Flightless Bird

Луи/Настоящее Время. До генеральной репетиции оставалось несколько недель, и напряжение нарастало. Присутствие Гарри в компании привлекло к производству беспрецедентный уровень внимания. Билеты были распроданы через несколько секунд после поступления в продажу. Список знаменитостей и знати, которые должны были присутствовать, соперничал со списком королевской свадьбы! Я был так напуган тем, что облажаюсь, что у меня был повторяющийся кошмар падения со сцены. Репетиция стала моей жизнью. Когда я не тренировался с Джиджи и остальной компанией в течение дня, проводил дополнительные часы в студии ночью, чтобы усовершенствовать свои соло. Однако было трудно сосредоточиться на работе, когда каждые пять минут ко мне кто-то подходил и жаловался на Гарри. Найл был в ярости на него за то, что он поднялся выше его головы и давал заметки гобоисту. Зейн все еще горевал из-за потери своего соло. Лиам разозлился, потому что Гарри отказался позволить им использовать его лицо в программе, предложив вместо этого использовать абстрактную картину. Морис был в основном военнопленным. Даже девочки сорвались. Он несколько раз менял их соло и требовал, чтобы они репетировали по его неустойчивому расписанию. Они брали пауэрнапы между наказывающими сеансами партнерской работы. Каждое утро выглядели как упыри с бледным цветом лица и темными кругами под глазами: два мертвых лебедя. Не знаю, как избежал его гнева, учитывая, что мы ненавидели друг друга, но я занимался своими делами без происшествий. Все ждал, когда упадет другая туфля. Гарри смотрел, как я танцую из-за его темных кудрей, его зеленые глаза следили за мной по студии, как самонаводящееся устройство. Я приготовился к какому-нибудь стервозному комментарию по поводу моей техники, но его так и не последовало. Иногда он даже хвалил мои танцы. - Не ужасно, Луи. - Пошел ты. Тем не менее, было трудно игнорировать хор жалоб, которые нарастали, особенно когда Лиам загнал меня в угол в моей гримерке перед репетицией, чтобы обсудить проблему в лоб. Я надевал свои стоптанные тапочки, когда он вошел в комнату с красными от ярости щеками. - Это должно закончиться! - Лиам схватил бутылку воды с моего туалетного столика, расплескав ее по полу, прежде чем она достигла его губ. Парень заковылял по комнате, слишком сердитый, чтобы стесняться своей хромоты. - Он изменил каждый аспект этой постановки по своему вкусу. Теперь отказывается давать какие-либо интервью, чтобы продвинуть его! Я заказал его на Утреннее Шоу! Телевидение, Луи. Телевидение о танцах, которые не совсем подходят для танцев. Это могло бы быть масштабом для нас! - Это та часть, где говорю, что я тебе так говорил, или... Его трясло, он был так зол. Я никогда не видел, чтобы такой сдержанный человек, как Лиам, терял контроль над своими эмоциями подобным образом. Он олицетворял балет своим самообладанием и непринужденной грацией, независимо от того, как усердно старался скрыть усилия, необходимые для поддержания такого равновесия. Все это отпало. Гарри лишился той малости вежливости, которую мог изобразить. - Я инсценирую вмешательство. - Он не наркоман, Лиам, просто придурок. - Все согласились участвовать, даже девочки, и ты знаешь, что они всегда питали к нему слабость. - Он не пойдет на это, - сказал я, глядя на свое усталое отражение в зеркале. - Мы все пытались поговорить с ним. Ничего не работает. - Мы все пытались поговорить с ним индивидуально. Если компания соберется в одной комнате, у него не будет другого выбора, кроме как отступить. Сила в численности. Я должен был признать, что мысль о публичной порке Гарри доставила мне некоторое удовлетворение и уже мог представить себе побежденное выражение лица, когда ему сказали "нет" в комнате его сверстников. - Ты в деле? - спросил Лиам. - Это не сработает без тебя. Мне нужна твоя поддержка. - Я в деле. Я проверил свой телефон по дороге в аудиторию. У меня было шесть пропущенных звонков от Джеффри. Не разговаривал с ним несколько недель и хотел его увидеть, правда хотел, но к тому времени, когда вернулся домой вечером после изнурительной репетиции, то был просто не в настроении. "Это было нормально", - прошептал я себе и был близок к генеральной репетиции. Работа была напряженной. Так что, если хотел проводить больше времени в студии? Ну и что с того, что мне не хотелось встречаться со своим парнем? Я сунул телефон в рюкзак. Мое соло в первом акте было