Кофе с молоком или чай с лимоном

Химия у Антона прошла без происшествий. После парень, как и обещал Попову, подошел к учительнице за дополнительным заданием, а потом вместе с друзьями прошел к кабинету алгебры. Там узнал от Оксаны новость о примирении ее сестры со своим парнем, чему был несказанно рад, потому что теперь учитель должен был прийти в себя и вести уроки без происшествий, нормально объяснять материал и не ошибаться на каждом шагу. Конечно, он все еще тушевался из-за сегодняшнего появления Воли в классе Попова со своим информативным монологом, но Арсений Сергеевич обещал надавать другу по шее за такие слова и мысли, что как-никак успокаивало. Но стоило парню с друзьями зайти в кабинет, как Воля буквально чуть с ног не свалился при виде парня. Учитель уставился на него каким-то очень странным взглядом. Воля смотрел на него как на восьмое чудо света, но в его взгляде четко читались помимо шока ужас и страх. Антон, очевидно, неверно трактовал такое поведение преподавателя и пожелал как можно скорее смыться за свою парту и слиться со стулом. Дима с Сережей на такое поведение лишь вскинули брови, не понимая ровным счетом ничего. Но их попытки задать вопросы пресеклись на корню простыми словами Антона, что тот потом расскажет, так как до урока осталось совсем немного времени. Ему казалось, если не объяснить им еще даже это, то друзья совсем перестанут с ним разговаривать ввиду того, что парень сам не идет на контакт. Весь урок прошел у Воли в еще большем трансе чем после ссоры с Лясей. Свыкнуться с мыслью, что сейчас в классе сидит человек, у которого не просто тяжелая жизненная ситуация, а смертельная болезнь без прогнозов и конкретики, было невозможно. А этот человек все-таки не просто ученик, а нечто большее. Как-никак с их компанией и Воля, и Попов сильно сдружились и просто учениками их не считали. Поэтому сейчас Павел Алексеевич чуть ли не трясся всем телом при каждом взгляде на парня. А этот взгляд к нему приковывался как-то сам, непроизвольно и неподвластно учителю. Как бы тот не старался всеми силами не смотреть на парня, сделать это было невозможно. Антон, конечно, все это поведение учителя замечал, и оно его невероятно напрягало. Он уже окончательно потерял ход мыслей Воли как и половина его класса, так что просто сидел и думал о своем. Неужели Воля всерьез расценил картину, которая открылась ему в кабинете Попова, как что-то не то? Но как можно было даже додуматься до такого? Так далеко даже фантазии самого Антона не доходили… С другой стороны, что еще мог подумать человек, который открывая дверь в кабинет увидел полуголого ученика, натягивающего толстовку, и чуть растерянного друга? На самом деле подумать можно было о чем угодно. Например, что Попов решил углубиться в поддержку еще сильнее и решил заняться весом ученика… Ну или что Антон врезался во что-то и теперь нужно было помазать какой-то мазью синяк, что кстати с его ловкостью было сделать очень легко… Ну или банально додуматься до правильно версии, что на улице дождь, а Попов любезно дал парню сухую толстовку. Хотя в целом да, вариант Воли правдоподобнее, чем все вышеперечисленные. В итоге Антон не выдержал. Дальше намечался еще один урок с Волей, а потому во избежание продолжения этого сумасшествия парень резко поднялся и подошел к учителю, который, как только заметил движение ученика в его сторону, тут же напрягся. Антон сам не понял, откуда у него резко появилось столько смелости, но он схватил стул, обошел кафедру и сел максимально близко к учителю, чтобы их не слышали другие ученики. — Ан… Антон? — запинаясь, произнес Павел Алексеевич, разглядывая мальчишку с ног до головы. — Павел Алексеевич, послушайте, — голос Антона звучал неожиданно уверенно и смело. — Я уж не знаю, что Вы там себе надумали, но прекратите на меня так смотреть. На улице был дождь, я промок, а Арсений Сергеевич любезно одолжил мне свою толстовку. Он