Чёрный одуванчик

      — Феликс, ты покрасился?       Джисон проснулся в районе обеда, однако даже встав позже всех, он всё равно выбрался из комнаты раньше, чем Минхо. Старший слишком вымотался за прошедшую неделю, поэтому, когда Джисон залез на него с утра, чтобы рассмотреть лицо получше, он лишь недовольно буркнул и скинул его с кровати.       Феликс слышит голос друга и тут же перестаёт делать то, что делал ранее. Джисону на миг показалось, что пока он не появился, Феликс улыбался. Но теперь на его лице нет улыбки. Чанбин, стоящий рядом с Особенным и помогающий ему вылепливать из песочного теста фигуры различных форм, тоже напрягается и перестаёт говорить. Он не спал всю ночь, отвлекая Феликса от грустных мыслей. И одна из таких мыслей звучала так: «Надеюсь, Джисон заметит… кажется, что ему стало всё равно на меня».       — Послушаю-ка я музыку, пожалуй, — шепчет он Феликсу, застывшему на месте и смотрящему большими грустными глазами на давнего друга, наконец обратившего на него внимание. — Но далеко отходить не буду.       — Тебе идёт, — продолжает Джисон, замечая лишь то, как Чанбин вдевает в уши наушники и отходит к плите, проверяя недавно поставленное туда печенье.       Он неспешно потягивается и подходит ближе к столу, рассматривая звёздочки и сердечки, старательно вылепленные испачканными в муке руками. А Феликс стоит и не шелохнётся, словно его конечности окаменели. Джисон поднимает на него взгляд, аккуратно улыбаясь и подмигивая правым глазом, как часто делал в детстве.       — С-спасибо, — отвечает Феликс, медленно опуская взгляд на свои руки, вдруг показавшиеся ему слабее обычного. — Ой…       Феликс замечает, что уронил на пол формочку, но не хочет за ней наклоняться. Ему кажется, что стоит Джисону пропасть из его поля зрения хоть на секунду, он снова исчезнет.       — Я подниму, — хихикает Джисон, обходя стол и подходя к Феликсу так близко, что тот может почувствовать каждую клетку его тела. Он наклоняется, поднимая пластиковую форму звезды и протягивает её хозяину.       — Спасибо…       — Смотрю, Чанбин тут тебя откармливает, — говорит, но тайно думает, что Феликсу действительно нужно лучше есть. — Теперь он ворует еду из чужого холодильника, чтобы отдавать её тебе?       — Неправда, — чуть улыбаясь, возражает Феликс, вспоминая, как однажды Джисон влез в окно чужого дома, а вылез с полными руками пирожков. — Мы ходили в магазин…       Джисон опускает взгляд на чужую улыбку и немного расслабляется. Феликс не улыбался ему ни разу за то время, что он его видел. И от солнечной улыбки на душе становится спокойнее. Он скучал по ней. Совсем немного, ведь он забыл о том, что Феликс вообще существовал, но он точно скучал. По крайней мере, ему хочется в это верить.       — Как так получилось, что ты сошёлся с Минхо? — сводя вопросительно брови, спрашивает Джисон и садиться на стул рядом. — Я всё думал об этом… никак в голове не укладывается.       Феликс вдыхает поглубже, готовясь начать рассказ, который так долго мечтал рассказать кому-нибудь из прошлого. О том, что расскажет его Джисону, он и мечтать не мог. Его глаза бегают по кухне, будто пытаясь зацепиться за мысль, с которой стоит начать, а когда они пересекаются с глазами Джисона, Феликс начинает говорить то, что застыло в его голове, как скрин поставленного на паузу видео.       — Когда я остался один, то жил на улице. Ходил по подворотням, которые кишат Особенными-отшельниками, готовыми убить за упаковку лапши быстрого приготовления. И кто-то пустил им слух, что Крапива за меня обещает много денег. А Минхо тогда работал на Крапиву, выполняя мелкие поручения. И вот когда Крапиве позвонил очередной Особенный, утверждающий, что нашёл меня, они послали Минхо. Им часто поступали ложные звонки, они были уверены, что этот вызов вновь ложный, поэтому послали его одного, — говорит Феликс быстро, но Джисон с интересом слушает, улавливая суть.       Он действительно очень скучал по глубокому голосу. Настроение поднимается с каждым услышанным словом, он словно попадает в детство, где у него было то, что он боялся потерять. Да, Феликса Джисон всегда боялся потерять. «Как я посмел забыть его?» — спрашивает у себя Джисон, бегая по знакомым веснушкам и проверяя их местоположение. Без Феликса Джисон не представлял своей жизни тогда. Он был его прошлым, его настоящим, и Джисон помнит, как строил с ним планы на будущее.       — Только не говори, что он сжалился над тобой… — произносит Джисон, фоном слушая рассказ, пока глазами изучает старого друга.       — Так и было! — возмущается Феликс. — Я думал, что за всё то, что мы ему сделали, он с радостью отдаст меня этому монстру… но он забрал меня к себе. Тут уже был Хёнджин, а потом мы нашли Сынмина…       Джисон вспоминает, как однажды какой-то парень кинул в Феликса камень, а Джисон за это обманом заманил его в старый гараж и закрыл на пару часов, пока взрослые не обнаружили пропажу своего ребёнка. А ещё Джисон помнит, как девочки дразнили Феликса за его писклявый голос, а Джисон за это так разозлило, что он плюнул в них жвачкой. «Слышали бы они сейчас твой голос…» — думает Джисон и улыбается, возвращаясь в реальность.       — А «этот монстр»… ты видел его? — Феликс кивает, помня, что Джисону нравятся подобные истории. — И какой он?       — Он… — Феликс сжимает в руках формочку. — Когда он говорит, кажется, что он знает тебя лучше всех. Все секреты, все страхи… от него ничего не утаить. Он знает, что нужно сказать, чтобы тебе было больнее, чем от тысячи ножевых. Он ужасен.       — Как тебе удалось сбежать? — спрашивает Джисон, двигаясь ближе.       Феликс замирает с распахнутым ртом. Джисон читает испуг у него на лице и хочет уже сменить тему разговора, но Феликс продолжает говорить раньше, чем Джисон успевает предпринять хоть что-то.       — Это произошло в тот день, когда умерли мои родители… Я задействовал всё тело, покрываясь чернотой, чтобы любое касание могло стать для Крапивы последним, а он шантажировал меня, говоря, что если я сдамся ему, то он не тронет их…       Феликса с ног до головы окутывает тревога, а Джисон сидит и молчит, не зная даже, как поддержать. За эти долгие годы он правда очерствел.       — Я позволил им умереть. А сам убежал.       — Но это ведь не твоя вина, — шепчет Джисон сквозь себя. — Если бы ты поступил иначе, он бы всё равно сделал это с ними.       — Если бы я поступил иначе, то был бы с ними, — улыбаясь от боли в сердце, тихо отвечает Феликс.       Чанбин слушает музыку, но на минимальной громкости, чтобы прийти на помощь, если Феликсу она понадобиться. Поэтому, слыша сквозь музыку как голос младшего дрожит, он наклоняется к плите, открывая её и вытаскивая одно печенье вилкой и подходит к Феликсу. Пусть печенье ещё не готова, тёплый запах корицы пробивается в лёгкие, затмевая грустные мысли. Чанбин смотрит, неловко улыбаясь и думая, что сказать, чтобы не выглядеть подозрительно.       — Смотри, какие красивые, — говорит ласково, переключая внимание Особенного на выпечку, а сам смотрит на Джисона осуждающе, призывая перестать говорить с Феликсом на эту тему.       — Подожди, я хочу сфоткать, — просит Феликс, отбегая в сторону.       Чанбин вздыхает, провожая Феликса взглядом, и вновь возвращается к Джисону. Ещё с первой встречи Чанбину он показался не самым ласковым и эмпатичным человеком, но он и подумать не мог, что Джисон будет расспрашивать Феликса о том, что его задевает.       — Он плакал всю ночь, — угрожающе шепчет Чанбин. — Если он снова расстроиться…       — Вот, хён! Ты сказал, что им можно делать фото… но я не умею пользоваться, — Феликс протягивает Чанбину его коробку с полароидом.       Чанбин возвращает на лицо улыбку, оставляя Джисона в недоумении смотреть на них двоих, а сам забирает у Феликса полароид, проверяя что-то. Феликс стоит, его глаза светятся от каждого движения Чанбина, а ноги в нетерпении переступают одна на другую. Он не фоткался очень, очень давно.       — Вот так, — довольно выдыхает Чанбин. — Давай сфоткаю тебя.       — А можно вместе? — спрашивает Феликс, а Чанбин кивает.       — Конечно, вставай к Джисону.       — Вместе с тобой, хён, — поправляет Феликс, а Чанбин удивлённо на него смотрит. — Ну, мы же вместе его делали…       Чанбин улыбается ещё шире, вставая рядом с Феликсом и вытягивая полароид перед ними. Его сердце трепещет, оно может взлететь в любую секунду, особенно, когда Феликс кладёт свои маленькие ладони ему на плечи и прижимается всем телом, как к обогревателю.       — У тебя рука трясётся, — мяукает Феликс, а Чанбин с трудом разбирает его слова, неловко улыбаясь и напрягая руку, чтобы сделать теперь его самую любимую фотографию.       — Ох уж эти голубки… — вздыхает Джисон, глядя, как его друг улыбается, пока они делают снимок, и улыбается ещё шире, пока его ждёт. — Меня сейчас стошнит…       — Ой-ой, а сам-то, — ворчит Чанбин, отходя в сторону, чтобы достать оставшееся печенье, пока оно окончательно не сгорело.       Феликс неловко улыбается, видя раздражённый взгляд Джисона, и пожимает плечами, рассматривая медленно выползающую фотографию. Джисон возмущённо набирает в лёгкие воздух, хватая попавшуюся под руку салфетницу и шуточно замахиваясь ей в Чанбина, но так и не кидая. А Феликс чуть смеётся, тут же прикрывая рот ладонью. Теперь Чанбин включает музыку с нормальной громкостью и пританцовывает, виляя пятой точкой.       — О чём это он? — бормочет Джисон, хмурясь.       — Даже не знаю… — тянет Феликс.       — Эй! Что не так?       — Просто, кажется, вы с Минхо сблизились, — признаётся Феликс. — Но я рад. Он выглядел действительно напряжённым, когда работал один. Хоть он и твердил всё детство, что уничтожит тебя, сейчас ты ему нужен. Да и он на тебя положительно влияет.       — В каком это смысле? — хмурится Джисон.       — Он направляет твои способности в верное русло.       — Чушь! Мы с ним враги. Большего он не дождётся, — Джисон высокомерно поднимает брови. — Он песчинка среди моих ухажёров. И вообще, ему до меня, как до луны, — парень вытягивает перед собой руку и загибает поочерёдно пальцы, как ребёнок. — Я добрый, умный, красивый, богатый и очень сексуальный… Одни плюсы! А он… — вытягивает вторую руку. — Упёртый баран… — Джисон задумывается, пытаясь вспомнить хотя бы один минус, однако в голове лишь пламенные глаза, вчерашний поцелуй и восхитительный голос. — И тупой.       — Я приятно удивлён, — слышится голос спускающегося со второго этажа Минхо. — Всего два пункта.       Джисон вжимает голову в плечи и поворачивается к лестнице спиной, чтобы не видеть довольного кошачьего выражения лица. Феликс смущённо отходит к Чанбину, предвкушая серьёзный разговор, а Минхо подходит к Джисону со спины и разминает руки так, чтобы младший слышал хруст суставов отчётливо.       — Рад, что вы поговорили, — обращается он к Феликсу, а руки кладёт Джисону на плечи, опираясь на него, как на тумбочку. — Сегодня начинаются встречи с группировками. Думал взять с собой этого балбеса, но раз он обо мне такого мнения…       Джисон раздражённо вздыхает, чувствуя, как в его волосы зарываются чужие пальцы. «Ты у меня получишь…» — думает он, ехидно улыбаясь, а Минхо в это время даёт ему подзатыльник и убирает руки.       — Ладно, я пошёл. Буду очень медленно заводить машину.       Феликс кивает, прижимаясь щекой к спине Чанбина, и смотрит на Джисона, которого разрывает от любопытства и желания скорее ввязаться в очередную авантюру. Джисон же почти не дышит от нетерпения, взглядом спрашивая, не ушёл ни Минхо, и, когда Феликс улыбается, выдавая его отсутствие, Джисон подрывается с места и несётся на второй этаж. Он вылезает из домашней одежды и радостно натягивает на себя привычные джинсы и футболку, не забывая схватить найденные возле зеркала чёрные очки. Уже через минуту он пулей проносится на первый этаж, впрыгивая в излюбленные кеды, и выбегает на улицу, где Минхо действительно очень долго заводит машину.       Как бы Джисон не бесился, видя его довольную ухмылку, теперь он понимает, что значит быть напарником Минхо. Это значит быть рядом, помогать и оскорблять чуть меньше.       Он делает максимально спокойное и самовлюблённое лицо и, притворяясь, будто не бежал только что сломя голову, неторопливо идёт к машине, рассматривая двор и слушая умиротворяющее пение синиц. Минхо усмехается, видя как младший натягивает на себя очки, но терпеливо дожидается, пока он залезет в машину и захлопнет дверь.       — Ну, поехали, — на напряжённом выдохе произносит Джисон, пристёгивая ремень безопасности, тут же делая максимально невозмутимый вид.       — Знал, что ты не сможешь устоять, — самодовольная улыбка и не думает сползать с кошачьего лица.       — Ты это о чём? — Джисон приспускает очки с носа, заглядывая в глаза. — Сам же только что умолял меня с тобой поехать.       Минхо наигранно фыркает, заводя машину, и вжимает педаль газа в пол.       Они едут в приятном молчании, слушая играющее на фоне радио, и купаясь в собственных мыслях. Минхо думает о том, что сегодня состоится долгожданная встреча с Лотосом, которой он давно ждал, и теперь выясниться, они ли выставили фото Феликса в систему видеонаблюдения. Если окажется, что это они, то сегодня придётся отчётливо донести до них мысль, что мешать Айве чертовски опасно. А Джисон думает лишь о том, как красиво ветер, врывающийся в автомобиль через форточку, треплет волосы Минхо, разнося запах его вкусного шампуня по всему салону.       «Почему он не говорит, куда мы едем? — думает Джисон, щурясь и пытаясь выискать ответ в спокойных глазах, внимательно следящих за дорогой. — Может, ждёт пока я спрошу?»       «Не буду говорить тебе, куда мы едем, — думает Минхо, чувствуя на себе вопросительный взгляд. — Ты ведь поедешь со мной куда угодно, да, Хан Джисон?»       «Этот придурок… ненавижу, когда он молчит...» — ругается про себя Джисон, отворачиваясь в сторону окна, за которым быстро проносится оживлённый город.       Хёнджин просыпается в холодном поту. Такой пот бывает у людей, у которых спадает температура или, наоборот, когда снятся кошмары. Сразу становится легче, свободнее, а воздуха в лёгкие помещается больше. Однако для Хёнджина каждое такое изменение может быть смертельным. Поэтому он, чувствуя холод по всему телу, первым делом думает, что умер. Умер со стыда. Он встаёт, не веря, что ноги держат его, и плетётся из комнаты, надеясь, что Феликс будет неподалёку.       Хёнджин боится в лёгкие набрать воздух до конца, потому что ему кажется, что его тело лопнет, если он возьмёт хоть немного выше нормы. Но сердце бьётся ровно и после первого шага, и после десятого. Лишь когда Хёнджин вспоминает события вчерашней ночи, его пробивает холод и стыд.       