***
С утра в больнице как обычно было тихо. Антон пришёл к самому началу работы процедурных, надеясь не сильно опоздать на урок. Он, конечно, мог предположить, что Арсений Сергеевич действительно не будет сильно приебываться, но кто его знает… Может акция доброты распространялась только на вчерашний день, а сегодня снова будет принципиальный и все контролирующий господин Попов, которого вообще-то стоит побаиваться, ну Шастуну так точно. У Антона утро вообще на самом деле выдалось ну совсем ни к чёрту, сначала Никита со своим оригинальным будильником, потом осознание, что его рубит буквально всегда, потом таблетки в две партии, от которых уже хотелось блевать, потому что ненормально пить по штук восемь-девять за раз так ещё и шесть раз в день. А ещё сегодня Антону на завтрак попалась ну совсем не вкусная слойка, потому что его любимые, с картошкой и грибами, ещё не завезли, так после всего этого он ещё и по дороге к больнице случайно не туда свернул и сделал лишний круг. В общем, про хорошее настроение сегодня точно можно забыть. Подойдя к уже можно считать своей палате, Антон, не заметив никого ни около, ни внутри, решил отправиться на поиски Полины сам, потому что ему казалось, что именно она как и всегда будет ставить ему капельницу. Но стоило ему сделать несколько шагов от палаты в сторону выхода, как его резко окликнули с другого конца коридора. — Сбегаешь, Шастун? Уже? Обернувшись, Антон увидел, как в его сторону идет Алексей Владимирович, везя за собой штатив для процедуры и само лекарство. Немного удивившись, Антон все-таки затормозил. — Давай в палату, живо, — Воля раскрыл дверь прямо перед чуть сбитым с толку парнем и сам прошел внутрь. — Ну, особое приглашение нужно? Антон, чуть ожив, все же шагнул в кабинет, прикрывая за собой дверь и недоверчиво глядя на врача, который уже вовсю готовил процедуру. Избегая лишних колкостей от мужчины, он прошел к кушетке и лег на нее. Словно и не уходил он отсюда. — Чего ты так пялишься на меня? — Воля хмыкнул, вставляя в катетер Антона трубочку. — Я не кусаюсь. — Здравствуйте, Алексей Владимирович, — все же неуверенно выдал Антон, чем вызвал у врача только еще большую ухмылку. — Ого, а он говорящий! — Простите, — продолжил Шастун, не обращая внимания на фразу врача. — Я думал, мне Полина капельницы ставит… — А чем я тебя не устраиваю? — Да нет, — смутился парень. — Устраиваете, просто я не ожидал Вас увидеть. — Полина Андреевна работает с пациентами, которые лежат у нас, а таким как ты капельницу ставит обычно тот, кто свободен. Так что готовься, поперезнакомишься ты тут со всеми. Не сказать, что Антону слишком прельщала перспектива новых знакомств. Внутри даже появилась какая-то обида на жизнь за то, что капельницы ему будет ставить не Полина, а какие-то другие незнакомые ему люди. Все-таки за эти дни к медсестре он привык, она его уже знала, а от колкостей Алексея Владимировича становилось даже как-то неприятно. Ну чего он ходит и докапывается? За время антоновского пребывания в больнице он так и не смог привыкнуть к стилю общения Воли-старшего. Вечные шуточки, приколы и подколы, наверное, это кого-то и веселило, но точно не Антона. Он со своим резкими негативным восприятием болезни каждую очередную шутку переводил на свой счет, считал, что над ним просто насмехаются, и не понимал, как такого бестактного человека вообще на работу врачом взяли, тем более с тяжелобольными, а именно таковым Антон себя и считал, хотя врачи всеми силами старались внушить ему обратное. Зато не оставалось ни малейших сомнений касательно того, что Алексей Владимирович был отцом антоновского математика. У них все одинаковое, начиная от схожей внешности, заканчивая дурацким чувством юмора. И если у Павла Алексеевича шутки были более-менее сдержанные, то отец его отрывался по полной где угодно и с кем угодно, кажется, не боясь задеть чьи-то чувства. Вот и сейчас, учитывая его отвратительное настроение с самого утра, эти шутки вызывали у него только еще большее недовольство, тем более, врач счел своим долгом задержаться и проконтролировать то, как Антон мерит давление и температуру. От выдержки