Flightless Bird

Гарри/Прошлое. Никто никогда раньше не ненавидел меня. Конечно, люди меня недолюбливали. Некоторые дети в школе в Чешире смеялись над моими волосами. У меня была старшая двоюродная сестра, которая считала меня довольно надоедливым. Но никто не ненавидел меня, и, конечно, не те люди, которых я любил больше всего. Ирония судьбы заключалась в том, что человек, которого я любил больше всех на свете, был первым человеком, который по-настоящему и полностью возненавидел меня. После встречи с Бошампом я пропустил студийную сессию и отправился по длинному серьезному пути обратно к Джебсену. Я попытался придумать какое-нибудь объяснение, почему теперь еду в Киев вместо Луи. Мог бы свалить все на Бошампа и сказать, что он передумал. Мог бы преуменьшить значение поездки и сказать, что тот считал Луи слишком важным для зимней выставки, чтобы пропустить репетицию. В конце концов, у него было соло. Это был мой лучший шанс пощадить его чувства. Он не было в нашей комнате, когда я вернулся, но его чемодан был полностью упакован. На столе также лежала записка, адресованная мне. Это было написано на стационарном RBS торопливыми, неровными росчерками пера. Дорогой Лизандер, Я ушел, чтобы сдать свой бланк разрешения и паспорт Бошампу. На случай, если не увижу тебя до поездки, хотел бы поблагодарить тебя. Был так взволнован прошлой ночью, что забыл тебе это сказать. Я бы не был там, где сейчас, без тебя. Ты всегда верил в меня, даже когда я не верил в себя. Теперь все мои мечты сбываются! Не думал, что со мной может случиться что-то настолько удивительное, но самое лучшее, что когда-либо случалось со мной - ты. Хотел бы я, чтобы ты знал, как прекрасен внутри и снаружи. Пожалуйста, не будь слишком строг к себе, пока меня нет. Ты мой любимый танцор, помнишь? Люблю всегда, Деметрий. Я закрыл глаза и скомкал письмо в руке, открыл шкаф и схватил свою спортивную сумку. Начал беспорядочно запихивать туда случайную одежду, сминая свой костюм и все мои хорошие рубашки. В этой поездке не было бы ни путеводителя, ни фотоаппарата, ни красивого шарфа, ни драгоценных запонок. Мне было все равно, как выгляжу или что увижу в Киеве. Я хотел забыть об этой поездке еще до того, как она началась. Смотрел на часы на тумбочке, пока тикали секунды и минуты. Это был только вопрос времени, когда Луи передаст свои документы Бошампу и узнает, что он не поедет в Киев. Я выудил свой паспорт из стола и попросил маму отправить по электронной почте отсканированный бланк разрешения ранее в то утро. Она сказала мне, что гордится мной. Если бы знала меня настоящего, то так не бы гордилась. Знал, что Луи рассердится. Знал, что он может кричать и сердиться. Думал, что был готов к его реакции. Но не был. Я был упакован и смотрел в окно на машину Бошампа, когда Луи вошел в комнату позади меня. Обернулся. По его лицу текли слезы. В одной руке он держал бланк разрешения, а в другой - паспорт. Его волосы были аккуратно зачесаны набок, и он был одет в свой любимый наряд - синий пуловер и серые брюки с лакированными кожаными туфлями. Несмотря на слезы, я никогда не видел его более красивым. Он оделся в свою лучшую одежду для поездки, потому что это должен был быть лучший день в его жизни. - Как ты мог? - задыхался он. - Бошамп передумал, - пробормотал я. - Ты слишком важен для зимней выставки, чтобы... - Лжец,- взгляд Луи был острым, как бритва,- Бошамп сказал мне, что сегодня утром ты пришёл к нему в офис и убедил его взять тебя вместо меня. Надеялся, что Бошамп сделает это своим выбором, а не моим. Но он не смог оказать мне даже ту единственную любезность, единственную вещь, которая могла бы спасти мою дружбу с Луи. Что я мог сказать в свое оправдание? Повторил то, что слышал, как Луи и другие мальчики говорили об этих поездках. - Это хорошая возможность. - Ты должен был поехать с ним в Париж! Это был мой шанс, моя возможность, а ты украл ее у меня! - Луи позволил своему паспорту и разрешению выпасть из его пальцев, - изо всех сил пытался придумать ответы. - Должен начать думать о своей карьере и своем будущем. - Ты, ты... - рыдал Луи, закрыв лицо руками. - Как ты можешь быть таким эгоистом? - Он сел на край нижней койки и вытер слезы рукавом. - Я был так неправ насчет тебя. Думал, ты заботишься обо мне и думал, что ты мой лучший друг. Но с тех пор, как ты вернулся из Парижа, все, о чем ты заботишься - быть идеальным. Ты не ешь. Почти не спишь. Ты репетируешь в одиночестве каждый день, утром и вечером. Мы раньше репетировали вместе! Теперь ты даже не хочешь, чтобы я был рядом. Ты проводил больше часов в студии только для того, чтобы победить меня? Это было так далеко от истины, что я даже не знал, как ответить. - Или ты хотел быть единственным, кто особенный? Тебе невыносимо, что Бошамп тоже считает меня особенным! - воскликнул он. Если бы только он знал, чего стоит быть "особенным". Если бы только знал, как сильно я его любил, что был готов сделать, чтобы защитить его и уберечь. - Заслуживаю того, чтобы поехать в Киев, - сухо