втолковывал все это учителю, как маленькому ребенку, пока тот только хлопал глазами, пытаясь в шоковом состоянии понять, к чему клонит мальчишка. — Ваши выводы безосновательны и неверны. Арсений Сергеевич мой учитель, классный руководитель, мужчина в конце концов, а у меня еще остались моральные принципы, да и думаю, у него тоже. Поэтому давайте Вы прекратите на меня смотреть как на с луны свалившегося, пожалуйста, я Вас очень прошу. Закончил эту исповедь Антон с уже конкретной болью в сердце, потому что мысли о том, что этих самых моральных принципов у него нет, закрадывались все чаще. Так уже скорее им на смену пришли оральные принципы. Так. Стоп. Все. Хватит философии на сегодня. Пусть лучше все думают, что с головой у него все в порядке и не строят никаких легенд ни по поводу него, ни по поводу Попова, ни по поводу их двоих вместе взятых. До Воли же постепенно начинал доходить смысл сказанных Антоном слов. Он, честно говоря, не знал, радоваться ему или плакать. С одной стороны, ну круто, что при таком поведении на уроке он не спалился, что знает про рак, парень бы это вряд ли оценил, да и вышло бы так, что он бы Лясю подставил, которой явно никто не давал разрешения рассказывать что-то кому-то. А послед не таково уж давнего примирения этого ему хотелось меньше всего. Но с другой стороны, парень реально воспринял все его слова на пороге кабинета Попова всерьез? А уж сам монолог точно не сулил ничего хорошего попову, потому что шансов у друга Воли стало в разы меньше, учитывая «моральные принципы» и Антона, и Попова, которые все еще существовали по мнению того же Антона… Да, стоит предупредить друга об этом, потому что с ним все было полностью понятно, хотя тот и отнекивался и избегал прямого признания. А новости о том, что он для Антона «учитель, классный руководитель и мужчина в конце концов», ситуацию не улучшали. — Павел Алексеевич? — Шастун немного махнул рукой перед глазами учителя. — А? А, да. Да, я все понял. Спасибо, — Воля закивал как болванчик. — Иди на место, перемена короткая. Да, давай. Антон немного вскинул брови от такой неожиданной реакции: он-то ожидал услышать сейчас поток приколов и насмешек на эту тему, но вместо этого учитель просто согласился с ним, не заостряя ни на чем особого внимание. Но как бы там ни было, Шастун послушно поднялся, поблагодарив того за понимание, и ушел на свое место. До конца перемены оставалось еще минут шесть, поэтому Антон, спокойно приземлившись на свое место, сам дернул друзей повернуться к нему и вкратце описал ситуацию, которая случилась в кабинете Попова. Вот тут-то Антон и отхватил полагающуюся ему порцию насмешек. — То есть, — у Сережи заблестели глаза. — Ты хочешь сказать, что разделся перед Поповым?! Хорош, Антох! — Я же сказал, я просто толстовку переодел… — закатил глаза Антон. — А она тебе очень даже идет, — хмыкнул Позов. — Не хочешь на совсем забрать? «Хочу, очень хочу» — Нет. — А чего так? Очень миленько на тебе сидит, — Сережа подхватил мысль друга. — Да и вообще, вы с Поповым так много общаетесь, может стоит подумать над… — Дим! — Не серьезно, Тох, столько внимания… — Вы с ним так же общаетесь. А еще Оксана, может ее ему сватать будете? — Да ну… — Сережа аж разлёгся на парте. — Так не интересно, а вот ты… вы бы классно смотрелись… — Не смешно. — Смешно. Дима с Сережей уже заливались смехом от своих гениальных, по их мнению, шуток, в то время как Антон только одаривал их презрительными взглядами, совершенно не разделяя их веселья. У него самого в голове был ураган мыслей, где-то на задворках которых он был в целом согласен с ребятами, однако он прекрасно понимал, что из этой идеи заведомо ничего не выйдет. Мысли Антона прервал звонок на урок, и парень быстро вернулся в реальность, а Дима с Сережей наконец-то прекратили свой словесный понос. Этот урок, к слову, прошел гораздо лучше, чем первый. Павел Алексеевич действительно собрал всю