Давид III - Великий король (3ч)

Прошло несколько месяцев. Наступил февраль. - Ох, эти новые законы доконают меня, - тягостно вздохнул Амиран, попивая из бокала. - Да куда вам по борделям гулять? Вы ведь не молодой уже, - сидел с ним маркиз де Жаннер. - Молодой или нет, но сила еще есть и растрачивать ее я хочу только на лучших красавиц моего притона. - Уже не вашего. - Не напоминайте, - взялся за переносицу. – Он закрыл всё: игорные дома, скачки, бои, бордели… Скоро до таверн дойдет. Я понимаю, что он такой правильный, что из всех щелей лезет, но не до такой же степени. Не удивлюсь, если его брат уедет в Норию. Там хоть какое-то движение и веселье. Антон о людях вообще думает? А если он вино запретит? - Такого никогда не будет. - А вы уверены? Вот у меня такой уверенности нет. Будем все такими же святыми как и он сам. Наш король перегибает палку. Или мне его императором лучше звать? - Друг, мне конечно же жаль вас, но вы первый советник, вы должны были рассказать ему о негативном исходе таких запретов. - А вы уверены, что я все еще советник? У меня такой уверенности нет. - Если не вы, то кто? - Да хоть его Ганс. Не удивлюсь, если он станет нашим архиепископом. У него уже три епархии на счету. Язык не повернется этого человека простым священником назвать. - Хм, как однако круто повернулось колесо Фортуны для первых советников. - Вы о чем? - А вспомните Филиппа. Вы с ним были буквально противоположны. По крайней мере внешне. А сейчас такая же ситуация у вас с этим Гансом. - Так что же? После него будет дьяволопоклонник? - А черт его знает, - отпил. - И действительно, знает только черт, - посмотрел в окно. Король тем временем гулял со своей супругой по саду. Даниэла оглядывала места кустарников: - Жаль, что вы решили срубить всё. Здесь были такие таинственные заросли… - Не хочу, чтобы в этих лабиринтах мог спрятаться убийца. Глядел Антон высоко, далеко вперед, величественно шагая по тонкой прослойке снега. - Что же будет тут весной? Такая пустота вокруг. Прикажите посадить хоть что-то. - Архитектор построит здесь галереи. Будете прятаться от солнца под бетонной крышей. - Надеюсь, их озеленят и тут будет хоть какая-то жизнь. - Будет. Не переживайте. Меня больше интересует ваша жизнь. - Моя? – посмотрела на него. - Да. Почему вы до сих пор не беременны? Я навещаю вас достаточно часто. Почему вы не можете забеременеть? - Для этого нужно время. - Прошло уже достаточно времени. - Бог так не думает, - отвела взгляд. – Я не бесплодна, если вы об этом. - Интересно откуда вы это знаете. - Я так думаю. - Хм. Простые мысли. - Они тоже имеют силу. - Если вы и через год не будете носить под сердцем ребенка, мне придется что-то предпринять. - Убьете меня и женитесь снова? Хм, какой вы на самом деле циничный и бездушный. - Я имел ввиду лечение, - покосился на ту. – Если вы бесплодны… - А если бесплодны вы? – возмущенно посмотрела на него. – Вспомните своего отца. У него с вашей матерью пять лет родить первенца не получалось. Может это в вас дело. У меня в роду ни у кого таких проблем не было. - У меня с этим все в порядке. - А с чего вы взяли? Уже какая-то шваль залетела от вас? А говорили, что я у вас единственной буду. - Я не имел связи ни с кем, кроме вас. - Ага. Тогда откуда такая уверенность в том, что не в вас дело? - С моей мачехой, у отца все получилось очень быстро. - Но не с матерью. Может, она была больна. И вам передалось это. - Подождем еще полгода, - посмотрел вперед. – Если никаких результатов не будет – обратимся к врачам вместе. Возможно, нам сейчас просто не везет. - И проблема не во мне. - Оставьте. Поговорим об этом позже. Та отвернулась. На следующий день, на совете, Амиран все же решил высказаться: - Ваше высочество, разрешите дать совет. - Вы советник, это ваша работа, - нехотя посмотрел на него. - Вам нужно открыть дома терпимости и другие заведения, неугодные богу. - С какой это стати? – возмутился. – Я собираюсь очистить эту землю от любого порока. Включая похоть. - Похоть лежит в основе человека, вы не сможете избавить людей от желания. - Я не собираюсь избавлять их от этого. Я лишь хочу направить их энергию в нужное русло. - Пускай, но притоны необходимы. - Чтобы такие как вы зарабатывали на них? - Я зарабатывал на многом. Включая обычную продажу вина. - Я никогда не открою этих мест. Можете забыть об этом. - Ваш отец собирал с них налоги. Он собирал налоги со всего: даже с игорных домов и тотализатора. Эти люди поддерживали казну. - Теперь такого не будет. В моей казне будут лежать только чистые деньги. Деньги честных рабочих. - Прошу меня выслушать. Ваш отец понимал необходимость таких мест. Если их не будет – начнутся беспорядки. - Вы сами себя слышите? Что вы несете? - Я говорю то, что видел. Людям необходимы шлюхи. Им необходим секс. Без него они дуреют. - Пусть со своими женами спят. Я не позволю множится пороку и беспризорным детям этих шлюх. - А что делать солдатам? Что делать прикажите наемникам и путешественникам? Они не могут иметь семьи. Куда им девать свое желание? Не друг с другом же? - Я не позволю говорить об этом в зале совета! – ударил кулаком по столу. - Я говорю факты. Если не дать солдатам шлюх – они будут насиловать девок в деревнях. Я не думаю, что это понравится хоть кому-то. - Я не позволю! Будут воздерживаться значит! - Как монахи? - Да, как монахи! Иначе – смерть! - Вы поубиваете половину