Выглядывая из комнаты, Хёнджин видит Чанбина, прибирающегося на кухонном столе, и Феликса, сидящего на диване и смотрящего за ним. Хёнджин идёт к нему, выдавливая из себя утреннюю улыбку, и осторожно садится рядом. «В глазах не темнеет…» — подмечает он. Феликс кладёт голову ему на плечо, смотря, как Чанбин весит полотенце на спинку стула и лезет в карман, доставая телефон. Чанбин показывает пальцем на телефон, говоря, что ему звонят, словно прося разрешение, чтобы выйти и ответить. Феликс кивает ему, отпуская.       Хёнджин смотрит удивлённо, не понимая, когда эти двое успели так сблизиться, но решает не лезть. Главное, что Феликс улыбается.       — Феликс, ты не можешь проверить меня? — спрашивает Хёнджин, когда Чанбин выходит на улицу.       — Мы ведь недавно… — отвечает Феликс, но как только видит щенячьи глаза Хёнджина, напрягается и ногтями впивается в и без того истерзанную кожу на коленях. — Что случилось?       — Ничего, просто… — Хёнджин не умеет врать. — Просто проверь.       И Феликс знает, что Хёнджин не умеет.       — Хорошо, — сдаётся, немного отодвигаясь. — Но ты должен мне рассказать, что случилось.       Хёнджин неуверенно кивает и стягивает с трудом футболку: мышцы неимоверно ноют от тренировок, а суставы словно пересохли. С беспокойством глядя на то, как Хёнджин морщит нос от боли, Феликс уже готов заплакать, но лишь сводит брови к переносице, смотря щенячьим взглядом. Ледяными руками, вмиг впитавшими в себя свет жизни, Феликс касается мягкой кожи исхудавшего тела, пробивая его еле ощутимыми нитями, пронизывающими до глубин сердца.

Что-то не так…

      — Задержи дыхание, — тихо просит, надавливая на грудную клетку, словно не веря своим расчётам. — Что случилось, Хёнджин? — Феликс медленно отводит руки от друга, смотря ему в глаза и ощущая пронзающий страх и беспокойство. — Расскажи.       — Сколько?       — Восемь месяцев, — произносит Феликс, радостно выдыхая ледяной воздух из лёгких.       Хёнджин замирает.       — Но… такое невозможно, — Хёнджин руками проводит по местам, где только что его касался Феликс. — Было же шесть.       Феликс жмёт плечами, оглядываясь на вошедшего в дом Чанбина, чтобы рассказать ему, однако Хёнджин его одёргивает, словно ошпаренный, и мотает головой. Чанбин поднимает вопросительно бровь, смотря на младших, но понимает, что ему не стоит лезть, поэтому указывает пальцем в сторону комнаты Чана и уходит, позволяя продолжить.       — Ему можно доверять, — шепчет Феликс. — Это же Чанбин.       — Я поцеловал Кристофера.       — Что?! — вскрикивает Феликс, но Хёнджин тут же накрывает его рот ладонью, не позволяя шуметь.       — Это было быстро, да и не важно уже… это ведь никак не связано с тем, что моё сердце износилось, — непонимающе продолжает Хёнджин. — Да я даже не уверен, что люблю его. Мы же почти не знаем друг друга. А при первой встрече он не был со мной особо дружелюбен.       — Как ты мог его поцеловать? Зачем?       Феликс убирает от себя чужую ладонь, задумчиво смотря на Хёнджина, пытаясь докопаться до правды. Но Хёнджину скрывать нечего, ведь он всегда говорит только правду. Любовь никак не может спасти человека от смерти. Феликс пытается поймать то, что упускает, то, что должно быть на виду. Хёнджин всегда подавлял чувства, будь то злость или радость, из-за этого он и вредил сердцу. А теперь он почувствовал что-то к Кристоферу и не стал подавлять. Пусть версия эта и шатка, но только она объясняет Феликсу, почему Хёнджину не стало хуже. «Но тогда почему ему стало лучше?» — всё ещё не понимает Феликс, забираясь пальцем, касающимся чужого запястья, в пульс.       — Попробуй поцеловать его ещё раз, — отрезает он, одёргивая руку.       — С ума сошёл? — нервно смеётся Хёнджин.       — Хёнджин, я не знаю, что именно произошло между вами, но Кристофер помог тебе. Если он вернул два месяца, то сможет вернуть больше, — Феликс накрывает чужое колено, сжимая. — Это твой шанс понять, что произошло. Поцелуй его и проконтролируй, как себя ведёт тело.       — Но… — уголки губ дрожат. — Он ведь не хочет. Он оттолкнул меня.       — Хёнджин.       — Я так не могу, — мотает головой. — Я лучше умру, чем буду использовать кого-то, кто меня ненавидит.       — Он ненавидит Особенных, которые убили его семью. Не тебя.       Хёнджин сжимает губы, мотая головой, словно в бреду, не желая верить услышанному. Кристофер ненавидит тех, кто причиняет боль людям, а Хёнджин — бомба медленного действия.       — Я ведь даже свою силу контролировать не могу… Станет ли Кристофер помогать тому, кто может убивать, потому что не научился контролировать себя? Я свою маму чуть не убил. А что, если ему наврежу?       Феликс молчит. Молчит, потому что то, что говорит Хёнджин — жизнь каждого Особенного, который хоть раз влюблялся. У Особенных так заведено, что у них никого нет. Ни семьи, ни друзей, ни любви.       — Кристофер ничего ко мне не испытывает. Так что… — Хёнджин сомневается секунду, за которую переживает больше ощущений, чем за последний год давай оставим это в секрете, хорошо?       — Хорошо, — грустно на выдохе произносит Феликс.

