Время сделало нас полукровками

      Если Женя и думал, что в их общении с Петром что-то поменяется после того эпизода, то он и не подозревал, что именно в такую сторону. Казалось, Пётр всегда был тактильным и ласковым, но это было не настолько всепоглощающим. Они встречались в редкие дни, свободные от концертов, для общения, и Пётр касался, Пётр смотрел в глаза чаще, чем это позволяли приличия, Пётр называл его Женечкой. Никуда не пропало возбуждение в редких снах и по утрам, подавляемое острыми приступами стыда. Касания хотелось продлить и разорвать одновременно – Женя не знал, чего больше. И лишь в редкие моменты откровения с самим собой Женя мог признаться: это было приятно – касания и ласковые обращения были до дрожи желанны. Ему нравилось чувствовать себя особенным в глазах этого мужчины.       Наверное, он и был особенным для Петра, потому что перед очередным концертом в их небольшом туре по Прибалтике, когда Женя чуть посадил голос от простуды и нервничал перед предстоящим выступлением, Елфимов был единственным, кто это заметил. – Подожди, Жень, – Пётр поймал его в коридоре минут за десять до выхода на сцену. Погружённый в свои мысли, Женя не успел ответить, как оказался в крепких объятиях Петра. – Дыши глубоко, давай, – и он показывал собственным примером, заставляя их соприкасающиеся грудные клетки двигаться в едином ритме. Так они дышали вместе несколько минут, прижатые друг к другу, пока Женя наконец-то не расслабился и не вытолкнул вместе с воздухом из груди своё беспокойство и тревогу. На сцену Женя выходил окрылённым, и в тот вечер его не подвёл ни голос, ни коллеги, ни аппаратура.       После концерта разгорячённый Женя на адреналине налетел на Петра, обнимая его, уже переодетого из сценической одежды: – Спасибо, спасибо, спасибо! – если бы Женю заставили разобрать, почему он испытывает такие сильные эмоции, наверное, он тогда бы и не ответил.       Солнечная улыбка Петра всегда способна была сделать даже самый лучший день чуть светлее и ярче, а уж когда он обхватил своими ладонями лицо Жени, у того и вовсе перехватило дыхание. Они стояли посреди коридора, сплетённые в странном интимном объятии, между их лицами и глазами было не более десятка сантиметров, и Женя не мог перестать рассматривать лицо Петра – казалось, он никогда не видел его так близко. От почти прозрачных серых глаз расходились морщинки-лучики, говорившие так много о его характере. Лёгкая щетина контрастировала с мягкими розовыми губами, которые были чуть влажными, как будто он сегодня пользовался гигиенической помадой или только что их облизал. Пока Женя рассматривал – или лучше сказать, любовался им? – Пётр стоял спокойно, всё так же охватив лицо Жени тёплыми ладонями. Большими пальцами он касался щёк, невесомо поглаживая. Ещё чуть-чуть и Пётр почувствует его горящие от смущения уши, почему-то подумалось Жене, и он резко отстранился: – Петь, прекрати, кто-нибудь увидит и подумает, что мы пидоры, – Пётр посмотрел на него совсем другим взглядом, и глаза сделались стальными. Они стояли в довольно пустынной части технических помещений, но Пётр всё равно отступил на шаг, и ответил голосом, в котором Жене явно послышалось разочарование: – Да, даже если подумает, то что?.. Вот я тебе честно могу сказать, что я бисексуал. – И ты?.. – И я занимался сексом и с женщинами, и с мужчинами, если тебя это интересует, – они стояли друг напротив друга – Женя со скрещёнными на груди руками, Пётр, опершись о стенку – и тёплый момент сменился неловкостью. – Но как же так, Петя… Я и не подозревал, – Женя чувствовал себя таким беспомощным и виноватым под этим потоком непонятных эмоций. – Женя, скажи честно, что тебя смущает? Полминуты назад ты не знал, что я не-гетеро, я изменился за это время? – Ты – точно нет, – Женя невольно усмехнулся, для него Пётр всегда был оплотом жизнелюбия и стабильности. – Моя ориентация – часть меня, такая же часть, как любовь к музыке, занятия тхэквондо и рисованием в детстве. Я не рассказываю об этом на каждом шагу, потому что мы живём в России, но и не стесняюсь того, что я би. Мне нравятся мужчины, Женя, это абсолютно нормально любить и хотеть людей своего пола. Я не собираюсь этого стесняться, – повторил Елфимов с напором. – А как же твоя жена?.. – наверное, Женя не должен был это спрашивать, но вопрос вырвался против его воли. – А с Танюшей у нас договорной брак и исключительно платонические отношения. Я люблю и уважаю её безмерно, как чудесного друга и одного из самых важных людей в моей жизни, – Пётр смотрел прямо в глаза, говорил искренне, и видно было, насколько ему важно, чтобы Женя поверил. Оглядываясь назад, Женя не мог сказать, чтобы среди этих нежных слов Петра о своей супруге хоть что-то говорило бы о любви романтической.       После таких открытий у Жени получилось только быстро закончить разговор и уйти, скомканно попрощавшись. Пётр на прощание протянул ладонь для рукопожатия, как будто сомневаясь, что Жене сейчас будут приятны его объятия.       Женя не знал, что и думать после их разговора. Концерт проходил в клубе не так далеко от отеля, и Женя решил пройтись пешком. Он не запомнил, как шёл до отеля, на автомате сверяясь с картой в телефоне, не в силах отвлечься от тяжëлых размышлений. Лихорадочно прокручивая их короткий диалог в голове, он как наяву видел Петра: уверенного в себе и привычно красивого. Он говорил о своей ориентации спокойно, как будто не замечал, какая буря бушует у Жени внутри. Казалось, Пëтр совсем не скрывал этого факта, так легко он сказал о своей бисексуальности – тут волна стыда снова накатила на Женю – а сколько раз он мог обидеть Петра своими неосторожными грубыми словами?.. Но он всё ещё оставался таким же Петром Елфимовым: весëлым и нежным с близкими – и почему-то с Женей. Он не стеснялся своего тела, часто (или же Женя на это обращал внимание?) одеваясь в открытую или обтягивающую одежду. Он был уверен в себе. И при этом он спал с мужчинами?.. Он не считал это ошибкой, не ненавидел себя. Пëтр смотрел на Женю ласково, но смотрел ли он, как на многих или как на мужчину, с определëнным интересом? Женя машинально влез в душ перед сном, даже не заметив, как вошёл в отель и добрался до своего номера. Думал ли Пëтр о нëм, возбуждал ли Женя его? Холодный душ абсолютно не помогал размышлять здраво и Жене захотелось легко стукнуться головой, если бы это только помогло привести мысли в порядок… Прикосновения мочалки казались грубыми, и Женя неконтролируемо вспомнил такие интимные объятия Петра, его чуть шершавые ладони на своём лице. Обычно Женя не мог похвастаться хорошей фантазией, но тут он как наяву чувствовал руки Петра на своей спине, спускающиеся к бëдрам и… Стон, оборвавший его мысли был, скорее стоном отчаяния, нежели возбуждения.       "Что же теперь делать?"