армии. - Если мои солдаты не имеют достаточной силы воли, чтобы удержать себя – им не место в моей армии! Амиран мог только выдохнуть через нос, понимая, что ничего он от своего короля не дождется: - Тогда не совет, а просьба: не уничтожьте то, что создал ваш отец. Сохраните армию и экономику такими, какие они есть сейчас. - Забудьте эту идею с притонами. Я их не открою. Никогда. «Пусть, - вздохнул тот. – Они сами откроются. Будут вне закона, но работать будут.» В течении недели, вернулся Филипп. - Ох, наконец-то эти прекрасные лица кромиек! Как же я по вам скучал, красавицы! – воскликал он, глядя на толпу смущенных придворных дам. - Какие вести ты привез? – сразу же спросил его брат. - Хорошие, - посмотрел на него. – Малая Имри станет нашей. Вассальную присягу принесут достаточно скоро. Исаак, как только узнал о твоей политике подробнее – почти сразу согласился. Его удовлетворили твои порывы сделать из целой империи сборище целомудренных дебилов. - Что? – решил переспросить, не веря своим ушам. - Ты правильно услышал, - избавился от улыбки. – Я не одобряю твою политику. А вот Исаак одобряет. Ты очень нравишься имрианцам. Такая святость, такая благодать… Их богу помолись, так они вообще обоссутся от счастья. - Говори с королем уважительнее, - сдерживал злость. - С королем? Ты же просишь всех называть себя высочеством. Какой же ты король? Ты принц. Тебя еще не короновали. - Еще немного и я стану императором! - Не дождусь этого знаменательного дня. - Что с тобой стало в этой стране? - Ничего особенного. Жил в их домах, ел их еду и был вынужден смотреть на их женщин. - Не помню, чтобы они были такими уродливыми. - Тебе они может и понравятся. Но мой вкус более высокий. Я предпочитаю кромиек. Нет никого краше наших женщин. - Тебе запрещено иметь с ними связь. Помнишь об этом? - Конечно. Какая же в тебе святость. Ганс хорошо поработал. Все мозги тебе промыл. - Имей уважение! - Я бы поимел что-то другое, - покосился на дам. – Боже мой, что ты с ними сделал? Чего они такие несчастные? Их мужья не счастливее, - сомнительно прошелся глазами по толпе. - Это из-за тебя. Не любят здесь твой разврат. - Да? А я уж думал в твоей святости дело, - перевел взгляд на него. – Как ты вообще со своей женой спишь? Тебя не воротит от этого порока? – брезгливо выдал. – От этой пошлости! Боже мой! Секс! Да как ты только можешь им заниматься?! Это же настолько омерзительно и греховно! Ужас! - Прекрати паясничать! Даниэла покосилась на супруга. - А как с тобой разговаривать еще? Я все еще надеюсь, что твоя политика – это одна большая шутка. Не можешь же ты реально запретить всем наслаждаться жизнью. - Я сделаю из этой земли Рай! - В Раю не запрещали сношаться и множится, - взглянул на дам. – Ты скоро прикажешь брать каждой паре письменное разрешение на то, чтобы заняться близостью. Ты извращаешь нашу жизнь. - Заткнись! Тебе не понять мои планы! И не понять что я хочу сделать! Ты слишком глуп для этого! - А может это ты слишком мелочный? – посмотрел на него. – Вместо запирания притонов, мог бы заняться чем-то действительно полезным. Как будто делать в такой большой стране нечего. - Уйди с глаз долой! Видеть тебя не могу! - С радостью, - развернулся и направился со своей свитой куда-то, где их накормят. - Что только с ним стало? – шипел под нос Антон. Даниэла поглядывала на него. Вечером этого же дня, был устроен пир или скорее попойка, в честь вернувшегося наконец Филиппа. Все веселились, ели, пили, но все равно чего-то не хватало, а именно – женщин. Без них было совсем не то. Их просто не пустили на этот банкет. - Какого, спрашивается, хрена? – возмутился принц. – Я хочу женщин! Я полгода почти никого не имел! - Вы почти вернули свою целомудренность! – похлопал его по плечу Адам, что был ненамного старше. - Да я боюсь этого как судного дня! Приведите женщин! – махнул слугам. – Я не собираюсь продолжать без прекрасного пола! Это не пир, а херня какая-то! Притащи всех, кто не спит! Лакеи кивнули. Разбежались. - А как отреагирует на это ваш брат? – задумался Адам. - Этот святоша?! Да ему вообще не место на этом троне! Ничего от отца не взял! Тот хоть веселиться умел! - Хороший мужик был. - Вот и я об этом! – встал, подняв к небу кубок. – За моего отца! За Давида III, который знал толк в веселье! Присутствующие одобрительно загудели. - Он пил столько, сколько мог! Он занимался непотребствами со всеми, с кем хотел! И никто его не останавливал! Ни один святоша! За короля! Толпа немного притихла, не особенно-то желая пить «за короля». - За короля Давида! – уточнил его сын. – За все его достижения и отсутствие мелочности Антона! Мы весь полуостров завоевали только благодаря моему отцу! А его лавры себе на голову надевает этот Холодный! Только настоящий Ястреб имеет право на престол! – поднял кубок, заканчивая тост, и залпом его осушил. Этому примеру последовали остальные. Адам недостаточно уверенно приблизился к уху принца: - Зря вы сказали про «настоящего Ястреба». Вы сами-то на норийца похожи больше, чем на кромийца. - Я знаю, - вновь выпил. – Это я к тому, чтобы все вспомнили, как Антон Людовика до петли довел. Не человек, а монстр. Скоро были приведены дамы. По столу прошелся довольный мужской гул. - А вот и украшения нашего вечера! – распростер руки Филипп. – Разбавим мужской гул женским хихиканьем! Хаха! Присаживайтесь, дамы, и ни в чем себе не