Сожжённые крылья

Осколки разбитого стакана разлетелись по всей кухне. Птица сидел на корточках и собирал их в ладонь. — Стой! — Олег первым подскочил к нему и обхватил за плечи. Разумовский дернулся, его бледное лицо скривилось от боли — с ладоней капала кровь. — Оставь их, я всё уберу, — Игорь опустился рядом и мягко, словно ребенку, сказал, — всё хорошо. Отдай мне стекло. Птица молча протянул ему несколько крупных кусков. Гром с тревогой оглянулся на Олега: — У него всё руки изрезаны. — Пойдем, я обработаю, — Олег поднял его и медленно повел за собой. — Подождите, — вяло запротестовал Птица, — вы не понимаете… Боль… помогает концентрироваться. Я пытаюсь найти Сережу. — Каким образом? — Олег со скепсисом взглянул на него. — Кое-что я из своего мира прихватил. Не мешайте, дайте мне попробовать, — Птица вывернулся из рук Волкова и опустился на пол, поджав под себя ноги. Игорь взял веник и совок, принялся собирать разбитое стекло. — У тебя могут остаться мелкие крошки в порезах, — предупредил Олег. — Мне нужно совсем немного времени, — отозвался Разумовский, — и делай что хочешь. Олег бросил напряженный взгляд на Грома, тот пожал плечами — мол, пусть попробует. Птица закрыл глаза и замер, словно натянутая струна. Поначалу он ничего не чувствовал. Постепенно сквозь человеческое сознание начали медленно пробиваться потоки разных энергий. Совсем близко ощущались люди, но всё это было не то. Нужна тёмная материя его мира, туда, где возможно был Сережа, если от него еще хоть что-то осталось. Птица чувствовал, как в груди медленно разгорается пламя. Нужно быть осторожнее, человеческое тело не приспособлено для таких нагрузок, может и не выдержать. Тогда необходимость искать Сергея отпадет сама собой. Как не уговаривали себя Олег и Игорь не пялиться, получалось из рук вон плохо. Волков в итоге не выдержал, пошел за аптечкой, вернулся и уселся рядом, стараясь не мешать. Игорь тихо опустился на стул и замер, наблюдая за словно окаменевшим Птицей. Прошло минут десять. Разумовский хрустнул шеей, и Волков с Громом от неожиданности вздрогнули. — Плохо, — резюмировал Птица, открывая янтарные глаза. Олег помрачнел. — Объяснить не хочешь? — А что здесь объяснять? Связь барахлит, — огрызнулся Птица, — приёма нет. Нужно попробовать в лесу. — Я не выпущу тебя отсюда одного! — прошипел Олег. — Тогда прости-прощай Сереженька! — съязвил Птица. Волков побледнел от ярости. — Так, тихо! — вклинился в разговор Игорь, — так мы ничего не добьемся. Птица, если тебе нужно в лес, значит, пойдешь. Олег, он наша единственная надежда вернуть Сергея. Попытайся… потерпеть. Знаю, это чертовски трудно, но у нас нет другого выбора. Олег несколько секунд еще сверлил Птицу взглядом, но потом всё же кивнул: — Ладно. Дай сюда руки, посмотрю. Птица неохотно подвинулся к нему, протягивая ладони. Шипя и пенясь, перекись водорода быстро окрашивалась в красный цвет. Олег принялся вытаскивать мелкие крошки стекла, оставшиеся в порезах. — В следующий раз воспользуйся ножом, — посоветовал он Птице. — Непременно, — ему в тон откликнулся Разумовский, — и обязательно по венам! Игорь успел схватить Волкова за плечо, прежде чем тот едва не врезал Птице. — Олег! Волков, скрипя зубами, закончил обрабатывать руки, наложил повязки и встал, собирая всё обратно в аптечку. — Иди надень что-нибудь потеплее, — Игорь слегка подтолкнул Птицу, — в лесу холодно. Проводив его взглядом, Гром обернулся к Олегу. — Ты как? Держишься? — А у меня есть выбор? — с горькой усмешкой отозвался Волков. Гром вздохнул. Он мог представить себе, что чувствовал Олег, но был готов помешать ему причинить хоть малейший вред Птице — ведь тот был единственной возможностью вернуть Сережу. Да и после всего произошедшего между ними… Игорь вздохнул и прикрыл уставшие глаза рукой. Днем он созвонился с Прокопенко, попросил еще три дня. Начальник очень удивился, но не стал ругать. В конце концов, за последние два года у Игоря это был первый отдых. На лестнице послышались шаги. Гром обернулся. Перед ним стоял Птица в чёрном свитере и чёрных джинсах, в руке он держал два фонаря. Игорь окинул его пристальным взглядом, подмечая, какими же разными они были с Сережей — в