парня оставалось все меньше и меньше, а желание выгнать Алексея Владимировича из кабинета к чертовой матери росло с каждой секундой. — Тох, ну че ты так скис, рано еще, скисать потом будешь, под химией, а сейчас жизнь еще прекрасна, радуйся! Антон поднял на врача напряженный взгляд, тот только в своей манере ухмыльнулся, забирая у парня градусник и направляясь к выходу из кабинета. Уже в дверях он обернулся на Шастуна еще раз и уже с серьезным лицом произнес. — Антон, эта зараза. Дрянь. Хрень. И поверь моему огромному опыту, то, что она сжирает у человека все органы, это далеко не самое страшное. Гораздо хуже, когда она заполоняет сознание и не дает спокойно есть, спать, жить. Хочешь статистику? Такие люди, которые пустили ее в свой мозг, не выживают. Они сдаются раньше времени, ставят на себе крест, перестают бороться. Не буду тебя терзать ложными надеждами, больные раком излечиваются не часто, но те, кто входит в состав этих счастливчиков, в первую очередь справляются с психологической стороной болезни. Чего я и тебе советую, а ты все не можешь прекратить гроб выбирать себе. Поверь, лечению это не поможет, а тебя вылечить реально. Тебе вообще повезло, что так рано нашли эту хрень. А в противном случае, ты прости меня за мой французский, может, хоть так ты поймешь, тоби пизда. Врач вышел из кабинета, оставляя Антона на целый час обдумывать его слова. Сказать честно, Антон не ожидал такой лекции от этого человека, и неверное, где-то в глубине души он понимал и принимал его правоту, но его ныне воспаленный мозг не мог нормально воспринимать информацию, тем более от такого человека как Воля. Ну вообще не сочетался у парня образ этого человека с каким-то умными и душещипательными рассказами. Антон смириться не мог, как и не мог понять, как это может получиться у других. Ему упорно казалось, что весь медперсонал сговорился, и они просто всем говорят, что если принять, то будет легче, если не падать духом, то ты справишься, если будут люди, которые тебя поддерживают, то ты будешь увереннее. Брехня. От того, что ты смиришься, ничего не поменяется, а люди будут только терроризировать своими жалостливыми взглядами. Они же тоже поставят на нем крест, зачем дружить со смертельно больным? Да. Именно это Антона пугало. Спустя столько лет у него появились друзья, товарищи, люди, с которыми он может просто общаться. А когда они узнают про рак? Они просто бросят его, и он снова никому не будет нужен. Он бы никому об этом не сознался, но вновь обрести одиночество для него было страшнее, чем даже эта болезнь…***
Придя в школу и при этом лишь немного опоздав на второй урок, коим была физ-ра, Антон решил, что в целом ему это и не сильно нужно, так что можно его провести на лавочке. В спортзал он зашел под радостные вопли Димы и Сережи и гневный говор физрука, который грозился, что если Антон еще хоть раз придет без формы, он лично ему свои штаны на голову натянет. Но в целом, радость встречи друзей занимали его куда больше чем противный старикашка со своими дебильными угрозами. — Антоха! — Матвиенко налетел на друга сразу после урока, стискивая его в объятиях. — Антоха, мы так рады тебя видеть! — Как ты? Как чувствуешь себя? — Дима тоже присоединился к товарищу. — Антон, мы правда волновались! — Да, Антон, и ты еще раз прости нас за то, что мы к Попову тогда пошли. — Ты просто ну очень странный был. Мы только от переживания за тебя, а не со зла, ты не подумай. Просто так мы тебя никогда и никому не сдадим! Антон стоял со счастливой улыбкой на лице, смотрел на друзей и думал, что в такие моменты он может ненадолго почувствовать себя счастливым и даже забыть про свой недуг. Ему было сейчас даже ответить что либо сложно. Конечно, он уже десять раз простил ребят, да и сам он понимал, как выглядел тогда его рассказ. Наверное, после такого бреда он и сам бы предпринял что-то подобное, если бы такое случилось с его друзьями. Поэтому сейчас он стоял особенно довольный тем, что у него действительно в кое-то веки появились люди, которым не все равно. «Нет, я не хочу этого лишаться, ни в коем случае. Я только нашел то, о чем и мечтать не мог