Flightless Bird

Луи/Настоящее Время. Ужин для завсегдатаев должен был состояться в Зале Давки, одном из самых великолепных залов Оперного театра. Хрустальные люстры, бархатистые красные и золотые тона зрительного зала пронизывали его богатую обстановку. Картины маслом, которые были на месте с семнадцатого века, украшали стены, подчеркивая историческую значимость комнаты. Я не мог не стать немного выше, немного горделивее, когда оказался в Раздевалке, вспомнив о своем собственном месте в уважаемой истории Королевского балета. Зейн бросился ко мне с галстуком в руке. - Извини, я опоздал. Задержка на метро, - сказал он, тяжело дыша. - Ты в порядке,- я расстегнул воротник его рубашки и взял галстук у него из рук, накидывая его ему на шею и делая это для него. Ужин предназначался для танцоров-мужчин в компании, чтобы поболтать с посетительницами женского пола - что-то вроде танца Сэди Хокинс для высшего общества. Но это заставляло большинство из нас чувствовать себя альфонсами, когда нас пичкали спиртным и подвергали наглым приставаниям женщин. Это был черный галстук, и мы выглядели одинаково. Все мужчины в компании получили свои костюмы, сшитые на заказ в Gieves & Hawkes, старейшем портном в Лондоне. Это была традиция. Некоторые не понимали необходимости единообразия, когда мы не выступали, но я понимал. Это укрепило наше товарищество и заставило нас почувствовать себя частью чего-то большего, чем мы сами. Вошел Найл Хоран, музыкальный руководитель балета, в круглых черных очках, подходящих к его черному костюму. - Хоран! - мы с Зейном помахали ему рукой. - Выглядите щеголевато, мальчики, - весело сказал парень. Как и большинство музыкальных режиссеров, Найл был дирижером по профессии. Он был приглашенным дирижером Лейпцигского балета до того, как ему предложили должность музыкального руководителя Королевского балета в Лондоне. Мы с ним быстро подружились, что было удивительно, потому что большинство музыкальных директоров были придурками, которые думали, что музыка важнее, чем люди, танцующие под нее. Найл был другим. Его мама была балериной, а он был пианистом-балетмейстером с начальной школы, поэтому очень уважал танцоров. Парень также был футбольным фанатом, и у нас были абонементы Man U на сезон. Мы оглянулись через плечо, когда богатые женщины начали вливаться в большие дубовые двери. Найл усмехнулся. - Они выглядят измученными жаждой. - Если мы собираемся спуститься, возьмем тебя с собой, - сказал я. - Они здесь не для меня, - засмеялся дирижёр, - Они охотятся за подтянутыми балетными парнями. Я провел рукой по челке Найла. - Им нравятся эти светлые локоны так же сильно, как нравятся мои бедра. - Да, - согласился Зейн, обеспокоенно глядя на женщин. - Возьми одну для команды, Хоран. Зейн был любимцем среди женщин-завсегдатаев. Его Меркуцио в постановке "Ромео и Джульетты" в прошлом сезоне сводил их с ума. Возможно, это было как-то связано с решением хореографа заставить его исполнить свое соло без рубашки. - Джиджи не возражает, что тебя вот так выставляют сутенером? - спросил Найл у Зейна. - Ты что, шутишь? Она вытолкала меня за дверь и велела трясти моего манимейкера. Это было похоже на Джиджи. Я нервничал из-за того, что меня лапали всю ночь, но не так сильно, как из-за встречи с Гарри. Кстати, где он был? Я не спал до трех утра, просматривая кадры его выступлений в Большом театре. Думал, что если буду смотреть достаточно пристально, то найду недостатки в его технике и разоблачу его на репетиции. Но если и были ошибки, я был слеп к ним. Гарри был таким эмоциональным танцором, что было трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме того, что он чувствовал. Когда смотрел его соло в "Жизели", я потерял себя и начал плакать! Настоящие гребаные слезы! Я захлопнул свой ноутбук, злясь на себя за то, что был обманут дешевым обманом Гарри. Мы с парнями решили сделать решительный шаг и пойти поприветствовать женщин. Хрупкая восьмидесятилетняя женщина по имени Маргарет обратилась