«Но и умереть я тебе не позволю…»

      Машина останавливается с виду в благоприятном спокойном районе. Джисон задремал по дороге, поэтому не помнит, как долго они добирались. Он выглядывает из окна и видит гуляющих с собаками людей, бегающих и веселящихся детей и бодрых старушек, сидящих на лавке. С первого взгляда ничем непримечательный жилой район, в котором нет места опасным группировкам.       — Ну и что, нам нужно найти злейших Особенных среди них? — недовольно спрашивает Джисон, с презрением смотря на детей, а затем на Минхо, довольного, как сытый кот.       — Да, — отвечает Минхо и как ни в чём не бывало и выпрыгивает из машины. — Не тормози, а то та подозрительная тётушка тебя съест.       Джисон цокает, отстёгивая ремень безопасности и вылезая следом. Джисон не злопамятный, вовсе нет. Но если бы Минхо был с ним аккуратнее, то у него было бы больше шансов умереть в старости. Джисон улыбается своим мыслям, возвращая в голову ветер и превращаясь в ковбоя, осматривающего просторы рядом со своим конём Минхо. Для полной картины не хватает лишь ковбойской шляпы. «Когда-нибудь я её куплю…» — думает Джисон и кивает, представляя, какие видео можно с ней снять, но в ту же секунду жалеет.       Однако мысли заносят совсем не в ту сторону: ковбой без коня — не ковбой вовсе, а единственный, кого Джисон считает достойным этой роли, стоит рядом с ним и даже не подозревает, как красиво выглядит, когда лучи солнца отражаются на его белоснежной коже. И его мягкие волосы щекочет ветер, разгоняя сладкий запах одеколона и заставляя Джисона смотреть, не отрываясь. Он чувствует себя глупым, слабым, беззащитным ребёнком. Он песчинка среди моих ухажёров. И вообще, ему до меня, как до луны. Так он сказал Феликсу сегодня утром. А теперь Джисону кажется, что ему с Минхо никогда не сравниться.       — Ну и чего мы ждём? — спрашивает Джисон, пока Минхо разглядывает детей на детской площадке и машет кому-то, широко улыбаясь.       Минхо, словно понимая, каким ничтожным чувствует себя Джисон рядом с ним, задыхаясь от борющихся в нём чувств и упёртости, пропускает сквозь уши вопрос. Джисон это злит, расстраивает, заставляет сжать кулаки и перебирать на языке все оскорбления, какие только существуют.       «Быть рядом, помогать и оскорблять чуть меньше», — напоминает он себе, отгоняя ненависть, и молчит, терпит рвущих грудь котов.       — Дядя Минхо! — раздаётся звонкий голос девочки, подбегающей к Минхо и нежно его обнимающей.       — Привет, кроха, — Минхо улыбается во все зубы, поднимая девочку на руки и кружа в воздухе, а из уст девочки доносится довольный смех. — Как ты подросла! Хорошо кушала? Точно, хорошо, вы только посмотрите на этого гиганта!       На девочке лёгкое платье, развивающееся на ветру, и белая кофта, а её волосы блестят на солнце. Джисон даже ловит себя на мысли, что не удивлён тому, что Минхо не слышал его, пока рассматривал девчонку, однако внутри всё равно остаётся неприятный осадок.       — А вот и злейший Особенный, — дразнит Джисон, натянуто улыбаясь Минхо, который смотрит на него мгновение, и гораздо жёстче, чем на ребёнка. — Двойные стандарты… — протягивает, отворачиваясь, но слушать не перестаёт.       — Где твой папа, крошка? — ласково спрашивает Минхо, опуская девочку на ноги.       Девочка улыбается, тыча пальцем в сторону мужчины с рыжими волосами, который, увидев Минхо, явно сбавил скорость. Его лицо Джисону незнакомо, а вот Минхо знает его наверняка. Об этом говорят дёргающиеся брови и жест, приказывающий девочке подойти. Джисон смотрит непонимающе, а мужчина прячет ребёнка за спиной, прикрывая свой страх приветственной улыбкой.       — Привет, Минхо, — голос у мужчины необычно добрый. — Сколько лет сколько зим…       — И тебе привет, Зиор, — улыбаясь, отвечает Минхо, и протягивает руку.       Мужчина с опаской жмёт её, с интересом поворачиваясь в сторону Джисона, который всё ещё застрял взглядом в волосах его дочки.       — Какими судьбами? — чуть запинаясь, спрашивает мужчина.       — Есть тема для разговора.       Джисон смотрит, как Зиор кидается из стороны в сторону, как мышь, пытающаяся убежать от заставшего врасплох кота, а Минхо смотрит уверенно, одним только взглядом заставляя подчиниться. «Да его бояться…» — поражается Джисон, вспоминая слова Чана о том, что существует множество группировок, которые бояться Айву и сделают всё, что для них нужно. Мужчина сдаётся, кивая, и рукой указывает на дом, возле которого Минхо припарковался. Скромный дом, не с самым новым ремонтом и не с самыми толстыми стенами. Минхо бросает на Джисона взгляд, чтобы проверить его реакцию, а тот делает вид, что совсем не впечатлён, идя следом с гордо поднятой головой.       