отказывайте! На утро, ему прилетело от брата. Тот ворвался прямо в спальню: - Ты что вчера устроил?! - Ты че так орешь? – сонно протянул родственник, пытаясь скрыться от него под подушкой. - Устроил бордель какой-то! - Все было вполне цивильно. И не ори. Голова раскалывается… - Цивильно?! – возмущенно махнул на двух барышень, что спали рядом с Филиппом. – Это кто такие?! Тот приподнялся. С бодуна, поглядел на одну, на вторую. Они спали довольно крепко. - Ну, - упал на предплечья. – Это – Анна, дочь какого-то графа. А это… Эм… - покачнул ее. – Пс, тебя как зовут? - Ты даже имени ее не помнишь! - Мы только вчера познакомились. Ты же знаешь какая у меня память на имена, - лениво взглянул на него. - Ты ослушался моего приказа! - Какого? Ты столько приказов выдаешь, что я уже запутался… - Ты притащил их на свой пир, хотя я запретил! - Это был пир. Я хотел поделиться своей радостью по тому поводу, что я вернулся. Мне уже и радостью поделиться нельзя? - Ты снова переспал с кем-то! – продолжал указывать на его пороки. - Ну переспал и переспал. - А если одна из них залетит от тебя?! - Не велика потеря. Ты же знаешь что с этим ребенком делать. Мать мне рассказала, что ты приказал одному своему дяде. Так в чем проблема? Для тебя, как посмотреть, это вообще не проблема. Одним ребенком больше, одним меньше. - Прекрати создавать проблемы на пустом месте! - Их создаешь ты. Я же просто живу. - Мне не нравится как ты живешь! Ты должен соблюдать мои правила! - Если бы они только были мне интересны, - лег и перевернулся на бок. - Я с тобой разговариваю! Не смей отворачиваться от своего короля! - Не король ты мне. Тебя еще не короновали. Антон недовольно сжал губы и кулаки. Развернулся и вышел. Этим же днем, Филипп сообщил о том, что собирается покинуть Кромию. - И куда же ты собрался? – скептически глядел на него брат. - Подальше от тебя. Заберу свою мать и уеду на север. Не думаю, что я тебе тут так нужен, что ты не захочешь меня отпускать. - В Норию собрался? - Именно. Поселюсь в одном из королевских замков и буду жить, осыпая себя золотом. А ты оставайся здесь, расти новое общество и наслаждайся его плодами. - С радостью. - Вот и отлично. Долго ждать не пришлось. Филипп уехал также быстро как и приехал. Захватив с собой мать из Винолии, он направился к северу и поселился недалеко от тамошней столицы. Кромия продолжала меняться. И ее изменения не казались жителям хорошими. Строились церкви, закрывались прежние места сбыта и торговли. Церковь постепенно устанавливала монополию на еду и питье, собирая с каждым месяцем все больше налогов. Школы, до этого стоящие отдельно, стали возвращаться в стены церкви, где юным умам внушали силу бога, а не науки и познания. Университеты сокращали количество студентов, хотя и количество монахов со священниками тоже сокращалось. Антон приказывал выгонять из монастырей всех, кто был верен богу недостаточно сильно. Это было слишком даже для Ганса. «Любой может прийти в монастырь и получить помощь свыше. Там его всегда защитят, кем бы он ни был. Зачем же выгонять? Это неправильно. Монастыри делались для того, чтобы людей возвращать на верный путь, а не выставлять их за дверь, по прихоти монарха.» Однако Антон его не слушал. Это была его сверхидея – очистить общество, очистить все общество, включая церковь. В скором времени, его короновали, назвав императором. Король Исаак принес клятву верности. Вероятно, для этого старого человека, подобная политика была и впрямь сладкой, ведь Антон занимался не чем иным, как разрушением. Разрушением общества очень окольными и непрямыми путями. Он подрывал веру людей в лучшее, растил свой авторитет и каким-то новым законом его тут же ронял. Его учили быть королем. Учили всему, от экономики, до политики и этикета. Антон знал все это, но править он не умел. У него просто не получалось делать так, как стоит. Министров он почти не слушал и делал все по-своему. Многие чиновники были сменены. - Вот и сидим мы здесь, - задумчиво начал Амиран, находясь в небольшом зале, - а я даже не знаю что сказать… - Так много слов? – спросил его Александр де Жаннер. - Нет. Совсем немного. Их вообще нет. Я разочарован, - выпил из кубка. - И что же такое случилось? - Мне кажется Антон сходит с ума. Вспомните Клариссу Безумную. - Думаете, у него развилась паранойя? - Она у него давно. Только не такая яркая как у его бабки. Антон боится покушений, боится того, что с ним могут сделать… Впрочем, это наверное свойственно всем королям – боятся того, что тебя свергнут. Давид тоже опасался этого. - И это не за горами… - откинулся на спинку. - О чем вы? – взглянул на того. - Я слышал, что короля Дакри мало устраивает эта политика. У них страна не такая зацикленная на вере и благоразумии, однако и норийской разнузданности у них нет. Им просто не нравится, что император пытается перекроить их общество, хотя обещал, что никаких изменений не будет и они сами будут вольны развиваться так, как им хочется. - Да… Дакрийцы слишком своевольные. Пытаться изменить их – нарваться на войну. Они чуть ли не любую критику воспринимают как личное оскорбление. Особенно от иностранца. Так что они? Что собираются делать? - Это мне не известно. Однако настроены они решительно. Рассчитывали на развитие как при Давиде, а напоролись на стагнацию как при Леониде. - Страна с бурным прошлым… - Лучше бы оно было стабильным, - выпил. - У вас