Flightless Bird

Гарри/Прошлое. Я поздно поступил в Королевскую балетную школу. Большинство учеников поступили туда, когда им было одиннадцать, но я начал учиться только в пятнадцать. Таким образом, все знали всех, а я - никого. Танцевал только для развлечения. Подруга моей мамы владела небольшой студией в задней части своей пекарни, и однажды я случайно забрел туда в поисках туалета. Сначала присоединился к ним в шутку, но потом обнаружил, что мне очень нравятся все эти прыжки и кружения. Когда моя учительница, миссис Причард, предложила мне пройти прослушивание в Королевскую балетную школу, подумал, что она сошла с ума. Мама сказала, что обязан хотя бы попытаться, и я задумался, почему бы и нет? Мне не помешала бы поездка в Лондон и не мог поверить, что действительно попал внутрь. Моя форма приема включала длинный список проблем с моей техникой, но они похвалили мою явку, высокие изогнутые ступни, длинные гипер-вытянутые ноги и эластичные ахилловы сухожилия. Они сказали, что у меня отличное чувство музыкальности, и что я был эмоциональным. Однако не знал, что это означает, но решил, что это хорошо. Мне следовало бы радоваться тому, что меня приняли в такую престижную школу - она выглядела как дворец - но больше всего я ощущал боязнь. Никогда раньше не жил вдали от дома, и мне было достаточно трудно завести друзей в Чешире. Моей соседкой по комнате была тощая рыжеволосая девушка с зажатым носом, которая не хотела иметь со мной ничего общего. Она должна была жить в одной комнате со своей лучшей подругой, и мое неожиданное прибытие нарушило их планы. Вещи её занимали весь шкаф, так что мне пришлось засунуть свою одежду под кровать. Устроившись в своей комнате, я оделся для своего первого урока танцев и выбрал черные колготки с белым боди, потому что так одевались мальчики в школьной брошюре. Вернувшись в студию миссис Причард, я мог надеть все, что захочу - свитер большого размера, спортивные шорты - она не возражала. Но в RBS было много правил: должен был выглядеть опрятно, есть по плану и даже ложиться спать в определенное время. Я пришел в студию пораньше и уже чувствовал себя полным придурком. Никто не был одет так, как было указано в самой брошюре; некоторые носили беговые трусы и футболки, некоторые даже шорты. Только одиннадцатилетние дети дальше по коридору было одеты в черные колготки и белые боди. Я подумал, есть ли у меня время переодеться, но учительница вошла в тот момент, когда я попытался уйти. Ее звали мадам Лесоваж. Она была внушительной фигурой: высокая, худая, с черными волосами и несколькими паучьими седыми прядями на висках; была балериной более десяти лет назад, но выглядела так, словно все еще могла выступать с лучшими из них. Я думал, что смогу набрать несколько очков, будучи так чопорно одет, но все, что она могла видеть - мои вьющиеся волосы: "Слишком длинные"; и гроздь браслетов дружбы, которые украшали мои запястья: "Отрежь их". Мы начинали урок с работы барре, прежде чем перейти на танцпол. Девочкам достались все лучшие места. Мне удалось протиснуться в середину, позади долговязого мальчика с сильным брэдфордским акцентом и его друга, серьезным и с задумчивыми карими глазами, который, как я мог судить по его уравновешенному поведению, был лучшим танцором мужского пола в классе. Наши ноги в тапочках шуршали по виниловому полу, когда мы переходили со второй позиции на четвертую, а затем с четвертой позиции на пятую. Мы были в классе всего несколько минут, когда мадам начала давать мне исправления. - Гарри, выше голову! Гарри, плечи! Гарри, руки! Можно подумать, я был единственным человеком в студии и делал все, что она говорила, но как бы ни старался, мое тело отказывалось сотрудничать. Когда я поднял подбородок, мои плечи поникли, когда поднял руки, мой подбородок опустился. Чувствовал, что все смотрят на меня. Они, вероятно, задавались вопросом, что я вообще там делал, как и я задавался теми же самыми размышлениями. Знал, что буду отставать от других студентов, но не настолько сильно. Я ни в чем не мог разобраться правильно. Когда мадам в сотый раз подошла, чтобы поправить мою осанку, мои глаза защипало от слез. Я хотел уйти. Мне хотелось убежать в свою комнату и никогда больше не ходить в другой танцевальный класс. Но пока я планировал свой побег, в дверь студии ворвался мальчик с волосами, как перышко, в спортивных штанах "Адидас", с сигаретой за ухом, выкрикивая бурные извинения по-французски. - Je suis vraiment désole!