Давид III - Великий король (3ч)

Людовика хватились еще на заре, когда паж, который спал в его комнате, проснулся от холода, из-за потухшего камина. Не обнаружив господина на месте, он тут же вышел, спросил у стражей, слуг, не выходил ли тот. - У него была бессонница. Гулял тут примерно в полночь, - сообщил какой-то из солдат. – Говорил, что просто не может уснуть. - Он не возвращался? В покоях его нет, - тревожно сообщил паж. - Я не видел. Может, он сидит у кого-то? - Нужно его найти, пока его высочество Антон не проснулся. Слуги были разосланы по всем уголкам замка. Просыпались конюхи. Кто-то из них сообщил, что кто-то ночью вывел жеребца Людовика из конюшни. Тут же бросились к стражам. Те глаза повыкатывали. - Как принц? Надо его найти! Пока он копыта от холода не отбросил! Антон, к этому времени, уже открыл глаза и встал с кровати. Потянулся, размялся. Умылся и вытер лицо. - Сегодня день рождения нашего отца, - говорил он своему камердинеру, пока глядел в окно, оценивая погоду. – Нужно устроить достойный ужин. Хочу, чтобы и Людовик развеялся. После вчерашнего он еще больше в обиде на меня. Как его задобрить? Не знаешь, что он любит? – стал возле окна. - Возможно, ваш брат знает об этом больше. - Филипп? Ладно, спрошу у него, - погладил щетину. – Хорошая сегодня погода, свежо. Солнце показалось… Вот только… Что это за движение? – нахмурился, глядя на людей внизу. - Бегают по двору, будто случилось что. - Я не информирован. К завтраку, я принесу какие-то вести. - Да, принеси. Я был бы рад… Такие беспокойные все. Однако вести пришли к нему сами и раньше завтрака. Уже выйдя в коридор, только направляясь к Филиппу, к нему подбежал паж и поспешно поклонился. Будущий король тут же нахмурился: - Что случилось? - Людовик пропал, ваше высочество, - беспокойно выровнялся. – Около полуночи вышел за ворота и исчез. Пару секунд Антон молчал, сдерживаясь, дабы не разбить этому мальчику голову. - Какого хрена?! – разразился громогласным криком. – Мой брат вышел ночью за ворота?! Сам?! Каким сука образом?! Ты можешь это объяснить?! Как, сука, наследный принц вышел за пределы замка без моего ведома?! И исчез к тому же! Как сука можно было упустить моего брата?! Любимчика моего отца! – схватил его за шиворот. – Отец казнил бы тебя за такую новость! А я – четвертую! Уроды! – отбросил его в сторону. Выскочил Филипп, будучи в одной ночной рубахе: - Что за крик? На кого ты орешь с утра пораньше? – протер глаза. - Людовик сбежал! - Сбежал? Как сбежал? - А хрен пойми как! Взял и сбежал! Наследный принц сука! Найти его! – махнул слугам. – Сейчас же! Поубиваю всех, если не найдете его! Живо! – наорал так, что мурашки по телу пошли. Все разбежались как тараканы. - Как он сбежал? – не мог понять еще спящий Филипп. - Как будто я знаю! Мне только сейчас сказать удосужились! Не слуги, а сборище дебилов! Упустить наследного принца! – взмахнул руками, отправившись в коридор. – Шевелись, сука! – дал кому-то под зад, ускоряя движение. Солдаты были разосланы во все концы государства. Прочищали все дома, деревни и города. Трубили о щедрой награде за предоставление любой информации. Пару гонцов послали к Терезе, всем Холодным, что обитали поблизости, любым дворянам и рыцарям, что жили неподалеку. Антон не скупился на средства для поиска брата, точно также как не скупился сегодня и на ругательства, рукоприкладство и чуть ли не пытки для тех вояк, что не остановили Людовика. - Мой брат вышел за пределы замка босой! В одной рубахе и штанах! Идиоты! Каким кретином нужно быть, чтобы выпустить в таком виде ребенка! Суки! Как вы только служите мне?! Да как вы имеете право служить, если в лицо его не узнали?! Темно было?! Темно, сука?! Да тебе самому сейчас темно будет! Глаза выколю, так нихрена больше в своей жизни не увидишь! Солдаты тем временем не подобрались и близко к месту, где висел Людовик. Антон тем временем распространял по замку одну ярость и страх. Несколько ищеек наконец набрели на след принца. Они стояли посреди деревни, собирая вокруг себя всех местных: - Кто видел мальчика тринадцати лет, среднего роста, с русыми волосами, в одних рубахе и штанах? Принц Антон обещает щедрую награду любому, кто