Не пытайся меня спасти

Разумовский очнулся. В руке он держал пистолет, направляя оружие куда-то во тьму. Послышался глухой звук упавшего на пол тела. Где-то рядом смеялся Птица. Серёжа побледнел, схватился за живот и согнулся пополам от фантомной боли. Перед глазами всё ещё мелькала картина с трупом Олега в Сибири. Бездыханный Олег в Венеции всё так же лежал на полу. На лбу Разумовского проступили капельки холодного пота. — Ничего не понимаю, — одними губами пролепетал он. Птица недовольно нахмурился. Затем развернулся к Игорю и произнёс: — Ну что, продолжим партию? ——— Всё повторялось точь-в-точь. Тюрьма. Сибирь. Смерть Птицы. Вселение Кутха. Всё то же полное ненависти лицо Грома и та же пощёчина. Уже знакомый полицейский с угрюмым лицом скрутил Разумовскому руки. Не говоря ни слова, он повел его в вертолёт. Мент поднял руку со шприцем. Сергей не стал сопротивляться. ——— «Где… Где я? Что со мной было? Ночной кошмар или жуткий сон наяву. Последнее, что я помню, — это вертолёт, Олег в кабине пилота… Или нет, я не видел его, но я помню тот другой раз...» Разумовский осмотрелся. Каменные высокие стены, куполообразный потолок. В помещении темно, только слабый искуственный свет падает на пол из высокого и узкого окна. Стекло мутное, ничего не видно. Вдруг скрипнула дверь. Серёжа дёрнулся. Яркий свет ослепил его. — Кто здесь? В дверях появилась высокая темная фигура. — Где я? Прошу, скажите мне! Темная фигура зашла в комнату. Свет осветил лицо. Серёжа пошатнулся. — Олег? Суровый взгляд Волкова отрезвлял. Олег не сводил с Серого глаз. Серёжа рванулся к двери. Это же не мираж, правда? Не сон? Волков среагировал молнеиносно, захловнув дверь перед самым носом Разумовского. Серёжа опустился на колени, прижавшись к двери. — Олег, прости меня. Я не смог его спасти. Но он здесь. Живой. Живой. Живой. Олег живой. ——— Уже по ощущениям неделю (Серёжа не мог посчитать точно) продолжалось его заключение в этом подвале. Все будни как один: Олег приходит три раза в день, оставляет еду и уходит, не говоря ни слова. Наедине со своими мыслями Разумовский неустанно размышлял о том, что произошло. «Как так получилось, что я предвидел несколько месяцев событий с точностью до слов тюремщиков, пощёчины Грома и шприца в руках того мента. Да чёрт возьми, предвидеть вселение в тебя бога? Всё это невозможно, какое рациональное объяснение не придумывай». Может быть я сошел с ума? — Снова? — усмехнулся голос разума. Птицы больше не было. Это ощущалось непривычно, зато мыслить рационально стало проще. «Возможно это просто ложные воспоминания, появившиеся из-за сильного стресса?» — Серёжа задумался. «Нет, не может быть. Я же знал, что Олег выжил после событий в Венеции ещё до того, как он зашёл в комнату. Но в тех воспоминаниях, где он не умирает у меня на глазах, я не видел лица пилота. Тогда остаётся только…» — Временная петля? Ты серьёзно? Ты понимаешь насколько бредово это звучит? — Разумовский скептично одёрнул сам себя. Серёжа наматывал круги по комнате, стараясь придумать хоть что-нибудь реалистическое, хотя после своей встречи с северным божеством и вообще всех событий в Сибири, Серёжа не очень-то понимал где эта реальность действительно ограничивается и ограничивается ли вообще. Может быть и это я тоже придумал? Но куда тогда исчез Птица, если моя кукушка поехала ещё дальше, чем раньше? — Нет, другого объяснения быть не может. — Необоснованное утверждение. Нужны доказательства. «Хорошо, будет ли доказательством полное повторение всех этих событий после смерти Олега? Если эта временная петля зациклена на его смерть, то он снова скоро умрёт, ведь