Они проходят внутрь, оказываясь в скромной прихожей. Мужчина просит не разуваться, надеясь, что визит нежданных гостей не будет долгим, а девочка, радостно смеясь, пробегает внутрь. Минхо по-хозяйски идёт за ней, оказываясь в гостиной с раскиданными по полу игрушками, и садиться на диван. Джисон же садиться на пол с девочкой, увидев там один из последних наборов лего. В комнате повисает напряжённое молчание.       — Зиор, ты случайно не знаешь, кто выложил фото Феликса в систему видеонаблюдения Ким Тэвиля? — Минхо переходит сразу к делу, а мужчина бегает взглядом по полу, собирая с него пыль. — Советую не испытывать моё терпение, — просит с улыбкой, чтобы не напугать ребёнка. — Ты же понимаешь, что будет, если Крапива нас найдёт?       — Я знаю, что ты думаешь на меня, Минхо, — шепчет мужчина, ударяя себя в грудь. — Но это не я, я не причём.       — Но, кажется, ты просил Феликса оглядываться. Что же это значило?       — Мои люди немного поиграли с ним, но не более, — тараторит Зиор, от безвыходности положения поджимая губы.       — Тогда кто это мог быть..? — наигранно задумывается Минхо, вставая с дивана и подходя к Зиору ближе, чтобы заглянуть в его лживые глаза.       Джисон слушает разговор, пока дочка Зиора по инструкции продолжает собирать ранее начатый дом. Видимо, для неё такой жёсткий разговор уже не первый. Она спокойна, даже не поворачивается в сторону спорящих взрослых мужчин, хотя даже ребёнку по окраске разговора понятно, что ничем хорошим он не закончится. Краем глаза Джисон замечает, что руки у девочки чуть трясутся. Она не боится Минхо, и отца, очевидно, тоже, однако мысль о том, что ей страшно, не покидает голову. Джисон берёт в руки лего-человечка, стараясь отвлечь, но девочка только смеётся, смотря на направленно сложенную фигурку в руках Джисона.       — Как тебя зовут? — спрашивает Джисон, когда чувствует запах гари.       Минхо пальцами прожигает какие-то бумаги, которые Зиор протягивает ему. Девочка тоже поднимает взгляд на них, но тут же опускает взгляд обратно.       — Аида, — отвечает она, старательно прикрепляя одну деталь к другой.       Джисон слышит очередные оправдания Зиора, закипая. «Неужели так трудно выяснять отношения подальше от детских ушей?» — думает он, раздражённо ударяя лего о пол. Девочка поднимает на него недоумевающий взгляд, а у Джисона есть лишь желание шикнуть на неё, чтобы не смотрела никуда, кроме пола, и не видела, что происходит вокруг. Успешно перебарывая его, Джисон выдыхает и чуть приподнимает уголки губ, ловя в воздухе прекрасную идею, которая поможет выпустить пар и разговорить Зиора. Потому что с каждой секундой становится всё более понятно, что Минхо один сделать это не сможет.       — Ты не бойся. Минхо ведь не плохой дядя, он ничего твоему папе не сделает. Вообще, мы приехали получить ответ на один вопрос, чтобы потом разыграть твоего папу, но, кажется, дядя Минхо не справляется, — шепчет Джисон девочке, а та удивлённо смотрит, отрываясь от заделья. — Подыграешь нам, Аида? Обещаю, что как только мы получим ответ на один вопрос, мы уйдём. — и девочка доверчиво кивает.       — Минхо, я близок с Крапивой, но это не значит, что это сделал я… — оправдывается мужчина.       — Говори правду, — грубо произносит Минхо.       Джисон осторожно хватает Аиду, вытаскивая из кармана небольшой походный нож, который всегда носит с собой, и приставляет его к горлу девочки. Та вскрикивает и жмурится, делает вид, что пытается выбраться.       — Джисон, ты что творишь? — грубо спрашивает Минхо.       — Отошли друг от друга оба, — приказывает Джисон.       Минхо делает шаг в сторону от замершего на месте Зиора. Он не верит, что Джисон способен на убийство, но он знает, что Джисон пойдёт на всё, чтобы заполучить желаемое. Минхо смотрит ему в горящие глаза, пытаясь понять, что именно Джисон хочет добиться, угрожая ножом ребёнку. Внимание? А может он на самом деле на стороне Крапивы? Или ему просто стало скучно? Минхо не понимает, поэтому не может сделать ничего, чтобы остановить своего напарника.       — Вот так, — шепчет Джисон, оголяя безумный оскал, когда замечает на себе испуганный взгляд. Чтобы получить ответы, нужно играть сумасшедшего до конца. — Теперь оба слушайте сюда. Я здесь только ради друга, а не чтобы ваши бесполезные истерики слушать. Так что, Зиор, будь добр, говори всё, что тебе известно о ситуации.       — Господи, — произносит мужчина на выдохе, замечая на шее девочки кровь, но Джисон приставляет лезвие ещё ближе. — Она же ребёнок!       — И что с того? — усмехается Джисон, радуясь тому, что никто не заметил, что он держит лезвие остриём к своему пальцу.       — Джисон, отпусти её, — просит Минхо, пугаясь за жизнь ребёнка, кажется, больше, чем её отец. — Отпусти или не смей больше со мной разговаривать.       — Ты в любом случае меня не слушаешь, — огрызается, не понимая, почему голос предательски дрогнул на последнем слове. Ещё немного и он мог бы выдать свой обман. — Не мешай, Минхо. Я твою работу делаю.       — Сумасшедший, — шипит Минхо, мотая головой, отказываясь верить в происходящее.       