Purple happiness

Парни сделали вид, что отправились спать, демонстративно зевая перед мамой Рэки, которая перед сном предварительно заглянула к ним. Женщина наверняка понимала, что сном тут и не пахло, но возражать не стала. Подростковый возраст – самый прекрасный и оживленный период, когда ты только-только раскрываешь себя, приобретаешь новые качества, умения, формируя свой потенциал. Молодость это та пора, когда нужно проживать каждый момент с кайфом, позволять себе мелкие шалости, тайком приходить домой, опасаясь напутствующих нотаций родителей, и в целом – отрываться от души. Жизнь короткая – но яркая. Ночь была в самом разгаре, спать не хотелось обоим. Рэки – гений причудливых идей, предложил сыграть в «Правду или колу». В оригинале игра, конечно, звучит как «Правда или выпивка», но поскольку юноши не достигли совершеннолетия, алкоголь под запретом. Ланга, на удивление, согласился, хотя обычно предпочитает избегать подобных игр, потому что как правило: ничем хорошим это никогда не заканчивалось. Но это ведь Рэки, с ним всё иначе, этому парню можно довериться на все сто. – Блин, да что ж такое. Погоди немного, я найду майку и начнём, – Кян рылся в шкафу с одеждой, пытаясь найти майку в пижамный комплект к шортам, которые, к слову, уже присутствовали на бёдрах парня, – Нашё-ёл, наконец-то. Скейтбордист ловко снял с себя повседневную толстовку, оголяя загорелое тело. Ланга всё это время не отводил взгляд от своего друга, даже тогда, когда тот снял толстовку. Лунные просветы скользили по загорелому телу, мельком можно было заметить слегка выступающие кубики пресса. Хасегава бесстыдно разглядывал каждую частичку тела Кяна, жадно протирая глазами до дыр, будто если отведёт взгляд – то весь этот лакомый кусочек достанется кому-то другому, и кто-то другой будет его рассматривать. Не позволительно. Ланга медленно скользил глазами от пресса к эстетичным ключицам, но не заметил как встретился с блеском медовых глаз. Сноу, заметив, что его раскрыли, отвернулся в сторону, энергично краснея. Неужели Рэки так долго переодевался? Стало стыдно за своё бесстыдное поведение, мало того – за предательски лезшие в голову всякие непристойные мысли, которые отпечатывались в памяти. Хасегава и дальше бы блуждал в своих мыслях, если бы его оттуда не вытащил тихий бархатный смех. Он вновь обратил взор в сторону друга, любуясь на этот раз мягкими чертами смуглого лица. У Рэки... Всегда была такая красивая улыбка? Когда он улыбался, оголяя ряд белоснежных ровных зубов, то в уголках губ выступали чуть заметные ямочки-запятые. Когда Рэки улыбался – забавно жмурил глаза, будто только что чихнувший котёнок. Ланга благодарен ночному мраку, что тот скрывает его румянец. – Ты чего, Ланга? – всё ещё немного посмеиваясь спросил Рэки. – Ну, я... Просто ты... Красивый, – почему-то когда дело касалось похвалы или комплиментов в чужой адрес, то Хасегава ничуть не смущался, проговаривая всё со спокойным выражением лица. Сейчас он сверлил взглядом свои колени. – Уверен, ты тоже хорош, – Кян тщательно старается скрыть смущение. – Не думал об этом, – ответил Хасегава, не зная, воспринимать это как комплимент или нет. – Ла-адно, давай начинать! Держи, – Рэки вручил в руки Ланги холодную банку с газированным напитком и сам тоже взял. – Кто первый? – Хм, давай «камень-ножницы-бумага»? – Идёт. После первых трёх движений кулаками у одного выпали ножницы, у второго – камень. Красноволосый победно вскинул кулачок. – Я первый задаю вопрос, – он подвинулся чуть вперёд к своему собеседнику. – Хорошо, – рука Ланги сильнее сжала банку. – Та-ак... Тебе нравятся доски, которые я делаю? – Да, – без колебаний выпалил Хасегава, чуть подаваясь вперёд, – ты ещё спрашиваешь. У тебя невероятный талант, Рэки! Ты всё делаешь аккуратно и умело, ни на секунду не сомневаясь