столько лет. Я не скажу им, я никому не скажу, оно того не стоит. Лишаться такого общения слишком дорого, тем более я только приобрел его. Господи, тупая болезнь, ведь все равно вскроется однажды. И что тогда? Снова все как раньше. А че ты расстраиваешься, Антон, ничего же не поменяется, как жил один так и будешь. Или ты думаешь, что эти люди будут с тобой до конца, до гроба? А в принципе, до этого гроба осталось то немного…» — Нормально все, — сухо и только после небольшой паузы все же выдал Антон. — Что врачи говорят? — не унимался Дима. — А че они скажут? Шутки только свои тупые шутят и все, — Антон, сам загнавшись своими словами, сейчас недовольно бурчал. — Антох, все нормально? — Матвиенко с сомнением посмотрел на недавно веселого друга. — Ты выглядишь не очень. Ну а как можно еще выглядеть после того, как поспал всего час, потом у тебя было такое шикарное утро, и ты еще в больничку успел заскочить на, блин, капельницу? Нет, даже не так. Ну а как можно еще выглядеть, когда у тебя рак? Только «не очень». Антон действительно еле стоял на ногах, глаза слипались, а под ними красовались огромные синяки. Одежда на нем была помята от того, что парень решил, что можно не переодеваться, тем более, что толстовка у него одна, а катетер прятать надо. — Нормально я выгляжу. — Не уверен, — Дима демонстративно поправил очки и обвел его взглядом. — Ты сегодня опять спал меньше семи часов? — Неверная постановка вопроса, — Антон буркнул, даже не задумываясь, что именно он сказал. — Кхм, хорошо, — Позов совершенно не планировал отступать. — Сколько часов ты спал сегодня? — Снова мимо, Дим. — Окей, ты спал сегодня? — Дима уже слегка выходил из себя от происходящего. — Вооот, — Антон просто стралася разбавить обстановку, но увидев недовольные лица друзей, всё же решил закончить с этит шутками. — Да ладно, успокойтесь, я шучу, спал я, спал часов пять-шесть. — Ну, хорошо, если так… Слушай, а какие планы после уроков? Ну, какие у него могут быть планы? Прийти, закинуться таблетками, пообедать, закинуться таблетками, сделать уроки, закинуться таблетками, поужинать, закинуться таблетками, пойти на капельницу. Вот он обычный день онкологического больного. — Да, Тох, погнали, погуляем? Оксанку тоже позовем, — тут же подхватил мысль Поза Сережа. — Я не могу. — Сегодня или вообще? Давайте завтра пойдем? — Нет, Сереж, не могу. — Все точно нормально, Антон? — Дима чуть напрягся, видя, как Антон уже о второй раз за их короткий диалог закипает. — Да супер. Че у нас дальше? — Астрономия… — Ну, идем, не стоит опаздывать. Не дождавшись друзей, Антон развернулся и пошел прочь от спортивного зала, надеясь, что его больше не будут докапывать дурацкими вопросами. Ребята, слегка охренев от такой резкой смены настроения, просто молча пошли за ним, делая себе пометку все же поговорить с Антоном. А парню было обидно, до ужаса обидно, что теперь он даже погулять с друзьями нормально не может. Нельзя пропускать время приема лекарства, нельзя не прийти на процедуры. Эта хрень заберет у него друзей не только после того, как они все узнают, но и до, потому что такими темпами он даже общаться с ними перестанет. «Так, прекрати, Шастун, ты опять все драматизируешь слишком сильно. Нет ну а чо не так? Ты же будешь с ними видеться только в школе, а все остальное время убивать на гребанное лечение. И это сейчас так, а дальше что? Дальше все только сложнее… Господи, ну и нужен ты им будешь? Такой».***
В целом все последующие уроки прошли нормально, за исключением разве что антоновского скверного расположения духа и странного поведения Павла Алексеевича. Все даже немного удивились тому, что на математике не было привычных шуток от их учителя. Только пока все сидели и молча удивлялись, Антон вглядывался в загруженное лицо математика, его огромные, если присмотреться, круги под глазами и совершенно никакое настроение. Весь урок Павел Алексеевич запинался, делал ошибки в самых простых местах и с трудом складывал слова в предложения. Понять материал, который вещает учитель, было почти невозможно, это понимал и сам Воля, поэтому поборовшись с собой минут пятнадцать, он