свою волю в кулак и более-менее нормально объяснил тему, правда, теперь намеренно игнорировал поднятую руку Шастуна, что немного удручало Антона. Он, кстати, уже наловчился привычно выходить в первой половине шестого урока, чтобы выпить таблетки. Это уже вошло в привычку… Со звонком ребята спокойно вышли из класса, беря курс сначала на столовую, а после и на кабинет, где будет проходить последний урок на сегодня — литература. Стоило им зайти в кабинет, как Антон тут же поймал взгляд Попова, который в очередной раз улыбнулся то ли просто его присутствию на уроке, который теперь заведомо должен пройти хорошо, то ли тому, как мило он смотрелся в его толстовке, которую теперь ему не хотелось даже забирать обратно. На уроке Антон радовал учителя правильными ответами и верными рассуждениями. У Шастуна даже настроение сегодня было гораздо лучше обычного. Выписка из больницы реально радовала парня. А потом еще и экскурсия, которая тоже, вопреки мыслям Попова, добавляла парню энтузиазма. За весь урок Попов окончательно убедился в своей мысли — попробовать стоит. Слишком уж правильно выглядел и Антон, который с таким интересом обсуждает с ним что-то, и эта толстовка на нем, да и вообще, пора бы уже принять очевидное и не противиться тому, что и так понятно. Да. Он влюбляется. А может и уже влюбился. А Антон — такое солнышко, что упускать возможность из-за своих страхов глупо. Конечно, сразу с признаниями он к нему не побежит, но двигаться хоть в каком-то направлении надо. Да и к Паше можно с повинной прийти, может друг что-то дельное посоветует… Как только прозвенел звонок с урока, Попов тут же жестом остановил класс. — Ребят, музей находится недалеко, но во избежание потери людей по дороге, мы поедем на автобусе — он уже ждет нас внизу. Так что, сейчас все дружно собираем вещи, идем в раздевалку, забираем куртки и топаем к автобусу, у вас есть десять минут, после этого мы проверим списки и поедем. Так что не разбредайтесь, а сразу занимайте места в автобусе. Дима, Сережа и Антон тут же сорвались с места, первыми забегая в раздевалку и уже на выходе из нее сталкиваясь с классом Фроловой, на ходу крикнув девушке, что они займут места сзади, и убежали на улицу. Там действительно уже стоял автобус, а около него Воля, который, видимо, вышел из школы пораньше, чтобы никого не пропустить. Прибежав одними из первых, ребята заскочили в автобус и сразу заняли весь последний ряд. Следом прибежала и Оксана, падая на место около окна рядом с Антоном. Когда автобус наконец заполнился учениками, а классные руководители убедились, что все на месте, они поехали. Попов, который прошелся по всему салону, еще раз проверяя детей, вернулся в начало и сел рядом с Пашей. Ни за ними, ни сбоку никого из учеников не было, поэтому тот, тут же повернулся к другу и решил не дожидаться, пока сам передумает, тихо на выдохе выдал: — Хорошо. Я сдаюсь. Ты прав. Антон — не просто ученик, за которого я волнуюсь. — Блять, как же ты не вовремя понял это, — пробубнил себе под нос математик. — Короче, хорошо, я согласен, что мое нездоровое отношение к нему имеет под собой какую-то почву, поэтому я тут к тебе с повинной и вопросом что делать и как жить дальше, — продолжил как ни в чем не бывало Арсений, не услышавший слов друга. — Но вообще я еще решил, что стоит уже забыть о прошлом и двигаться дальше. — И когда успел? — Воля повернулся к нему с поднятой бровью. — Да вот сегодня, — как-то стушевавшись от такой интонации друга проговорил мужчина. — Он только толстовку надел и… Ну короче унесло меня. Воля сидел молча, уткнувшись глазами в пол, коротко кивал и взвешивал все за и против. Он не знал, что делать. В его власти были как минимум три новости, которые не понравятся Арсению: Антону Попов не нравится, Антон не педик, и у Антона рак. Зашибись раскладик. И вот что теперь с этим делать? Хотя с другой стороны, может и не нужен Попову такой парень? Ну