насколько был опрометчив.       — Как твой живот? — по пристальному взгляду капо вряд ли можно было сказать что-то определённое, как и всегда, но Хёк был уверен, что этот урод стоял здесь достаточно долго, чтобы полюбоваться на его барахтающийся голый зад.       — Пфф… Если бы ты действительно об этом переживал, отправил бы «восстанавливаться» меня, а не своих надрессированных сучек.       Марк нахмурился, склонив голову набок. Затем его будто осенило и, рассмеявшись, он присел на корточки прямо перед Хёком.       — «Восстанавливаться»? Что за чушь, Донхёк-а? Я отправил их в ветеринарку усыпить.       — Что? Но… Почему? Что они сделали?!       — Разве ты не хотел от них избавиться?       — Да! Хотел! Но это слишком! Мне казалось, они тебе дороги!..       — Теперь это не важно. Вылезь из воды, у тебя губы синие.       — Как ты мог усыпить их?!       — Послушай, они пока на передержке в клинике, и их усыпят, только если не найдут новых хозяев. Так что хватит ныть и вылазь уже, или я сам тебя вытащу.       — Пообещай мне, что заберешь их обратно, или я объявляю голодовку.       — Думаешь, я не найду способ запихнуть в тебя еду?       — Я прошу, — Донхёку почему-то казалось, что сейчас как раз та самая возможность, и пришло время вернуть себе уверенность в завтрашнем дне, что куда-то пропала, как и остальная магия печати, терзая его. Поэтому он должен был выиграть, не смотря ни на что. — Пожалуйста, хён. Верни собак.       Марк усмехнулся и несколько секунд молча рассматривал его, странно улыбаясь. Затем он встал и подошёл к шезлонгу, чтобы взять полотенце.       — Вылазь. Сначала тебе нужно согреться, а потом мы поговорим.       — Эммм… Я… немного голый, поэтому… Можешь просто уйти или хотя бы отвернуться?       — Я сказал «вылазь». Быстро.       — Но… мне правда жаль, хён… что я вот так сегодня прервал твоё совещание и ворвался туда с этой штуковиной, поэтому… прости, я… я буду сдержаннее и…       — Я считаю до трёх.       — А дальше не умеешь, что ли?! Что ты за человек вообще такой?! Так хочется унизить меня?! Ну хорошо! Ладно! Пожалуйста! Козёл… урод… изврат… — бубня себе под нос, Хёк поднимался по лесенке, чувствуя тяжесть своего пропавшего хлоркой тела. Он действительно замерз, но понял это только когда вылез из воды.       Донхёк протянул руку за полотенцем, но Марк использовал этот жест иначе, схватив его за запястье и притянув к себе.       — Я сам. Стой смирно.       — Н-не н-надо, я… — тихий голос умер где-то на середине, скатившись до шепота, и Хёк начал молиться про себя...       Капо вытирал его не спеша, будто намеренно задерживаясь на всех самых чувствительных местах, но самое страшное началось, когда полотенце скользнуло между ног у паха… После, Донхёк ещё не раз будет спрашивать себя, почему не сопротивлялся. Но видит Бог, это было всё слишком нереально… Тело вдруг стало предательски отзывчивым, забыв про холод, и смущенные мурашки забегали прямо по сердцу. Возбуждение возникло буквально из ниоткуда, пробираясь медленно в самое неожиданное никуда, и Донхёк слишком поздно понял, что воздуха стало не хватать.       — Ч-что… ты делаешь?.. Хватит… Я и сам могу!..       — «Сам»? Ты поэтому дилдо заказал, м? — скольжение чужих рук по телу всё меньше напоминало простое обтирание, и Донхёк даже не удивился, когда вдруг понял, что в них нет полотенца.       Марк обнимал его сзади, обжигая дыханием шею. Он не касался губами, лишь вдыхая аромат, но Донхёку казалось, будто его сейчас съедят… Руки капо стали опускаться ниже. Туда, где их покорно ждал стояк… И хуже всего было то, что, дрожа и предвкушая, разгоряченное тело Хёка будто пело, прося большего, с наслаждением принимая любое прикосновение. «Мне что-то подмешали в еду… или он незаметно вколол мне наркотик… а иначе…» Реакция была безумна.       — Ах!.. ммм… хва-… нет!.. хватит! — попытка вырваться лишь спустила «чеку»…       Марк заломил ему руку почти до хруста в суставах и продолжил дрочить, увеличивая скорость. Наслаждение ослепляющей нитью вплелось в боль, заставляя стонать и плакать одновременно. Хёк никогда ещё не чувствовал себя так. Это был не он. Не его привычное тело и уж точно не его ощущения… «Я… не извращенец… Это всё он… Так нельзя… Я не хочу…» Мысли ускользали. Он хотел зажать рот ладонью, но не смог. Было трудно дышать. Тогда Хёк закрыл глаза и сдался, отпустив стоны на волю. Он так давно не мастурбировал, находясь в постоянном напряжении, что борьба с желанием оказалась непосильной. Оргазм показался райским благословением. Мгновением полного освобождения от реальности, будто после дозы сильного наркотика. И Ли Донхёк пообещал себе не вспоминать об этом… Если сможет.       Тело приятно обмякло, и он упал на колени, тяжело дыша.       — Я тебя убью… — ему не стыдно было плакать… ему было абсолютно всё равно… Хёк даже не стал прятать лицо, когда Марк присел перед ним. — Ты будешь гнить в аду, мать твою…       — Надеюсь, до этого я успею тебя хорошенько трахнуть.       — Хаа?.. вот урод… — адреналин закончил своё действие, и Донхёк понял, что проиграл по всем фронтам. Это было унизительно. Хотелось исчезнуть. Слёзы пустились бежать по щекам с новой силой, когда Марк обнял его и прижал к себе. Белая рубашка пахла лимонником и бергамотом, послушно впитывая солёную влагу. Хёк слушал ровное биение чужого сердца и успокаивался, пока пальцы капо выводили замысловатые узоры на его спине. «Он меня сломает…»       — Хочешь прокатиться в город?       — В город?! На чём?       — На Tesla Roadster, вероятно.       — Что?! О Боги Египта… — перед глазами Донхёка замаячил образ красной красотки, которую он однажды заметил в гараже. — Можно я хотя бы доеду до ворот?       — Почему только до ворот?       «Уже сломал…»       (♫)**       Автоматические ворота гаража поднимались слишком медленно для стартового сигнала. Мотор возбужденно гудел, когда Донхёк нетерпеливо газовал, пьянея от эмоциональной перегрузки…       «Sometimes it burns ...        Sometimes it hurts ...»       Наконец, можно было ехать. О, как же идеально она звучала под ним!.. Как мягко и невесомо скользила… Донхёку хотелось кричать. Хотелось загнать педаль в пол и, достигнув предела, унестись вдаль по шоссе, дрифтуя на поворотах. Но поначалу он сдерживал себя, привыкая к новой «подруге» и её особенностям. Марк включил музыку. Играло что-то сексуальное. И с каждым тактом Донхёк чувствовал, как смелеет, набирая скорость.       Это была она.       Его персональная свобода.       Небо темнело. Включившиеся фонари красиво подсвечивали асфальт, отражаясь в разметке. Новенькая Tesla Roadster второго поколения рассекала воздух, плавно мчась навстречу закату. И если бы можно было выбрать время смерти, Донхёк бы хотел остановить своё сердце именно в этот момент. Чтобы остаться в нём навсегда.       В городе пришлось быть сдержаннее, играя по правилам забитых будничных трасс. Марк показывал ему дорогу, заставляя пробираться по узким центральным улочкам.       — Здесь.       — Но тут знак. Парковка только по нечетным.       — Меня не волнует.       Среди всех потрясений Донхёк умудрился почти забыть, в чьём «замке» он сидит в заточении. На улице пахло едой и летним вечером. Как же он скучал по этому.       — Что случилось? Идём. Я отказался от охраны, так что тебе лучше не отставать.       Здание, перед которым они остановились, оказалось элитной ветеринарной клиникой в пять этажей с огромным холлом-ресепшеном. Марк перекинулся парой фраз с девушкой у стойки, которая заметно расцвела, стоило капо оказаться в поле её зрения. Донхёку было приятно осознавать, что он не просто приехал сюда на машине мечты первого класса, припарковавшись как и где захотел… Парня, с которым он пришёл, знает вся столица, и он не просто завидный жених. Он — без двух дней глава мафии и… Да. Он хочет Ли Донхёка. Как бы эта администраторша ни строила свои глазки, поправляя локоны.       «Стоп… Чё за хуйню я сейчас..?»       — Ты доволен? — Марк стоял перед ним с двумя поводками, на конце которых суетились счастливые доберманы, пытаясь облизать руки хозяина.       — Нет. Они опять будут спать со мной, что ли?       — А кто приучил их к такому?       — Я же говорил! Придурок и не спрашивал, а Том... Черт!..       — Их можно отучить. Они не рискнут подниматься на кровать хозяина.       — Предлагаешь нам поменяться комнатами?       — А ты умом не блещешь, да?       — В смысле?!       Всю обратную дорогу до поместья Донхёк старался ни о чём не думать, полностью отдавшись своей страсти гонщика. Потому что, как показала практика, мысли его были нездоровы. И это настораживало.       Марк оказался прав. Увидев его на кровати Донхёка, доберманы смиренно легли у двери.       — Эмм… Я пожалуй лучше буду спать с собаками, чем с тобой.       — Не драматизируй, — Марк в майке и хлопковых штанах выглядел настолько непривычно, что Хёк не знал наверняка, что конкретно его смущает во всей этой ситуации. — Пара недель, и они привыкнут к запрету не спать в твоей постели. Эти малышки очень умны.       — Да уж…       Это было странно, но не сказать, что непривычно. Стоило Донхёку лечь, Марк укрыл его и пристроился рядом. Так близко, что Хёк чувствовал запах его шампуня и крема для лица. «Пусть делает, что хочет…» Он слишком устал сегодня, чтобы снова вступать в борьбу с этим правителем ада. Было тепло и спокойно…       Лекарство от странных мыслей нашлось практически сразу, стоило открыть глаза.       Хёк увидел своё отражение в глазах богини неземной красоты, с интересом склонившейся над ним этим ранним утром.       — Так вот кто разбил две мои самые дорогие коллекционные вазы?       Это была вернувшаяся из отпуска управляющая поместьем капореджиме, Ю Хесон, в которую Ли Донхёк влюбился с первого взгляда. Пусть и ненадолго...       You know it took two to break us down…