* - он бросил свой рюкзак и сделал небольшой молитвенный жест руками. - Прошу прощения за скромность, мадам! - Мы поговорим после занятий. - Черт, - пробормотал он себе под нос. Направляясь занять свое место за стойкой, он остановился передо мной и ухмыльнулся моему наряду, протягивая руку: "Томлинсон". Я пожал ее. - Гарри. Я имею в виду Стайлс. - Ты на моем месте, Стайлс. Оглянувшись через плечо, чтобы посмотреть, есть ли место сзади, мальчик внезапно поднял меня за талию, как будто я был его партнёром в па-де-де, и отнес на место в углу. Девочки разразились приступом хихиканья. - Этого достаточно! - мадам хлопнула в ладоши, чтобы успокоить класс. Мальчик подмигнул мне и бросился обратно на свое место в центре стойки позади долговязого мальчика. Я покраснел как свекла и все еще чувствовал его руки на своей талии. Мадам Лесоваж наконец перестала меня поправлять. Она была слишком занята воспитанием мальчика Томлинсона. - Луи, тихо! Сосредоточься, Луи! Я не собираюсь повторять это снова, Луи! После урока Томлинсон выслушал длинную лекцию от мадам о том, что он опаздывает и болтает во время урока. В раздевалке он возился с долговязым парнем, которого, как я узнал, звали Зейн. Они ушли вместе. Я оделся и некоторое время посидел в раздевалке один. Это был мой обеденный перерыв, но мне не с кем было разделить его, поэтому мой план состоял в том, чтобы подождать до последней возможной секунды, чтобы взять еду и съесть ее прямо перед звонком. Когда я вышел из студии, Томлинсон стоял, прислонившись к стене в коридоре. - Подожди! - огляделся по сторонам. Он не мог разговаривать со мной. - Да, ты, Стайлс. Я медленно приблизился к нему, цепляясь за свой рюкзак, как за парашют. У мальчика была хитрая улыбка и бегающие голубые глаза под густыми темно-русыми ресницами. Я не мог понять, был ли он дружелюбен или смеялся надо мной. - Ты здесь новенький, - сказал он. Я кивнул. - Где ты остановился? - Волчий дом в Баронс-Корте. Он отмел этот факт щелчком языка. - Вот где остаются пятые годы. - Я учусь на пятом курсе. - Пойдем со мной. Мы подошли к тому месту, где он остановился в доме Джебсена. Там жили старшие ученики. Я не понимал, как он получил там комнату, когда учился со мной в одном классе, и был впечатлен. Сквозь стены пульсировала громкая музыка, и все пахло бандажами и травкой. Семнадцатилетние парни с самыми крепкими телами, которые я когда-либо видел в реальной жизни, прошли мимо нас по коридору, мокрые и блестящие, в одном полотенце. Луи с интересом посмотрел на меня. - Нравится то, что ты видишь, Стайлс? - я посмотрел на землю, подавленный. - Это моя комната, - сказал он. Комната Луи была похожа на мою, только больше, с эркером и густой листвой снаружи, которая фильтровала свет, придавая комнате туманное зеленое свечение. Верхняя койка принадлежала ему, а к стене были приклеены десятки фотографий танцоров мужского пола. У него также была программа и корешки билетов из недавней постановки королевского балета "Сон в летнюю ночь". - Это мой любимый балет, - сказал мальчик, запрыгивая на кровать. Я вскарабкался рядом с ним.  - Думал, это была пьеса. - Это также балет. Баланчин поставил ее в 1962 году. Что тебе больше всего нравится? Я пожал плечами. - У меня нет чего-то любимого. Никогда не был на балете. Луи недоверчиво уставился на меня. - Гарри! Ты посещаешь лучшую балетную школу в мире и никогда не был на балете? Я прижал его подушку к своей груди, пристыженная. - У тебя, по крайней мере, есть любимый танцор? Я покачал головой. Луи не мог в это поверить. Он начал указывать, кто все эти танцоры на его стене, рассказывая, каких из них он видел в исполнении и каких хотел бы видеть. Я указал на черно-белую фотографию танцора, исполняющего кабриоле. - Кто это? - спросил я. Его рот открылся. - Это Нижинский! Боже мой, как ты можешь этого не знать? - Может быть, однажды я увижу, как он танцует. - Он мертв уже шестьдесят лет. - Ох. - Это мое любимое,- Луи указал на другую фотографию на стене, новую, недавно вырезанную из журнала. - Видел, как он танцевал шесть раз. Мужчина на фотографии был неулыбчив, скрестив руки на груди, в темном костюме, за спиной которого веером раскинулся балет Парижской оперы. - Александр Бошамп. Сейчас на пенсии, но он был потрясающим и был в первом балете, который я увидел, когда мне было пять лет. Жизель. Он показался мне знакомым. Я помнил его по школьной брошюре. - Разве он не преподает здесь? - Луи ухмыльнулся. - Нет, но он приглашенный хореограф. Ставит хореографию для нашей зимней выставки. Мы снимаем "Сон в летнюю ночь", если ты можешь в это поверить. Я действительно хочу роль Деметрия, - вздохнул он. - Эй, ты мог бы быть Лизандером! Я уставилась на