серьезно? Даже если что-то и выйдет, Арсений будет с ним носиться всю жизнь. Ну, жизнь Антона, она-то у него будет короче, чем у Арса. И вот тем более. Лечение откладывается, с каждым днем надежда на положительный исход таит на глазах. А если, не дай бог, конечно, Антон умрет? И сломает тем самым жизнь не только себе, но и учителю. Нет. Арсений должен знать. Хотя бы часть. — Паш? Паша? — Арсений потряс друга за плечо. — Скажи хоть что-то… — Ничего не выйдет, — тихо и неуверенно протянул Паша, не поднимая на человека рядом глаз. — Что? — Арсений аж поперхнулся от такого поворота. — Я говорю, ничего не выйдет, Арс. — Почему? — Он сегодня решил между нашими уроками подойти объясниться, что там у вас в кабинете было, ему показалось, что я как-то не так на него смотрю, и сказал буквально: «Арсений Сергеевич мой учитель, классный руководитель, мужчина в конце концов, а у меня еще остались моральные принципы, да и думаю, у него тоже». Вот. Причем так уверенно сказал, я думал сейчас он за эту правду драться готов будет пойти. Арсений замер. Его мозг отказывался переваривать информацию. Он будто одновременно не слышал слов друга и осознал всю пиздецовость своего положения. — Арс? — Воля чуть дернул друга за плечо, который вот уже около минуты втыкал в одну точку. — Я понял, — коротко и ясно ответил Арсений. Ему было паршиво. Очень. Неужели нельзя было сказать это мягче и позже? Зачем же вот так в омут с головой? За что? Хотя с другой стороны, лучше так. Хвост собаке надо рубить сразу, а не по частям. — Арс, ну чего ты скис так? Ну не смертельно же? Попов посмотрел на друга как на полоумного. Действительно, чего же он скис? Да просто он тут наконец признал то, что Антон ему не просто ученик, он тут вдруг поборол свой старый страх, который сковывал его, а ему тут говорят, что ничего не выйдет и бороться не за что. Да, действительно, обычная ситуация, каждый день он такое слышит. — Арс, ну прекрати. Ну может он сам специально так сказал. Ну я не знаю, надо же было ему как-то отделаться от меня? — Воля, увидев состояние друга, уже десять раз успел пожалеть, что вообще влез в это. — Если бы он хотел отделаться, то не так сказал бы. — Ну стушевался пацан… — Паш, а че ты вообще к нему на уроке привязался? Я же тебе еще на том же втором уроке сообщение написал? И ты, насколько мне показалась, все понял. И, к слову, обещал не поднимать с ним эту тему. — Да я не поднимал… — А че он тогда подошел? — Арсений как-то зло глянул на Пашу, словно сейчас прожжет дыру в нем. — Ну… все, неважно, — блять, ну а че еще сказать… Попов только закатил глаза и отвернулся. Ехать пришлось действительно совсем недолго. Минут через пятнадцать они уже остановились около дома-музея. За это время Антон успел простроить маршрут от музея до больницы, найти нужный автобус и рассчитать время, когда нужно уйти. Как только все выскочили из автобуса, а учителя еще раз всех пересчитали, Антон бросил друзьям, что сейчас вернется, а сам рванул ближе к Попову. — Арсений Сергеевич, Арсений Серге… — Что? — учитель раздраженно обернулся на мальчишку, настроение теперь было ни к черту. — А, можно мне в 15:20 уйти? — Шастун, выше тройки за такое посещение не жди. — А… — Антон пораженно смотрел на явно злого учителя, но вот вообще не понимал, почему он так сорвался на него, утром же нормально все было, он же сам ему разрешил… — Что «а»? Я не могу поставить выше тройки за посещение только половины экскурсии. Я об этой экскурсии заранее говорил, если тебя не было в школе и ты не знал, я не виноват. — Но Вы же сами мне утром разрешили… — А я держу тебя что ли? Уходи, ради бога. Но хочешь оценку выше — не нужно менять учебу на свои «очень важные дела». — Что тут происходит? — Воля, только завидев растерянное лицо Антона и напряженное Попова, тут же подлетел к ним. — Ничего, мне просто уйти надо будет с середины… — Антон сам даже не понял, от чего больше