Несоответствия

– Арафинвэ, – сказал отец, – поведай-ка, что ты мне обещал, когда я уходил? Нолофинвэ остановился первым, но и Феанаро замер вслед за ним. Отец не ругал младшего – никогда не ругал. Укорял – может быть. Щекотал – да. Говорил, если очень хотел пристыдить, «ты огорчаешь меня», и этого всегда было достаточно, чтобы младший зашмыгал носом и весь сделался ещё меньше, чем обычно. Но вот эти короткие вопросы… Опавшей листвы в ущелье было порядочно, и первые часы Феанаро на неё только и смотрел – чтоб не на Нолофинвэ и не на отца. У них дома листва не опадала. Индис чуть не поссорилась с отцом из-за того только, что отец потащил её старшего на север, и вот теперь, смотри-ка, подтянулся младший. – Я обещал сидеть дома, – ответил Арафинвэ, тоже глядя в листья, – и помогать маме. – Как же ты собираешься помогать матери, если вдруг почему-то оказался здесь? Кто-то пнул листья. Да не кто-то – Нолофинвэ от души разворошил сапогом все эти кленовые, дубовые и осиновые. Кто бы знал, каких они бывают цветов: ладно жёлтый и красный, но коричневый? – Ну же. Сбежать от матери тебе хватило храбрости, а отвечать мне – нет? У Арьо даже сумки с собой не было – то есть болталась на плече полупустая, и положил он туда наверняка яблоки и книжку. Может, ещё какой-нибудь гвоздь, или камень, или осколок, или какие у него были сокровища на этой неделе. – Как ты добрался? – спросил Феанаро вполголоса. – Мы же отъехали далеко прежде, чем отпустили лошадей. – Меня довёз Оромэ. – И ты осмелился побеспокоить одного из валар просьбой, противоречащей моей? – Отец, – вмешался Феанаро, наклоняя голову, – он ещё мал и он скучал по тебе и по эт… по братьям. «Братья» должны были сработать, но отец не дрогнул. – Отец, – сказал негромко Нолофинвэ, голову вскидывая, – это ведь воля Оромэ, помочь или нет. Неужели ты думаешь,что Арьо мог его заставить? Ну и дерзость. Феанаро даже посмотрел на него прямо – нет, вы подумайте, уставился на отца как так и надо. Конечно же, это ведь только Феанаро нельзя говорить дерзости про валар. Но Арьо так и стоял, съёжившись, поэтому Феанаро хмыкнул и поддержал: – Что, Арьо, ты увёл его коня? – И запутал следы. – И Оромэ пришлось спрашивать Манвэ, какая такая малявка увела его… – Довольно, вы все, – отец по-прежнему говорил холодно, но теперь этот холод предназначался им троим, и, так как отец придирался непонятно к чему – все они бегали из дома в своё время – то в животе у Феанаро ничего не ёкало, и у Ноло, видно, тоже. Поход был идиотской идеей от начала до конца, но как в этом виновен младший? Не он же придумал. – Если так, Арьо, я сейчас тоже призову Оромэ, ты извинишься перед ним и отправишься домой. Или лучше побеспокоить Манвэ и орлов? – Пусть он останется, – снова Нолофинвэ. – Я… мы за ним присмотрим. Ты сам говорил, Феанаро за мной присматривал, когда я был младше. – Какая разница, – подхватил Феанаро, – одним малявкой больше, одним меньше. Ты же ведь сам говорил – семейный поход. – Я вижу, всем вам хочется сейчас оспаривать мои слова, – отец зачем-то продолжал быть королём, и Нолофинвэ поднял брови – и опустил тут же, такая быстрая гримаса. – Я не малявка, – сказал Арафинвэ тихо, – я просто хотел, чтобы все пошли, но мама сказала, что она лучше останется. – И ты оставил маму совершенно одну? – Мама не