тоже что-то произошло? - Доход упал. Горожане просят подаяние, а я, из добрых побуждений, пытаюсь им помочь. - Хм, не знал, что вы любитель давать милостыню. - Не любитель. Однако почувствовать себя благодетелем всегда хочется. За столько лет правления Давидом, я даже забыл каково это кидать беднякам мелочь. Придется вспоминать… - отпил. - Да… Хорошим был Давид. Даже уникальным. - Я надеюсь, Антон образумится или его дети будут умнее своего отца. - Не думаю, что стоит рассчитывать на первое. Не тот это человек, что будет к мнению окружающих прислушиваться. Надежда только на его детей. - А их все нет. Более полугода они с Даниэлой живут. Почему все еще никаких вестей о беременности? Тот пожал плечами. - Я думал, вы знаете больше моего, - удивился Александр. - Я к ним в постель не лезу. Да и не собираюсь. Могу лишь сказать, что спят они довольно часто. А ругаются – еще чаще. - Ох уж эти дакрийцы… Их любое слово задеть может. А женщин – любой взгляд. Жесткие это люди. - Но интересные. - Вот с этим не поспорю. К маю, многое уже стало ясно. Касательно Антона - так точно. Он запретил рыцарство, стал строить новые города. Ограничил поставки пива и вина, перекроил флот и почти доконал дакрийцев, заставив их строить совсем другие корабли. Вогнал в ужас имрианцев, начав вырезать их служителей церкви и заставлять принимать свою культуру как собственную. Славцам повезло лишь потому, что до них никому не было дела. А вот землям герцога Нотершаль, что перешла от брата Терезы Людовика к его кузену Карлу, не повезло уж совсем. Там распологалось определенное количество золота, которое Антон хотел присвоить себе. Якобы на «нужды государства». Аргументы, что у него самого золотых шахт достаточно, совсем не работали. Он хотел присвоить себе все, что лежало на этом полуострове. Он был «владетелем мира», что устраивало далеко не всех. - Да как эти олухи не понимают? – возмущался он. – Меня окружают одни дураки. Они совсем не хотят меняться, не хотят становится лучше. - Возможно, ваш энтузиазм пугает их? – аккуратно подметил Ганс. – Вы все делаете так активно, так напористо… - То-то бесхарактерные все. Ничего делать не хотят. Обленились уже. Только едят и пьют. Я уже эль ограничил, вино под налог поставил. А они продолжают пить и непотребствами заниматься. - Ваше величество, людям нужна работа. Тогда, они непременно отвлекутся от кружки. - Или война… - посмотрел в окно. - Война? На кого вы идти собрались? У вас и так очень большая страна. Зачем вам этот бой? - Чтобы собрать людей под моим флагом. Они не чувствуют единства. А я хочу их объединить, - встал и подошел к окну. - Возможно, лучше сделать это не через войну? Пролитая кровь никому добра не сделает. - Порой, необходимо чем-то жертвовать, - посмотрел на сад, где шла стройка. - Но не вашими людьми. Давайте попробуем другие методы? - Какие? Что ты предлагаешь? - Устроим праздник. Вы так много делаете. Пусть люди ощутят ваше присутствие в жизни каждого из них. Устройте акт милосердия и щедрости. - Предлагаешь раздать немного денег? - Да. Вы от этого не обеднеете, а их такой жест явно подкупит. - Подумаю. В зал вошла Даниэла: - Драгоценный, я собираюсь прокатиться к своим родственникам. - В Дакри? – удивленно обернулся. - Нет. Некоторые из моей семьи поселились неподалеку. Часа два ехать. Окажите мне честь составить компанию? - Хотите моего присутствия? - Я думаю, вам есть что обсудить с моими дядями. - У вас тоже семья большая? - Не такая колоссальная как у вас, но тоже не маленькая. Мои дяди почтут за честь, если вы посетите их. - Когда вы выезжаете? - Через двадцать минут. Я поеду в карете. - А я, вы думаете, пешком? Та пожала плечами: - Может у вас настроение для конной поездки. Но я на лошадь не залезу. - Что-то случилось? - Нет. Просто голова кружится, - кивнула и ушла. - Что ж, - посмотрел Антон в окно, - если хотят поговорить – можно и побеседовать. Только почему я должен к ним ехать? Я их сюзерен. - Можете позвать их сами, - кивнул Ганс. - Даниэла разозлится, - неохотно отвел взгляд. – В последнюю нашу ссору, она мне чуть глаз не выколола. - У вас очень боевая супруга. - Это точно. У них в Дакри, наверное все женщины такие - необузданные. Ганс тактично промолчал. «Если я скажу хоть что-то о том, что он обуздать свою женщину не может – он меня просто кастрирует. Буду петь сопрано…» Скоро, император сел в карету. Они тронулись с места. - О чем хотят поговорить ваши дяди? - Мне не сообщили. Я откликнулась на тоску за родственниками. Они лишь мимолетно сказали, что у них «есть что вам сказать». Больше я ничего не знаю. - Так о моем приезде не знают? - Надеюсь, вас не очень смутит обед всего на 30 блюд и общество лишь моих родичей. Кроме них, в замке разве что слуги. - Может, стоит их как-то предупредить? - Не думаю. - Я тут тащусь как их собственный слуга. Какого черта я должен ехать к ним, а не наоборот? - Потому что я вас попросила. Я не хочу, чтобы у моих родственников сердце в пятки ушло лишь от самой новости, что вы вызываете их к себе. Можете воспринимать все это как простой ужин в компании моей семьи. У нас хорошая семья, не волнуйтесь. Неуважением или незнанием этикета, мы совсем не славимся. - А чем же вы славитесь? - Дурным характером? – непринужденно выдала. - Очень странно, что это вопрос, а не утверждение. - Иностранцы всегда думают, что у всех нас дурной характер, хоть это и