Глаза любовников

Когда Рей приезжает в салон, Бен уже на месте, открывает свой магазин. День холодный и пасмурный, небо серое, и на этом фоне его пальто выглядит темным пятном. Он не сразу замечает ее, и какое-то время она наблюдает за ним с сердцем, подступившим к горлу – что-то в мире меняется, когда он встает, поднимая вверх ставни. Это новое ощущение, непонятное Рей: все остальное кажется размытым и единственное, на чем она может сосредоточиться, пока он возится с ключами, это его широкая фигура. Сердцу почти больно от переполняющих ее нежных чувств, которым нет конца –бесконечной любви, заботы и обожания. Их сила заставляет ее дрожать, и она напугана до смерти, но, как ни странно, принимает это. О Боже, как она скучала по нему. Только сейчас это становится очевидно – прошло всего несколько дней, и они разговаривали по телефону почти каждый вечер (Бен, мягкий и нежный, шептал ей на ухо, когда она начинала засыпать, и смеялся каждый раз, когда шутила, и от этих воспоминаний на сердце накатывает боль, но приятная), и все же видеть его вживую – это другое. И это прекрасно. Она жаждет провести пальцами по его волосам, погладить кожу и нежно поцеловать шею, и внезапно понимает, что может. Она хочет обнять его и может это сделать. От этой мысли едва не начинает кружиться голова. Она не знает, как любить кого-то обычным образом – ее голодное сердце гудит и мечется в груди, всего кажется слишком много, и это пугает, - но вот он проводит рукой по волосам, пытаясь пригладить их, и эта картина заставляет ее улыбнуться. Ведь все это Бен, и ее сердце ноет, но боль не причиняет страданий. - Привет, - говорит она, стараясь больше ни о чем не думать. Руки дрожат, и она прячет их в карманы пальто. Как всегда, Бен немедленно поворачивается в ее сторону, будто они связаны одной нитью и каждое слово из ее уст эту нить тянет. Его глаза широко распахиваются при виде нее, и на лице появляется улыбка. Все настолько необычно и ярко, что она практически спотыкается, теряя дар речи. Он такой красивый – открытый, искренний, настоящий, Бен - и она не знает, что сказать, чтобы передать все, что чувствует. Она не знает как, но он лишает ее дара речи. - Привет, - отвечает он, поворачиваясь к ней всем телом. - Ты здесь. Звучит так удивленно, будто она по какой-то неведомой причине могла не появиться. Будто была плодом его воображения. Со сжавшимся сердцем она прислоняется плечом к стене. Для них двоих это почти что ритуал, но теперь все по-другому. Теперь ее сердце ускоряется, а он вдруг улыбается, счастливо и нежно. Странно видеть его таким и в то же время чудесно. Она хочет раствориться в этой улыбке, провести по ней кончиками пальцев, попробовать на вкус губами. «Я могла бы провести так всю жизнь», - думает она, а потом вздрагивает – но мысль не уходит. - Ты рано, - отмечает она. Он смущается, и его бледные щеки окрашивает слабый румянец. Она тихо смеется, желая лишь оставить поцелуи на его щеках, следуя по линии родинок, прикоснуться к ямочкам от улыбки. Она не может думать ни о чем другом, и это ново и пугает – она выходит из-под контроля, разум яростно кружится подобно спутнику, потерявшему управление. Это страшно, и сердце в груди почти разрывается, поглощаемое в равной степени ужасом и восхищением. Ей не нравится отсутствие контроля – она постоянно собирала воедино свою жизнь по кусочкам, брошенным ей Вселенной, и пыталась что-то сделать, удержать их вместе несмотря ни на что. Она обязана была контролировать ее, иначе все пошло бы к черту, и все эти обиды, боль и одиночество были бы напрасными. Ей нужно было держаться, потому что это был единственный способ выживания. А потом в ее жизнь вошел Бен – суровый и резкий, ранимый, добрый и полный противоречий, сломленный, и теперь она колеблется, не контролирует собственные мысли и чувствует себя бессильной перед эмоциями, завладевающими ее сердцем – пустым колодцем, который впервые в жизни начал наполняться. Она никогда не позволяла другим так глубоко проникнуть в ее жизнь и сердце, и часть ее до сих пор задается вопросом, мудрый ли это выбор. Но впервые с тех пор, как ей было шесть и она плакала навзрыд, разрывая собственное сердце, она понимает, что ей все равно. Это пугает, но Бен снова улыбается, а она в конце концов покоряется. - Да, знаю, - он пожимает плечами и закусывает губы, делая вид, что не замечает собственного румянца. Сейчас он выглядит моложе – почти как неопытный подросток, и в таком виде нравится Рей до боли в сердце. - Я... я хотел увидеть тебя, полагаю, поэтому вроде как... - он извиняюще улыбается, заикаясь на словах, - примчался сюда. Рей не может в это поверить; ее глаза округляются, на губах растет удивленная улыбка. - Правда? - спрашивает она, как ребенок, и знает, что может показаться глупой и жалкой, но Бен смотрит на нее с такой нежностью в глазах. Она хочет этого, хочет всего – жаждет его нежности, и любви, и преданности. Она не знала, что ей так это нужно, пока Бен не перевернул ее жизнь с ног на голову, сказав, что она ему нравится, и впервые в жизни заставив ее почувствовать себя желанной. Это чувство опьяняет и пугает – может быть, ей все это снится, и когда она откроет глаза, то он исчезнет, как и любой другой ее сон. Но он остается. - Да, - мягко отвечает он и нерешительно делает шаг в ее сторону. Его голос мягкий, глаза сияют в тихом утреннем свете, как на картине. Он прекрасен, понимает