пробормотал я. - Я много работаю. Как ты и сказал, провожу в студии больше часов, чем ты,- он прищурил глаза. - Ты вообще хочешь поехать или просто забираешь это у меня, потому что можешь? - Эта поездка важна для меня, - холодно ответил я. - Это важно для тебя? Бошамп - мой кумир! Ты даже не знал, кто он такой, пока я тебе не сказал! Париж, Киев - эти поездки ничего для тебя не значат. Это просто символ статуса. Я тот, кто по-настоящему ценит его работу. Даже если я тебе безразличен, разве ты не видишь, как несправедливо себя ведешь? Я кричал внутри. Мне нужно было, чтобы он прочел мое сердце, услышал слова, которые я не мог произнести. Когда снова выглянул в окно, то увидел, что подъехала машина Бошампа. Слезы Луи утихли при виде машины. Теперь его лицо покраснело от гнева. - Ты хоть знаешь, как тебе повезло? Нет, это не так. Ты даже не уважаешь его. На репетиции ты почти не обращаешь внимания. Ты груб, когда он подходит, чтобы поправить тебя. Я видел это. Он величайший из ныне живущих танцоров в мире, и ты не можешь утруждать себя вежливостью. Я сжал руки в кулаки. Мне нужно было убраться оттуда, пока мы оба не сказали то, о чем потом пожалели бы. Но характер Луи обрел свою собственную жизнь. - Что ты можешь предложить в этих поездках? - Меня затошнило от гнева. - Он жертвует своим временем и своим опытом ради неблагодарного отродья! - Луи, я предупреждаю тебя... - Ты даже ничего не знаешь о балете! Ты, наверное, не понимаешь ни слова из того, что он говорит! - он маниакально рассмеялся. - Заткнись. - Ты определенно его не понимаешь, - я схватил его за горло. - Понимаю его, хорошо. Я его понимаю. Луи ударил меня, я отшатнулся и врезался в стол. В ту секунду, когда пришел в себя, ударил его кулаком в рот. Он дико заморгал, ошеломленный, прикоснулся к окровавленной губе и поднял свои ледяные голубые глаза. - Ты слишком глуп, чтобы понять такого блестящего человека, как Бошамп. Я пришел в гребаную ярость. Забрался на его койку и начал срывать фотографии Бошампа со стены одну за другой. - Понимаю его, я понимаю его... - повторял я, как сумасшедший. Затем выхватил старую программу, которую Луи хранил с тех пор, как ему было пять лет, с самого первого балета, который он когда-либо видел, с подписью Бошана. - Нет! - Луи взвизгнул. Я разорвал ее на мелкие кусочки. Парень упал на колени. Рвал глянцевые изображения Бошампа до тех пор, пока они не превратились в сплошные спецификации на деревянном полу. Луи собрал их, как золотые хлопья. Уставившись на него, затем на свои дрожащие руки, потрясённый тем, что сделал. Это было настолько не в моем характере, как будто это сделал кто-то другой или это случилось во сне. Это была самая ценная вещь Луи, и я уничтожил ее у него на глазах. Я обращался с ним так, как будто он знал, что со мной случилось. Он не знал и понятия не имел, но во мне было так много ярости, больше мне некуда было ее деть. - Уходи, - было единственное слово, которое парень смог выдавить. Не хотел оставлять его в таком состоянии, но водитель Бошампа сигналил снаружи, а я направился к двери. Луи остановил меня, его голос был хриплым от слез. - И не возвращайся. Я больше не хочу жить с тобой. - Луи... Он бросился на нижнюю койку и зарыдал в подушку. Прежде чем я успел уйти, дверь распахнулась. Бошамп стоял там, прислонившись к нашему дверному косяку, его рукава были закатаны, а шелковый галстук ослаблен. - Гарри, я жду снаружи уже больше двадцати минут! Поехали! Мы опоздаем на наш рейс! - он оглянулся через мое плечо, и его голос смягчился. - Луи? С тобой все в порядке? - Парень оторвал мокрое от слез лицо от подушки. - Нет, сэр,- попытался остановить его, но Бошамп обошел меня и опустился на колени у кровати Луи. - В чем дело, дорогой? - Пожалуйста, возьмите меня с собой! - взмолился Луи. - Вы обещали, что я смогу поехать в Киев! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я поклоняюсь вам! Я бы работал вдвое усерднее Гарри! Губы Бошана дрогнули и медленно растянулись в улыбке. Он протянул руку и погладил Луи по гладкой щеке тыльной стороной ладони. - Ты бы сделал это? - Протиснувшись между ними, встретился взглядом с Бошампом. - Оставь его! - я зарычал. Он встал и попятился, подняв брови, удивленный моей реакцией. - Мне ужасно жаль, что из этого ничего не вышло, Луи. Я беру Гарри с собой. Мое решение окончательное. Луи бросился на кровать, рыдая от ярости и отчаяния. Бошамп поднял мои сумки и понес их к двери, жестом приглашая меня следовать за ним. Я опустился на колени у кровати Луи. - До свидания, Деметрий. Он повернулся ко мне лицом, его покрасневшие глаза были пусты, в его голосе звучал чистый яд. - Я ненавижу тебя. Склонив голову, не мог этого сделать. Был недостаточно силен. Это было слишком больно. Я любил Луи и хотел, чтобы он любил меня в ответ. Это единственное, чего я когда-либо хотел... Глубоко вздохнув, взял себя в руки. Нет, я поступал правильно. Любить Луи - означало защищать его. Даже если он ненавидел меня за это. Даже если это означало потерять его.