не так. - Хотите раскрыть причину, почему же все так думают? - Потому что мы не позволяем им вольностей. Наглых королей сейчас развелось больше, чем богатых. И каждый из них считает своим долгом как-то нас задеть. Дакри хоть и небольшая, но очень гордая страна. - Значит, вы очень эрудированы и хорошо воспитаны, раз есть причина для гордости? - Причина нашей гордости – мы сами и мы не позволим думать о себе так, как вы сейчас. Вы купили нас и это факт. - Ну конечно. Вы сами мне продались. - Будете говорить об этом с моими дядями, - посмотрела в окно. - Я не хочу лезть в политику. - Вы уже в нее залезли. - Не могла удержаться, - прикрыла рот рукой. - Вопрос только почему. Мне всегда казалось, что у вас хорошая сила воли. Достаточно вспомнить, как вы пытались меня приручить. - Но у меня не получилось, - подвинулась к окну и немного высунулась. - Я просто не позволил вам. Хотя… - опустил глаза на ее руку. – Вы мне немного симпатичны. - В постели уж точно. По вам это легко видно. - Иногда, от вас ничего не скроешь. Девушка приподнялась и с силой постучала кулаком по крыше кареты. Антон чуть встревожился. Кони стали тормозить. Но не успел кортеж остановиться полностью, как императрица просто вылетела из золотого короба и подбежала к обочине, на которой ее вырвало. Мигом, к Даниэле побежали служки, окружили, стали вытирать, помогать и приводить ее в порядок. Когда та умылась и раз пять пополоскала рот, выплюнув все на дорогу, решила вернуться в карету. - Что это было? – волновался супруг. - Меня просто укачало, - вздохнула та. – Давно в карете не ездила. Надо будет чаще навещать кого-то. - Я не позволю. Это может быть опасно. - Я не беззащитна, - постучала в потолок и они вновь поехали. - Вы – моя. А значит никому не позволено даже смотреть на вас. - Вы перегибаете палку. Как же мои друзья? Им тоже запрещено смотреть на меня? - Я имею ввиду то, что не отпущу вас так просто за стены своего замка. - Нашего замка, - посмотрела на него. – Этот замок наш. - Пусть. Но я не хочу, чтобы с вами что-то случилось тогда, когда я буду далеко. - Хм. Заботитесь… - Вы моя жена, если забыли. - Ну что вы, я всегда держу это в уме. Мой муж – император. Такое сложно забыть. - Вот и не забывайте. По приезду, девушке вновь стало плохо и она удалилась в какую-то комнату, дабы ей полегчало хоть где-то. Дяди же, явно не ожидавшие такого высокого гостя, даже испугались. - Ваше императорское величество! Ваш визит – это большая честь! А также неожиданность для нас! - Даниэла сказала, что вы хотели бы что-то обсудить со мной. - Есть некоторые мысли, - выразился один. – Однако их следует обсудить с глазу на глаз. - В таком случае – пойдемте. Все зашли в некий кабинет, достаточно просторный для такой личности как сам император. - Так о чем речь? – начал Антон, сев за стол, на хозяйское место. - Вы знаете народ Дакри, - серьезно начал один из мужчин. - Да. И? - Вам стоит говорить об этом с королем, однако мнение большинства из нас такое, что мы со многим в вашей политике не согласны. Все знают, как мы не любим перемен, а тем более и резких, которые касаются не развития, а стагнации. Вы не сдержали своего слова, когда обещали, что никаких кардинальных изменений не будет. Сейчас же, мы живем так, что вздохнуть без опаски не можем. Мы соглашались не на такое. - А на что вы соглашались? – сурово выдал Антон. – На любовь, ласку и то, что я вам жопу подтирать буду? Вы стали частью империи. Для вас – это большая честь. - Однако не честь для наших людей. Будем честны, людям все равно чей флаг у них над головами, главное, чтобы этот флаг приносил спокойствие и благодать. У нас бурлят массы. Люди не желают выполнять ваших приказов. - Так что же? Мне каждый раз людей спрашивать, что мне делать? Идти на поводу у неучей, что даже писать не могут? Стать слабохарактерным чиновником, а не императором? Я никогда не опущусь до такого. Благодарите бога, что состояние моей жены не позволяет мне злится. Так бы, я уже повесил всех вас, - встал с места, развернулся и вышел. Мужчины провели его взглядом. - Твоей смелостью только восхищаться, - сказал кто-то на того, кто говорил. - Ради благого дела, я и голову положить готов. Антон же поинтересовался, как дела у его супруги. Ту все еще тошнило. Был вызван врач. Прошло несколько часов, за которые все успели поесть и погулять. Император долго не задерживался и уехал довольно быстро, в то время как его жена задержалась тут до самого вечера. Ночью, она пришла в его спальню. - Чего вы не спите? – посмотрел на нее с кровати. - Есть новость. Я думаю, она вам понравится. - И что же за новость? - Я жду ребенка. - Давно? - Не знаю. Возможно, несколько недель, месяц. Вам нравится эта новость? - Очень. - Но на вашем лице нет радости. - Ваши родственники сказали мне кое-что неприятное. - Что же? - Они хотят, чтобы я прислушивался к каждой собаке, перед тем как издать какой-то закон. - Я думаю, вы преувеличиваете. Они не могли такое сказать. - Они сказали это другими словами. Но смысл от этого не поменялся. Я не хочу, чтобы вы с ними общались. - Вы хотите отрезать меня от моей семьи? – схватилась за сердце. – Я – ваша семья. И он, - кивнул на ее живот, - ваша семья. - А они – нет? - Они против меня, а значит и против моей семьи. Они против всех нас. Я не позволю, чтобы они промыли вам мозг. - Но тогда я не хочу, чтобы и Ганс промывал вам мозг. Отошлите