найдет его или предоставит информацию о том, куда он пошел или где скрывается! - На заре у нас был один, - начала какая-то женщина. – Смотрел себе под ноги и просто шагал куда-то вперед. Я еще удивилась, почему он в такое время и босиком ходит. - Куда он пошел? – посмотрел на нее солдат. - Туда, - указала на дорогу к полю. – Он шел прямо, не сворачивая. - Спасибо за информацию, - достал пару монет и отдал женщине. - А кого вы ищите? – спросил мужик. - Принца Людовика, - развернул коня и поскакал в направлении, куда указала женщина. Деревенщина округлила глаза, посмотрев этим солдатам вслед. Обратила свои взгляды к монетам, которые они дали. - Сколько там? – кивнул мужик. - Пять га, - шокировано заявила женщина, глядя на деньги в руках. - Да это четыре лошади купить можно! – воскликнул тот. - Это общие деньги! – заявила какая-то женщина пронзительным голосом. – Все мы этого мальчишку видели! – бросилась к ее рукам, дабы вырвать монеты. - Но промолчали! – прижала ладони к груди. – Мои га! Солдаты тем временем бежали дальше. Спрашивали, давали деньги и скакали, куда укажут. - Мальчонка? – спросили в одной деревне. – В рубахе и штанах? Босой? - Да, именно так, - подтвердили приезжие. – Видели его? - Да как не видели. Видели. А кто он такой? - Наследный принц Кромии – Людовик. Местные переглянулись, начав взволнованно креститься, приговаривая: «ох, батюшки, батюшки…» - Так где он? Куда пошел? – прервал эти причитания солдат. - Да вот, в доме старухи, - продолжил мужичок. - Сняли мы его недавно. Осмотрели, а он какой-то неместный. Бледнолицый, в рубахе с кружевным воротником, мозолей на руках нет и хилый, значится, слабый совсем… Сразу подумали, что дворянское дите, да только не думали, что такое высокородное. - Где он? Мы сюда не болтать приехали. Нам нужен Людовик. - Дак мы и не держим его. Пойдемте, я провожу вас, - направился вглубь деревни. Пара солдат спрыгнули с лошадей и пошли следом. - Только ж это, - продолжил местный, - не живой он. - Что значит «не живой», - нахмурился воин. – Замерз ночью? - Нет же. Повешенным мы нашли его. Висел тут неподалеку, прямо возле тропы к реке. Этой ночью повесился видимо. Вчера вечером его точно там не было, - пришел к какому-то дому и указал внутрь: - Вам туда, значится. Те переглянулись, внутренне надеясь, что мужик говорит о каком-то другом ребенке. Зашли. Внутри уже сидела бабка, глядя на этих гостей. На стенах висели узелки с травами и чеснок. - За мальчонкой пришли? - Да. Покажите нам его. - Да там он, - указала на стену, за входной дверью. – Смотрите. Те обошли дверь и посмотрели на принца. Он лежал на скамье, сомкнув руки на животе. Поверх глаз лежали монетки, поверх щек виднелись засохшие потоки слез, испачканные грязью. На шее был виден след от грязной веревки, а на ступнях – засохшая кровь, выступившая наружу от долгой прогулки. Солдаты не хотели признавать в нем того, кого они искали, однако это была правда – перед ними лежал мертвый, задушенный в петле Людовик. Один из них взял ребенка на руки, а второй дал женщине пару монет. Оба вышли, не желая говорить о произошедшем. Прошел обед. Замок стоял на ушах. Все переживали насчет Людовика. Все думали о том куда и зачем он ушел. Может разум помутнился? Может сбежать после порки решил? Может соблазнил его кто-то на побег? Может страшно стало и он к матери захотел? Братья не находили себе места. - Вернется, - бормотал под нос Антон, - убью гада. - Зачем же ему тогда возвращаться? – негодовал Филипп. - Не умничай. Я просто увидеть его хочу. И спросить какого хрена он ушел. Это же Людовик, - закрыл лицо руками. – А если на него волки или кто похуже напал? Он же безоружный вышел… Придурок, каких поискать надо. - Как переменилось твое отношение к нему. - Я все еще не люблю его. Но я в ответе за эту плаксу. Где он шляется? – поднялся и подошел к окну, выглядывая наружу. – Этот малолетний придурок довести меня хочет. Ты знаешь, куда бы он мог пойти? - Понятия не имею. Точно также как и ты. Наши люди прочесывают все окрестные земли. Он должен найтись. Не мог он уйти далеко. Сквозь землю он тоже провалиться не мог. - Подумай о том, что он вышел в одной рубашке. Наверняка воспаление