так?» — Ты определённо пересмотрел сай-фай фильмов, Разумовский, — вслух усмехнулся Серёжа. ——— Прошло, наверное, месяца два с тех пор, как Серёжа переехал из подвала в гостинную. Олег постепенно учился доверять ему после всех событий Венеции, а Разумовский его не торопил. Волков иногда аккуратно касался его плеч со спины и осторожно целовал в ухо. Серёжа разворачивался, зарывался в объятия Олега и горячо дышал ему в шею. К большему ни один из них ещё не был готов, но им было хорошо даже так. Очень хорошо. Дни текли медленно и размеренно. Никто никуда не торопился. Они проживали свою спокойную рутину вдвоём, выстраивая отношения заново. — Олег, — однажды вечером позвал Разумовский. — Мм? — А что ты помнишь о Сибири? А то у меня всё как в тумане. Волков нахмурился и посмотрел Серёже в глаза. — Я угнал вертолёт, застрелив пилота. Потом уже на месте тот полицай вколол тебе снотворное и затащил твоё тело в кабину. Сказал мне лететь и получил пулю в лоб. Всё. Серёжа нахмурился и прижал указательный палец к губе, осмысляя услышанное. — Я уже отрубился, когда ты пристрелил мента? — Ну да, а к чему эти вопросы, Серый? — во взгляде Волкова читалось непонимание. Разумовский не ответил. Вместо этого он начал размышлять ещё усерднее. «Я знал о том, что Олег жив, даже несмотря на то что не видел его. Значит вряд ли это искаженные воспоминания. Какой бы стресс я не испытывал, я был слишком чётко убеждён, что он мёртв». — Серый, что за сложная физиономия? — Волков слегка потряс друга за плечо. — Олег, ты когда-нибудь переживал одни и те же события несколько раз? — Типа дежавю? — Нет, типа временной петли. Волков с беспокойством смотрел на Сергея. — Серёж, что случилось? Разумовский немного подумал, будто взвешивая, какие слова подойдут лучше. — Мне кажется, я переживал твою смерть несколько раз, — во взгляде Олега перемешались непонимание и испуг за друга. — Три раза там, в Венеции, ты умирал по моей вине и ещё раз я видел, как тебя застрелили менты в вертолёте. Точнее, сейчас я понимаю, что в Венеции ты умер только один раз. Самый первый. Я понимаю это, потому что каждый раз после твоей смерти меня переносило обратно в тот момент, когда я чуть не убил тебя. Как будто, ну знаешь, я респаунюсь в игре на последнем сохранении. Волков очень серьёзно посмотрел на Разумовского и безапелляционно заявил: — В эти выходные останешься один. Я поеду навещу твоего психиатра, Рубинштейна или как там его. Серёжа вздохнул и смиренно ответил: — Хорошо. ——— Через пару дней, когда Серёжа отдыхал на веранде, издалека раздался шум подъезжающей машины. Лил дождь, поэтому видно было недалеко, но этот ревущий мотор Олеговой тачки ни с чем не спутаешь. Разумовский выбежал на дорогу, чтобы встретить Олега. За пару дней Серёжа успел очень соскучиться. Он радостно махал руками, как вдруг черная машина странно дёрнулась и начала вилять. Мокрая дорога, плохое сцепление… Серёжа в ужасе вспоминал уроки вождения. Не дав ему закончить мысль, машина резко свернула вправо и впечаталась в дерево. Разумовский замер от ужаса. И мгновение спустя сорвался с места. — Олег! — звал он, подбегая к машине. Кровь. Много крови. Разбитое стекло. Изувеченное осколками лицо Олега. — Нет, нет, нет, нет, НЕТ, НЕТ, НЕТ… Серёжа в слезах вытащил Волкова из машины и дрожащими руками взял его за запястье. Пульса нет. ——— Он плакал. Кричал. Звал его. Ломал всё в доме. Бился об стены до синяков. Резал всё, что было в радиусе его досягаемости. Истратил все запасы огнестрела, чтобы изрешетить стену. Это всë моя вина. В конце концов, он не выдержал и пустил последнюю пулю себе в висок.