его. - Он священник… Как он может? - Никакой он уже не священник. Вы сделаете его архиепископом. - Он слишком молод для такого звания. - И все равно. Он оказывает на вас слишком сильное влияние. - Я подумаю над вашими словами. А сейчас… Не хотите присоединиться ко мне? – поднял край одеяла. – Мысль о том, что в вас уже есть жизнь – возбуждает. - Вам нравятся беременные? – нахмурилась. - Мне нравитесь вы. Прошу, - указал глазами на простыню. Даниэла неловко подошла и легла. Антон крепко обнял ее, положив руку на живот: - Здесь – наш плод. Наше творение. Хочу поскорее увидеть его и подержать на руках. Праздник, на который воодушевил императора его первый советник, состоялся уже 21-го числа, точно в день рождения первого человека страны. Была ярмарка, продавались сладости, вкусности, безделушки и многое другое. Играла музыка, веселились дети, ходили туда-сюда взрослые. Антон наблюдал за всем этим без энтузиазма, однако он уже дал свое согласие на все это. Был собран помост, поставлен трон, все украсили тканями и гербами. Посадили монарха и дали волю просить каждого о своем. Пускали к этой особе только по предварительному обыску и избавлению просящих от любого оружия. Императору казалось, что все под контролем. Он благословлял всех и каждого, а его казначей выдавал людям монеты. На фоне всеобщей безработицы, это и впрямь был акт щедрости, правда не для всех. Ближе к середине этой церемонии, раздался крик: - Из-за тебя мы должны просить денег у ростовщиков! И не успел монарх как-то осознать услышанное, как в него полетел гнилой помидор. - Ты виноват! – крикнули с другой стороны и кинули не менее гнилое яблоко. Антон встрепенулся, но кричал уже не один человек, и не два. Это был десяток, а может и больше, что не только обвиняли своего монарха в бедности, но и закидывали его гнилым урожаем, что лежал у тех с прошлого лета: - Вор! Обманщик! Церковный жополиз! Закрыл все и живет теперь на наши деньги! Работы нет! Милосердный сука! Сам нас на голод обрек! Гвардейцы отреагировали быстро, однако закрыть собой императора они успели только после трех плодов, один из которых попал точно в цель. Поднялся шум, гам, воцарилась настоящая паника. Солдаты нырнули в толпу, пытаясь схватить самых голосистых. Люди толкались, разбегались, кричали от страха и гнева, однако никто не кидался защищать Антона. Никто кроме тех, кому он платил. Были схвачены трое. Остальные разбежались. - Какого хрена это было?! – возмутился Антон, когда его спрятали от крестьян. – Я им деньги даю, а они обвиняют меня?! - Они ошибаются, - пытался успокоить его Ганс. – Этот гнев сформировался лишь на фоне безработицы. - Да они обвиняют меня в том, что работы нет! - Это люди. Они всегда во всех своих бедах винят короля. - Императора! – загорелся злобой. – Я – император! - Несомненно, - потупил взор. – Император. - И они подчинятся мне! Они будут делать то, что я им скажу! Больше – никакого милосердия! Никакой щедрости! Мой отец за всю жизнь ни монеты бедняку не кинул! Это было ниже его достоинства! Мое достоинство не ниже моего отца! - Несомненно. Вы конечно же правы. Посмотрел на слуг. Те были готовы служить, но ни поддержки, ни осуждения в их глазах не было. Вернувшись во дворец, монарх тут же сменил одежду и умылся. Созвал совет, где летали одни молнии. Была удвоена охрана, введен комендантский час, закрыты все питейные заведения и отменены все приближающиеся праздники. Людей лишили всего, что у них оставалось. Антон взялся за них ежовыми рукавицами. Ни один из министров не смел сказать и слова. Люди тут сидели тихие, умеющие подчиняться и молчать. Властью был наделен только император, только его слова и жесты. Кидавшихся гнилью, кинули в темницу. Началась череда допросов, пыток, боли и криков. Двое раскололись, сообщив, что они простые горожане, недовольные укладом в стране. Закидать монарха помидорами – не их идея. Их подбили на это несколько человек, среди которых был третий. Тот самый, который ничего не сказал, ничего не поведал и даже рта не открыл, ради хоть какой-то информации. Палач работал усердно, однако все, что он смог достать – это угрозы. Тот божился, что план воплотится в жизнь, что все будет согласно плану, что его люди повсюду, что они обязательно сделают свое дело. Антон, когда ему передали эти сведения, приказал пытать усерднее, однако ничего из этого не вышло. Пленник покончил с собой, не вынеся этой боли и не принеся монарху толком никакой информации. - Как он мог покончить с собой?! Как вы ему это позволили?! - Пленник откусил себе язык, из-за чего началось обильное кровотечение. Его было не спасти. - Вы должны были предотвратить это! - Я понятия не имел, что он мог так сделать. Да и как бы я предотвратил? Выбил бы все зубы? - Мне все равно! Ты потерял свидетеля! Виноватого! А мы как не знали, так и не знаем ничего и никого! Тот молчал. - Уйди с глаз моих! Палач поклонился и ушел. - Что только за люди меня окружают?! Ничего нормально сделать не могут! Вечером, Амиран вновь сидел со своим другом у камина и пил вино: - Какая интересная штука эта жизнь… - Думаете о чем-то конкретном? - Вот вы можете представить, чтобы Давида также закидали помидорами? - Нет, не думаю. Его можно было не любить за некоторые его особенности, но закидывать бы его не стали. Я так не думаю. - Хм. А его сына, что пытается быть правильным, закидали… Интересная это штука – жизнь. Никогда не знаешь, что будет дальше… - В вас проснулся авантюрист? - Он никогда не дремлет. Друг, я думаю уехать. - Куда же это? В Норию? - Нет. Домой. В столице мне делать уже нечего. Местный «император» сам лучше всех всё знает. Ему помощь не нужна. Веселиться тут уже негде. Да и компания наша распалась. Все разъехались, подальше от такого как Антон. А я старый уже, далеко не уеду. Отправлюсь домой, внуков нянчить. Они наверное уже высокие. Рослые как и я в их годы. - Хах, чего вашему роду не занимать – так это роста. - Вот-вот, - устало улыбнулся. – Вновь буду смотреть на свои виноградники, играть в карты и доживать свой век. Необычная это была жизнь, интересная… - отпил вина. - Барон, выращивающий виноград, потом любитель азарта, казначей его величества, первый советник… На вашем фоне, я прожил совсем уж посредственную жизнь. - Хаха, не унывайте. Будет еще и у вас праздник. - Да куда там? Я тоже уже не молод. Но внуков я нянчить не хочу. Выпьем за нашу старость. - Чтоб у всех была такая же интересная жизнь как у нас, - поднес бокал к небу и ударился с другом хрусталем. Оба выпили. - Ах, милый мой Александр, это же сколько всего мы с вами пережили? - Столько, что половину я уже и забыл, - усмехнулся. - Ох, старость-не-радость, - улыбнулся. – Давайте еще выпьем, чтоб вы и этот вечер не вспомнили, - налил себе и ему. - Ой не надо. Стар я уже для таких попоек. Здоровье совсем не то. - А вы приезжайте на мои виноградники. Там всегда так хорошо, свежо. А ветер такой, что молодость чувствуешь. - Обязательно приеду. Вы, от моей компании, так просто не отделаетесь, - ударил по его бокалу своим. - Рад слышать. Буду ждать вас в гости. Следующие полгода, было относительно тихо. Никто на Антона не покушался, никто не трогал его жену, семью и министров. Сам император тоже немного успокоился. Жизнь окружающих хоть уже и не была такой простой и легкой, однако ухудшения ситуации ждать не приходилось, отчасти из-за того, что ухудшать уже было некуда. Все вынуждены были ходить по струнке – тихо и правильно, без лишних движений и шума. Император наказывал любое неповиновение и заставлял окружающих если не любить его, то точно бояться. Приближались новые реформы, новые переиначивания жизни. Количество безработных и бездомных только росло. Начали появляться целые районы с нищими, что выживали только благодаря подаяниям и теплой зиме. Увеличилось количество краж, убийств, грабежей и актов насилия. Люди начали массово покидать Кромию. Жизнь в ближайшей Нории уже не казалась такой отвратной как здесь. Там была работа, ужасные налоги и хоть какая-то жизнь. Тут же не оставалось почти ничего. Амиран, благодаря старым знакомым, узнал о кое-чем грядущем. - Революция значит? – устало говорил мужчина. – А получится ли у вас? В королевской казне денег куры не клюют. - У нас достаточно средств, чтобы сделать все как полагается. - Что-то я сомневаюсь в том, что вы знаете какого человека вы задумали убить. Свергнуть Антона – задача не из легких. - Вы знаете этих людей. Они могут сделать многое. - Но не подобраться к нашему императору. Он всему двору мозги промывает. У него в подчинении одни слуги. Никто из них не встанет на вашу сторону. Он им достаточно платит. - Вы знаете этих людей. Они найдут кого подкупить. У каждого своя цена, как вы это помните. - Не собираются ли они подкупить Филиппа? Брата нашего сюзерена? - Если будет необходимость, - кивнул. - Хм, не думал, что Пауки пойдут на такое, - отпил из бокала. – «Убить императора». Да вы небось гордиться этим будете. - Однако, это не самое сложное. Если убить Антона… - Вы хотя бы это сделайте, - невзначай перебил. – К нему не подобраться. - Я хочу сказать о его ребенке. Императрица беременна. - Я не позволю вам убивать детей. Тем более новорожденных. - Граф тоже этого не хочет. Ему претит роль детоубийцы. Он думает о том, чтобы сослать этого ребенка или… - Дождаться естественной смерти? Дети порой умирают, однако не ждите такого от ребенка Холодного. У них все отпрыски выживают, - вновь отпил. – Отчего их и немерено так. Кстати, что вы собрались делать с его семьей? - В каком смысле? - Этой родни на целую армию хватит. Как вы собираетесь противостоять ей? - Такое при мне не обсуждают. Но я полагаю план какой-то есть. - Эх… Эти революции – такая морока… - посмотрел вдаль. – Когда вы собираетесь действовать? - Ходят слухи, что Пауки уже в замке. - «Слухи»… Никогда им не доверял. Однако, если так говорят, значит хотят, по крайней мере, внушить это. «Пауки уже в замке»… Я думаю, с детьми можно будет что-то сделать. Однако, если ты еще приносишь какие-то вести лично графу, передай ему, что я не буду мешать до тех пор, пока вы занимаетесь только Антоном. Когда вы переключитесь на его жену, брата или ребенка, я сидеть на месте не собираюсь. И не трогайте Даниэлу. Это достаточно хороший человек. Я не считаю, что она заслужила смерти, особенно от вас и из-за политических распрей. - Я понял вас. Но истинно, я служу только вам. - Ты ведь двойной агент, - усмехнулся. – На обе стороны служишь. Главное, что ты приносишь вести о том, кто кого и когда хочет убить. Для меня, этого вполне достаточно, - поднес бокал и осушил его. - Рад служить вам, - сдержанно поклонился. В скором времени, начали расползаться слухи о приближающихся родах императрицы. Все пророчили крепкого мальчика, ведь живот Даниэлы был и впрямь