Джисон выпячивает нижнюю губу вперёд, показывая, что ему будет очень жаль убивать девочку, и мотает головой в ответ. Минхо хватается за голову, поворачиваясь к Зиору, а тот от паники не находит себе места.       — Лучше расскажи, — советует Минхо, больше не поворачиваясь в сторону Джисона, чтобы не видеть его безумную улыбку. — Он правда может убить её.       — Моя семья даже не знает о том, кто я, — тихо говорит Зиор. — Она ни в чём не виновата.       — Так вот и хорошо, — хмыкает Джисон, не ослабляя хватки. — Не позволяй ей умирать в неведении.       Мужчина опускает дрожащие руки, не сводя глаз с девочки, которая сделала вид, что замерла и онемела от страха.       — Ладно-ладно! — сдаётся Зиор. — Я говорил с кем-то, но этот кто-то не из Крапивы. Он спрашивал у меня, на кого вы нападёте в следующий раз, но я не знал. Тогда он взял в заложники Лиану… — у мужчины прерывает дыхание. — Он также приставил ей нож к горлу…       — Но ты ведь не знал, на кого мы нападём. Как они узнали? — непонимающе спрашивает Минхо, в глубине души радуясь, что план Джисона работает, но всё ещё переживая, чтобы Джисону не сорвало крышу и он не убил Аиду.       — Я не знал, но ты предлагал нам на выбор для общего дела два варианта… вот я и сказал второй… — шепчет Зиор, пытаясь скрыть желание заплакать.       Минхо закатывает глаза. Кто-то всегда находится на шаг впереди них. Кто-то держит под контролем всех, не позволяя догнать себя. И этот кто-то не Крапива.Джисон отпускает девочку, которая улыбается по все зубы, которые у неё есть, радуясь, что розыгрыш удался. Джисон улыбается ей в ответ и треплет по длинным волосам, слыша облегчённый вздох Минхо.       — Лиана это твоя мама? — спрашивает Джисон и девочка кивает. — Где она, крошка? — говорит аккуратно, зная, что может услышать в ответ.       — Она уехала в командировку, — с улыбкой отвечает девочка.       Минхо и Джисон одновременно поворачиваются на Зиора. Зиор — жестокий человек, Минхо видел, на что он способен на задании, он убивал, грабил и издевался. И сейчас, видя, как Зиор безнадёжно падает на колени и плачет, Минхо забывает о всех ужасных вещах, которые он сделал. Зиор просто хотел защитить семью. И у него не получилось. В мире Особенных те, кто приходят с ножом в руках, никогда не оставляют это нож чистым. Каким бы ужасным человеком не был Зиор, сколько бы зла он не причинял, сколько денег бы не воровал, он никогда не переставал думать о семье. Минхо знал, что если он придёт к Зиору прямо в дом, где был пару раз, когда они только-только познакомились, то у Зиора не будет и шанса скрыть правду. Видимо, кто-то тоже понял это и пришёл раньше.       Минхо нехотя поворачивается на Джисона, а затем кратко дёргает подбородком в сторону выхода. Джисон поднимается на ноги, довольно улыбаясь, и машет Аиде рукой. Минхо смотрит на него действительно разочарованно, с упрёком и ненавистью в глазах, а Джисон от непривычно давящего взгляда поджимает губы. Он ведь был рядом, помог и ни разу не оскорбил, так почему Минхо смотрит на него так, словно он худший человек на планете?       Они выходят из дома молча, закрывают двери, и лишь теперь Минхо поворачивается к Джисону, поднимая руку так, словно собирается ударить. Но Джисон даже не дёргается, опуская взгляд в пол.       — Никогда так больше не делай, — угрожающе шепчет Минхо, опуская руку. — Никогда.       — Но я ведь кучу времени нам сэкономил… — оправдывается Джисон.       — Это ребёнок! Моя крестница! Как ты мог подставить ей нож к горлу? Я видел кровь, Джисон, кровь ребёнка, невинной девочки, которая пострадала из-за тебя! — Минхо взрывается, чувствуя жар по всему телу. — Я разочарован. Я очень разочарован в тебе, Хан Джисон. Это не игра, это жизнь. Тут люди умеют чувствовать.       Джисон вытягивает палец перед лицом Минхо, показывая порез, и Минхо замолкает, рассматривая глубокую рану, из которой до сих пор идёт кровь. Джисон всегда был таким. Ему всё равно, чем придётся пожертвовать, чтобы добраться до правды. Животным, ребёнком или собой — Джисон пойдёт на всё, если это принесёт его делу пользу.       — Как же вам тяжело, — шепчет Джисон, игнорируя изменившийся взгляд Минхо в его сторону. — Расскажешь мне как-нибудь, какого это. «Чувствовать». А то вдруг я всех решу перерезать.       — Джисон, — Минхо хватает его за пораненную руку, но младший выдёргивает её. — Прекрати так себя вести.       — Я пытался помочь, — Джисон мелко кивает, чувствуя, как жжёт глаза, как разрывает душу от того, что Минхо не видит в нём никого, кроме валяющегося на дороге камня с выцарапанной улыбкой. — Я ненавижу тебя, Ли Минхо, последний придурок на этой планете. И если я когда-нибудь останусь с тобой на необитаемом острове, то предпочту, чтобы меня съели акулы. Я не вынесу больше ни слова из твоего поганого рта, — лицо краснеет от злости, но лишь теперь Джисон может с облегчением выдохнуть.       — Джисон…       — Поехали давай, — говорит Джисон, открывая дверь машины. — Не разводи нюни из-за пустяка. Радуйся, что я её не убил.       Минхо ненавидит это чувство внутри, когда кажется, что вот-вот взорвётся вулкан. Именно это чувство возникает всякий раз, стоит Джисону сказать что-нибудь колкое.       Минхо выдыхает, собираясь сесть в машину, как Джисон ему сказал, но тут слышит, как хлопает дверь, из которой они только что вышли.       — Минхо! — кричит Зиор, привлекая внимание сразу двоих. — Я знаю, что ты планируешь. И… если я могу хоть как-то искупить свою вину, то только дай знать.       — Хорошо, — отвечает Минхо, кивая Зиору на прощание.       Дни после аукциона неслись со скоростью света. Джисон в какой-то момент перестал их считать, стараясь наслаждаться каждой секундой беззаботной жизни. По утрам он всегда навязывался с Минхо на его важные встречи, пусть особо с ним не разговаривал после того дня. Минхо брал его с собой, но из машины выпускать перестал, объясняя это тем, что не хочет рисковать. А Джисон не возражал, пусть внутри и не находил себе места от смешанного чувства, которое с каждым днём накрывало всё сильнее.       За неделю Минхо удалось собрать свою армию. Джисон слышал, как он давал задания группировкам, как отчитывал их лидеров и как собирал одиночек, объединяя их по небольшим группам. Джисон смотрел, как он размахивает руками и делает важный вид, доказывая тем, кто ему не верит. Вся жизнь Джисона вдруг начала крутиться вокруг Минхо. Он ездил с ним, смотрел на него, слушал его, ел и спал рядом с ним, а Минхо больше не шутил над ним, перестал язвить и угрожать, стал говорить лаского, как с ребёнком. Лишь изредка Джисон оставался наедине с Феликсом, вспоминая, как проходило их детство. И пёк с ним и с Чанбином круассаны. А по вечерам зал Чёрного одуванчика превращался в тайную комнату Гарри Поттера, где все собирались, планируя блестящую победу и делясь своими идеями.       Джисон впервые почувствовал себя частью чего-то целого, масштабного и неповторимого. Впервые он загорелся идеей так, что готов был забросить свой аккаунт в твиттере, лишь бы больше времени уделять работе.       Один раз Чанбин невзначай высказал идею о создании специальных академий — мест, где Особенных бы обучали управлять дарованной силой, становится сильнее и жить на благо обществу, помогать совершенствовать мир и применять свои умения там, где обычным людям справиться тяжело. Хёнджин сразу поддержал эту идею, добавив, что если Особенные начнут контролировать себя, то никто из них не навредит себе и не повторит его судьбу. Минхо же выдвинул идею о том, что все человеческие лаборатории, которые сейчас уничтожают уникальный дар, уникальных людей, можно переоборудовать в мастерские, где Особенным будут разрабатываться инструменты, одежда или даже препараты, которые можно будет использовать для совершенствования их способностей.       Речь шла о мире, где между людьми и Особенными нет стены, где они идут рука об руку. Однако что-то не давало Джисону покоя, будто каждую секунду мелькает кто-то углу глаза, следящий за ними и тихо посмеивающийся. Будто они планируют то, чему никогда не суждено сбыться.       И в один день все их разговоры стали лишь тенью.       Где-то за городом, куда редко ездят машины, стоят четыре человека. Они знают друг о друге слишком много, чтобы расставаться просто так, поэтому трое из них привязаны к столбам и ждут момента своей смерти, молясь лишь о том, чтобы она была быстротечна. Однако четвёртый человек держит за поводки пять собак, дьявольски голодных. Беспощадных. И пусть этот человек услышал всё, что требовалось, оставлять питомцев без долгожданного ужина плохо.       — Вы уверены, что это был он? — спрашивает он, вынимая сигарету из губ и выдыхая убийственный воздух.       — Да, господин, — торопливо отвечает одна из девушек. — Он был в центре происходящего!       Мужчина поджимает губы, разочарованно мотая головой, а затем цокает, собираясь отпустить собак.       — Пожалуйста, господин, это случилось не по нашей вине! — кричит вторая легкомысленная девушка, больше всех желавшая жить. — Дайте нам ещё один шанс, мы не подведём! Пожалуйста… господин…       — Я дал вам задание. Вы не справились. Проявили слабость. Из-за таких, как вы, мы становимся уязвимыми, — хмыкает мужчина и улыбается. — Если повезёт, попадёте в больницу.       Раз — и поводки отпущены. Два — позади слышаться дикие крики. Три — крики сменяются игривым рычанием собак.       Мужчина направляется к заведённой машине, водитель которой терпеливо ждёт своего босса. Захлопывая за собой дверь, мужчина вновь разочарованно вздыхает, снимая с рук чёрные перчатки. Водитель не нажимает на газ без приказа, он ждёт, пока босс назовёт имя следующего человека, которого необходимо доставить.       — Ли Минхо… посмотрим, как далеко ты зайдёшь. Продолжение следует…