легких заработал на таком холоде. Опять из кровати вылазить не будет. Запру его на семь замков, чтоб не сбегал больше. Скотина этакая. Весь день похерил. Удачно он выбрал время для побега. Филипп нахмурился: - Ты больше беспокоишься за нашего брата или за то, что твои планы накрылись? - Да помолчи ты. Может он сам еще вернется. А в столице все проверили? – обернулся. – Может он у отца на могиле сидит? Он сильно скучал по нему. Может он там? – вернулся к окну. Даниэла, слыша все это, даже удивлялась тому, как ее муж переживал за нелюбимого брата. - О, едет кто-то. Если они привезли Людовика – я так наору на него, что точно сбегать больше не захочет, - решительно отправился к двери. – Ублюдок этакий. Все поспешили во двор, куда начали сходиться приехавшие обратно воины и любопытные слуги с вельможами. Антон расталкивал толпу, пробираясь к приезжим: - Где мой брат?! Где этот выродок?! Ану пусти короля к брату! – отпихнул какого-то мужика. – Где мой брат?! – посмотрел на солдат. - Мы привезли его, ваше высочество, - прискорбно сообщил тот. - Где этот кусок идиота?! – оглядел толпу в латах. – Где он?! Рядом уже стояли Филипп, Даниэла и небольшая свита из приближенных с министрами. К королевской семье вынесли носилки с человеком, полностью накрытым тканью. - Что это значит? – негодовал Антон. – К чему вы накрыли его как мертвого? – распахнул ткань. Перед всеми стал портрет мертвеца. Мертвого принца Людовика. Ему было всего 13. Он был еще ребенком. Даниэла схватилась за сердце, едва не упав в обморок. Филипп застыл, просто не веря своим глазам. А Антон не мог пошевелиться, с шоком глядя на этого мальца, которого в конюшне ждали новые, хорошие скакуны, в покоях ожидали утешительные подарки, а от брата – новые извинения за свое поведение. Старший потерял дар речи, от вида этого тела. Этого бледно-серого лица с синими губами, этих испачканных слезами щек, этого горла, со следом от веревки. - Что случилось? – опустошенно спросил он солдат, не в силах оторвать от него взгляда. - Мужики рассказали, что нашли его утром повешенным на одном из деревьев. Его высочество шли всю ночь на восток. Миновали более двадцати километров. - Босыми ногами… - посмотрел на его окровавленные ступни. – Как он не замерз? - Не знаем. Возможно, движение его согревало. - Нужно похоронить его, - накрыл Людовика тканью. – Он имеет право лежать прямо рядом с отцом. Я не хочу разлучать их. Устроим похороны завтра. Отнесите его в комнату. Пусть его подготовят, достойно оденут. Те кивнули, направились в замок, сопровождаемые десятками взглядов. Ганс подошел к принцу, начав шептать ему на ухо: - Людовик повесился, так что… - Заткнись, - выдал, глядя вслед брату. – Его похороны не будут отличаться от похорон других людей. И священникам необязательно знать, как именно он простился с жизнью, - жестоко посмотрел на него. – Думай, что он замерз, гуляя ночью в таком виде по улице, - развернулся и пошел в замок. Тот склонил голову. Некоторые приближенные собрались в комнате Филиппа. - Это случилось так неожиданно, - поражалась Даниэла, все еще приходя в себя. - А как по мне, это было довольно ожидаемо, - отпил из бокала Филипп. – Людовик постоянно плакал. Только вспомните его состояние. Мне жалко его. - Кого не жалко – это Антона, - жестоко выразилась его супруга. – Это он довел брата до петли. - Не вините его, - взглянул на нее деверь. – У них всегда были плохие отношения. - Но тогда между ними был ваш отец. - А сейчас – никого, - опустил печальный взгляд в вино. Встрял Ганс: - Их высочество раскаивались за свой недавний поступок. - Вот только видно этого не было, - посмотрела на священника принцесса. – И вообще. Почему вы сейчас здесь? Где мой муж? - Ганса прислал Антон, - выпил Филипп. – Сам он не знаю куда пошел. Распустил свою свиту и ушел куда-то. - Очень удивлюсь, если и он вешаться пошел, - недовольно повернулась к деверю. - Нет, что вы. Антон не такой. Он скорее воскреснет, дабы продолжить дело отца, чем умрет, к тому же, собственноручно, - вздохнул. – Не волнуйтесь, Антон в порядке. С ним, ничего подобного точно не случится. Он скорее всего где-то сидит в тишине и думает. Очень много думает. Не