она, резкий и ласковый одновременно, и есть что-то невероятно чудесное в том, как он позволяет себе расслабиться с ней. – Неужели в это так трудно поверить? Почему-то да. Рей молчит, на ее губах легкая дрожащая улыбка, а он выглядит так, будто в веснушках на ее лице можно прочесть ответ на заданный вопрос, а затем вздыхает и проводит рукой по волосам – в смущении, как она уже знает. - Я знаю, мы об этом вообще не говорили, и я не хочу забегать вперед. Я просто... Его голос стихает, и он кажется таким напуганным, глядя на нее так, будто она знает ответы на все его вопросы, и Рей впервые понимает, как они оба напуганы, взволнованы, неопытны и ранимы. - Я скучал по тебе. И надеялся, что ты тоже, так что... Это происходит так быстро, что она не успевает ничего заметить – только сейчас смотрела на него, а уже в следующую секунду стоит прямо перед ним, берет руки в свои и нежно гладит кожу. Он выглядит так, будто потерялся посреди океана, а она тянет его за руки, вытаскивая на берег. Он напуган так же, как и она, и она не понимает почему, но от этого все становится куда менее страшно. - Я тоже. Я тоже скучала по тебе, - осторожно говорит она, рисуя большими пальцами кружочки на тыльной стороне его ладони, наслаждаясь этими ощущениями и успокаивая его неистовые мысли. Она вспоминает, как он был напряжен в канун Нового года и как она касалась его спины, поддерживая, делясь своим теплом и уверенностью, не обращая внимания на синяки на костяшках и все равно беря его руку в свою. А потом она вспоминает, как он обнимал ее, пока она говорила о Джакку, и как его пальцы играли с ее волосами, твердое биение сердца под своей щекой. Возможно, они двое были лишь потерявшимися детьми, которые, однако каким-то образом нашли дорогу друг к другу. - Ужасно скучала. Он улыбается и с задумчивом вздохом отвечает на ее прикосновение, скользя пальцами рук по ладоням. Он такой красивый - мягкий и нежный, настоящий Бен, не скрывающий своих чувств. Она поднимается на цыпочки, он почти одновременно наклоняет голову, и они встречаются на полпути в поцелуе. Он еще робеет и целует ее как нечто драгоценное и хрупкое, но все же это приятно - приятно впервые в жизни чувствовать, что ее ценят и оберегают. Они все еще держатся за руки, когда она отстраняется. Она видит, как медленно открываются его глаза, будто он все еще находится во власти поцелуя - ее власти, - и это так прекрасно, так лично, интимно и нежно, что сердце в ее груди сжимается. Она никогда не привыкнет - всегда будет казаться, что что-то угрожает разорвать ее изнутри, расколоть душу, потому что невозможно удержать в себе так много, - но не чувствует страха и не возражает, пока Бен, подняв голову, смотрит на нее так, очарованный и восхищенный. - Все нормально? - неуверенно спрашивает она, и он смеется, чисто и красиво. Раньше он выдавал свой смех за что-то другое и тот получался глубоким, но пустым - но теперь, о, он прекрасен. Бен смеется, и звук проникает ей под кожу, заставляя душу сиять. Он все еще держит ее за руки и нежно гладит ладони, отвечая: - Боже, да, - и она смеется над его энтузиазмом, чувствуя себя влюбленной школьницей, опьяненной чувствами и прикосновениями его кожи к ее. - Хочешь зайти? Я могу включить отопление - погреешься, пока ждешь. Она с улыбкой кивает, и они входят в его магазин, все еще держась за руки. Она не собирается отпускать его, никогда - она ​​хочет держать его руку в своей до конца жизни. Желание, которое должно пугать своей силой и необъятностью, приятное и теплое, дарует ни с чем не сравнимое ощущение безопасности. По, Финн, ее квартира - все это залог уверенности, но ничто до сих пор не давало ей такого же сильного ощущения дома, как взгляд Бена, который смотрел так, словно на ней держалась вся Вселенная. Бен снимает пальто, кладет его на прилавок и включает свет и систему отопления, не отпуская ее руку, поглаживая кожу большим пальцем и улыбаясь. Это похоже на сон, что-то взятое из фантазий - ведь она ​​столько времени думала о нем, о том, как от улыбки в уголках его глаз собираются морщинки, что становится трудно поверить, что все происходит на самом деле. Они целовались. Он сказал, что она ему нравится - в чем Рей до сих пор сомневается. Это уже было бы слишком прекрасно. Он выглядит неуверенным, когда притягивает ее ближе, но она не отстраняется - а кладет руку ему на грудь, удивляясь тому факту, что может. Она может прикоснуться к нему, и под ее рукой он настоящий, из плоти и крови, а не из сновидений, и Рей улыбается, пытаясь передать все, что чувствует. Бен тоже улыбается, кладя руку ей на поясницу и прижимая к себе. Он осторожен - двигается медленно, давая шанс остановить его, но она этого не делает. Он выглядит пораженным и полным удивления, изучая ее лицо. «Все дело в первых шагах», - думает Рей. Они неловко танцуют вокруг друг друга, пытаясь понять - понять, что происходит между ними и насколько это серьезно. Она в полной растерянности, и, судя по нерешительному взгляду, он тоже, но все в порядке. Это почти естественно - впиться пальцами в ткань его свитера и втянуть в еще один поцелуй, слегка прикусив за нижнюю губу. Другая рука зарывается в его волосы, и она вздыхает ему в губы, только сейчас понимая, как сильно скучала по этому - возможности пропускать пряди между пальцами, тому, как нежно он прижимает свое тело к ее, давая пространство, но держа близко, и движениям его губ, неуверенных