расстроился, толи от тройки, толи от такого тона учителя. — А проблема в чем? — За это можно только тройку поставить мне… Не особо ее хочется, а не уйти я не могу. — Так, Шастун, иди себе спокойно и не переживай, — Воля хлопнул его по плечу. — Тройки не будет, видишь, не с той ноги встал наш Арсений Сергеевич сегодня. — Спасибо, Павел Алексеевич! — Шастун улыбнулся и быстренько смысля от учителей. Павел Алексеевич, резко оттащил Попова от детей, и схватил за ворот рубашки. — Попов! Ты че творишь? Шастун-то тебе что сделал? Теперь по каждому пустяку будешь на него срываться? Я с Лясей разговаривал, у него проблемы! Слышь? Проблемы у него. Не вздумай даже пальцем его теперь трогать, — он цедил все это сквозь зубы, не отпуская от себя мужчину. Он только сейчас осознал, куда и зачем ходит Антон. Лечится. Все его пропуски, все его опоздания, все лежания с отравлениями. Да не было там никаких отравлений. Он прекрасно знает, как лечится рак. Он прекрасно знаком с тем, сколько это занимает времени. И все сходится. А еще он знает цену каждой пропущенной процедуры, поэтому ни за что, ни в жизни, он не позволит кому-либо помешать парню бороться за жизнь. Он слышал в своей жизни слишком много печальных историй. — А че ты его защищаешь? Это уже ни в какие ворота не лезет, — Попов выкрутился из хватки друга. — Да услышь ты меня. Надо ему уходить так. Надо. — Ты откуда знаешь? — Я тебе в сотый раз повторяю, с Ляйсан я разговаривал. Понял? Если ты из-за того, что я тебе его слова передал, так сорвался, так пожалуйста, я и пальцем больше тебе с твоим Шастуном не помогу. Может, я что-то не так понял, может, он не так сказал, может, это правда. Или лучше, чтобы ты потом услышал эти слова от него и наехал на меня, почему это я тебе не доложил? — Все. Закрыли тему, — Арсений быстрым шагом направился обратно к ученикам. — Тройку поставишь — убью, — прилетело вдогонку Попову. Антон тем временем вернулся обратно к друзьям. Его очень удивило настроение Попова и вместе с тем не меньшего шока добавил Павел Алексеевич. Сумбурный денек получился. — Антон, а что ты хотел? — Дима осмотрел его с ног до головы. — Да, мне уйти пораньше надо будет. Дела. — Какие? — Оксана тут же подлетела и с недоверием сощурила глазки. — Важные. — Антон? — Фролова уперла руки в бока, не давая парню прохода. — Ну не могу я вам сказать. Правда. Простите меня. Но поверьте наслово, важные. — Что-то опять случилось? — Серёжа присоединился к дискуссии, но все же отодвину девушку и двинул процессию вперед, потому что оба класса уже шли к музею. — Нет, ничего не случилось. Просто надо уйти, — ну кончились у Антона отмазки и теперь он надеялся просто на то, что от него отстанут. — Антон, я не хочу давить на тебя, но мы правда очень боимся и волнуемся… — Дима дёрнул друга за плечо. — Каждый твой уход мы напрягаемся всё сильнее. Почему ты не можешь нам просто рассказать? Не надо в подробностях, но мы придумываем себе уже самые страшные картинки… — Не могу, Дим, правда, — Антон тяжело вздохнул. — Тох, мы твои друзья, мы тебя поддержим в любом случае. Тем более твои перепады настроения, мы даже не знаем, что тебе сказать, чтобы хоть как-то приободрить. Нам страшно за тебя… — Да, Тош, ну нет в мире такой беды из-за которой мы отвернемся от тебя, — Оксана мелко приобняла друга, хоть на ходу это и было не шибко удобно. — Поверь, даже если ты кого-то убил, мы всегда будем на твоей стороне. — Не убил. — Так тем более! Ну, Тоша, ну мы тебя очень любим, мы не осудим… — Нет, не могу, Окс, не могу! — Антона снова начинало потряхивать, он вот вообще не был готов к тому, что этот разговор начнётся сейчас. — Скажи хоть Лясе, — Оксана удрученно опустила взгляд вниз, а сама отлипла от Антона. — Панические атаки, трясучка и перепады настроения не есть норма. Она хочет тебе помочь, но у неё не выйдет, пока ты ей не скажешь. Хотя бы так тебе легче станет. Она правда может много