удивляйтесь, если по его возвращению, услышите странные приказы или просьбы. Это Антон и его мысли порой непредсказуемы. - Как же вы живете с ним? - У него непростой характер, но человек он не плохой, если не брать во внимание его поступок с Людовиком. - Вчерашнего или того, что был раньше? – сложила руки на груди. - Того, что раньше, - отпил. – Вчера, он был согласен и на то, чтобы я Людовика выпорол. Я-то точно сделал бы это не так жестоко как он, однако мне не хватило твердости духа… - покосился на священника. – А вот Гансу хватило. Да так он его бил, что сам Антон остановил это, - сделал глоток. – Ты был слишком жесток. - Это был воспитательный акт, - кивнул тот. – Мальчишек стоит отучивать от подобных наклонностей самым решительным образом. - Каких наклонностей? – нахмурилась девушка. - И как бы ты отучал моего отца? – непринужденно выдал принц. – Он не был настолько омерзительным человеком, чтобы лупить его так, как ты издевался над Людовиком. - Ваш отец оскорблял церковь подобным союзом. - Ага. И в каждом монастыре по десятку монахов тоже оскорбляют эту церковь. Я не говорю, что это хорошо. Просто запрещать любовь – глупо. - Ну, знаете ли. Поддерживать содомитов… - Я их не поддерживаю. Я просто не вижу смысла в такой жестокости. Подобным образом вы добьетесь только ненависти. Искоренить эти наклонности невозможно. - Потому что их постоянно культивируют, - возмутился тот. - Мне кажется, мы говорим на разных языках, - отвернул голову. – Говоря о святынях, вы совсем забываете тех служителей церкви, что нарушают по пять заповедей в день. Священники – лицемеры. Сколько любовниц у каждого капеллана, сколько вы едите и выпиваете в своих аббатствах, сколько служителей ходит в бордель… Вы – не более святые, чем все остальные, - посмотрел на него. – Только рясу носите, - выпил. - Вы – не уважаете святую церковь! – показал на него пальцем. - Вот только пальцами тут тыкать не надо, - небрежно выдал на того. – Я – следующий в очереди на престол, а ты – простой священник. Не убить, так сослать куда-то можно, - осушил бокал и подозвал лакея, что наполнил его вновь. - Как посмотреть, так вы не самый верующий, - отметила Даниэла. - Я не верю в Бога. Если бы он был, то не позволил бы Людовику умереть. Он – невинное дитя, - устало взглянул на девушку. – Особенно невинным он был в последние дни. И как можно позволить такому ангелу умереть? Если бы Бог был – он бы этого не допустил. А если он есть и допустил это – то уважать и почитать его не за что, - отпил. – Сначала отец, за ним – младший брат. Да, королевские семьи всегда на ножах и имеют шанс быть убитыми, но в этих случаях убийцы не при чем, а вот наше божество – причем, - осушил кубок и попросил еще. - Как думаете, что будет дальше? – спросила девушка. - А что будет дальше? – посмотрел на нее. – Вас с Антоном коронуют, меня куда-то отправят и когда-то на ком-то женят. Жизнь остановилась лишь не несколько дней, дабы оплакать невинную душу, что решила прекратить свою жизнь на бренной земле… - посмотрел в бокал. – Людовик был солнцем, пока его не лишили света и тепла. Пока его любили – он сиял и грел других, а как только… Я не хочу говорить об этом. Давайте сменим тему, - осушил бокал. Антона они увидели только через час, в коридоре, когда он шел к себе в спальню. - Как ты, брат? – обратился к тому поддатый Филипп, гуляющий в компании по замку. - Похороны будут завтра, - холодно выдал. – В полдень, мы проводим Людовика в усыпальницу. - Он будет спать вечно, - тоскливо упал на старшего и обнял. Тот поджал губы: - Приди в себя, - убрал с себя его руки. – Не пей много. Завтра ты должен быть трезвым. Хотя бы попытайся. - Наш брат умер. Будь хоть немного печальнее этого камня, - лениво дал ему по щеке, заставляя проявить хоть какую-то эмоцию. - Увидимся позже, - оставил его и, избегая взгляда с другими, удалился к себе. Когда он уже заходил, Даниэла услышала негромкую просьбу, обращенную к камердинеру: - Позови врача. Мне нужно протереть раны, - дверь закрылась. Девушка тут же заинтересовалась о каких ранах речь. За принцем же поспешил Ганс. Вошел, тут же начав торопливо говорить: - Ваше величество… - Не сейчас, - тихо перебил. – Говори, что