и неопытных, но о, таких мягких и красивых. Она снова прикусывает его нижнюю губу, чувствуя себя смелее в его объятиях. Бен тихонько вздыхает, и она чувствует, как все ее тело дрожит; ей хочется услышать его снова - хочется услышать каждый звук, который он может издать, каждый стон, каждый вздох и все, что между. Она хочет узнать звуки Бена лучше всех в мире и упиваться ими. Он отстраняется, чтобы глотнуть воздуха, но его рука не отпускает ее спину и удерживает ее рядом, пока он приходит в себя, прижимаясь лбом к ее лбу. Она может видеть его глаза совсем близко; они темно-карие, теплые и наполняются удивлением, когда на ее лице появляется нежная улыбка. - Я знаю, что мы не обсуждали это, - говорит он, водя рукой вверх и вниз по ее спине, рисуя узоры на ткани пальто. - И знаю, что кое-что сказал тебе. Ее вдруг охватывает страх, и становится трудно сохранять спокойствие и сдержанность, когда она пытается заговорить, когда в голове бешено мелькают образы, напоминающие ей о вещах, которые считались давно умершими: человек спиной к ней, захлопывающаяся двери, ночи рыданий, пока не удастся заснуть. Она пытается сделать глубокий вдох. Однако разум цепенеет, и она снова оказывается во власти опасений, которые никогда не исчезают. - Пожалуйста, не забирай свои слова обратно, - шепчет она и чувствует, как дрожит рука на его груди, поэтому притворяется, что гладит его свитер. Он слегка отстраняется, чтобы посмотреть на нее. Брови нахмурены, посередине лба появилась обычная морщинка, которую она видела уже много раз. Он выглядит озадаченным, и его пальцы снова останавливаются, а затем опускаются на ее бедра, рисуя круги поверх слоев одежды. Удивительно, но это успокаивает. - Я и не собирался, - отвечает он, и голос звучит глубоко и нежно; ощущение сродни одеялу, согревающему ее в холодные ночи в пустыне. - Рей, я не хочу забирать те слова обратно. Я бы никогда этого не сделал. Я говорил искренне, - добавляет он. Его взгляд проникает в глубину души. Она чувствует себя нелепо и хочет заплакать, уткнувшись головой в его грудь и прячась от всего остального мира. Она этого не делает, потому что должна быть сдержанной. - О, - вот и все, что получается сказать: голос начинает дрожать, но она не собирается плакать, не перед ним, не потому, что она глупая, искалеченная и не сможет выдержать отказ. Бога ради, он даже не бросает ее. - Прости, я… - она ​​пытается извиниться, но слова, как всегда, когда они вместе, подводят. Она обнаруживает, что смотрит в его красивое, открытое, нежное лицо, даже не зная, что сказать. Прости, у меня комплекс заброшенности, а ты оказался рядом кажется весьма плохим оправданием ее поведения. Кажется, он понимает, что что-то не так - как всегда, не так ли? Она думает о кануне Нового года, когда он обнимал ее во время ее рассказа, когда позволил заговорить о прошлом, глядя так, будто она была чем-то чудесным и ужасным одновременно. Он всегда понимает ее, понимает, а она продолжает гадать, как - словно ее душа отпечаталась в его. Он улыбается, а затем касается ее лица, убирая несколько прядок и заправляя их ей за ухо, осторожно и нежно. - Я просто хотел сказать, что все это для меня незнакомо, я совсем не знаю, что делать, и так боюсь все испортить, - мягко объясняет он; это так мило, что ее сердце начинает ныть, словно пытаясь вырваться из-под хрупких костей. Его пальцы не отрываются от ее лица, нежно поглаживая кожу и обводя веснушки. - У меня никогда не было ничего подобного, - добавляет он, и его глаза вспыхивают. Она может прочитать его чувства, как открытую книгу - нетерпение, желание, страх, необъятность всего, что он чувствует, все это в темной карей глубине. - У меня тоже, - отвечает она, улыбаясь. Страх, кажется, отступил, и она только сейчас осознает, что до сих пор держала свитер Бена в кулаке. Она отпускает его и краснеет, а в его взгляде по-прежнему можно увидеть нежность. - Но я хочу попробовать. Если ты хочешь. Бен опускает голову, прежде чем ответить, и его глаза смотрят ей прямо в душу, вызывая дрожь. - Конечно хочу, - отвечает он, а затем нерешительно целует ее в щеку. Это мило и нежно, совсем как он в данный момент времени - мальчик, который учится понимать голос собственного сердца, и тело Рей кажется слишком маленьким, чтобы вместить ее чувства к нему. Чтобы сдержать все, что она вообще чувствует. - Хочу. Я просто... не хочу все испортить, - бормочет он, и наступает пауза; вокруг них тишина, Бен смотрит на нее не отрываясь и прикусывает губы, будто хотел сказать ей что-то еще, но не смог найти в себе смелости. А затем он слабо улыбается и целует ее. Целует мягко и робко, не убирая руку с ее лица и поглаживая кожу большим пальцем, в то время как другая рука погружается в ее волосы, обхватывая шею, чтобы притянуть ближе. Все это так интимно, искренне, и она хочет целовать его вечно. Рей отстраняется, чтобы вздохнуть, но обнимает его за шею, снова прижимаясь ближе и оставляя дорожку поцелуев вдоль его щеки. Бен издает мягкий звук, и ей это нравится, нравится, она пьянеет, у нее кружится голова, и она ничуть не возражает. Она чувствует себя настоящей, желанной и любимой впервые в жизни и не знает, что делать, поэтому продолжает мягко целовать его лицо. Его глаза закрываются. - Итак, - говорит она ему в щеку, - пойдешь со мной на свидание? Он слегка отстраняется и ухмыляется, и Рей понимает, что пропала навсегда. - Только если