походке, жестах, даже манере поправлять волосы. — Идём, — бросил Птица. Игорь оглянулся на Олега. Волков молча сверлил взглядом Разумовского, но ничего не сказал. Они вышли в ночь. На небе тускло светились звёзды. Где-то далеко в лесу раздавалось уханье совы. Птица шел чуть впереди, освещая себе дорогу фонарем. Второй он сунул Игорю прямо в руки, едва они переступили порог дома. Игорь догнал его, примерился к шагу. Некоторое время они шли молча, но Игорь ощущал растущее напряжение. Птица с раздражением отпихивал лезущие в лицо ветви деревьев, чертыхнулся, поскользнувшись на влажной земле. — Осторожнее, — Гром ухватил его за локоть, но Птица тут же вырвался. — Отстань! — Не ел, что ли? — отозвался Игорь, — что злой такой? — А мне надо улыбаться? — Птица остановился, резко повернувшись к нему, — что тебе надо, Игорь?! Не знаю я, получится у меня хоть что-нибудь или нет! Я не знаю, где Тря… Сережа. Я не был в своём мире почти тринадцать лет. Не уверен даже, что у меня получится. Когда Сережа исчез, я оказался единственным владельцем этого тела, и знаешь, что я теперь чувствую? Игорь покачал головой. — Человеком я себя чувствую! Че-ло-ве-ком, мать его! Слабаком, куском мяса на костях. — Ну извини, — хмыкнул Игорь, — вот такие мы. А разве когда Сережа был с тобой, ты чувствовал себя иначе? — Когда он был, я перехватывал контроль, но полноправным владельцем себя не чувствовал. Представь, что тебе дали прокатиться на крутой тачке, но ты знаешь, что рано или поздно все равно придется её вернуть. — А что будет… с тобой, если мы вернем Сережу? — осторожно поинтересовался Гром. По лицу Птицы скользнула горькая усмешка. — Что, так не терпится от меня избавиться? — Дурак! — не сдержался Игорь, схватив его за плечи и притянув к себе, — ты не понял ни хрена, что ли?! — Отпусти! — огрызнулся тот, пытаясь стряхнуть с себя руки Грома, — я тебе не Сережа, нечего меня тискать. — Сережу тискаю не я, — не сдержался Игорь. — Олег от меня при удобном случае избавится, — сухо проронил Птица. — Это каким образом? — Если Сережа не вернется, он меня убьет и на заднем дворе закопает. — Нет! — слово вырвалось прежде, чем Игорь успел это осознать, — что бы ни случилось, обещаю тебе… — Как ты можешь обещать? — Птица отступил на шаг назад, нервно отбросил волосы с лица и вскинул на Грома злые глаза, — я –последний, о ком будут думать. — Я буду, — Игорь медленно, словно к хищному зверю, протянул к нему руку, — я понимаю, что ты чувствовал всё это время… Ненужность. Предательство. Ощущение непонимания и неприятия. Но это не значит, что так будет всегда. Я попытаюсь тебе помочь, тебе нужно просто мне довериться… как бы сложно это ни было. Птица недоверчиво взглянул на него: — С чего ты так озаботился этим, Гром? Что ты успел себе придумать? Думаешь, переспали раз и всё, любовь до гроба? А ты помнишь, что я по-прежнему хочу тебя убить? Игорь отшатнулся, как от пощечины. В карих глазах сверкнуло и погасло… что-то. Птица не мог это идентифицировать. Но, кажется, он сильно обидел стоящего рядом майора. Игорь отвел взгляд, нахмурился. Поправил воротник куртки, сунул руки в карманы. — Идём, — отрывисто бросил он, — сам сказал, времени у нас мало. Птица бросил на него взгляд исподлобья, но Гром молча прошел мимо. «Проклятье!», — мысленно ругнулся Птица. Ему страшно не хватало сейчас Сережи, он наверняка дал бы мудрый совет. Но Сережа, если еще был жив, находился не просто далеко — в другом мире, шансы дотянуться до которого уменьшались с каждым часом. Весь оставшийся путь проделали в гнетущей тишине. Птица пару раз силился сказать что-нибудь, но вовремя сдерживался, потому что слова наружу рвались нелицеприятные. До зубовного скрежета хотелось обозвать Грома обиженкой, но это еще больше отдалит их друг от друга. Впереди между деревьев блеснуло что-то. Раздался плеск воды. — Пришли, — глухо проронил Игорь, останавливаясь и пропуская Птицу вперед. Тот подошел к берегу и остановился, пристально вглядываясь в мелкие волны, бегущие по озерной глади. — Не чувствую, — с досадой отозвался Птица. — Что не чувствуешь? — в голосе Игоря по-прежнему звучала отстраненность, но смотрел он с тревогой, которую тщетно пытался скрыть. — Ничего, в