...and the price is right

      Джемин старался не смотреть на огромный бокал Ченлэ, но это было практически невозможно.       Уже двадцать минут они делали вид, что не знают друг друга.       – Он просто его боится, – Джено мешал трубочкой лёд в пустом стакане, не спуская глаз с входной двери кафе.       – Поэтому не рискнул сбежать, ты хочешь сказать? Ерунда. Давай будем честны, твоего друга всё устраивает.       – Нет, не устраивает... Он просил помочь.       – Незаметно.       – Я его знаю. Донхёк выше всего ценит свободу. Ему тошно там... Но он боится и, не понимая до конца плана, не рискнул усугублять своё положение. Что ни говори, а ты очень не многим внушаешь доверия.       – Однако, тебя это никогда не смущало, получается? – не упуская назойливый бокал из виду, Джемин подаётся вперед и касается чужой ладони.       Джено вздрагивает и отдёргивает руку, смущенно бегая глазами, и это возбуждает. Сын Дона получает свою дозу адреналина и расплывается в довольной улыбке, в очередной раз убеждаясь, что не зря встрял в чужую игру, вопреки характеру.       Ченлэ был занят телефоном, сидя за барной стойкой и изредка потягивая апельсиновый сок из своего комичного фужера. Но наследник Дона был уверен, он внимательно слушал их разговор, несмотря на расстояние в два ряда столиков.       – Ну хорошо, допустим, ты прав. Но от его брата-то ты что хочешь? – Джемин дотрагивается носком ботинка до чужой ноги, которая тут же прячется.       – Ты говорил, что Хёк знает правду о прошлом Марка. А значит, должен знать и Джехён-хён.       – И что? Хочешь его втянуть в это?       – Не уверен... Может, мне просто любопытно, что там за тайна такая? Ты же не рассказываешь.       – Плохо просишь.       – Хаа?       Дверной колокольчик звенит, впуская новую порцию посетителей. Тен проворно обходит столики, нарушая идиллию.       – Слушай, через пять минут начнется обед и здесь будет ад. Не останешься помочь?       – А должен? – Джемин отвечает вместо Джено, но Тен даже не смотрит в его сторону.       Сын Дона мысленно выворачивает конечности дерзкого официанта до приятного характерного хруста, пока поломанные кости не начинают рвать кожу...       – Ну, останешься? Кто-то должен за придурка Хёка отдуваться.       – Хаааа? – Джено возмущается, но готовится подняться, чтобы пойти за официантом, когда в кафе наконец заходит владелец с полными сумками фруктов и мороженого. – Джехён-хён!       Джено улыбается ярче солнца, устремляясь навстречу Джехёну, и Джемин дико ревнует, понимая, что не имеет здесь никаких прав. Ему хочется выколоть Джено глаза и спрятать, чтобы тот больше не смог смотреть ни на кого другого. Даже мысленно.       Хотелось перестрелять всех посетителей, забрызгав кровью этого хвалёного братца. Джемин коснулся пальцами холодной рукоятки револьвера в кармане и вдруг вспомнил про бокал.       Ченлэ внимательно смотрел на него, не отрываясь.       – Джено-я? Какими судьбами? Всё хорошо?       – Да, хён... Я... я просто хотел спросить... От Хёка нет новостей?       – Нет, но я уверен, у него всё хорошо.       – Но, хён... Это ненормально. Ты ведь знаешь Марка Ли и чем он занимается! Это же опасно! Мы должны что-то...       – Джено. Сколько раз я тебе уже повторял? Я доверяю Марку. С Донхёком всё будет хорошо... Это временные меры.       – Нет. Так нельзя. Этот человек опасен, и он держит Донхёка силой. Подумай о чувствах Хёка...       – Я забочусь о его безопасности. Чувства Хёка – зона его собственной ответственности. И я уверен, этот ребёнок не даст себя в обиду. Потерпи, Джено, скоро всё вернётся на свои места.       – Но Марк Ли – самый опасный мафиози в городе!       – Я знаю его с детства. Да, сейчас род его деятельности достоин порицания, но, что бы ни случилось, он никогда не отворачивался от меня. Поэтому я поступлю так же.       – Разве он не выкупил долг, став вашим кредитором? – Джемину надоело играть роль зрителя. Он твёрдо решил утащить Джено отсюда как можно скорее.       – Долг? – старший брат Донхёка убрал фрукты в холодильник и надел фартук, готовясь к работе. – Он погасил его, отказавшись от всех прав.       Джемин нахмурился и покосился в сторону бокала.       Ченлэ улыбался.       ...       Джено остановил машину за пару домов от заправки. Коллеги начали задавать вопросы, и он был не намерен подогревать их интерес, в очередной раз приезжая на дорогой машине в компании сексапильного блондина в брендовых шмотках.       – Как давно человек с огромным бокалам приходит в это кафе? – Джемин выглядел задумчивым, щелкая барабаном револьвера.       – Тот чудик?.. Хммм... Я не помню точно, с какого момента, но давно.       – Ещё до того, как Донхёк получил печать?       – Я не уверен, но... Наверное. А что?       – Да так... Почему мы стоим?       – Я выйду здесь, нужно сначала зайти кое-куда...       – Куда? – крутанув барабан, блондин захлопнул его, вернув на место, и направил дуло на водителя.       – Я просил тебя так не делать.       Джемин улыбается, но продолжает целиться в него, щурясь, будто мишень где-то далеко.       – Что теперь?..       – Даже не знаю... Может, поцелуешь меня?       – Ха? – сердце Джено вспыхнуло и погасло, опалив душу. – Я имел в виду...       – Я знаю, что ты имел в виду, – Джемин ткнул револьвером ему в висок. – Лучше скажи, ты случайно тайно не сохнешь по этому своему Ли Донхёку?       – Ха?! С чего ты взял? Это смешно.       – А что насчет его брата?       – Нет! Что за бред? И какое это имеет отношение к нашей сделке?!       – Да вот, что-то смотрю я на тебя и сомневаюсь.       – В чём? – Джено облизал пересохшие губы. Джемин не спускал с него глаз, не переставая держать на мушке.       – Ты... случайно... не влюбился в меня?       – Что?...       Вакуум наполнил лёгкие. Ладони вспотели. Джено засмеялся и отстегнул ремень, понимая, что если не сбежит, скорее всего умрёт.       – Н-нет! Хах!.. Что за охинею ты опять несёшь? Сам-то понял, что сказал? Ладно, мне пора...       – Уверен?.. Вот и славно. А то получилось бы драматично, конечно, – Джемин убрал револьвер и откинулся обратно на сиденье.       – В плане?..       – Ты же помнишь о чем мы договаривались?       Джено молча отвел взгляд и открыл дверцу. Блондин, зевнув, продолжил:       – Не переживай, я знаю, как освободить твоего друга от бремени печати главы мафии.       – Как?       – Читал «Русалочку»? Вот только наш герой сможет вонзить кинжал.       – При чём здесь вообще «Русалочка»? Хёк не убийца.       – Неважно. Он даже ничего не поймёт. А когда всё случится, будет уже поздно... Главное – подобрать правильно момент.       ...       Донхёк открыл глаза и проверил время.       Шесть утра.       – Черт!       Он вскочил и бросился вниз. На кухне никого не было.       – Только не говорите, что он уже ушёл?       Хёк вернулся на второй этаж и осторожно подошёл к спальне капо, прислушиваясь. Ему было запрещено входить в эту мрачную комнату, но кого это вообще останавливало. Он каждый день шнырял в ней, когда оставался один.       – Марк? – Хёк приоткрыл дверь и тихонько позвал.       Тишина.       Расстроенный, он вошёл в чужую спальню и плюхнулся на кровать. Подушка пахла хозяином... Хёк забрался под одеяло и устроился поудобнее. «Постель еще теплая... он ушёл совсем недавно...»       Марк сказал, что ему плевать, чем Донхёк будет заниматься, но, что бы ни случилось, он должен хотя бы раз в день попадаться ему на глаза. Чтобы Марк был спокоен. Кроме этого и запрета входить в спальню капо, правил больше не было... Ему даже не запретили выходить наружу.       Однако, шёл уже четвертый день, как Хёк не мог поймать Марка, чтобы «показаться». Капо почти круглосуточно пропадал на работе.       – Ну и нахуя такие идиотские правила устанавливать, если сам не у дел?.. – Хёк бубнил в подушку, проваливаясь в знакомый аромат...       С тех пор, как Марк бросил затею обнимать его по ночам, Донхёк чувствовал странную недосказанность и обиду. Каждый раз, возвращаясь к воспоминаниям той ночи, когда он поджёг себя, Донхёк начинал беспокоиться о многих вещах. Это по-детски собственническое чувство по отношению ко всему, что происходило между ним и Марком, походило на бред, упрекая Хёка и заставляя желать удостовериться. «Он всё ещё хочет меня?..» Как будто это могло спасти его от страхов, со всех сторон плотной стеной обступавших каждую ночь... Донхёку были противны собственные мысли. Но все терзания и страсти начинались с одной такой, самой нелепой.       «Я ему не нужен»       Он прекрасно понимал, что тогда капо знал о готовящемся побеге во время заезда. И его безразличная готовность отпустить Донхёка больно била по всем уязвимым местам...       У владельца печати было достаточно времени, чтобы «разложить всё по полочкам». Кроме тех нескольких часов в день, когда на квартиру приходила глухонемая тётушка, чтобы приготовить еду и покормить его, Хёк был один. Обычно, несколько раз в день он одевался, чтобы выйти на улицу и пройтись хотя бы до супермаркета, но уже в коридоре, с одним кроссовком на ноге, он вдруг оседал на пол без сил и никуда не шёл. Иногда, он брал трубку винтажного телефона, что громоздко восседал на столе капо в угловом кабинете с панорамными окнами, где Хёк чаще всего встречал закаты. Он набирал номер брата по памяти и, услышав его мягкий голос, тут же сбрасывал. Ему было слишком стыдно, чтобы спрашивать о том, как там хён... Стыдно по многим причинам. Сидя за огромным роялем в гостиной на первом этаже, Донхёк мог часами подбирать непонятные мелодии, думая о том, хочет ли он теперь то, чего всегда хотел. И чего хочет Марк Ли.       – Что ты здесь делаешь?       Донхёк резко открыл глаза и сел.       Вытирая мокрые волосы, Марк стоял у входа в ванную совершенно голый, не считая полотенца на бёдрах.       У Хёка спёрло дыхание.       – Ты... был в душе?..       – А ты решил, что меня нет дома, поэтому пришёл доспать в чужой кровати? Твоя неудобная?       – Нет, я...       – Раз нет, то проваливай, – Марк бросил полотенце на стул и ушёл в гардеробную.       – Хаа? А кто сказал мне, чтобы я обязательно попадался на глаза?! Эй! – мгновенно вскипев от злости, Донхёк последовал следом.       Покраснев до самых пяток, он закрыл лицо руками, всё же оставив пару щёлок. В шоке с самого себя, Хёк жадно наблюдал за движением мускулов под гладкой белой кожей подтянутого тела, пока Марк не спеша одевался, начав с нижнего белья. «О боги...» Хёк вдруг почувствовал желание и выбежал. «Сумасшествие...» Не придумав ничего лучше, он снова плюхнулся на кровать, накрывшись одеялом. Стояк зудел, реагируя на запах капо, которым была пропитана кровать. Донхёк лёг на спину и попытался расслабиться, вспоминая гимн, пусть даже обычно это и не помогало.       – Что ты делаешь, я сказал тебе идти к себе.       Марк подошёл к кровати, поправляя часы на запястье. На нём был серый приталенный костюм-тройка поверх черной рубашки. Хёк закрыл глаза и отвернулся.       – Нет, я буду спать здесь.       – Тебе три года? Хватит дурачиться. Выметайся.       – Ты сам сказал, что должен видеть меня хотя бы раз в день. С твоей работой это невыполнимо. Только если я не буду спать здесь, разве нет?       – Нет. Я проверяю тебя каждое утро, пока ты дрыхнешь, поэтому не усердствуй так.       – Что? Хах... – Хёк было повернулся к нему, но передумал, сильнее вжавшись в подушку. – Я всё равно буду спать здесь.       – Хочешь вынудить меня вообще не приходить домой?       – Что?! – в этот раз он повернулся, чтобы пронзить гневным взглядом. – Да в чём проблема-то?! Я не заразный! Уже забыл, как спал в моей комнате, никого не слушая?! Теперь моя очередь!       – Это было из-за собак.       – Да, конечно, – некоторое время они смотрели друг на друга молча, пытаясь усвоить недосказанное.       Но вскоре Хёк сдался, покраснев и опустив глаза.       «Что я делаю?..»       Зачем ему всё это?       Даже если он был для Марка минутным увлечением, мягкой игрушкой, занозой в заднице, надоедливым братом друга, дорогим домашним питомцем, просто мусором или потенциальной «силиконовой дыркой» для игр в изнасилование.... какое это имело значение?       Сам Марк всегда был для Донхёка тем, кого он никогда не поймёт. Тем, кого он недолюбливал ещё с детства, потому что очень хотел быть кем-то для него, такого недосягаемого, холодного и непонятного, но не мог, боясь проиграть.       Разве это не в природе человека?       Считать прекрасным то, чего не понимаешь.       Жаждать разрушения...       Наконец Марк посмотрел на часы и поспешил к двери.       – Делай, что хочешь.       – Да пошёл ты...       ...       Хек взялся за ручку двери и замер.       Детская затея заставить Марка переживать, шляясь по кварталу до поздней ночи, пришла в его голову спонтанно, когда он сотый раз за день прокручивал в голове их утренний разговор и злился. Абстрагируясь от эмоций, Донхёк спрашивал себя, «чего ты от него хочешь?», но от честного ответа он абстрагироваться не мог, проваливаясь в душевные терзания.       Смешно и глупо.       Пусть он не так уж и нужен этому капо... Хорошо, пусть он совсем ему не нужен. Но и Марк Ли ему не нужен тоже. Так что, нечего так себя растрачивать, маясь дурью. Нужно просто дождаться, пока шумиха в мафиозных кругах не утихнет, и можно будет вернуться на Чеджу, чтобы наконец спокойно начать своё «унылое существование на границе бедности в роли безграмотного разнорабочего, что сидел на шее брата...»       Донхёк дернул ручку, дверь открылась. Странно, но ему всё ещё не хватало смелости выйти...       После всех слов Хесон и поведения охраны на автодроме, Хёк больше не мог полагаться на людей семьи Ли. А воспоминания о похищениях, избиениях, угрозах и интригах были достаточно свежи, чтобы обездвижить. Конечно, печать защитит его жизнь, но это не придавало должной уверенности.       Донхёк спустился с «вершины горы» своего заточения, что располагалась на самом верхнем этаже небоскреба и осторожно вышел в небольшой дворик элитного жилого комплекса практически в самом центре столицы.       День склонялся к вечеру, и город шумел возвращающимися домой горожанами. Район был Хёку незнаком, и он решил не отходить далеко от квартиры Марка, на всякий случай, прогуливаясь по одним и тем же улочкам, пока голод не выманил его. Искать уличную палатку пришлось недолго. Хёк проверил наличие черной кредитной карты в левом кармане и заказал у аджумы под навесом тьму закусок и пять бутылок соджу.       «Напьюсь до беспамятства! Пусть ищет меня потом...»       Донхёк раньше никогда не пил один, и оказалось, это заставляет чувствовать себя невероятно одиноко... Подхмелев после одной бутылки, он вдруг остановился и поднялся.       «Это глупо... мне лучше вернуться»       Но не успел он встать, как чья-то рука опустила его на место, сжав плечо.       – Так вот ты где! – незнакомый мужчина в цветастой рубашке сел рядом, приобнимая его за плечи. Наклонившись к уху он тихо продолжил. – Вам лучше сейчас не выходить через главный вход, господин Ли. Вас там ждут. Выйдем через хозяйку. Только быстрее, нельзя терять ни минуты.       Мужчина поднялся, знаком показывая следовать за ним. Донхёк послушно встал, косясь в сторону двери. «Блять... начинается...» Пробираясь между столиками за незнакомцем, он заметил на его шее татуировку, и странная мысль вдруг пробила брешь. «Люди Марка не носят цветастых рубашек...» В следующую секунду, после того, как мужчина в очередной раз проверил его и отвернулся, Донхёк ломанулся к выходу. Не думая, выскочив, он бросился бежать. Ускоряя, острое, будто кинжал, осознание протыкало его мозг снова и снова: «я забыл печать».       