в... – Кян выставил ладонь в нескольких сантиметрах от лица Хасегавы, второй прикрывая пунцовое лицо. – Хватит... Опять ты говоришь такие вещи с невозмутимым лицом. Так нельзя, – Рэки, с лёгкой дрожью в голосе, но с бесконечной благодарностью в широкой душе, наконец посмотрел в голубые глаза-озёра. Ланга понимающе улыбнулся. – Теперь я. Рэки, ты считал меня странным, как только я перевёлся в твою школу? Жёлтоглазый был явно обескуражен данным вопросом. – Конечно же нет, ты чего? – Правда? Просто на меня иногда косо поглядывали, и я подумал... – Ой, да забей на них! Ты классный парень, Ланга, я-то знаю, хе-хе! – Рэки самодовольно улыбнулся, подтверждая свои слова. – Спасибо, Рэки. Игра шла своим чередом, провокационных или из ряда вон выходящих вопросов не было, а к баночками с колой так никто и не прикосался. Не считая Рэки, который отхлебнул глоток лишь из-за искренней любви к данному напитку. Но настала очередь ответа на очередной вопрос. – Тебе кто-то нравится? – Кян хитро прищурился. Сердце Ланги пропустило удар, забившись с новой скоростью, а ладони стремительно начали потеть, нагревая колу. Парень понимал, что не может прямо сейчас заявить своему лучшему другу, что тот ему нравится. Это будет большой оплошностью, ведь кто знает, как отреагирует Рэки? Пошлёт Лангу куда подальше? Накричит на него? Скажет, что больше не хочет дружить? В таком неоднозначном состоянии паники у Хасегавы пересохло в горле и он, напрочь забывая правила игры, отпил пару-тройку глотков газировки. Кян удивлённо вскинул брови, а Хасегава, заметив замешательство друга, посмотрел на банку, а потом, опомнившись, снова на него. – Ой, Рэки, я это, я просто захотел пить, ты не подумай, я... – Да успокойся, всё нормально. Это же игра, правила есть правила. Я всё понимаю, Ланга, – Рэки коснулся своей холодной от банки колы рукой руки Ланги, – Ого, горячая. Ты нормально себя чувствуешь? – Д-да, всё в норме, – парень мог облегчённо выдохнуть. – Оке-ей. Так, давай... – не успел договорить Кян, как вдруг внезапно лампа, стоящая около кровати и освещающая часть комнаты, погасла. Хасегава резко втянул воздух сквозь зубы, роняя из рук колу, которая начала вытекать из банки на простынь. – Чёрт! Рэки, прости, я не хотел, мне так жаль, – затараторил Ланга, заметно напрягаясь. – Ничего страшного, в ванной есть ещё одна, сейчас принесу. Пробки выбило, что-ли? – рассуждал вслух Кян, почти выйдя из комнаты. – Рэки! – окликнул друга Ланга, но тут же пожалел, что сделал это. – Ась? – спросил выглядывающий наполовину из-за косяка Рэки. – Нет, ничего. Ланга отложил газировку, вернее то, что от неё осталось, слегка трясущимися руками, а после снял испачканную простынь. Парень резкими неуверенными шагами подошёл к окну и распахнул шторы, тяжело дыша и вглядываясь в силуэт луны. Но это не помогало. Ночная тьма поглощала трезвый разум Ланги, ему почудилось, что по стене плывут размытые фигуры, но это была лишь тень от пролетающих птиц. Хасегава вжался спиной в стол, обхватывая с невероятной силой руками согнутые колени. Дыхание учащалось, в груди кололо, в глазах начало неприятно щипать. Такую картину увидел вернувшийся с новой простынью Рэки. – Л-ланга? Что с тобой? – ткань была брошена на кровать, а Кян в мгновение ока оказался рядом с другом, хватая того за подрагивающие запястья. Ланга не отвечал, устремя напуганный взгляд в пол, словно не слыша своего друга, отчаянно зовущего его, – Ланга, ты меня слышишь? Ланга, эй, – Рэки обхватил пылающие щёки руками, заставляя посмотреть ему в глаза. И парень послушался, резко переведя взгляд на лицо красноволосого. Взгляд судорожно бегал от одного глаза к другому. – С-свет, Рэки, свет... Рэки... Рэки, свет, – твердил Ланга, уже давая волю эмоциям и позволяя непрошеным слезам скатываться по щекам. Рэки моментально