ты хочешь и убирайся, - болезненно снял камзол. - Что с вами? Вы ушиблись? – взволновался священник, наблюдая за его движениями. - Я не люблю, когда мне задают лишние вопросы, - отдал одежду камердинеру. - Говори за чем пришел и уходи. - Я лишь беспокоюсь. - Не надо беспокоиться. Обо мне позаботится доктор. - Что случилось? Тот посмотрел на него: - Умер мой брат. Вот, что случилось. Его выпустили одного за пределы замка и дали повеситься на каком-то дереве. Вот, что случилось. Еще вопросы? Нет? Тогда иди отсюда. Я не в настроении думать о душе, - отвернулся и начал снимать рубаху. Ганс смиренно поклонился, отвернулся и вышел. Камердинер принял в свои руки рубаху, увидев при этом исчерченную шрамами спину принца. Некоторые из ран пускали кровь. Слуга хотел было что-то спросить, но не осмелился, решив, что это не его дело. Молча отнес одежду и вышел, желая пригласить доктора. Тот, придя и увидев эти раны, ужаснулся: - Ваше высочество! Что произошло? Кто вас так? - Я не приказывал задавать вопросы, - отрезал тот. – Просто обработайте. - Да, конечно, - кивнул тот. – Но чем вас..? - стал доставать бутылочки и отрезки ткани. - Кнут, - отвернулся. Далее, не говорил никто. Следующим днем были похороны. После них – ужин. Антон почти не ел. Он лишь холодно осматривал гостей и слуг, что ходили туда-обратно, и о чем-то думал. Даниэлу эта задумчивость не то чтобы волновала, но определенным образом заинтересовывала. - Дорогой, о чем вы думаете? Уже пару дней ваше лицо не меняется. - Да его лицо никогда не меняется, - выдал подвыпивший брат. – Сидит, молчит. Ничего не чувствует и не думает. Тот глядел вдаль, никак не реагируя на его речь. - Ну хоть что-то же он чувствовать должен? – спросила деверя девушка. - Ага, - небрежно взглянул на того. – Ничего в нем нет. Сердце из камня, а взгляд изо льда. Ни сострадания, ни жалости. - Неужели ваш брат настолько бесчувственный? - А вы как думаете? – отвернулся и выпил. – По его глазам будто не видно. Даниэла посмотрела на мужа. Тот был погружен в мысли. - По крайней мере, он волновался о Людовике, когда его искали. Филипп только хмыкнул, беря в руку полный бокал. После ужина, Антон вновь исчез с поля зрения своей свиты. Ближе к глубокой ночи, вернулся в свои покои. Шаг его был медленным, уставшим, чуть ли не падающим. Подозвал камердинера, лишь закрыв за собою дверь. - Без тебя я не разденусь, - голос его был тихим. – Помоги мне и вызови врача. Тот кивнул. Начал исполнять. Когда очередь дошла до рубахи, служащий округлил глаза: - Ваша высочество, я переживаю, - посмотрел на его затылок. Ткань была пропитана кровью, что продолжала сочиться из свежих ран. - Знаешь, за что я тебя люблю, Константин? Ты никогда не задаешь лишних вопросов. Сними ее и позови врача. Камердинер кивнул. Следующий день прошел за советом, принятием той присяги от дряхлого Владлена, и молчанием. Антон почти все время молчал. Если до этого он не отличался разговорчивостью, то теперь окончательно замолк. Принц говорил редко, сухо и по делу. После обеда, он был в конюшне, смотрел на лошадей. Свита гуляла где-то по замку. - Фу, ну и запах, - закрыла носик его жена, пробираясь внутрь. - Это запах конюшни, - прокомментировал ее новый друг, идущий рядом. - Никогда не думала, что кони так воняют. - Они не воняют. Это их запах. - А вы-то, - посмотрела на принца, направляясь к нему, - как можете стоять тут, имея такое острое обоняние? Я-то помню вашу любовь к запахам. - Я не нюхаю лошадей, принцесса, - устало ответил ей, даже не повернув в ее сторону глаза. - Тогда что вы тут делаете? Я хотела поговорить с вами. - Насчет чего? - По поводу вашего брата, - махнула приятелю, дав знак оставить их. - Он докучает вам? Дворянин откланялся и пошел на выход. - Я о другом вашем брате. - Нам не о чем говорить. - Я думаю иначе. - Меня мало интересует, что вы думаете. Я не хочу говорить об этом. - Опять вы грубите. У вас действительно нет манер? - Что вы хотите от меня? - Поговорить. - А я этого не хочу. - Вы совсем не разговорчивый. - Такой уж я человек. Оставьте меня. Я не жажду компании. - А я – жажду. Мы должны иногда общаться. Или вы забыли? - Забыл. Мои мысли заняты совсем