это не очередная вечеринка с твоими друзьями, - дерзко отвечает он, и она делает вид, что злится на него, но чувствует себя настолько глупо счастливой, что все без толку. Ей все равно. - Ты идиот. Затем она поднимает голову, чтобы поцеловать его снова, не дав заговорить. Он, очевидно, не возражает, и опускает руки к ее бедрам, прижимая к себе. В поцелуе Рей теряет себя и забывает о понятии времени - она целует его, и он целует ее, и вот и все, это конец истории, главный момент в самом конце фильма. Они целуются в окружении ярких, пестрых цветов, в ее руках он мягкий и нежный, и это все, чего она хочет, до конца своей жизни. Она приходит в себя только тогда, когда слышит колокольчик у двери и веселый голос. - Утро доброе, детки. Бен почти сразу отстраняется, будто обжегся, и они поворачиваются лицом к человеку в дверном проеме. Разумеется, это Люк. Он смотрит на них двоих подняв бровь, но на губах появляется подобие усмешки. Рей чувствует, как горят ее щеки, и знает, что покраснела. Возможно, вообще пересмотрела значение слова «краснеть». - О, Люк, - говорит Бен - довольно глупо, откровенно говоря, но когда Рей поворачивается в его сторону и замечает, что он такой же красный, то не может его винить. Она полагает, это весьма неловко, когда твой дядя застает тебя за поцелуем - у нее нет дяди, чтобы сравнить ощущения, но, возможно, было бы похоже на внезапное появление По. - Мы, ммм... - пытается заговорить Бен, и тот факт, что он все еще обнимает ее, а ее руки обвиты вокруг его шеи, очевидно, не совсем помогает. Она быстро отпускает его, но он, кажется, не собирается следовать ее примеру. - Разговариваем, - заканчивает он. Рей не знает, можно ли человек достичь предела румянца, но, вероятно, вот-вот узнает: глядя на них, Люк поднимает бровь еще выше. - Ах да, разговариваете, - повторяет он, явно наслаждаясь их смущением. Бен краснеет еще сильнее, и даже сейчас ей это кажется очаровательным. Она хочет нежно поцеловать его в щеку, но не делает этого из-за, хм, Люка. - Ну если вы закончили, то в грузовике ждут цветы, которые требуют твоего внимания. Бен наконец отпускает ее и отстраняется, и Рей уже скучает по ощущению близости его тела, чувствуя себя жалкой и убогой. - Конечно, - говорит он, проводя рукой по волосам, как часто делает при смущении. – Я… я тогда пойду, - добавляет он, прежде чем выскочить из магазина, избегая взгляда Люка или Рей. Люк смеется, качая головой, а затем идет к прилавку, пока Рей пытается взять себя в руки – она не знает, получится ли, но затем делает вдох и выдох и наконец смотрит Люку в глаза, так что это можно считать прогрессом. - Я тоже пойду, - говорит она, сжимая губы и засовывая руки в карманы пальто, стараясь выглядеть спокойной и совсем не смущенной. Безуспешно. – Прошу прощения за, ну, это. Люк снова смеется, в его тихом смехе она видит частичку Бена: они оба смеются себе под нос, почти боясь, что кто-то их услышит. Это странно, ведь они такие разные – Бен весь темный и мрачный, Люк яркий и светлый, – и она никогда не замечала, чем они похожи. В лице Люка есть что-то, что напоминает ей о Бене – некая тень, знак лет. - Не беспокойся, - говорит Люк, со смехом взмахивая рукой и качая головой. – Я знаю, что выгляжу старым, но тоже был молод и видел вещи похуже, когда тусовался со своей сестрой и ее парнем. Рей тоже смеется, и, пусть ее щеки все еще красные, больше не чувствует себя неловко в его присутствии. Люк добрый и забавный, ей нравится его морщинистое лицо и то, как он смеется – а его, похоже, не беспокоит тот факт, что он застал их с ее племянником за поцелуем в собственном магазине, что определенно говорит в его пользу. - Рей, - он серьезно произносит ее имя, и атмосфера меняется. Она смотрит на него и инстинктивно приближается к прилавку, чувствуя на себе задумчивый взгляд. Его взгляд острый и пронзительный, и в нем есть какая-то напряженность – не такая, как у Бена, но что-то порожденное опытом и жизнью. - Я знаю, с моим племянником сложно. Я испытал это на себе, - честно говорит он и одаривает ее легкой усталой улыбкой. - Просто... Он через многое прошел. И я рад, что теперь у него есть ты. Рей молча изучает его и впервые понимает, что, что бы ни сделало Бена таким, какой он есть сейчас – в каком бы аду он ни оказался, какое событие ни разрушило бы его, а затем оживило, - Люк тоже там был и чувствовал то же самое. Через что бы ни прошел Бен, то же испытал и Люк, по крайней мере, отчасти. Она видит это в его глазах и задается вопросом, что с ними произошло на самом деле. Но может подождать, пока Бен не почувствует себя достаточно комфортно, чтобы открыться. - Он мне нравится, Люк, - тихо отвечает она. Люк был честен с ней, и она хочет отплатить ему, сказав правду. Для нее нет смысла врать – Люк просто присматривает за Беном, а она хочет лишь защитить его, оградить его нежную душу от всего на свете. – Очень нравится. И думаю, на самом деле у него доброе сердце. Люк смотрит на нее, изучает лицо, а затем вздыхает, выражая покорность и усталость. - Хотел бы я, чтобы он тоже это понял, - говорит он, и в его глазах появляется такая грусть, что у Рей перехватывает дыхание. Кажется, он возвращается в реальность и качает головой. – О, не обращай на меня внимания. Я старею и впадаю в раздумья и печаль. Просто, - он снова вздыхает, а затем улыбается ей, - береги его. Это должно быть неловко – в конце концов, Рей даже не