среагировал и выполнил просьбу друга, включая фонарик на своём телефоне, на телефоне Ланги и небольшую беспроводную лампу на столе. Кян, закончив создавать свет, вновь вернулся к Хасегаве и схватил того за запястья. Парень догадывался, что довело его друга до такого состояния. – Ланга, ты меня слышишь? Это я, я с тобой, – парень старался говорить максимально чётко, пытаясь вернуть прежнего Лангу. Тот его услышал и уже перестал задыхаться воздухом, хотя руки немного подрагивали. – Рэки... Я б-боюсь темноты, – неуверенно признался Хасегава, отрезвляясь от панического страха. Ему было стыдно, что он не говорил раньше об этом другу, и тот узнал об этом только сейчас, увидев его в проблемном состоянии. Не этого хотел Ланга. – Ланга, я рядом. Всё закончилось, слышишь? – в ответ короткий кивок, – Можешь встать? Хасегава медленно стал подниматься, Кян зеркально повторил его движения, не переставая держать за руки. – Постой, я простынь поменяю, и ляжем. Ланга, упираясь спиной о стену, потихоньку приходил в себя, восстанавливая мысли, пока Рэки возился с непослушной тканью. – Всё-ё, падай, – объявил парень по окончании возни. Сноу медленно принял лежачее положение, скромно накрывшись половиной одеяла, поскольку второго не было. Большая семья, что поделаешь. Рэки последовал примеру своего друга и примостился близко-близко. Они впервые вместе лежали на одной кровати. Такое необычное чувство... И Кян хотел бы об этом поговорить. – Ланга, ты не спишь? – шёпотом спросил парень и, повернув голову в сторону, убедился, что тот уже задремал. «Так быстро заснул». Красноволосому ничего не оставалось, кроме как начинать погружаться в царство Морфея.

***

Почти наступает раннее утро, однако Рэки так и не смог уснуть: то ли от бессонницы, то ли от того, что беспокоился о состоянии друга. Подумать только, он ведь не знал, что тот боится темноты. В голове автоматически всплывает бледное лицо, которое было бледнее обычного, от ужаса или лунного света. Парня всего передёрнуло. Он спокойно лежал, просверливая дыру в потолке, и вздрогнул. Ланга, будучи спящим, схватил Рэки за локоть, да так, что не отодрать. Обладатель медовых глаз не знал, что послужило причиной совершения данного действия. Поэтому просто не дышал, разглядывая изящные черты лица Хасегавы: чуть растрёпанные небесные пряди шёлковых волос элегантно расположились на кончике белоснежного острого носа, цепляя верхнюю нежно-розовую губу. Тонкие чёрные ресницы изредко подрагивали, заставляя сердце на секунду забиться чаще. Говорят, можно смотреть на три вещи бесконечно: как горит огонь, как течёт вода и как мирно посапывает Хасегава. Эти кадры определённо отпечатаются в памяти Кяна. Блуждающий взгляд вернулся и остановился на приоткрытых тонких губах. Интересно, какого это: чувствовать чьи-то губы на своих? В мыслях Рэки промелькнула одна непристойная, за которую он дал себе пощёчину. Кян начал замечать, как постепенно брови Ланги сползают к переносице, а губы подрагивают. «Кошмары снятся?» В голову Рэки пришла совершенно сумасшедшая для него идея. Он ненароком вспомнил, как мама целовала его в лоб, когда ему снились плохие сны. И это, кажется, помогало. Интересно, получится ли? Искусав все свои губы почти до крови, Рэки всё-таки медленно приподнимается, продвигается чуть ближе к Хасегаве... «Не просыпайся, прошу». ...склоняет голову над его идеально бледным лбом и легонько, почти невесомо целует. Быстро отстраняется и отворачивает голову к окну; на случай, если Ланга проснётся, то это будет выглядеть так, что ему почудилось. Однако никаких звуков пробуждения ото сна не последовало. Кян вновь повернулся к спящему другу и его глаза засияли тёплыми искорками, а щёки порозовели: Хасегава мягко улыбался, а его брови больше не хмурились. Теперь-то Рэки, судя по всему, точно не уснёт.