вылечить. «Умела бы она рак лечить…» — Она знает. Ребята замерли. Они глядели друг на друга в попытки сначала сообразить, а после и придумать план действий. Всё трое подумали об одном и том же. Если хоть один человек знает, то есть шанс хоть из неё информацию выбить. Оксана потянулась за телефоном. — Фролова, Позов, Матвиенко, вы чего там застыли? — Павел Алексеевич держал двери музея, чтобы ребята быстрее проходили внутрь. — Она вам ничего не скажет, простите, — на ходу бросил парень, не оборачиваясь на ребят и заходя в музей, а сам тем временем, уже писал сообщение Ляйсан, чтобы та никому ничего не говорила. — Идём, — Оксана удрученно бросила телефон обратно в сумку и зашла внутрь. Дальше, ребят распределили по классам на группы. Антон пробрался вперёд, потому что ну интересно же, да и от этого разговора бы отвлечься, протащив за собой друзей. Те вроде не сильно сопротивлялись, но энтузиазма Антона не разделили, во всяком случае Серёжа. Экскурсия шла нормально, в каких-то местах скучно, потому что то, что рассказывали, Антон уже знал, а где-то и очень интересно. Время летело вообще незаметно. Арсений, который оказался радом с парнем, только и успевал ловить все изменения на лице парня. Господи, как бы ему хотелось, чтоб Антон остался до конца, чтобы потом, например, по приезде в школу поговорить с ним и обсудить все, что было на экскурсии. Но нет, у Антона неотложные дела, из-за которых все планы срываются. И сам Попов тоже срывается. Ну, вот он, в метрах двух от него, а на самом деле так далеко. Он не хотел наезжать на него, не хотел грозить этой дурацкой тройкой. Просто так получилось. Парень под горячую руку попал, хотя сам ее же и спровоцировал. Да только ведь он не виноват вовсе. Наоборот, в какой-то степени даже прав. Попов — учитель, Шастун — ученик. И что ему только в голову взбрело? А Арсений все смотрел на парня в его толстовке и улетал, совсем не слыша ни экскурсовода, ни начавших шуметь школьников, ни самого Антона, который уже стоял напротив учителя и что-то говорил ему. — Так я пойду? Арсений Сергеевич? — Что? — Попов встрепенулся, возвращаясь в реальность. — Что ты говоришь? Прости, экскурсией заслушался. — Я говорю, уже 15:20, я могу идти? — А, да. Иди. — Простите, что так вышло… — немного грустно произнес парень, а после добавил уже тише. — И спасибо за толстовку, я завтра верну. — Да, хорошо, — да можешь и не возвращать… — До свидания! Пока, ребят.

***

Хорошее настроение Антона закончилось, как только он переступил порог больницы. В нос снова ударил запах медикаментов, а глаза резал белый цвет. Парень уже по привычке прошел в свою палату. Пришел он почти без опоздания, три минуты не считаются, а в палате уже стояла напряженная Полина с Ляйсан, которая договорилась провести сегодняшний сеанс вовремя капельниц, да и заодно поддержать парня. Выглядела девушка гораздо лучше вчерашнего, теперь без шока и ужаса в глазах. На ее лице читалась только радость от новой встречи с Антоном и полная уверенность в своих действиях. Парень, коротко кивнув обеим девушкам, прошёл в палату и лег как обычно на кушетку, закатывая рукав толстовки. Полина тут же начала подключать все лекарства. — Я уж испугалась, что не придешь, — с улыбкой облегчения проговорила девушка. — Я на три минуты опоздал… — Ну, знаешь, сначала три минуты, а потом… — Все я понял, — прервал девушку Антон. — Я же обещал, что приду. — Как экскурсия, Антош? — Ляйсан присела на край кровати. — Хорошо, но я до конца не дослушал. — Если хочешь, сходим как-нибудь на выходных, дослушаешь? — в голосе слышалось столько добра, что Антон невольно улыбнулся. — Посмотрим, может быть. В этот момент дверь палаты отворилась, и на пороге показался Молотов. Врач удовлетворенно окинул парня взглядом, убеждаясь в его присутствии на процедуре, а после кивнул Полине на выход. Девушка, тут же ретировалась за дверь, за ней поднялась и психолог, но мужчина одним