уверена, что они с Беном действительно встречаются. Неловко, ведь были только поцелуи и ласковые слова – но почему-то она этого не чувствует. Люк смотрит на нее своими пронзительными голубыми глазами и просит защитить Бена, позаботиться о нем, и она не знает, как сказать ему, как сильно хочет делать именно это – целовать его, обнимать и прижимать к себе, ограждая от собственных мыслей, как он сам делает это для нее. В каком-то смысле они оба безнадежны, но идеально подходят друг другу. В итоге она просто кивает. - Хорошо, Люк, - говорит она, улыбаясь ему. – Обещаю. Она думает о Бене и его беспомощности в тот день в «Сопротивлении», когда он говорил о своих шрамах. Она знает, что они не могут исцелить людей, но, возможно, она сможет излить свою любовь и нежность на все его раны, пока те не поблекнут. Возможно, она принимает желаемое за действительное, но в то же время упряма, решительна и не сдастся. Люк тоже улыбается; улыбка теплая и яркая, знакомая за многие годы. - Я тебе верю, - искренне отвечает он, не отводя взгляд от ее лица. Он ей доверяет – и до чего же это странно, чувствовать чье-то доверие. Ей некому было доверять до того, как она приехала сюда – пока не обрела так называемую семью с По, Финном, Роуз и Беном. Разговор снова прерывается открывшейся дверью; входит Бен с растениями в руках и ставит их на пол. Когда он выпрямляется и замечает, что она все еще здесь, разговаривает с Люком, то краснеет и идет к прилавку, положив руку на шею. - Что… - пытается сказать он, неловко и неуверенно, но Рей отвечает улыбкой и протягивает руку; он тут же берет ее в свою, легко переплетая их пальцы. Люка, похоже, это не заботит – он улыбается, но молчит. - О чем вы говорили? – в итоге спрашивает Бен, рисуя большим пальцем узоры на тыльной стороне ее руки. Люк отвечает раньше, чем она, и очень кстати, если честно, потому что она не знала, что сказать. - О, ни о чем таком, я просто рассказал ей о твоей эмо-фазе в старшей школе, - говорит он, улыбаясь племяннику. – И собирался показать кое-какие фото. Бен скулит - иначе не скажешь, именно скулит. - Люк. Она смеется и сжимает его руку, и раскрасневшийся Бен оборачивается к ней. Удивительно, что всего несколько месяцев назад она считала его лишь угрюмым жутким парнем. - Все в порядке, я уже догадалась, что ты проходил через это, - говорит она ему, и он стонет, запрокидывая голову. Рей это кажется милым, и ее посещает желать покрыть его шею поцелуями. Она остается на месте, потому что подозревает: Люка это не обрадует, даже если он сейчас выглядит спокойным. – Уверена, ты был просто душка. Бен снова стонет, и Люк хихикает. - Я был чертовой ходячей трагедией, вот кем, - отвечает он, проводя рукой по волосам. Рей смеется, представляя его в старшей школе, неуклюжего и неловкого, с его мальчишеской улыбкой – скорее всего, он бы ей понравился. Она бы проводила с ним все обеденные часы, пытаясь заставить улыбнуться и рассмеяться. - Милая ходячая трагедия, - говорит она и с удовольствием видит, как он краснеет. Снова поднимается на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, достаточно невинно, чтобы Люк не дразнился, а затем слабо улыбается. - Мне нужно идти. У меня несколько записей на сегодня, поэтому не знаю, смогу ли я сделать перерыв на кофе. Он расстраивается и выглядит точно так же, как ребенок, который не получил долгожданный подарок. Она улыбается. - Но ты можешь заглянуть, чтобы записаться на татуировку. И выбрать день для кое-чего другого. «Для свидания», - хочется сказать ей, но не стоит смущать его перед Люком. С ним не было бы никаких проблем, ведь он застал их за поцелуем, но душа Бена почему-то кажется ей очень хрупкой, и она хочет защитить ее как можно лучше. Он сияет и нетерпеливо кивает. - Я загляну, - говорит он, прежде чем наклонить голову и оставить поцелуй у уголка ее губ. Ее глаза закрываются почти автоматически. – Хорошего дня. «Я могла бы привыкнуть к этому», - думает она, когда он улыбается ей и машет на прощание, - «определенно могла бы привыкнуть».

*

Днем Бен действительно приходит в салон, со стаканом кофе в руках и легкой улыбкой на лице, от которой ее сердце бьется чаще. По поднимает глаза, чтобы посмотреть на него, но ничего не говорит – только ухмыляется уголком рта. Рей даже не замечает его, слишком занятая Беном, его растрепанными волосами и красными щеками. - Вот, - говорит он, протягивая ей кофе и нерешительно глядя сверху вниз. Его взгляд то и дело перемещается к По, но тот молчит, и Бен в конце концов успокаивается. Сердце Рей близко к тому, чтобы взорваться. – Ты сказала, у тебя не будет перерыва, и я подумал, что ежедневная доза кофейной бурды не будет лишней. Ее пальцы почти автоматически смыкаются вокруг чашки, но во взгляде недоверие. - Ты запомнил мой заказ? Бен выглядит таким же удивленным, как и она, и несколько раз моргает, прежде чем ответить. - Конечно, - отвечает он так, будто это было очевидно. Но это не очевидно – она даже не помнит, произносила ли когда-нибудь при нем свой заказ вслух. Он изучал ее, запоминал. Ее сердце останавливается окончательно, и она понимает, что никто никогда не тратил время на то, чтобы запомнить о ней подобные мелкие детали. Она слышит фырканье По, который пытается скрыть смех, но ей все равно. Бен неловко перекладывает вес с одной ноги на другую и возится с руками. - Ну, в любом случае довольно сложно забыть такой ужас, - смущенно