неженка, она сможет и без нас. – Да полно, отец, он же не уплыл. – Что ты говоришь? – Я говорю, – а, хуже этот день стать уже не мог, и правило «не расстраивать отца» они с Ноло не то что нарушили – с землёй сравняли, – я говорю, что ты ругаешь Арьо, как будто он отправился в тёмные земли, но это Валинор, тут всё в порядке. Не ты ли мне говорил, что валар никому не откажут в помощи и никому не дадут пропасть? – Феанаро прав, – Ноло как будто сам же себя ударил этими словами. Главное, чтоб скала не треснула от таких-то признаний. Где там Манвэ с его молниями. – Здесь не опасно, даже если ты юный несмышлёныш, тем более Арьо был не один. А ты говоришь о маме просто чтоб Арьо стало стыдно, а не потому, что она ни дня без него не сможет, вот и всё. – Мама сказала – ты конечно же по мне скучаешь, – сообщил Арьо. Щёки все уже в слезах. «Вытри ему». «Чтобы отец ещё сильнее разозлился?» – А я подумал, раз скучаешь, и я скучаю – зачем ждать? – Не думал, – проговорил отец, весь во власти своих нерадостных открытий, – не думал, что не могу положиться ни на одного из вас. – Да что за чушь! Феанаро сгрёб Арьо на руки и, сдув с лица его светлые волосы, посмотрел на отца. – Ты или впрямь не понимаешь, или издеваешься. Как ты собрался полагаться на ребёнка? Ты так сказал только из-за того, что мы ругаемся? Отец нахмурился. Обычно после этого он мог и перестать разговаривать «пока ты не подумаешь», но сейчас сказал: – Я разрешал тебе делать что хочется, и вот к чему мы пришли. Это значит лишь… – Или мы все вернёмся домой, или же никто, – отрезал Ноло, и голос у него, вообще-то, дрожал тоже, – ты… ты несправедлив. – Я иду дальше, – отозвался Феанаро, действительно их обгоняя и зарываясь в листья чуть ли не по пояс, – Арьо и его яблоки идут со мной. Мы же должны были полюбоваться на туман и реку или что-то в этом роде. Арьо, знаешь про реки? Ледяные. – Я думал, что отец скучает! – А он и скучал. Не обращай внимания, это мы его расстроили. – Феанаро! – Что?! – Подойди-ка сюда, – отец не двинулся с места, – и Арьо, будь так добр, поставь на землю. Дальше он никогда не заходил. Когда отец начинал говорить вот так спокойно, можно было послушаться или уйти – но уйти словно навсегда. Феанаро не проверял. Арьо на землю он всё-таки не поставил – передал Ноло, и тот подхватил рывком. Арьо уткнулся в его плечо. – Вы говорите – я несправедлив, – сказал отец медленно, хотя о несправедливости, вообще-то, вёл речь только Нолофинвэ, – и говорю, чтоб уязвить, и волнуюсь, хоть волноваться мне и не о чем. Но разве не несправедливы вы друг к другу? Разве не хочешь ты раз от раза уязвить Нолофинвэ, Феанаро? Разве не слышите вы оба не то, что сказано, а то, что шепчет вам ваша обида или злость? В груди у Феанаро словно лавина сошла, и отзвук этого же он почувствовал у Ноло. – Не ругайтесь, – попросил Арьо, временно перестав марать слезами тунику Нолофинвэ. – Вы все какие-то странные. – Мы можем пойти дальше? – спросил Нолофинвэ. – Присоединюсь к вопросу, – сказал и Феанаро и сложил руки на груди. – Видишь, ты же хотел единодушия. – Отчего хочешь ты уязвить и меня тоже? «Да потому, что слушать тебя иногда невыносимо». – Хватит, – сказал Феанаро и всё-таки пошёл впереди всех. *** Отец сам сделался как будто Феанаро. У Феанаро были тёплые руки – всегда, и