моим самым важным соло в балете, и это может быть самое важное соло в моей карьере. Даже если бы я не облажался, даже если бы все прошло хорошо, это не изменило того факта, что все были там, чтобы увидеть Гарри, а не меня. Мне нужно было быть вдвое лучше, чтобы меня заметили. С этой работой не было никаких гарантий. Возможно, у меня никогда больше не будет шанса станцевать культовую партию принца Зигфрида. Я должен был оставить свой след. Должен был быть идеальным. Когда Морис назначил дополнительную репетицию для работы над соло в зрительном зале, я был в восторге. Чем больше времени мне придется с ним работать, тем лучше. Я растянулся на прохладном, потертом полу сцены, прежде чем раздеться до колготок. Огни надо мной были горячими и яркими. Не мог видеть места в зале, и это было хорошо, мог бы притвориться, что выступаю перед публикой. Морис был в оркестре и давал пианисту какие-то указания. Он поднялся на сцену, чтобы присоединиться ко мне. Я протянул руку и помог ему подняться. - Спасибо тебе, Луи,- мужчина отряхнулся и поправил воротник своей пышной фиолетовой блузы, наполовину расстегнутой со средневековыми шнурками спереди. Он всегда выглядел так, словно был в костюме. Если бы это было то, что тот надевал на репетицию, мне было интересно, что бы он надел на премьеру! - Ты сегодня выглядишь потрясающе, Морис, - мужчина распушил свой белый помпадур. - О, это ты. Его пудельная бижутерия бегала кругами вокруг моих лодыжек. Я поднял ее и поцеловал в мокрый нос. - А ты! Ты танцуешь со мной?- она поежилась. Я опустил ее обратно и смотрел, как она прыгает за кулисы. Стоял в центре сцены, подняв руки над головой. Когда заиграла музыка и я начал двигаться по сцене, Морис сразу же остановил меня. Он не внес корректив, а лишь слегка подправил хореографию. Я не возражал против корректировки, но меня немного раздражало, что это происходило так близко к генеральной репетиции, но хотел отшлифовать и усовершенствовать то, чему уже научился, а не впитывать новые движения. Это была не просто одна часть. Это был тон всего произведения. Морис встал позади меня и повторил темп и переходы. Я вопросительно посмотрел на него, и он отвернулся, избегая моего взгляда. Обычно был довольно веселым, но сейчас стал серьезным. Не было ни игривого поддразнивания, ни похвалы, ни забавных швейцарских морисов, которые я полюбил за последние несколько месяцев. Я взял его записи и потанцевал, боролся с мышечной памятью из хореографии, которую выучил ранее. Это было похоже на борьбу с сильным ветром. Повторял соло снова и снова, но не мог освоиться с новой хореографией. Это был кошмар! Я перегнулся через колени и разочарованно хмыкнул. Между моим телом и музыкой был разрыв. Я был потерян в хореографии, отвязан. Счет был сбит. Я больше не танцевал под музыку, а был внутри нее... У меня по спине пробежал холодок. Моя голова метнулась в заднюю часть театра, где в тени стояла гибкая фигура, наблюдавшая за мной. Я закончил репетицию рано, мое сердце бешено колотилось. Морис скромно сложил руки перед собой. Он знал, что я знаю, и был слишком смущен, чтобы признаться в этом. Закончив, я не обменялся любезностями с Морисом и не поблагодарил пианиста за потраченное время. Даже не натянул свои кроссовки для бега трусцой, а направился прямо в студию, чтобы найти Гарри. В комнате царил полумрак. Горела только половина верхнего света. Он не репетировал. Он ждал меня. Парень был в белых-белых колготках и белой майке, его распущенные, женственные локоны были искусно уложены на фарфоровых плечах. С невинным видом он провел рукой по стойке. Если бы я не знал его лучше, то подумал бы, что парень - ангел. Гарри не был усталым или потным, вероятно, потому, что провел последний час, ничего не делая, только наблюдая за мной в аудитории. Я вытер пот со лба. - Полагаю, ты думаешь, что это смешно? Воюешь с моим соло? Разрушаешь мою карьеру? - он скрестил руки на груди и оценивающе оглядел мое тело. - Ты хорошо выглядишь, исполняя мою хореографию,- я двинулся к нему, моя обувь зашипела по виниловому полу. - До генеральной репетиции осталось несколько недель. - Ну и что? - брюнет пожал плечами, его зеленые глаза были спокойны. - У меня нет времени на твои игры! Я достаточно беспокоился о том, чтобы правильно провести это представление, и теперь мне тоже приходится беспокоиться об изучении новой хореографии! Я не такой, как ты. Не какой-нибудь всемирно известный