добавляет он. Она смеется, качая головой. - Это не ужас, - и делает глоток кофе. Он принес ей кофе – действительно нашел время, чтобы сходить в «Сопротивление», вспомнить ее заказ и купить кофе только потому, что думал, что тот ей может понадобиться. Это кажется сюрреалистичным – осознавать, что теперь это ее жизнь. - Ужас, потому что у тебя отвратительный вкус, - отвечает он, и на лице появляется улыбка – кривая, мальчишеская, с ямочками на щеках, такая невинная и красивая. - Ой, заткнись, пафосный эмо, - она слегка наклоняется к столу, свободной рукой хватает его за форму – он очень красив в этих пастельных тонах, и она делает мысленную пометку сказать ему об этом – и притягивает к себе для быстрого поцелуя. Он удивлен, его руки слегка дрожат, но затем пальцы нежно обхватывают ее лицо, а большой палец касается скулы, будто он гладит ее кожу. Она отпускает его только тогда, когда слышит многозначительный кашель По, и даже тогда улыбается ему, слишком счастливая, чтобы думать о чем-либо еще. Бен выглядит ошарашенным, но тоже улыбается, и она хочет оберегать эту улыбку до конца жизни. - Спасибо, - она откидывается обратно и делает еще один глоток кофе. – Ну, ты пришел записаться? – спрашивает его, сверкнув озорной улыбкой. Он немного заикается, пока отвечает, и сердце Рей на мгновение замирает. В конце концов он записывается на татуировку в следующем месяце, а на завтра они назначают свидание. Он обещает зайти за ней, и она снова быстро целует его; затем, покраснев, он уходит, а Рей не может сдержать улыбки. - Итак, - говорит По, наконец поднимая голову и глядя на нее с понимающей улыбкой на губах. – Свидание. Рей краснеет, но не отворачивается. - Да. - Вы встречаетесь, - голос По ровный и спокойный, хотя на его губах улыбка и он поднимает брови, глядя на нее. Это кажется заслуженным – она дразнила его из-за Финна еще до того, как они начали встречаться, и у нее нет намерения останавливаться сейчас, когда они начинают целоваться где бы ни оказались, едва встретившись, так что да, все справедливо. Но смущает. - Да, это так, - отвечает она, пытаясь не выдать свои чувства, но знает, что По на это не купится. В конце концов, он знает ее лучше, чем кто-либо – она взрослела у него на глазах с восемнадцати лет, и, вероятно, все ее привычки и выражения лица отложились у него в голове, - поэтому вряд получится что-либо скрыть. Он все видит, и его ухмылка становится шире. - Тебе он нравится. - Да. - И ты ему нравишься, - добавляет он, потому что, видимо, в данный момент они констатируют очевидное. Рей пожимает плечами, пусть ее мысли и возвращаются к Новому году и к тому, как он смотрел на нее, когда сказал о своих чувствах. Это вызывает дрожь. - Что ж, надеюсь, что нравлюсь, иначе я бы зря тратила время, - говорит она, скрещивая руки на груди, будто пытаясь защититься. Она не хочет ни с кем делиться этим воспоминанием, даже с По. Это принадлежит ей – и Бену, с его яркими глазами на фоне ночи, которые смотрели на нее сверху вниз так, будто она была сверхновой, пролетевшей сквозь Вселенную и ослепившей его. - Ты долго собираешься это обсуждать? Он вздыхает, а затем качает головой – и как всегда, на его губах еще остается намек на улыбку. В эти дни увидеть По без улыбки можно крайне редко, и Рей действительно искренне рада за него. - Нет, извини, - отвечает он, а затем сбросает на нее робкий взгляд, что для него настолько необычно, что собственное лицо, кажется, отвергает это. - Я просто счастлив за тебя, малышка, - добавляет он, возвращая себе обычную улыбку, яркую, теплую, типичную для По. – Ты же вроде как семья. Кто-то должен мучить тебя и присматривать за тобой. Семья. Слово висит в воздухе какое-то время, прежде чем она может по-настоящему понять его, и когда это делает, то смотрит на него широко раскрытыми глазами, приоткрыв губы, не зная, что сказать. - Ты правда думаешь, что я семья? – в итоге спрашивает она, потому что, когда все становится слишком хорошо, скорее всего, это сон. Но По не исчезает в воздухе – он улыбается, улыбка становится мягкой и менее дерзкой, и он смотрит на нее так, будто видит впервые. - Ну, я знаю тебя с детства, - говорит он, пожимая плечами, и Рей так потрясена, что даже не говорит ему, что она не ребенок – ей было восемнадцать, и не так уж давно. – А раньше ты спала на моем диване. Мы и ББ8 практически удочерили тебя, дорогая. Конечно, ты семья. У нее щиплет глаза, и во второй раз за сегодня она оказывается на грани слез. Чувствует себя очень глупой, но при этом очень благодарной за все, что имеет. У нее никогда в жизни не было так много – ей никогда не было к чему возвращаться в конце дня, не было, кому доверять, кого-то, кто назвал бы ее семьей. Ей никогда в жизни не приходилось так много терять, и она хочет, стремится защитить все это от остального мира. Она тихо шмыгает носом, По делает вид, что не замечает этого, и Рей рада. Она рада, что он у нее есть, рада, что он так хорошо ее знает. - Как бы то ни было, - говорит она через некоторое время, убедившись, что голос не дрогнет, - это не дает тебе права насмехаться надо мной. В ответ По смеется – его смех теплый, в нем дружба, любовь и непоколебимая преданность. Семьи. Это похоже на камин с искрящимся пламенем, приглашающий ее остаться и дать отдых усталому телу. - О, малышка, - говорит он, перестав смеяться, - именно это и делает семья. В конце концов, она ни на что не жалуется.