Переехав на квартиру к Марку, Донхёк расслабился, коротая дни в гордом одиночестве. Надобность носить печать отпала, как и возможность наткнуться в углах огромных апартаментов на представителя homo sapiens. Он подготовил ее перед выходом, вытащив из шкатулки и повесив на дверцу шкафа, но так и не надел...       Выбежав к дороге, он метнулся к остановке и запрыгнул в первый попавшийся автобус. Донхёк сел в задний ряд и натянул капюшон. Ему понадобилось время, чтобы восстановить дыхание. Когда сердце успокоилось, он осмотрелся. Автобус шёл в сторону аэропорта.       – Хах...       Только сегодня утром он думал о том, чтобы вернуться к бабушке на Чеджу, когда всё закончится...       Донхёк достал черную карту и задумчиво повертел её в руках.       «Зачем ждать?..»       Жадно цепляясь взглядом за каждую деталь, Хёк провожал глазами готовящиеся к яркой ночи улицы мегаполиса. Сеул не разочаровал его. Не так важно, чем обернулась поездка к брату на лето. Главное, он никогда этого не забудет...       От внезапной мысли о том, что всё позади, с плеч будто свалилась тяжесть целого мира, и Донхёк вдохнул полной грудью.       «Не думай... оставь...»       Хёка слегка потрясывало, пока билет на ближайший рейс до Чеджу не оказался у него в руках. «Когда этот козёл увидит, на что я потратил деньги, будет уже поздно...»       Полный уверенности он направился в сторону досмотра, чтобы как можно быстрее зоной вылета обезопасить себя, отрезав от города.       Вдруг кто-то останавливает его, резко схватив за плечо.       – Что, даже не попрощаешься? – Марк тяжело дышит. Видимо, бежал, и это настолько подкупает, что Донхёк теряется.       Он чувствует тепло от того места, где его с такой силой сжимают, и не знает что сказать, глядя в бездонные глаза напротив.       – Хён?! Что ты здесь делаешь?.. Я... я просто...       – Ты забыл кое-что, – Марк отпускает его, чтобы достать из кармана медальон и снова надеть на шею. Как тогда, на банкете у Дона... Сердце Донхёка замирает.       Было несправедливо обвинять во всём Марка, пытаясь сбежать от последствий собственных ошибок. Донхёк сам выпросил печать, согласившись разделить яд чужих будней. И странное влечение к главе дома Ли было не внезапным наваждением, вызванным нездоровой атмосферой криминального мира. За него тоже пора бы уже было взять ответственность, вот только...       – Ты только за этим сюда приехал?       – Не снимай больше.       – Хорошо... – Хёк покивал головой и уставился в пол.       Марк молчал. Недосказанность сжимала Хёку горло, но он справился с ней, криво улыбнувшись.       – Вобщем, я пошёл. Бабуля давно грозилась сослать меня в Зимбабве. Думаю, как раз там сейчас мне будет спокойнее всего, хах...       Донхёк не решился поднять глаза. Он повернулся и, не чувствуя ног, направился к зоне вылетов, когда его снова остановили, схватив за локоть.       – Да чего тебе от меня надо?! Не видишь, я выхожу из игры?! Довольно. Сколько бы я об этом ни думал, всё равно не могу понять. Зачем тебе так заботиться обо мне? Даже ради брата лучшего друга это чересчур. Ты впервые вложился так невыгодно. Зачем? От меня никакого прока, я лишь доставляю проблемы.       – Бедненький... Только посмотрите, как ему тяжело. Приходится давиться помощью ненавистного человека, чтобы спасти свою шкуру.       – Хаа?       – Что за сопли ты опять развел, Донхёк-а? Так не терпится услышать от меня, что ты особенный? Что я всё это делал не из-за Дже и долга перед вашей матерью, а потому что это ты? Или что я никогда не отпущу тебя? М? Да у твоей жадности нет границ, как я посмотрю.       – Нет! Ты не понял!.. Я...       – Хватит ныть. Ты никогда не доставлял мне никаких проблем. И твоё счастливое лицо для меня ценнее любых купюр или сделок. И да, я обнимал тебя ночами, потому что мне так лучше спалось и твой запах меня возбуждает. Это всё, что я могу тебе сказать. А теперь, мы уходим. И если ты ещё хоть раз выкинешь нечто подобное, я прикую тебя к кровати, – Марк дернул его за руку, потянув в сторону выхода, но Хёк уперся. – Хорошо, можешь спать в моей кровати. Идёт?       – Хаа? Какая честь...       ...       Донхёк смотрел в потолок, с трудом пытаясь перестать думать, чтобы заснуть. Он выстроил плотный барьер вокруг своего спокойствия, но его надежность не прошла испытаний, рассыпавшись на кусочки от одного лишь дуновения.       «Идиот... Зачем я только вышел на улицу?!..»       Хек закрыл глаза и попытался представить утренний лес в теплых лучах солнца. Вот запели тропические птички, радуясь началу нового дня...       «Что за кинк на мой запах?! С какой стати?! Что? «Счастливое лицо ценнее»?!»       Забраковав лес, Донхёк попытался представить пляж с белым песком и лазурной поверхностью моря. Волны ласково накатывали на берег, тут же убегая. Чайки вдалеке ненавязчиво перекрикивались...       «Жадность? Да что он вообще знает?! Ведёт себя так, будто видит меня насквозь! Так, хватит об этом думать...»       Хек представил, как выигрывает Формулу-1. Как на него сыплются разноцветные конфетти, пока он гордо поднимает кубок над головой.       Вдруг в голове всплывает воспоминание о радости, что тепло коснулась сердца, когда Марк остановил его в аэропорту...       – Хааааааааа... – Хёк громко выдохнул, свернулся в клубочек и завыл, не в силах больше сдерживать натиск дурацких мыслей.       – Что-то болит?       Донхёк подскочил, встретив нахмуренное лицо Марка, нависшего над ним.       – Что?.. А... Нет, всё нормально. Что ты здесь делаешь?       – Ты так и не пришёл, хотя столько разговоров было.       – Сейчас три часа ночи.       – Не заблуждайся, я не спал не из-за того, что ждал тебя. Работы много. И я в целом практически не сплю.       – Кому ты заливаешь? Хах... Сопел как младенец у меня под боком.       – Я же уже говорил, что дело в тебе, – Марк вдруг сел на кровать и потянул одеяло.       – Что ты делаешь?       – Ничего из того, что тебе бы не понравилось.       – В смысле? Эй!       Капо залез под одеяло и придвинулся к нему вплотную. Сердце Хёка стучалось так громко, что он ментально глох. Любое незначительное касание ощущалось острее обычного, чужой аромат напоминал телу слишком многое. Марк осторожно обнял его за талию, и Хёка бросило в жар.       – Что за?..       – Ещё вчера утром ты так настаивал, что хочешь спать вместе, – он уткнулся ему в плечо, обжигая дыханием. – Передумал?       – Я не имел в виду ничего такого... – Донхёк бы предпочел умереть, чем признаться, что ему приятна нежность этого человека.       – Я уйду, если хочешь.       – С чего такая внезапная внимательность к чужим чувствам?       – Не уверен, что в доме есть огнетушитель.       – Забудь.       Некоторое время они лежали молча. Донхёк прислушивался к чужому дыханию, удивляясь ласковому спокойствию, что растекалось по его телу от теплых объятий Марка. Он подумал про собак и внезапно понял, что скучает...       Донхёк почти уснул, когда Марк вдруг заговорил тихим голосом:       – Представь, что ты всю свою жизнь потратил на строительство корабля на необитаемом острове. Никто не знает, чего тебе это стоило, но вот он почти готов. Осталась пара деталей, когда вдруг к богом забытому острову причаливает лодка с рыбаком... Ты знаешь, что твоему идеальному творению предстоит затонуть... ведь ты так и задумывал. Но рыбак всё ставит под сомнение... Что бы ты чувствовал? Как бы ты поступил, Ли Донхёк?       – Даже если я строил этот корабль всю свою жизнь... как бы он ни был важен для меня... я бы бросил его и спасся с рыбаком на лодке.       – Почему?       – Потому что корабль уже выполнил свою роль, став единственным, что у меня было. Пора двигаться вперед... Это как в притче про лодку.       – Что за притча?       – Ну... Её рассказала мне бабушка, когда я учился в средней школе...       – Расскажи.       – Я не помню ее так хорошо, но... – Хёк чувствует, как Марк приживается сильнее, и сглатывает, паникуя. – Эта притча была о людях, которые, претерпевая страшные невзгоды, переправлялись через реку и, выжив, решили спасшую их лодку носить на себе всю оставшуюся жизнь в качестве благодарности... Смысл в том, что страницы нужно уметь перелистывать, не таская обломки за собой.       – И что же мне делать?       – В смысле?       – Завтра совет капореджиме, Донхёк.       – Станешь Доном? Разве это не то, чего ты хотел, чтобы отомстить?       – Рыбак всё поставил под сомнение...       – Что? Какой рыбак?.. Ты можешь так не прижиматься? Мне жарко, – в ответ на просьбу Марк вдруг укусил его и сжал ещё сильнее. – Ауч! Что ты делаешь?       – Ты не чувствуешь себя со мной в безопасности?       – Что?       – Ты хотел сбежать в Зимбабве.       – Ну... Смотря о какой безопасности ты говоришь...       – А какую опасность ты имел в виду?       – Угрожающую жизни. Хватит меня сжимать, жарко.       – Не хочешь поцеловать меня?       – ЧТО? Ты рехнулся?!       – Тсссс, – Марк навис над ним, прижав к кровати. (♫)* (Mansionair «Easier»)       В комнате было темно, но глаза напротив горели. Донхёк даже не пытался вырваться, зная, чем это закончится. Он чувствовал чужое дыхание на своем лице и ждал. Но Марк ничего не предпринимал, продолжая внимательно разглядывать его.       – Так что мне делать, Донхёк-а? – Его голос был непривычно тихим и грустным, а пальцы, коснувшиеся мочки уха, непозволительно нежными. «Face up, untouched, gazing at the ceiling Game’s up, never bring you down...»       Их тела сейчас разделяла лишь одежда и предрассудки, но казалось, что откровеннее быть уже не может. Хёк закрыл глаза. Он не знал, что ответить, понимая, что не в силах помочь...       Он сам стоял перед тем же выбором. «Face up, our love’s, craving for some feeling Game’s up, we’re nowhere to be found...»       Донхёк застрял в своих предубеждениях и одержимости независимостью, отказываясь принимать произошедшие с ним перемены. Марк же был идеалом, которого ему никогда не достичь. Зацикленным на мести за свою сломанную в юности жизнь...       Никто из них не был достаточно смел, чтобы сломать свою скорлупу и сделать другой выбор. Никто из них не был по-настоящему честен сам с собой...       Хёк почти уловил касание чужих губ, провалившись в вязкую негу томления, когда капо вдруг отстранился и поднялся.       – Спокойной ночи, Ли Донхёк.       Марк тихо вышел из комнаты.       Донхёк утонул в пустоте... «....I’m stuck with you»       Он догнал его у лестницы, обняв со спины.       – Выбери корабль, хён, – он прижался щекой к чужой спине, поражаясь собственной отчаянности. – Я всегда буду на твоей стороне. Что бы ни случилось...       Несколько секунд Марк стоял неподвижно, пока мир вокруг них разрушался, расписывая трещинами стены старых правил и идей... Затем он стиснул руки Хёка, как будто это могло остановить неотвратимое.       – Я так и думал... Рыбак меня уже не спасет.       – Спаси себя сам. Рыбак тут ни при чем, тебе нужна лодка.       Марк засмеялся и, высвободившись из его рук, потрепал по волосам, задержавшись теплой ладонью на щеке...       – Иди спать.       – Ты разрешил спать в твоей кровати.       – С чего такое рвение? Надеешься, я буду тебя трогать?       – Спи один.       Хёк отвернулся, собираясь вернуться к себе, но Марк вдруг резко потянул его на себя.       – Можешь взять в постель спички. Клянусь, я не трону. Пошли.       Странно чувствовать себя настолько счастливым просто от того, что кто-то тянет тебя за руку, приглашая вместе поспать? Донхёк не был уверен.       Но сегодня он простит себя за это, решив осторожно начать принимать неприемлемое.