вундеркинд. Могу в одно мгновение потерять все, ради чего работал. Сотни танцоров умирают, чтобы занять мое место. Ты понимаешь, под каким давлением я нахожусь? - Гарри склонил голову набок и улыбнулся. - Мне нравится смотреть, как ты борешься. Я дал ему пощечину. Сильно. Оставляя ярко-красный след на его бледной щеке. Он пошевелил нежной челюстью, забавляясь болью. - Скажи Кеннету и Морису, что я могу вернуться к старой хореографии. Признай, что ты был неправ. - он рассмеялся. - Я не ошибаюсь. Ты будешь танцевать соло по-моему, или я позабочусь о том, чтобы ты вообще не танцевал. Поднял руку, чтобы ударить его снова, но он поймал меня за запястье, одним быстрым движением заломил мне руку за спину и вжал меня в зеркал. Оно треснуло, разрезав наше отражение надвое. - Я знал, что ты выдержишь самый тяжелый бой, Луи. Вот почему приберег тебя напоследок. Когда попытался высвободиться, он сильнее вывернул мне руку, и я взвизгнул от боли, почувствовав его дыхание на своей шее, горячее и быстрое. Его мягкий смех вернулся к моему затруднительному положению. - Просто скажи, что ты сделаешь это, Луи, - выдохнул он. - Скажи, что будешь танцевать соло по-моему, и я отпущу тебя. - Никогда. Ему пришлось бы сломать мне гребаную руку, если бы он хотел, чтобы я подчинился ему! Я оттолкнулся от него всем своим весом, моя рука кричала от боли. Когда тело соприкоснулось с его, Гарри вздрогнул. Он был тверд. Мы оба замерли и уставились друг на друга в зеркало. Парень все еще сжимал мою руку, но в остальном оставался неподвижным. Впервые в жизни я потерял дар речи. Пот стекал по моей шее и скапливался у ключицы, в конце концов впитываясь в мою хлопчатобумажную футболку. Сердце Гарри глухо билось у меня за спиной. Я взглянул на него через плечо сквозь густые ресницы и заметил его приоткрытые губы, красные и влажные, только что облизанные. Он посмотрел на наши тела и прижался ко мне. От ощущения того, каким большим он был сквозь тонкую ткань наших колготок, у меня закружилась голова. Его свободная рука потянулась к моему лицу. Он коснулся моей щеки тыльной стороной ладони, прежде чем его пальцы скользнули вниз по моей шее. Это был не первый раз, когда он держал меня за горло. Я не знал, была ли это угроза или привязанность, но откинул голову назад и замурлыкал от его прикосновения. Чувствовал, как растет его возбуждение. Я раздвинул ноги и прижался к нему спиной. Он одобрительно замурлыкал, отпуская мою руку, чтобы крепко положить обе руки мне на бедра. Это был мой шанс. Без предупреждения я развернулся и прижал его к зеркалу лицом ко мне. Тонкие кости его запястий угрожали сломаться в моих руках, как стебли розы. Его пульс опасно подскочил под моими пальцами, и я крепче сжал его запястья. Его глаза расширились от гнева. - Тебе не нравится терять контроль, не так ли? - спросил я, - он покраснел. - Отпусти меня. - Ты никуда не пойдешь,- я, блять, не шутил. Он был угрозой и собирался оставаться на месте, пока я не придумаю, что с ним делать. Мой взгляд блуждал по его молочно-белому лицу и точеным контурам его лица. Его черные ресницы трепетали, как крылья мотылька, зеленые глаза под ними были стеклянными и податливыми. Это был его рот, эти сюрреалистические пухлые красные губы, которые действительно выдавали его похоть. Невозможно было скрыть, чего хотел этот рот. Ведя себя так, как будто он не думал трахнуть меня всего несколько минут назад, Гарри усмехнулся. - Мои идеи лучше, чем у Мориса. Ты знаешь, что это правда. Станцуй мою хореографию. - Поцелуй меня, - грудь Гарри быстро поднималась и опускалась. - Ты позволишь мне сменить твое соло? - Может быть. О, как пало могущество! Я поцеловал Гарри только один раз в своей жизни, целомудренный поцелуй между подростками, но это был самый эротический опыт в моей жизни, пьянящая смесь дружбы и желания, которая разрушала меня после каждого последующего поцелуя. Семь лет и дюжину отношений спустя я понял, что, должно быть, любил его. Это было не просто подростковое увлечение. Это было по-настоящему. Теперь снова оказался лицом к лицу с этой невозможной любовью, и я никоим образом не был готов пережить этот опыт заново. Его распущенные кудри упали вперед и закрыли мое лицо. Я не удержался и повернулся, чтобы ткнуться в них носом. Его дыхание на моей щеке было резким и неровным. Повернулся к нему лицом, позволяя своей нижней губе нежно коснуться его. Он издал тихий вздох. Я немедленно