недовольный голос – большую часть времени, и этим голосом он говорил: «Да ну конечно», или «Снова ты», или «О, кто же это к нам явился», но при этом подхватывал, подбрасывал, нёс куда-то, если им было по дороге, и иногда даже рассказывал, над чем работает. Или про падежи. Или про точку с запятой. Или про тёмные земли. Отец был недоволен – и не притворялся. Не было в нём вот этого второго слоя, тёплого, как когда зайдёшь в озеро – и сперва мёрзнешь даже, а потом… – Я понесу, – сказал Ноло. – А мне не уступишь? – Что, хочешь показать отцу, какой заботливый? Отец ушёл от них всех далеко вперёд – и когда Арьо поворачивал голову, ему казалось, что отец растворился в дымке. Это из-за слёз. – Дойдём до речки и умоешься, – пообещал Феанаро, так и шагая вровень с Ноло почему-то, – а ты, любезный брат, не меряй по себе. – О, ну конечно же, это ты с ним живёшь, ты поёшь ему песни, натягиваешь тунику, когда он путается… – Я вообще-то давным-давно уже не путаюсь. – Вот видишь, – Феанаро усмехнулся, – ты сам себе противоречишь. Отца сейчас ничто не утешит, даже если мы обнимемся, поэтому, когда я предлагаю понести ребёнка, я имею в виду то, что имею. Ты устаёшь быстрее, вот и всё. – О, это ты сейчас сказал, что я слабей тебя? – А скажешь нет? Младше, вот и слабей, – Феанаро фыркнул, – Арьо что-то не возмущается, что ты его несёшь. – Отец совсем обиделся? – А мы сейчас его нагоним и узнаем, – сказал Феанаро и и впрямь ускорил шаг. – Дай Арьо мне, я передам отцу. Не отвернётся же он. При одной мысли, что отец может не захотеть взять его на руки, не подхватит – а что он, будет стоять неподвижно? Оттолкнёт? – Арьо заплакал так горько, как сам не знал, что умеет. Мама не разрешила бы отцу так сделать. Мама всегда обнимала, даже если виноват. – О валар, – Феанаро по-прежнему шёл рядом, – ты эти свои яблоки хоть ел? Арьо покачал головой. – Отец! – закричал Ноло, останавливаясь. – Отец, Арьо голодный! Отец – там, впереди – тоже остановился, и это значило – всё ещё может быть в порядке. Может быть. Феанаро уже выкладывал свёртки из сумки. – Сыр или ветчина? – Яблочный сок. – Сок – разумеется, а остальное? Для похода, знаешь ли, нужно много сил. У себя там в саду обходись фруктами. Вот про поход, не про сад – отец мог бы сказать то же самое, и от того, что сейчас над ним хлопотали Ноло с Феанаро, а отец только-только подходил, Арьо даже зажмурился. – Смотри, что ты с ним сделал, – Ноло кивнул на Арьо как всегда сердито, только сейчас это его неровное предназначалось отцу, – ты что, не обнимешь его? – Сперва он съест свой завтрак, а потом обнимайтесь как хотите, – заявил Феанаро, и Арафинвэ показал ему язык. – Ну, Арафинвэ, – отец сел рядом, на траву и камни, и Арьо посмотрел на него сквозь растопыренные пальцы – как на Телперион смотрел иногда, – что это ты себе удумал? Как же я мог быть тебе рад, если рассчитывал, что ты останешься с матерью? – Но сейчас-то ведь рад? – Феанаро протягивал какой-то мерзкий бутерброд на чёрном хлебе, и Арьо взял только чтоб раскрошить потом в траву. Птицы-то всё съедят. – Ещё бы ты не был рад. – Я всегда рад моим сыновьям, – сказал отец и заправил Арьо волосы за ухо, – даже если они меня не слушаются, как кое-кто. – Ты правда рад? – Я же только что сказал. – Тогда обними меня! Бутерброд Арьо положил пока в траву.