сдался и дал классу самостоятельную работу на повторение, что ж, новую тему он объяснит в следующий раз. Раздав всем задания, учитель нашел глазами парня на последней парте и жестом позвал его с собой в коридор. Антон, не понимая, зачем он ему понадобился, послушно вышел за учителем, надеясь, что это не очередная лекция-нотация про то, что же с ним случилось. Но на удивление и облегчение Антона все было совсем не так. — Антон, слушай, я это… — Павел Алексеевич стоял перед Шастуном как провинившийся школьник, опустив глаза и еле собирая мысли в кучу, а разница в росте только увеличивала комичность момента. — Павел Алексеевич, если вам Арсений Сергеевич сказал про мой пропуск первого урока то… — Нет, — перебил его Воля. — Нет, я не про это. Я про вчера. — Вчера? — Да, видишь ли, вышло недоразумение. Я не правильно понял всю ситуацию и… ну короче, прости меня, я не думал, что все это время Ляся общалась с тобой и просто помогала тебе. Там просто все так странно выглядело. И она ничего не говорила, а я там надумал… — Павел Алексеевич, все нормально. Во всяком случае, на счет меня не беспокойтесь, с кем не бывает. — Точно все нормально? — Точно, — Антон уверенно кивнул. — Слава богу, — Воля заметно выдохнул. — А то там еще с Лясей все совсем… Да не важно. — Я могу чем-то помочь? — он действительно искренне и от всей души хотел, чтобы у этих людей все было нормально, потому что в тот раз, после их боя подушками, когда он увидел Пашу и Лясю вместе, он подумал, что они просто обязаны быть самой лучшей парой. — Да нет, я сам накосячил, сам разгребать буду. Но спасибо. — Да не за что, — Антон пожал плечами. — Так, давай на урок. Бегом. Я тебе поблажек в проверки самостоятельной делать не буду. Антон, уже тронувшийся с места резко затормозил, оборачиваясь. — Но, Павел Алексеевич, так не честно, — обиженно пробухтел Шаст. — Давай, давай, бегом, Шастун! С твоими мозгами ты две такие самостоятельные еще успеешь сделать. — Бука Вы, — с этими словами Антон залетел в класс, решая, что лучше все же время не терять, потому что его и так осталось мало. А со звонком на перемену, в кабинет влетел классный руководитель 11 «А», прекрасно зная своих детей. Арсений Сергеевич был уверен, что ребята посчитают своим долгом поинтересоваться у учителя, что с ним случилось и можно ли как-то помочь, да, точно, его класс, его дети. Только Попов также знал, что сейчас это последнее, что надо его другу, и именно поэтому, только перешагнув порог кабинета, начал выставлять особенно любопытных за дверь. Антон, Сережа и Дима не могли не удивиться, что отгонять их от математика придет сам Попов, а это могло означать только одно. — Ничего серьезного, говорите? — скептически и без приветствий произнес Антон, проходя мимо учителя русского, и, не дождавшись ответа, последовал за друзьями, чтобы они снова не завели шарманку с вопросами. На уроке литературы, Арсений, как и обещал, устроил Антону допрос с пристрастиями. Но изначально это дело затевалось для того, чтобы парень быстренько на все ответил, Попов поставил ему его заслуженные пятерки да и все. Но, на деле же, оказалось, что Шастун еле-еле на четверку наотвечал, что нехило так удивило и учителя, и весь основной класс, которые считали, что нет такого вопроса по литературе, на который бы Шастун не знал бы ответа. Только вот в голове парня сейчас крутилось ну совершенно не литературный материал. Он всеми силами и умениями материл себя, жизнь, окружающих людей. Сегодня у него абсолютно все мысли куда-то улетали, и чаще они улетали в абсолютно неверное и депрессивное русло, не желая подчиняться попыткам парня думать хоть немного позитивно… — Арсений Сергеевич, — Антон подошел к учительскому столу сразу после урока, желая решить еще один важный вопрос, который не сегодня, так прямо завтра всплыл бы. — Да, Антон? — Мне нужно будет отсутствовать на первых уроках всю эту неделю и следующую. Антон замер. Он просто стоял и смотрел, как отреагирует учитель на такую новость. Ясен хрен, что плохо, но попытаться надо было. Антон стоял в полном классе народу и смотрел, как меняется выражение лица учителя. В попытках