немаленьким. - Если это девочка, - говорил с супругой Антон, - то она сможет горы сворачивать. Очень, очень крепкий ребенок в вас растет. - Какое семя – такой и плод, - улыбнулась ему, разворачиваясь к слугам. Тот не смог не поднять уголок губ, таинственно поглядывая на ее затылок. Филиппу же, последние пару месяцев, уже потихоньку намекали на престол и корону, рассказывая о власти, богатствах и влиятельности. Тот вкушал это не без заинтересованности, воображая себя монархом. О Кромии, в таких намеках не говорили, так что некое королевство, у которого есть возможный свободный трон, всегда было абстрактным и совсем неконкретным. Пришел ноябрь. Воды Даниэлы отошли за завтраком. Сами роды продолжались до обеда. Девушка мучалась, покрываясь потом и изнемогая от боли, но вот, ее схватки вытолкнули наружу дитя, которое вмиг закричало, сообщая всем о своем рождении. Антон и придворные находились здесь же, будучи в нескольких метрах от роженицы. Молодой человек заинтересованно приподнялся, заглядывая в руки акушера: - Кто это? Но не успел он осознать свой вопрос, как заметил, что чадо это не очень большое, недостаточно объемное, для того чтобы занимать такой большой живот. Лицо супруги исказилось в крике. Врач, уже увлеченный разглядыванием младенца, тут же обратил взор к императрице и по одним ее глазам понял, что роды еще продолжаются. Отдал ребенка помощнику и мигом подготовился ко второму отпрыску. Придворные затаили дыхание. Монарх так и вообще побледнел от шока. Сейчас, все его желания о сыне перевернулись с ног на голову. Рождались близнецы и он ни в коем случае не хотел, чтобы это были мальчики. Антон не хотел лишних проблем в вопросах о престолонаследии. Он хотел детей, много, пусть близнецов, тройняшек, но не сейчас, не когда они были первенцами. Второй ребенок издал свой крик уже через пятнадцать минут. Даниэла закрыла глаза, желая просто отдохнуть после всего этого. - Ваше величество, - посмотрел на императора акушер, - это мальчики, близнецы. Антон рухнул в кресло. Придворные, уже начавшие хлопать и радоваться, быстро прекратили это ликование, едва заметив такую реакцию их сюзерена. Тот закрыл лицо ладонью, погрузившись в тяжелые мысли. Императрица усмехнулась: - Вот вам компенсация за ожидание. Мало того, что мальчик, так их еще и двое сразу, - приоткрыла глаза и покосилась на детей, которых положили в одну люльку, что предназначалась не для двух сразу. Младенцам было тесно, однако будучи вместе, им было значительно спокойнее, чем если бы их разлучили. - У вас есть мысли для имен? – протянула руку к ним и усмехнулась. - Я не рассчитывал сразу на двоих. У меня есть только одно имя, - тяжело выдал супруг. - Ну, придумаем. Идите, посмотрите на них хотя бы. Вы же так хотели детей, - посмотрела на акушера. – Дайте мне их в руки. - Но так не положено, - шепотом осуждал врач. - Это – мои дети, - жестко и с улыбкой заявила Даниэла. – Сейчас же дайте их мне. Доктору не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Младенцев положили ей на грудь. Крохотные и розовые, недовольные из-за собственного рождения и холода вокруг, закутанные в пеленки, они лежали на своей матери и постепенно успокаивались, ощущая тепло ее тела и рук. - Они такие милые, - радовалась та. – Взгляните на их носики. Маленькие принцы. Антон тяжело поднялся и подошел, взглянул на детей. Даниэла подняла глаза к нему: - Неужели вы не рады? Такие бусинки. Взгляните, какие они милые, - посмотрела на детей. – Чем-то на вас похожи, - усмехнулась. - Я не розовый и опухший, - отстраненно сообщил. - Что у них с глазами? Они будут пучеглазыми? – негодуя посмотрел на доктора. - Нет, при рождении, все дети такие, - успокоил тот. – Это скоро пройдет. У них будут глаза, похожие на ваши. - Глаза императора, - обратил взор к младенцам. Те уже не плакали, а лишь рассматривали друг друга и окружение. - Как их различать? – тут же задался вопросом Антон. – Они одинаковые. - Нет, - улыбнулась близнецам Даниэла. – У этого губы и носик другие, - кивнула на старшего. – Он сонный. А другой – нет, - увлеченно наблюдала за ними. Супруг тяжело выдохнул через нос: - Раз вы различаете их, то покажите кто из них старший. Я возьму первенца на руки. Девушка кивнула на ребенка. Антон потянулся и взял его, положил себе не предплечье, но видимо такое посягательство на сон принцу не понравилось, так что он тут же расплакался. Император скривился: - Чего он орет? - Будьте с ним нежнее, - настоятельно попросила жена. – Младенцы очень уязвимые. - Я не любитель такого крика, - вернул ребенка супруге. – Пусть подрастут и тогда я с ними поговорю. А пока они в пеленки гадят – говорить нам не о чем. - У вас есть мысли по поводу имен? - Я сообщу вам перед крестинами. Но старшего будут звать Давидом, в честь моего отца. Придворные мысленно одобрили эту идею. - А младшего? – поинтересовалась Даниэла. - Не знаю. Выберите имя сами. В конце концов их двое. Но императором будет только один. Крестили малышей уже через месяц, лишь чудом их не простудив в этой ледяной воде, которую не разогрели для отпрысков императора ни на градус. Дети были названы похожим образом – Давид и Даниэль. Здоровьем они отличались знатным, так что в первые годы жизни их не смогла скосить никакая болезнь. К их пятилетию императорская чета успела обзавестись еще двумя отпрысками - сыном и дочерью, которых назвали Филиппом и Анной.