Отражение пламени

Даже стоящая перед третим из высших лун Шинобу видит, как от его слов вздрагивает широко распахивая глаза Ренгоку. Её сердце сжимается. Нередко случалось, что ей приходилось на глазах у людей убивать демонов, которые раньше были их родными или же близкими. Она понимала, что такие демоны не виноваты и убивала их безболезненным, сладких ядом. У многих стилей была техника для безболезненного добивания… Это говорило о том, что с её мнением и жалостью к таким демонам есть согласные. Танджиро Камадо с его сестрой и вовсе заставили ее вновь поверить в старую почти угасшую надежду подружиться с демонами. И сейчас она будет должна убить своего товарища, с которым виделась так недавно, словно бы еще вчера. Ренгоку, такого сильного, надежного и очень сейчас живого. Да еще и один из сильнейших демонов Музана с таким человеческим выражением просит! Не требует, не приказывает, а именно что просит не умирать. Женщина лишь сосредотачивает концентрацию, бросаясь в бой, а в этот момент на место новоявленной битвы вырываются остальные отправленные на поиски охотники и Танджиро с его друзьями и сестрой. В том время, как хашира насекомых силился ранить Аказу, Кёджуро замирает, сталкиваясь со взглядом темно-красных глаз. Покачиваются серьги ханафуда. Аказа прав был. Из Ренгоку Кёджуро демон никудышный, его развитая сила воли удерживает личность в измененном теле. Он осознает себя и не собирается предавать свои убеждения. А еще он с искренней болью смотрит в глаза какого-то мальчишки, которого хотел сделать своим преемником. — Тан-джи-ро, — тихо произносит он, а прервавшаяся было техника дыхания вдруг резко ширится, становясь сильнее и звонче. В голове становится так ясно и четко. Он пытается вытянуть перед собой руки, не подпустить, ведь его так влечет чужая кровь! Да и друзья старшего Камадо силятся перехватить его, не позволяя наделать глупостей, но поздно. Танджиро бросается к бывшему столпу пламени, обнимая его от всей души и утыкаясь в грудь, чтобы залить ее слезами. — Ренгоку-сан! — …Мальчик мой… — тихо произносит хашира и чувствует, как придушенные рыдания становятся громче и надрывнее. Ситуация дурацкая. Собравшиеся истребители видят, что перед ними демон. Кто-то даже требует у глупого ребенка отойти, дать добить, пока демон еще держится. А демон просто бережно обнимает этого ребенка за плечи, ероша и без того непослушные волосы. Аказа вертится, стараясь не терять из вида ни свою противницу, ни Кёджуро. При том, что последнюю он не хочет ранить, а новообращенный, оставленный без внимания, может чего доброго броситься на чей-то меч. И вид того, как его Кеджуро по доброй воле гладит по голове того самого сопляка с поезда, стоит третьему шикарной царапины на руке. И это при его-то технике! По хорошему следует разбросать всех, схватить Кёджуро и бежать. Он быстрый, пожалуй, есть все шансы. — Ренгоку-сан, я так рад, что это вы! Всё ещё можно исправить, я помогу вам исцелиться, — лопочет Танджиро, и Аказа едва не пропускает новый удар — его пародия на бой уже надоедает. Миниатюрная хашира проворна и быстрая до неприличия. — Танджиро, мальчик мой, я очень рад, что смог тебя сейчас увидеть, ты… невероятен, — мягко улыбнулся Ренгоку, резко отталкивая Камадо прочь в то время, как оказавшийся рядом Аказа спешно сгреб его за шиворот, бросаясь прочь. Рана от яда пузырилась и явно причиняла ему немалую боль, а он… видел совершенно другую миниатюрную девушку. Хрупкую и болезненную. И мужчину, который был готов сделать его частью своей семьи. Хакуджи. Это имя так редко всплывало в сознании! Но когда-то он уже хотел защищать одних людей и был готов сделать всё, чтобы вернуть хрупкой и болезненной девушке желание жить и держаться за эту жизнь… Он тоже был человеком. Последней каплей становится Кёджуро, резко сорвавший с его пояса катану, с отяжкой проводящий лезвием по своей шее. Потекла теплая кровь, тревожащая чуткий нюх демона. Этого достаточно, чтобы он остановился, хватая огненного за плечо и вздергивая так, чтобы посмотреть прямо в глаза. Он не реагирует на вонзающийся в его спину ядовитый клинок. Он смотрит на крайне медленно регенерирующего демона с вскрытым горлом и чувствует иррациональное желание схватить с тумбочки бинты и обмотать вокруг шеи в десяток слоёв. Перед ним не хрупкая болезненная девушка с маленькими холодными ладошками, которые требовалось растирать, чтобы разогнать слабую кровь по тоненьким, как ниточки, венам. Ха. Всё сейчас в разы хуже. У этого молодого, но уже битого жизнью бывшего человека хватит пламени в глазах на двоих, и он даже сейчас полон жизни, но… Неужели его мотивация была не верной? В тело рядом с шее, вонзается второй клинок, и какой-то неприметный и, на взгляд Аказы, жалкий тип пытается перерезать демону шею, и тот почти готов порвать наглеца на куски, когда лезвие из раны пропадает, а рядом, совсем близко оказывается тот самый мальчишка, который залил одежду Кеджиро своими слезами. Причем не просто близко — он словно пытается его поддержать и… — Прекратите! Пожалуйста, хватит, Шинобу-сан, вы же видите, он не нападает. От него совсем не исходит запах зла! — кричит он, и Аказа… нет, Хакуджи чувствует новый укол боли. Человек с таким голосом однажды собирался его защищать. А потом избил, приволок к себе домой и дал не только крышу над головой, но и семью. Это так больно, что аж бесит! — Камадо-кун, ты же понимаешь, что это один из высших демонов лун? Он убил уже очень много людей и обратил Ренгоку-сана в… — постаралась увещевать его шинобу и наткнулась на броню из ослиного упрямства. — Я знаю! И очень сильно зол! Так бы и врезал лбом раз десять, — от последних слов хватается за голову Иноске, уже понявший эти слова как смертный приговор для демона. — Но он уже жалеет! Вы же видите, он не сражается, он просто хочет уберечь Ренгоку-сана! Мир вертится и становится с ног на голову. Суть Аказы — бесконечная погоня за силой, что так выгодна Музану. Суть Хакуджи — схватить то, что ему важно и защищать любой ценить. И он готов это сделать. Что бы сейчас не потребовалось.

***

Слушок об обращении столпа пламени в демона расходится по организации охотников на демонов со скоростью лесного пожара. То, что он остается в живых тоже. О том, с каким скандалом было принято это решение, знают только глава, столпы и молодняк с последнего набора во главе с Танджиро Камадо. О том, с какой радостью Аказа опрокинул в себя снадобье для разрыва связи с прародителем, знает и вовсе только сам Хакуджи и находившийся в тот момент рядом с ним Ренгоку, пьющий точно такую же дрянь. После отправки к Тамаё образца крови третьего из высших лун, лекарство от демонизации и вовсе перестает быть мифом, а пока… Преимущественным количеством голосов в совете было принято взять обоих отколовшихся от прародителя демонов под строжайший надзор. Хакуджи чувствует себя до крайности неловко, проходя через врата поместья Ренгоку и натыкаясь взглядом на две хмурые и надутые копии прошедшего первым Кёджуро. Только один — мелковатый и круглолицый, а второй покоцан жизнью и воняет спиртным. Поместье Ренгоку — это не додзё, в которое сотни лет назад привел Хаджи мастер Кейзо. Но чувство донельзя похожее.