движение руки остановил ее. — Нет, Ляйсан Альбертовна, Вас я попрошу остаться, — девушка кивнула на слова Молотова и вернулась в сидячее положение, только теперь поближе к парню, замечая, как тот напрягся. — Как чувствуешь себя? — Нормально, — кивнул парень без особого энтузиазма, но со страхом дальнейших слов врача. — Антон, я не хочу тебя огорчать, но боюсь, что в ближайшие дни тебе снова придется полежать у нас. Сердце твое идет на поправку, но ему нужно еще время для полного восстановления. Нам нужно провести полное обследование со взятием биоматериала, снимками и еще дополнительными анализами. — Опять? — Шастун чуть ли не взвыл от всего услышанного, ну что он такого в этой жизни сделал, что она так к нему несправедлива. — Вы меня только сегодня отпустили. — Привыкай. Теперь такие новости могут прилетать часто. Это нормально при такой болезни. — Почему Вы сразу все это не сделали? — Нам нужно заказать все приборы и медикаменты для исследования. Они придут на следующей неделе, поэтому держать тут тебя смысла не было. — Да я скоро поселюсь здесь. — Честно говоря, это было бы проще. К слову, если ты еще не понял, то эта палата полностью твоя. Ты можешь с легкостью оставаться здесь. — Нет уж, спасибо. Не надо мне такого счастья. И на долго в этот раз нужно лечь будет? — Дня три-четыре. Ввиду этого, Антон, пора бы уже предупредить о твоем состоянии школе. Не дело вечно прятаться. Сейчас обследование, через месяц операция, на которую тоже уйдет немало времени, а потом продолжение лечения. Никто не знает, сколько тебе раз еще нужно будет сюда ложиться. Ты уж прости, но разборок с полицией я не хочу. Предупреди классного руководителя и передай ему справку. Ляйсан, которой до этого момента было не совсем понятно, зачем она тут, резко встрепенулась, переводя взгляд то на врача, то на парня, у который в момент побледнел. — Антон, это важно. Я прошу тебя позвони ему и либо сам все скажи, либо пусть подъедет сюда, если справки будет недостаточно. Ляйсан Альбертовна… — врач перевел глаза на девушку в поисках поддержки. — Да, — та глубоко вздохнула, но все же заговорила, беря Антона за руку. — Тош, нужно уже наконец сказать Арсению Сергеевичу. От этого проще станет всем. — Не… не могу я, — промямлил Антон. — Хочешь, я скажу? Это уже необходимость. И он как твой классный руководитель должен знать. Тогда и у него, и у тебя проблем не будет. — Это узнает вся школа… — Нет, я обещаю тебе. Только Арсений Сергеевич и он передаст информацию директору. Директор у вас очень хороший человек, если его попросить, он никому и слова не скажет. Ну и прости меня, пожалуйста, Антон, но я вчера Паше сказала. Я просто… Просто… Ну, нужно было… Я… — она опустила глаза и резко убрала руку. — Все хорошо, — неожиданно произнес Антон, возвращая к себе руку девушки. Он не хотел вводить ее в неловкое положение, да и сам он видел ее состояние вчера, наверное, ей действительно стало легче, после того как она рассказала. А ему очень не хотелось терять ее как друга, поэтому простить это не составило труда. Да и все равно когда-то это раскрылось бы. Не сейчас, так на его похоронах. Может, и Арсению не так страшно рассказать? — Лясь, хорошо. Я согласен, нужно сказать Попову. Только если не сложно, можешь это и правда ты сделать? Я не смогу сам. — Ладно, только у меня есть условие. — Слушаю. — Хорошо бы еще ребятам сказать. Справишься? А то я так поняла, ты сказал им, что я что-то знаю, и они мне весь вечер трезвонят. Я не говорила ничего. Им ты лучше сам скажи. Поверь, тебе легче станет, и они тебя поддержат. Антон замялся, вот так в одночасье за несколько дней тайна будет раскрыта. Но видимо других вариантов и впрямь нет. Лясе хочется верить. Ей нельзя не верить. — Хорошо. Только можно позже? Ну я сначала переживу то, что узнает Арсений Сергеевич, а потом им скажу? — Можно, — девушка улыбнулась шире, и обняла парня. — Я очень тобой горжусь.