ко мне за помощью. Я решил остаться с ней. Она казалась относительно безобидной. - Сюда, Мэгс, - сказал я, подводя ее к столу. - Ничего, если я буду называть вас Мэгс? - О, да,- она покраснела, коснувшись своих голубоватых волос, закрученных на макушке, как сахарная вата. - Никто не называл меня так с тех пор, как я была девочкой! Я улыбнулся. Позади меня Зейна терзали две сладострастные светские львицы лет сорока. - Помогите, - одними губами произнес он. Пожав плечами, одними губами ответил: "Извини". У Мэгс была интересная жизнь наследницы состояния в средствах массовой информации и сухое чувство юмора. Мы отлично поладили. Мне не нужно было притворяться, что я смеюсь над ее шутками. На самом деле она была довольно забавной, но не была со мной откровенна, что всегда ценилось. Только после десерта Гарри решил почтить нас своим присутствием. Дубовые двери распахнулись, и он царственно вошел, опустив зеленые глаза и заложив руки за спину. Реакция на него была такой, какой я никогда не видел у танцоров. Не ожидая этого, весь зал вскочил на ноги и разразился громовыми аплодисментами. Гарри поклонился, а я неодобрительно покачал головой. Он не только не был в черном галстуке, он вообще не был в галстуке. С головы до ног в костюме от Гуччи, он был одет в золотой бант с цветочным узором на шее и черную рубашку, его длинные волосы были распущены и завивались на плечах. Это было совершенно неуместно! Оскорбительно! Он не выглядел так, словно был частью компании. Он выглядел как принц Макиавелли! - Ооо, - прошептала Мэгс. - Вот тот новый танцор из Большого театра. Слышала, он великолепен. Разве он не выглядит красивым сегодня вечером! Я никогда раньше не видела такого костюма. Я сделал глоток вина. - Это потому, что это не костюм. Не знаю, что это, черт возьми, такое! Она схватила меня за руку. - Ты можешь представить меня? - Мэгс, вы же не хотите связываться с такими, как он, поверьте мне, от него одни неприятности. Я наблюдал, как Гарри работал в комнате, вежливо приветствуя каждого посетителя и члена компании. Они с Зейном обнимались целую минуту. Я рассчитал время. Он коротко посмеялся с Лиамом, прежде чем Кеннет представил его Найлу. Когда он подошел к моему столику, я посмотрел вперед и скрестил руки на груди. Парень обошел каждого человека, пока, в конце концов, не добрался до Мэгс и не поцеловал ее в щеку. - Очарование, - сказал он. Она прижала руку к сердцу, ее серебристые ресницы поднялись, глядя на него. Я встал и неохотно протянул руку. Гарри посмотрел на нее и отошел. Я был в ярости. Он взял за правило здороваться с каждым человеком в этой чертовой комнате только для того, чтобы презирать меня! Ублюдок! Парень сидел за соседним столиком с Кеннетом и Лиамом. Естественно, он хотел бы проводить все свое время, подлизываясь к директору, вероятно, думал, что остальные из нас ниже его. Включая меня. Особенно я. Я просто хотел проигнорировать его и насладиться своим вином, может быть, эспрессо или двумя, но все, о чем кто-либо хотел поговорить за моим столом - Гарри, Гарри и Гарри. Не мог удержаться и украдкой взглянул на него, чтобы убедиться, наблюдает ли он за мной, но это было не так. Он закинул одну ногу на другую, положив руку на спинку кресла Кеннета, с легкой улыбкой на лице. С меня было достаточно. - Гарри просто такой утонченный, - выпалила худая деловая женщина, сидевшая напротив меня. - Он такой культурный. Интересно, вырос ли он на континенте? Я расхохотался. - Гарри? Культурный? Он даже не знал, кто такой Нижинский, когда я его встретил! Гарри навострил уши. Он не смотрел на меня, но я мог сказать, что тот кипел. Я пошел дальше. - Нет, он далек от культуры, если только вы не рассматриваете возможность обучения балету в задней части пекарни в Чешире, как культурно. Дамы перешептывались между собой. Они любили Гарри, но сплетни явно больше. Я продолжал говорить. - Он даже никогда не был на балете, когда пришел в академию. Пятнадцать лет и ни разу не был на балете! Можете