хоть что-то прочитать в этом взгляде, Шаст даже чуть шагнул ближе, потому что ему казалось, что мир как-то отодвинул от него Попова. В глазах начало медленно плыть, голова пошла кругом, а вместе с ней и мысли. «Так, ну если мне Попов не разрешит отсутствовать на уроках, то чисто теоретически, мне же все равно… Я же не смогу сказать врачам, что капельницы я делать не буду, потому что мне классный руководитель не разрешает уроки пропускать. А нехер их вообще делать? Я из-за них не могу с друзьями нормально общаться. Интересно, а где Оксана сегодня? Ее не было в школе. Ну или я ее не видел. А что если Арсений Сергеевич будет доебываться снова? Вот же сука. Он что-то говорит. Нихера не слышно. А как у Ляси с Пашей дела? И что у них произошло все-таки? У меня рак. Черт. У меня же рак. Попов продолжает говорить. Сука, как голова болит… Нужно не забыть выпить таблетки. Оксана, завтра смена. Че он несет? Надо работать с ней. Не хочу в больницу. Опять уроки. Я не сдал. Рак. Снова. Сочинение. Это все. Рак. Надо. Из-за меня. Рак. Рак. Рак. РАК. Антон, эта зараза. Дрянь. Хрень. То, что она сжирает у человека все органы, далеко не самое страшное. Она заполоняет сознание. Такие люди не выживают. Они сдаются раньше времени, ставят на себе крест, перестают бороться. Больные раком излечиваются не часто. В первую очередь справляются с психологической стороной болезни. Ты все не можешь прекратить гроб выбирать себе. Поверь, лечению это не поможет. Тебя вылечить реально. А в противном случае тоби пизда.» Тишина. Темнота. Холод. Из него снова словно душу высосали, и снова осталась лишь пустота. Антон хорошо помнил то состояние, когда в кофейне мир уходил из-под ног, а в голове каша. Он надеялся больше никогда не почувствовать это паршивое ощущение, но нет. Не повезло. Все снова, как в тот раз. Снова голова закружилась, мысли перестали подчиняться, наружу вылезли все самые сильные страхи. Все тело казалось ватным, его самого трясло. Антон не знал от холода ли, потому что сейчас ему действительно было очень холодно, или от страха. В сознание вернуло его осознание того, что ровно как и в пошлый раз его держат теплые руки. Не веря в свою догадку Антон резко раскрыл глаза и дернулся. — Ляся? Арсений Сергеевич, на плече которого лежал Антон, лишь вскинул брови. Как только парня повело в сторону, он подхватил его и усадил за первую парту, садясь рядом и крепко перехватывая его. Дима с Сережей выгнали из класса всех учеников и сами по просьбе Попова вышли в коридор. Антон что-то неразборчиво бормотал, трясся, а на уголках его глаз выступали слезы. Первое и самое разумное решение, пришедшего в голову Арсения Сергеевича, было позвонить Ляйсан, которая быстро, четко и понятно проинструктировала его и сказала, что скоро будет. Арсений, как и было велено, без резких движений, аккуратно и медленно старался вернуть Антона в сознание. На этот раз Шаст улетел на более длительное время в свои страхи, потому что уже даже Арсений начал немного волноваться за жизнь ученика, который из возможных признаков жизни только трясся. — Антон, ты слышишь меня? Тош? — Арсений Сергеевич положил руку на голову парня и медленно провел по волосам. По коже ученика пробежали мурашки, а в голову ударил новый поток мыслей. Когда-то давно, в детстве, когда все еще было нормально, любимая мама так же сидела с маленьким Тошей и гладила его по головке. Тогда он чувствовал заботу, счастье, любовь. Он чувствовал себя защищенным в этих объятиях. Мама раньше гладила его часто. Каждый раз, когда Тоша делал что-то правильно или вытворял что-то новое, она нежно целовала его в щечку и гладила по головке. И все было хорошо. И не было проблем и тревог. Он был обычным счастливым ребенком… Раньше. — Антон? — его легонько потрясли за плечо, голос уже не его классного руководителя. Антон снова открыл глаза, в которых на этот раз стояли слезы и чудом не выливались наружу. Антон постарался сфокусировать взгляд и наткнулся на обеспокоенное лицо Ляйсан. Он определенно был рад ее видеть, но в то же время подниматься с теплого плеча его учителя ему совсем не хотелось. Он уже как-то пригрелся…. Но