том-то и дело. До этого я явственно ощущал портал. Чтобы тебе было понятнее, представь, что стоишь возле закрытой двери, а из-под нее тянет сквозняк. Так вот, сквозняка я больше не ощущаю. Ни дуновения. — А этот разлом… он может как-то закрыться? — неуверенно спросил Игорь, обходя Птицу и останавливаясь в нескольких шагах позади него. — Сам — нет, — отрезал Разумовский, — но опять же… Представь эту же пресловутую дверь, которая захлопывается с сильным порывом ветра. В данном случае порывом ветра может стать переход кого-нибудь из этого мира в тот. Игорь дотронулся пальцем до козырька кепки, нахмурился. — И теперь не открыть? — Не знаю, — отозвался Птица. Он потоптался на одном месте, потом плюхнулся прямо на голый песок, скрестил ноги и закрыл глаза, — попробую. — Что делать мне? — Игорь сделал несколько шагов к нему, остановился на расстоянии вытянутой ладони. При желании мог бы коснуться его плеча. — Для начала помолчи. Не дергай меня. Не зови. Сделай вид, что тебя здесь нет. — Ясно, — отреагировал Гром. Птица сделал глубокий вдох-выдох и замер в одной позе. Первые минут пять Игорь не сводил с него тревожного взгляда. Но Птица не двигался, словно окаменев. Гром, очень медленно приподнял воротник куртки, чтобы случайно не отвлечь Птицу, и тихо опустился на песок. Как назло, глаза начали слипаться. Чтобы не заснуть, Игорь взглянул на наручные часы, они показывали половину первого ночи. «Олег наверняка не ляжет до нашего возвращения», — мелькнуло в голове. Игорь вздохнул. Он не мог понять, кого же во всей этой ситуации ему жаль больше — Волкова, вернувшегося в пустой дом, или Сережу, волей случая снова оказавшегося крайним. «А если не получится? Что, если Сережи… больше нет?» — Игорь распахнул глаза, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. Ему мгновенно стало не по себе. Конфликт интересов у него произошел с Птицей, сам Сережа здесь был ни при чём. В итоге с Птицей у него сложились непростые, но всё-таки отношения… в определенном смысле. В отношениях Олега и Сережи Игорь уже не сомневался. Он не был уверен, что между ними всё начало только здесь, в Подмосковье. В глазах Волкова, постучавшегося в его питерскую квартиру почти полгода назад, была видна неподдельная тоска по близкому человеку. А какого именно свойства была эта близость, Игорь не знал да и не хотел знать. Не его это дело. Сам Игорь вовсе не считал себя знатоком человеческих душ. В психологии разбирался, этого требовала профессия, но в рефлексию особо не вдавался, умел, но практиковал редко. Зато Сергей в этом был специалист. Вопрос был в том, передалось ли это Птице? Время тянулось невообразимо медленно. Оно словно превратилось в кисель и теперь медленно засасывало Игоря всё глубже и глубже… — Гром! Чёрт возьми, Игорь! Проснись! — рявкнул на ухо чей-то голос. Игорь вздрогнул и распахнул глаза. Перед собой он увидел Птицу, который практически вплотную сидел рядом и тряс его за плечи. — Что… что случилось? — Гром оглянулся по сторонам, но никого не увидел. — Слушай меня внимательно и сделай всё, как я скажу, — жестко сказал Птица. — Хорошо, — Игорь бросил на него тревожный взгляд, но вид у Разумовского был на редкость серьезный. — Возвращайся домой прямо сейчас. Найдите с Волковым какие-нибудь тёплые вещи и успокоительное, у Олега есть. Потом будете ждать. Не вздумайте приходить сюда, пока не увидите яркую вспышку. Она будет над лесом, похоже на зарницу, только ярче. До неё не вздумайте даже приближаться к озеру. Игорь, ты меня понял? — Понял, — Гром кивнул. Птица поднялся на ноги, протянул ему ладонь. Игорь ухватился за неё и встал. Весь вид Птицы говорил о его собранности и сосредоточенности — прямая спина, развернутые плечи, приподнятый подбородок. Только в лице не было ни намека на привычную ухмылку. — Птица… — очень тихо позвал Игорь. Тот развернулся, смерил майора недовольным взглядом. Гром сглотнул и через силу произнес: — Будь осторожен. Пожалуйста. — Иди, — процедил Птица. Игорь развернулся и пошел с пляжа. Он спиной чувствовал на себе его взгляд, но так и не повернулся. В груди разрастался страх. И чем дальше Игорь отходил от озера, тем страшнее ему становилось. Предчувствие редко его подводило.