фотографии всех знаменитых танцоров и их безупречные линии. - Вообще сомневаюсь, что получу роль и едва успеваю на занятия с мадам Лесоваж. Луи положил руку мне на плечо. - Тебе просто нужно немного больше практики. Я помогу тебе с твоей техникой. Если ты поступил в эту школу, значит, что ты особенный. Ты достаточно хорош. Нет, ты более чем хорош. Если ты поступил в эту школу без какой-либо формальной подготовки, ты вундеркинд. Я ему не поверил, но это придало мне уверенности. Мой обеденный перерыв почти закончился, и мне нужно было идти на следующий урок, а затем вернуться в общежитие. Мы с Луи сравнили расписание. У нас не было другого занятия вместе до конца дня. Я накинул рюкзак. - Увидимся завтра. Когда я направилась к двери, Луи слез с кровати и остановил меня. - Подожди! - он прикусил губу. - Ты должен переехать ко мне. - Но у тебя есть сосед по комнате. - Зейн никогда не спит здесь. Он остается в комнате своей подружки Джиджи. - Это разрешено? Луи рассмеялся. - Конечно, нет! Любой студент убил бы за такую комнату, как у Луи. Я не понимал, почему он хочет поделиться. - Разве тебе не нравится, что это место принадлежит только тебе? - Да,- мальчик поправил мою челку. - Но я бы не возражал против компании. Во время остальных занятий было невозможно сосредоточиться. Я не мог перестать думать о Луи, был слишком взволнован перспективой переехать к нему, и понятия не имел, почему он хотел быть моим другом, когда уже дружил с Зейном и всеми старшими мальчиками, но был благодарен. Может быть, он просто жалел меня, так как я никого не знал, а моя техника была дрянью. В любом случае, это было очень мило с его стороны. Закончив занятия, я пошел в свою комнату и собрал сумку, стараясь не оставлять кучу вещей. Луи сказал мне не приносить весь мой гардероб сюда. Я должен был сделать вид, что все еще живу в отведенной комнате. Моя соседка делала свою домашнюю работу, и, помимо того, что она был немного раздражена шумом, который я производил, едва моргнула глазом, когда я ушел. Как только зашло солнце, я выскользнул и с колотящимся сердцем побежал через кампус к дому Джебсена. Застенчиво кивнув старшим мальчикам, постучал в дверь Луи. Она распахнулась. - Лисандр! - Деметрий! Как и обещал Луи, Зейн остался со своей девушкой на ночь. Он уже освободил место для моих вещей в шкафу, и я устроился поудобнее. Мы должны были съесть на ужин тушеные овощи и куриную грудку без кожи из кафетерия, но вместо этого Луи купил нам пиццу, которую мы с жадностью съели, не ложась спать после отбоя, играя в видеоигры. Я был в школе всего один день, а уже нарушил половину правил! С набитыми животами и головокружением от нашей новообретенной дружбы я спросил его, не поможет ли он мне с моей техникой. Мы использовали прохладный подоконник в качестве решетки. Руки Луи были твердыми и властными, но, в отличие от мадам Лесоваж, он время от времени случайно просовывал их мне под рубашку. Он удерживал мое плечо и бедро на месте, и я вошел в большое плие в пятой позиции. Как только освоился, мальчик отпустил меня, и я обнаружил, что нарочно совершаю ошибки, чтобы вернуть его руки. - Гарри, - усмехнулся он, - Ты все время опускаешь бедро! Прекрати это! - он встал у меня за спиной и обхватил меня за талию обеими руками, крепко прижимая к себе, пока мы двигались вверх и вниз, вверх и вниз. Закончив урок, Луи осмотрел мое тело, медленно проводя пальцами по позвоночнику, по одному позвонку за раз. - У тебя тело танцора, - сказал он наконец. - Что касается меня, то мне приходится в десять раз усерднее работать над своей техникой, потому что у меня длинный торс. Но ты прекрасно сложен, Гарольд. Я знал, что он просто оценивал меня как танцора, но мне нравилось слышать, как он говорит приятные вещи о моем теле. Это заставляло меня чувствовать себя хорошо. - У тебя идеальная техника! - сказала я, тоже желая сделать ему комплимент. Его глаза блеснули. - Знаю. Когда мы устали, Луи повернулся к кроватям. - Какую койку ты хочешь? - Я думаю, что предпочитаю быть сверху. Он ухмыльнулся. - Ну, тогда ладно,- Луи разделся до нижнего белья и перекатился на нижнюю. - Иди на ту. Я взобрался по маленькой деревянной лесенке на верхнюю койку и переоделся под одеялом, чтобы он меня не видел. У Луи было такое красивое загорелое, подтянутое тело. Мое же было бледным и на пороге было немного детского жира. Также боялся, что у меня может быть стояк перед ним. Моя рука свесилась с края кровати, и Луи потянулся и поймал ее. - Спокойной ночи, Лизандер. - Спокойной ночи, Деметрий. ____ [ Je suis vraiment désole* - я очень извиняюсь (фр) ]