себе представить? Женщина в очках примерно того же возраста, что и Мэгс, прикрыла рот рукой и прошептала: "Возможно, он происходит из бедной семьи, как тот парень Билли Эллиот?" - Нет, - заверил я их. - Он не беден, просто трагически пеший. Гарри бросил салфетку и встал из-за стола. Я думал, он может задушить меня и сам этого хотел. Вместо этого парень пересек комнату и любезно пригласил одного из посетителей на танец. - Пойдёмте, Мэгс, - сказал я, хватая старушку за руку. - Куда мы направляемся? - Мы танцуем. Первым танцем был вальс. Я попытался потихоньку подойти к Гарри, чтобы подслушать его разговор. Без сомнения, он пожаловался бы на меня любому, кто захотел бы слушать. Затем песня переключилась на что-то более быстрое. Я определенно недооценил Мэгс, потому что у нее были ходы. - Расслабься, Томлинсон! - крикнула она, перекрывая музыку. Я едва поспевал за ней, а ей было трудно держать руки над доской, она щипала меня за задницу при каждом удобном случае. Наконец-то я завладел вниманием Гарри. Теперь он наблюдал за мной и Мэгс, ухмыляясь от уха до уха. Пригласить Мэгс на танец было большой ошибкой, потому что, как только она начала, то не хотела останавливаться. - Давайте пересидим это, - предложил я. - Мне нужно отдышаться. - Чепуха! Ты же молодой человек! Можешь танцевать хоть всю ночь! Мы протанцевали еще пять песен, Найл и Зейн в конце концов присоединились к драке со своими собственными оживленными партнерами. Волосы Зейна были взъерошены, галстук ослаблен, на щеке и воротничке была помада. Мы танцевали фокстрот и джиттербаг с редкими дискотечными треками, смешанными для хорошей меры. Я заметил, что Лиам стоял один у стены. Его хромота делала его застенчивым, поэтому он всегда избегал танцев. Это разбило мне сердце, потому что до травмы он был одним из величайших танцоров, которых я когда-либо знал. Зейн тоже заметил его. Извинившись, оставил свою напарницу и уговорил Лиама выйти из угла. Он никогда бы не пошел со мной, но у Зейна было волшебное прикосновение. Вместе они скользили по танцполу короткими, осторожными шагами, Зейн слегка наклонился, чтобы компенсировать хромоту Лиама. Когда мы с Мэгс пронеслись мимо них, то крикнул: "Эй, я следующий". - Извини, приятель, моя танцевальная карточка заполнена! - прощебетал Лиам, крепко прижимаясь к Зейну. Я окончательно измотал Мэгс ко второй последней песне этой ночи и повел ее обратно к столу, где она попрощалась. Женщина устала, но все еще была в лучшей форме, чем я. Оглядел комнату. Гарри исчез. Он пришел поздно и ушел рано. Я был разочарован, но на самом деле не знал почему. Утром у меня была репетиция с ним, и чем меньше мне приходилось иметь с ним дело, тем лучше. Я опустился на свое место. Зейн рухнул рядом со мной, как тряпичная кукла. - Я измотан. Хочешь взять такси пополам? - Нет, я, пожалуй, пойду пешком. Зейн наклонил голову. - Позволь мне проводить тебя домой. - Со мной все будет в порядке. - Это из-за Гарри? - Я в порядке, Зейн. - Я не сержусь на него за то, что он занял руководящую должность в компании, и тебе тоже не следует злиться. - Ну, так и есть! Зейн кивнул, хотя мы оба знали, что позиция Гарри в компании не была настоящей причиной моего гнева. Я остался и выпил еще. Один за другим посетители и танцоры покидали Раздевалку, чтобы выйти на прохладный ночной воздух. Я ушел последним, не считая официантов. Волоча ноги, прошел мимо картин, написанных маслом в стиле барокко, их преувеличенные драмы дразнили меня. Мне было интересно, сколько танцоров прошло мимо этих точно таких же картин в черных костюмах Gieves & Hawkes за эти годы. Тысячи. Однажды меня забудут, и эти картины останутся: эмоциональные и смелые. Как Гарри. Гарри будут помнить. Я вышел на крыльцо Оперного театра, натянул свое тяжелое твидовое пальто и вытащил сигарету и на мгновение выпустил ее изо рта, разглядывая ночное небо. Нащупывая зажигалку, я почувствовал нежную руку на своем плече и пару знакомых губ у своего уха. - Спокойной ночи, Деметрий.