другими вещами. - Какими? - Не хочу говорить. - Мы муж и жена. Мы должны рассказывать друг другу о том, что нас тревожит. - Но не я. Я этого делать не хочу, - развернулся и начал идти куда-то вглубь конюшни. - Я все-таки выбью из вас беседу! Тот промолчал. Был ужин, когда пришли неожиданные вести – королева ехала домой. При чем ехала так быстро, что была в замке уже через час. Вся бледная, похудевшая и разродившаяся, еле стоящая на ногах, Тереза тут же отправилась в покои детей. - Мама! – воскликнул Филипп, подскакивая с места. – Вы так быстро приехали! - Людовик! Мой бедный Людовик! Как это произошло? Что случилось? – взволнованно обняла ребенка. - Садитесь! Присядьте! – усадил ее в кресло сын. - Что стряслось? – смотрела на того. – Где Антон? Как он допустил это? Я же писала, чтобы он позаботился о нем. Что случилось? Как это произошло? Где твой брат? Я хочу видеть его, - оглянулась. – Позови его сейчас же. - Вот, выпейте, вы очень взволнованы, - поспешно налил вина и протянул ей бокал. - Конечно взвонована. Умер мой муж, сын… - взяла напиток и начала его беспокойно пить. – Как мне не волноваться? Где Антон? С вами-то все в порядке? – ощупала своего первенца. – Вам ничего не угрожает? - Эти смерти не были насильственными, - с горечью сообщил тот. – Отец нахлебался грязной воды, а Людовик повесился… - упал в кресло рядом. - Да как это допустили? Мой маленький Людовик. Как? Давид оберегал его как зеницу ока. Так как же это могло произойти, что мой маленький повесился? Где Антон? Я хочу спросить у него лично. - Не знаю где он. Никто не знает. - Как это «никто»? – возмутилась. – Всегда кто-то знает, - решительно встала с места. – И обычно – это самый близкий слуга. - Константин? - А вы у него и не спрашивали видимо. - Нет. Как же он..? Он не лучше самого Антона. Молчаливый, что клещами слова доставать надо. - Уж приказов он точно слушается. Другого бы камердинера мой пасынок не держал, - направилась в его покои. Филипп удивленно подскочил и пошел следом. Вокруг уже собиралась целая свита из придворных, что жуть как хотели узнать про дела королевы и ее самочувствие по поводу мнимой болезни. - Где мой пасынок? – гласно заявила, войдя в эту комнату. - Ваше величество! – испугался слуга, складывающий рубаху на краю кровати. - Где этот Антон? Ану отвечай! – показала на него веером. - Их высочество в темнице, - встревоженно выдал. – Он просил не беспокоить его. - В темнице значит! – развернулась и прошла сквозь толпу. - Пожалуйста, подождите его здесь! – поспешил за ней Константин, но не успел остановить, как женщина уже скрылась за десятками лиц. Тереза была непреклонна. Она шла на таран, желая наконец-то увидеть своего пасынка. За ней увязались уже не только Филипп, Даниэла и Ганс с самыми приближенными, но и министры, простые родовитые зеваки, которым было жуть как интересно, что же тут происходит. Все пришли ко входу в темницу: - Ты чего у меня на пути встал?! – указала на начальника сама королева. - Ваше величество, - напугано выдал тот, - принц не разрешал входить сюда никому. - Я – его мачеха! Сейчас же пропустил! А то на фарш прикажу порубать! - Но там… Из-за двери вырвался некий стон, протяжный душераздирающий крик. - Да кого он там мучает?! Дьявольское отродье! Пропустил меня сейчас же! Я – королева, если ты забыл! – дала внушительную пощечину. - Конечно, конечно, - тут же подчинился. – Но я не могу впустить остальных, - посмотрел на толпу. - Что мне до остальных?! Меня пусти! - Мама, я пойду с вами, - взял ее под руку Филипп. – Вы все еще неважно выглядите. - Конечно пойдешь! Это – твой брат! Сейчас же впустил меня, остолоп этакий! – замахнулась на начальника веером. - Проходите, - поспешно пропустил их тот. - Что за стража только? – причитала женщина, проходя через дверь. Они спустились в довольно мрачное подземелье. - Ну и темень, - недовольничала королева. - Темница все-таки, - ответил сын. - Не умничай. Мне твой брат нужен. Цоканье их каблуков, разносилось по подземелью будто цоканье подков. Торопливо, с эхом и какой-то встревоженностью в звуке. Они шли на крики. Была слышна работа палача, что хлыстал какого-то беднягу как последнюю скотину. Тот стонал, плакал