вопреки желаниям Антона, Арсений Сергеевич сам чуть развернулся, придерживая руками Шаста и переводя его в сидячее положение, тем самым отдавая его во власть Ляйсан. Антон сел ровнее и зацепился глазами за поднявшегося на ноги Попова, который медленно двигался к выходу из кабинета. Учитель дернул ручку двери и лишь мельком обернулся на оставшихся в кабинете подругу и ученика, но поймав взгляд парня, тут же ретировался. Ляйсан, внимательно наблюдавшая за сменой эмоций на лице мальчика, легонько положила руку на его колено, чтобы привлечь внимание. — Как ты? Антон посмотрел на девушку, и снова стало так тепло и хорошо, что последняя трясучка прошла, а волнение успокоилось. — Уже лучше. А было не очень. — Верю, панические атаки не самая приятная штука. — Из-за чего она? Что делать с ней? — Ну, меньше волноваться, я принесла тебе таблетки. «Опять» — только понеслось в голове Шаста. — Они успокаивают. Давай три раза в день, по две штуки. Когда будет уже лучше, уменьшим дозировку, хорошо? Антон удрученно кивнул. Как бы ему не хотелось обойтись без добавки, делать было нечего. Повторения этого концентра он точно не хотел. — И еще Антон, я не хочу давить на тебя, но я бы порекомендовала тебе сеансы с психологом. Если не хочешь, чтобы это была я, я могу дать рекомендации еще хороших специалистов, но они и деньги брать будут. Я готова и даже хочу работать с тобой просто так, но ты должен понимать, что это будут полноценные сеансы, где тебе нужно будет говорить мне все. Прости, но уже вторая паническая атака, это не шутки. Ляся прекрасно понимала, перед каким выбором ставит Антона, но иначе уже совсем нельзя было. Парень мялся. Он не хотел сеансы ни с кем кроме Ляси, но вывалить все на нее тоже не мог. Ему все еще страшно. — Антош, если у тебя что-то серьезно случилось, я обещаю сохранять врачебную тайну. — Я не могу… — Антон сейчас выглядел как маленький мальчик с жалобными глазками. — Давай так. Что-то же случилось? Кивок. — Кто-то из нас имеет к этому отношение? — Нет, Лясь, я не могу. Это личное и это страшно. Прости, Лясь. — Антон… Парень вскочил из-за парты, схватил рюкзак и побежал прочь из кабинета — Прости, прости, умоляю, но я нет. Не могу. Мне страшно!***
Паша шел по коридору школы, когда Антон с причитаниями и чуть ли не слезами на глазах пробежал мимо. Тут к гадалке не ходи, мужчина был уверен, что во всем этом как-то замешан Арс. Ну не может его задница не попасть в ситуации как-то связанные с этим мальчишкой. Поэтому долго не думая, Воля взял курс к кабинету друга. Как и следовало ожидать, около него уже столпились Дима, Сережа и сам Арсений. Сто очков Гриффиндору за догадливость. Он уже хотел было окликнуть народ, как дверь кабинета Арсения открылась. Ляйсан вышла спокойно, словно ничего и не произошло. На самом деле, она не сильно рассчитывала, что Антон ей все на блюдечке выложит, он же сам говорил, что пока просто не готов к тому, чтобы рассказать, и обещал это сделать позже. Но сегодня задачей Ляси было не просто подбодрить парня, а обозначить его проблему и сообщить, что ее решение просто необходимо. В целом, с этой задачей она справилась. — Он отойдет, — завидев немой вопрос в глазах ребят, пояснила Ляся. — Я понимала, что так будет, не берите в голову. — А что было? — Дима не то чтобы не доверял Лясе как психологу, просто реакции Антона его очень насторожила, поэтому вопрос он задал даже быстрее Попова. — Паническая атака, а потом я сказала ему, что есть проблема, которую нужно решить. Правда, это ожидаемая реакция на… Она хотела сказать еще кое-что касательно Антона, но заметила вдалеке стоявшего учителя математики. — Простите мне пора. Девушка быстрыми шагами направилась прочь от кабинета, минуя своего парня, не обращая внимания на его оклики и попытки одернуть, лишь гордо вскинув носик. — Лясь! Ну, Ляся! Арсений Сергеевич осторожно подошел к другу, кладя руку ему на плечо. — Я думаю, так просто это не решится… — Вижу. Паше осталось лишь обреченно вздохнуть, попрощаться со всеми присутствующими и пойти обратно в кабинет, у него сегодня еще доп по математики, на который Антон, к слову, так и не пришел.