отпустил его запястья и обвил руками узкую талию. Хотел прижать его к этому треснувшему зеркалу и завладеть его ртом в грубом, карательном поцелуе. В конце концов, все еще был в ярости. Но испытывал к нему слишком много нежности. Каким бы жестоким он ни был, какая-то большая сила внутри меня сказала: обними его, будь с ним нежен. К моему удивлению, он не сопротивлялся и не насмехался. Все напряжение покинуло его тело, и он позволил обнять себя. Его глаза были широко раскрыты от надежды. Невинность. Он снова был моим Гарри. Мальчиком, которого я знал до нашей ссоры, до Киева. Храбрый мальчик, собравший все свое мужество, чтобы поцеловать меня на стропилах. - Мой прекрасный мальчик, - проворковал я, - Мой любимый танцор, - брюнет застенчиво улыбнулся. - Я действительно твой любимый танцор? - прижался лбом к его. - О, Гарри, ты захватываешь дух, когда танцуешь, когда улыбаешься, когда смеешься, когда плачешь... Даже когда делаешь мне больно, - я сглотнул. - Ты - мое любимое все. Ты идеально подходишь мне. Всегда был таким,- я ткнулся носом ему в щеку и потянулся, чтобы поцеловать его. Слезы защипали ему глаза, и он повернул голову. - Я не идеален. - Гарри? Гарри? - тихо проговорил я. - Эй, что случилось? - я поднес его руки к своим губам. Его тело напряглось, слезы прекратились. - Мне жаль. Я не могу этого сделать. Он отошел от меня, и мои конечности остыли в его отсутствие. Гарри включил оставшиеся студийные лампы, и они ослепили меня. Он перебирал компакт-диски у стереосистемы, как будто я был невидим, как будто нашего разговора просто не было. Мое сердце сжалось от боли и гнева. Я чувствовал себя таким беззащитным, рассказал ему все, в чем едва могла признаться самому себе, а он полностью закрылся от меня. Что я сделал не так? Почему он не хочет говорить со мной? Он включил музыку в каменной тишине. Когда она заиграла, парень собрался репетировать, он, наконец, признал меня. - У меня забронирована студия на ночь. - Это твой способ сказать мне уйти? - я упер руки в бока. Он выжидающе посмотрел на дверь, прежде чем грациозно опуститься в плие. Я посмотрел на часы на стене. Была полночь. Я был измотан. Пока Гарри танцевал, я обыскивал студию, пока не нашел его толстовку. Завернул ее в подушку и лег. Парень открыл рот, чтобы что-то сказать, но я оборвал его. - Я не оставлю тебя. - Я буду здесь всю ночь, - решительно ответил он. - Тогда останусь на всю ночь. Он вздохнул. Пол был холодным и твердым, но толстовка Гарри была мягкой. Я зарылся лицом в ткань и вдыхал восхитительный аромат, пока он двигался по полу. Она пахла сиренью, медью и... - Ты нюхаешь мой свитер? - Нет! Я разрывался между тем, чтобы заставить его заговорить со мной, и тем, чтобы посмотреть, как он танцует. Но выбрал последнее. Не по своей воле. Он гипнотизировал, бесстрашный в своих движениях, отдавая свое тело так полностью, что казалось, будто этими конечностями владеет бог, а не смертный человек. Даже когда парень был молод и его техника была ужасна, он все еще был искусен. Глубоко внутри него всегда жила какая-то часть, жаждущая быть выраженной. И теперь, когда его страстное желание сочеталось с техникой, он был великолепен. Я задремал еще до того, как он закончил. Поздно ночью услышал, как выключился свет. Все еще с закрытыми глазами сделал движение, чтобы встать, но Гарри остановил меня. - Возвращайся ко сну,- он накрыл меня одеялом и осторожно подложил подушку мне под голову. Он спал в студии достаточно часто, чтобы брать с собой одеяло и подушку. Не знаю, почему это меня так огорчило, но это было так. Потом забрался ко мне под одеяло и уложил нас. Гарри расслабился в темноте и сладко заботился о моем комфорте. Мои глаза привыкли к темноте, и я уставился на прекрасные затененные черты его лица. "Пожалуйста, поцелуй меня", - подумал я. "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста". Он приблизился ко мне, но не для того, чтобы поцеловать. Вместо этого толкнул меня на бок. - Ложись спать, - повторил он. Мои глаза закрылись, и брюнет скользнул рукой мне под рубашку сзади. Мой желудок подпрыгнул. Он нежно начал гладить меня по спине, как мы делали друг с другом, когда были мальчиками и слишком застенчивыми, чтобы делать что-то еще. Его пальцы начали с моего затылка и двинулись вниз по позвоночнику дразнящим круговым движением. - Гарри, - мяукнул я. В полусне услышал, как он прошептал. - Я не идеален, Луи, но ты идеален.