и орал от боли, однако не произносил ни слова. - За что так человека мучать только? – не понимала Тереза. – Какой же монстр вышел из-под моей руки. - Вы в этом не виноваты, - пытался успокоить ее Филипп. – Я сам не понимаю, почему Антон стал таким. - Думается, именно из-за него Людовик и повесился. Он ведь избил моего мальчика, как я не знаю… Я сама ему сейчас вставлю по первое число. Уроду этому из семьи Холодных. Оба вышли к большой камере, где спокойно мог разгуляться полноразмерный кнут, которым тут замахивались с таким пристрастием, с каким не размахиваются и на публичных казнях. Палачом был Холодный – какой-то мужчина лет тридцати. Наказуемым также был Холодный – Антон, привязанный цепями к столбу, дабы не сбегал из-под удара. По спине его текли реки крови, по щекам – горячие слезы. Он не говорил. Только кричал, когда его вновь ударяли, чуть ли не ломая кости. Гости застыли в шоке и изумлении. Филипп никогда не видел своего брата в таком состоянии – испуганного, всего в слезах и крови. А Тереза просто не могла поверить тому, что такое творится в ее собственном доме. - Стоп! – закричала женщина. – Остановитесь! Сейчас же! Палач аж вздрогнул, так неожиданно послышался женский голос. Посмотрел на нее. Встревожился только больше. Тут же поклонился: - Ваше величество! Антон сполз по столбу, изнемогая хватаясь руками за цепь, что его держала. Он стоял в одних лишь кальсонах, до которых уже успели добраться струи крови, покрывшие всю его спину. - Что здесь происходит?! – закричала королева, глядя на них обоих. – Что ты делаешь с моим пасынком, ирод?! Кто тебе позволил так издеваться над членом королевской семьи?! Отвечай! - Да! Что тут происходит?! – поддержал ее Филипп. – Что это за экзекуция?! – поспешил к брату. - Казнить тебя надо за такое! – показала на палача пальцем. – Прилюдно и самым унизительным образом! Как у тебя только рука поднялась на моего пасынка?! - Как ты сам это допустил?! – негодовал средний принц, помогая старшему встать на ноги. – Боже! Ты ведь весь в крови! Ты идти-то можешь?! - Ирод! – бросалась словами королева на палача, что даже слова сказать не мог. - Где ключ?! – посмотрел на него Филипп. – Выпусти моего брата сейчас же! - Да, да, сейчас, - поторопился тот и подошел к узнику, доставая связку ключей из кармана. Открыл замок на кандалах, снял их и вогрузил важную особу себе на плечо, помогая ему дойти до стула, на который его и посадил. - Изверг! – продолжала Тереза. – Так издеваться над будущим королем! Казню тебя! Мразота! Антон же опустил голову, не имея слов для объяснений всей этой ситуации. С одной стороны, ему было стыдно за все, что те здесь увидели, а с другой, он получал какое-то странное удовольствие от того, как вокруг него сейчас носились, оскорбляли его мучителя и грозили ему смертной карой. Это было даже как-то приятно. Принц подумал, что это, наверное, первый раз, когда он получает такую яркую опеку. Чем-то, но она согревала, заставляя его молчать дольше положенного, и заставляя других продолжать жалеть его. Он хотел наслаждаться этой заботой и дальше, но на его мучителя сыпались уже такие угрозы, против которых просто необходимо было что-то сказать. - Успокойтесь, - посмотрел на родственников, говоря очень тихо из-за боли во всем теле. – Это мой приказ. Я сам приказал выпороть меня. - Да ты сума сошел! – воскликнул брат. - Это мягко сказано! – дала ему пощечину мачеха. Антон опустил печальный взор. - Устраиваешь тут непонятно что! – вскрикнула. – Муж умер! Сына похоронили! А ты еще этой чертовщиной занимаешься! Как тебе не стыдно?! – взяла его подбородок и направила его лицо к себе. – Лучше бы делом занялся! После отца, все тебе перешло! А ты..! – отбросила его голову. Тот понурил ее. - Согласен! – поддержал Филипп. – С ума сошел! Заниматься таким! Да он тебя так бьет, что..! Слов нет! Зачем?! Антон, я думал ты нормальный, а ты занимаешься непонятно чем! Зачем?! Он отвернулся. - И не отворачивайся от нас! – вспылила Тереза. – Мы с тобой разговариваем! - Зачем ты дал этот приказ?! Ты убить себя хочешь?! А к этому и идет! Ты видел свою спину?! Она вся в крови и ранах! Палач хотел было вмешаться и как-то защитить своего господина, дабы на того не кричали прямо так уж гневно, но не осмелился. Ему-то уже пообещали, что все тело переломают и кожу спустят. А на такую казнь он бы попадать не хотел. Тем более в роли наказуемого. Антон молчал, пряча взгляд. - Как тебе это в голову вообще пришло?! – метала мачеха. – Додуматься только! Как ты позволил все это?! Как?! - Неважно как, - негромко ответил. - Нормально со мной разговаривай и в глаза смотри! Тот повернул голову: - Неважно как, - мимолетно посмотрел на нее, вновь опуская глаза. - Ах «неважно как»?! Да я тебя сама сейчас выпору! Отвечай нормально, что здесь происходит и по какому праву тебя тут мучают?! - Это – мой приказ. Остальное вам знать необязательно. - А вот я так не думаю! Моего ребенка так мучают! - Я не ваш сын, - отвернулся. - Но вырастила тебя именно я! Антон не знал, что противопоставить. - Зачем?! – поражался брат. – Я тебя не понимаю! Зачем ты дал этот приказ?! - Был бы на моем месте – понял бы. - Но я не понимаю! Тот поднял глаза и жестоко посмотрел на него: - Потому что ты не на моем месте. Если бы ты меня действительно знал – ты бы легко понял, за что я приказал так мучать себя. И я своего приказа не поменяю, - перевел взгляд на мачеху. – Идите наверх. Вас вообще не должны были пускать сюда. Я тут нахожусь по собственной воле и Генрих отпускает меня по первому моему требованию. Никто меня не мучает. Лишь я. И я хочу продолжить наказание. Прошу вас уйти. Вам здесь делать нечего. - А может хоть поделишься? – выдал Филипп. – Поделишься причиной твоих мучений, - взмахнул на палача. – Нам жуть как интересно. - Интересно – спросите у Ганса. Если он не отупел, то ответит вам. Идите отсюда, - кивнул на дверь. – Вам это зрелище явно неприятно. - И никому неприятно, - возразила Тереза. – Я запрещаю тебе продолжать. - Я не послушаюсь этого запрета, - глядел ей в глаза. – Я – почти король. И в моих руках власти кратно больше, чем у королевы-матери. Идите к себе и выпейте. Оплачьте сына и мужа. Полагаю, вам это нужно больше, чем смотреть на меня. - Ты жесток, - оглядела его, сомкнув губы. - Таким уж вырос. - Жесток не только к нам, но и к себе. - Мне нечего сказать. - Если будешь продолжать – не дай себя убить. - Я держу свои пытки под контролем. Женщина неодобрительно взглянула на палача, развернулась и пошла обратно. Филипп удивленно обернулся: - Вы не станете его убеждать? – поспешил следом. - Это не имеет смысла. Этот Антон делает то, что считает правильным и переубедить его просто невозможно. Пусть делает с собой, что хочет. Шаги их начали удаляться, а боль в груди только усиливаться. Антон был наказан всеми. В том числе и самим собой. Поднявшись к придворным, что толпились возле двери в подземелье, королевская семья тут же вычленила Ганса и пошла с ним на приватный разговор. Даниэла навязалась с ними на правах жены. Все расположились в покоях королевы. - Ну что ж, - вызывающе заявила Тереза, присаживаясь в кресло, - говори. Мне не терпится узнать почему мой пасынок убивает себя, - уставилась на растерянного священника. - Убивает? – переспросил тот. - Он приказывает бить себя кнутом, - выдал Филипп, становясь рядом с матерью. - Какой ужас! – закрыла рот Даниэла. - И он сказал, что ты знаешь причину этого его поведения, - заявил принц. - Я? – выдал Ганс. – Но я не знаю. Их высочество не говорили со мной на эту тему. Со дня смерти вашего брата, они со мной и вовсе почти не говорят. - Говорят - не говорят, - раздраженно выдала королева. – Мне все равно. Ты его духовник. Почему он делает это с собой? Ты должен знать его лучше всех. - Но я не ведаю этим, - растерянно заявлял тот. – Их высочество не говорили мне ничего подобного. Я понятия не имею за что он наказывает себя. - Толку от тебя, как от козла молока! – отмахнулась Тереза. – Уйди с глаз моих! Видеть тебя не могу! Тот подчиненно кивнул и поспешил удалиться. - Какой ужас… - приходила в себя Даниэла, опираясь копчиком в стол. - При входе в эту семью – одни беспокойства, - заявила королева и начала раздраженно махать на себя веером. К ночи, принц не смог дойти к себе в покои. Его принесли на руках слуги, положили на кровать, обработали раны и накрыли монарха по пояс одеялом.