*

Когда она выходит на улицу, Бен уже ждет, с застенчивым лицом прислонившись к машине, и ее сердце делает привычное сальто – настолько привычное, что ей даже не нужно больше спрашивать себя, что оно значит. Это прекрасная картина – его высокая фигура у машины, вытянутые вперед длинные ноги, мягко падающие на лицо волосы, делающие его милее и нежнее. Его скулы как никогда остры, полные губы изогнуты в легкой улыбке, уличный фонарь отбрасывает красивую тень на его лицо, и он похож на фильм - старый, черно-белый, из тех, что По показывал ей по выходным. Он так прекрасен, что Рей одновременно хочется плакать и улыбаться. - Ты чудесно выглядишь, - говорит Бен, когда она подходит ближе; пронизывающий взгляд задерживается на ее лице, и она улыбается, склоняя голову, чтобы лучше рассмотреть его. Одет он, как обычно, в темное, но кажется, будто окружен сиянием, и она не может не улыбнуться. - Ты и сам не так уж плох, - отвечает она, и Бен краснеет. Затем она приподнимается, чтобы поцеловать его в щеку и провести по лицу рукой, и он смотрит на нее, как на что-то волшебное, отчего невозможно сдержать дрожь. Кажется, он что-то вспоминает, слегка отстраняется, чтобы достать что-то из машины, а потом краснеет, протягивает ей букет и бормочет о цветах и... Ее руки сжимают цветы, не зная, как среагировать. Это букет ромашек, простых и чистых, таких ярких и белых, что почти ослепляет. Пальцы недоверчиво касаются листьев и лепестков, а когда она снова поднимает глаза, то смотрит на него и моргает, пытаясь разобраться. - Это для меня? – удивленно спрашивает она, и Бен хмурится; на лбу появляется знакомая морщина. - Да, - немедленно отвечает он, а затем кладет руку на затылок, застенчиво улыбаясь. – Я не знал, какие цветы тебе нравятся, поэтому выбрал свои любимые. Воцаряется тишина, она смотрит на него, не зная, что сказать; ему явно становится некомфортно, и он снова начинает говорить. - Теперь, когда я сказал это вслух, звучит довольно эгоистично. Извини, я не хотел, чтобы это было… - он прерывает себя и глубоко вздыхает, прежде чем снова взглянуть на нее. – Я просто хотел, чтобы у тебя была частичка меня. Еще одна короткая пауза. - А теперь это звучит глупо, - добавляет он и вздыхает. - Слушай, забудь, ладно? В любом случае это была просто глупая мысль и… О Боже, он когда-нибудь перестанет говорить? Она не может в это поверить – всего несколько месяцев назад ей приходилось вытаскивать слова из его уст, а теперь он не затыкается. - Бен, - говорит она, и он немедленно умолкает, глядя на нее сверху вниз, с румянцем на лице и униженным выражением лица. – Они прекрасны. Я… я не знаю, что сказать. Она смотрит на него и чувствует, как глаза снова щиплет, и ей все равно. Никто никогда не дарил ей букетов – она даже не была уверена, что цветы действительно существуют, пока не приехала сюда. Цветы, которые она находила в пустыне, которые росли несмотря ни на что, были единственным исключением. - Спасибо. Потрясенный и удивленный, Бен почти сразу же обнимает ее, прижимая к себе. Он теплый, твердый и настоящий, и она хочет остаться с ним навсегда. Когда он целует ее, кажется, что каждая искалеченная часть ее души исцеляется, и она держится за него, поднося руку к его груди и чувствуя устойчивый ритм сердца под кончиками пальцев. - Я вообще-то не знаю, какие цветы мне нравятся, - говорит она, целуя его в щеку, наслаждаясь легким удивленным вздохом в ответ на прикосновения ее губ. Он каждый раз удивляется, и это разбивает ей сердце. – То есть, я никогда раньше не видела столько цветов. Вокруг, как ты помнишь, всегда была пустыня. Настоящие цветы там не растут. Он слегка отстраняется, чтобы посмотреть на нее, и Рей не уверена, но почти что верит, что в его глазах слезы. - Что ж, - тихо отвечает он, целуя ее в лоб так нежно, что она дрожит. – Выясним это вместе. Звучит определенно слишком хорошо, чтобы быть правдой, и все же это правда. Они идут в небольшой ресторан, не слишком модный, зато уютный и красивый. Он наливает ей вина, они говорят о своей жизни и увлечениях, и это не кажется странным или некомфортным – все как всегда, как возвращение домой после долгого путешествия, приятно, тепло и хорошо. Похоже на ласковое утреннее солнце, чей свет проникает сквозь ставни, согревает ее тело и освещает комнату, купает в рассвете. Бен улыбается поверх своего бокала, она тоже не может не улыбнуться, и все вокруг них сияет. Она рассказывает ему, что приехала на Набу с парой долларов в кармане и просила, умоляла По взять ее в качестве ученицы, работала на двух работах и спала в задней комнате в салоне, пока По не заметил и не предложил место на своем диване, пока они не нашли квартиру, достаточно дешевую, чтобы она могла себе ее позволить, а потом помог переехать. Она рассказывает ему о странностях всего этого – о том, что у нее есть целый дом и что не нужно делить комнату с кем-либо еще. О тишине, которую она впервые почувствовала по-настоящему. О чувстве беспокойства и нервозности в первые месяцы в отсутствие привычки. Он рассказывает ей о переезде на Набу к дяде – не так много говорит о прошлом, но упоминает Корусант и ужасную работу, которую пришлось там бросить, и Рей не отпускает его руку, поглаживая кожу с ободряющей улыбкой и помогая расслабиться. Он рассказывает ей о своей квартире, которая намного меньше, чем та, что была на Корусанте, и намного тише – и о тишине, которую он никогда не ощущал, пока не приехал сюда, почти тревожной в своем покое. Они похожи больше, чем думали раньше, и когда она смотрит на их руки, то видит, как его пальцы идеально ложатся на ее; возможно, им было суждено держаться друг за друга, даже если они этого не знали. - Ты просто невероятная, - говорит он, глядя на нее с пламенем в глазах, но с мягкой, нежной улыбкой на губах, и впервые в жизни Рей верит этим словам. Она всегда была ничем, рождена и выросла в глуши, но он смотрит на нее так, будто она целая вселенная, которую он хочет познать, и – она ему верит. - Ты тоже, Бен, - шепчет она в ответ, рисуя узоры на тыльной стороне его ладони. Синяки к этому времени почти исчезли, оставив лишь желтоватый оттенок на его костяшках, но она все равно гладит его руку, проводя пальцами по месту, где всего несколько дней назад была разорвана кожа, и он дрожит от ее прикосновений. Она поднимает на него глаза и теперь может так легко узнать его – его страхи и неуверенность, и эту огромную, ужасную тоску, разъедающую его сердце, даже если он еще пытается сдержать ее. - Ты мне очень нравишься, - снова говорит она ему, потому что хочет, чтобы он никогда не сомневался в ней и ее чувствах, хочет стереть этот страх в его глазах. У нее никогда не было никого, кто мог бы сказать ей это, и она говорит ему сама, потому что хочет и может. Он глубоко вздыхает и когда пытается улыбнуться, позволяя ее словам проникнуть в свое сердце, то сияет так ярко, что весь остальной свет тускнеет. Позже они гуляют в парке неподалеку. Шел снег, поэтому парк превратился в зимнюю страну чудес, и она берет его за руку, пока они шагают по аллеям. Она чувствует себя ребенком, любуясь голыми деревьями, снегом и его красотой в мягком лунном свете. Даже его лицо становится мягче, а черты выглядят менее резкими, и он смотрит на нее с восхищением, так же как она смотрит на снег. Для нее это почти слишком, но не совсем. Ощущение на грани боли и наслаждения, и оно чудесное. - Кстати, - говорит он, останавливаясь посреди парка и глядя на нее сверху вниз с легкой улыбкой на лице. В уголках его глаз морщинки. – Ты никогда не лепила снеговика, верно? Она качает головой – конечно нет. Джакку нельзя было назвать снежным местом, и даже если сейчас снег появляется каждую зиму, она чувствовала бы себя нелепо – ей почти двадцать пять, и она не может просто лепить снеговика, как если бы была ребенком. Но Бен просто широко улыбается и тянет ее за руку, в сторону заснеженной поляны. - Давай, я тебя научу. Он действительно учит. Снег холодный и более мокрый, чем она себе представляла, и почти сразу замерзают руки, но все это смешно и чудесно, и соединяет в себе все, что она упустила за эти годы. - Вот, - говорит он, снимая перчатки и протягивая ей. Рей поднимает бровь и пытается возразить, но он быстро качает головой и берет ее руку в свои. - Ты замерзнешь. Я привык к такой погоде, - добавляет он, нежно согревая ее замерзшую руку, а затем надевает черную перчатку. Она... ну, больше, чем вся ее рука, и она чувствует себя ребенком, но он улыбается, его глаза сияют на фоне заснеженной страны чудес, и она не может ничего сказать. Она все равно пытается, потому что остается собой. - К снегу невозможно привыкнуть, - протестует она, когда он берет ее вторую руку, по-прежнему нежно, и надевает перчатку. – Ты потеряешь руки, Бен. Я видела такое по телевизору, и приятного было мало. Он тихо смеется и целует ее в лоб. - Замолчи. А потом, прежде чем она успевает осознать, он отстраняется, хихикает и бросает в нее снежок; она ошпаривает его взглядом, но тоже смеется. Все кажется таким простым и естественным, и ей это нравится. В итоге получается красивый снеговик, маленький и круглый. Бен находит палки для его рук и восторженно улыбается. Она чувствует себя ребенком, но, что удивительно, ей это нравится. Нравится все, что чувствует сейчас, все, что было раньше незнакомо – кажется, ее сердце растет, чтобы вместить всю эту любовь, и она уверена, что та проникает сквозь ее кожу и льется из глаз, но не возражает. Она подходит к нему и обнимает, а Бен обнимает ее в ответ, тихо смеясь – своим обычным смехом, тихо, будто боится быть услышанным, и он ей нравится, нравится, так нравится, что становится больно, и чувство так велико и страшно, но она не боится, ведь ее тело обвивают его руки, защищая так же, как она защищает его. - У тебя это хорошо получается, - шепчет она ему в грудь, и он целует ее в лоб, пока они смотрят на своего снеговика. У него нет носа, но, тем не менее, он довольно милый. Ее первый снеговик – это похоже на сон. - Отец научил меня. Раньше мы играли в снежки, а затем он помогал мне лепить снеговика, - говорит он, и в его словах есть грусть, но также и нежность и глубокая ностальгия. Ощущение, что что-то тянет его назад в прошлое, но не причиняет боль – его лицо тихое и задумчивое, но без следа страданий. Она обнимает его крепче, и он не противится, гладя ее по спине. - Вы, должно быть, были очень близки, - отмечает она, кладя голову ему на грудь. Она слышит его сердце под слоем одежды – нечто простое, нормальное, обыкновенное, но все же чудесное. - Да, какое-то время были, - отвечает Бен, оставляя дорожку нежных поцелуев на ее лбу; его губы горячие и мягкие. – Потом отдалились, как это бывает, когда ты взрослеешь. Наступает пауза перед следующими словами. Она чувствует, что он слегка напрягается, и нежно гладит его спину руками. - Он умер в прошлом году. С минуту Рей молчит, гадая, что сказать. Для нее это неизведанная территория – она знает о заброшенности, пренебрежении, одиночестве, да, в этом эксперт. Но у нее никогда не было родителей, которых можно было бы оплакивать, а смерть еще одна важная вещь, которую она не знает, как воспринимать. - Бен, мне так жаль, - нерешительно говорит она, обнимая его крепче. Он медленно вдыхает и выдыхает, а затем расслабляется в ее руках, становится мягким. - Все в порядке, - спокойно говорит он. - Мы не разговаривали больше десяти лет. Нельзя действительно скучать по тому, кто больше не является частью твоей жизни, верно? Кажется, ему нужно услышать и согласие, и возражения, а она действительно не знает, что сказать. Она думает о своих родителях, которые оставили ее в приюте, когда ей было пять или шесть – она помнит или, по крайней мере, думает, что помнит, но это мог быть сон о том, как они повернулись к ней спиной и уходили, а она отчаянно пыталась бежать следом, плакала, звала, умоляла вернуться хотя бы на минуту, просто вернуться и любить ее еще немного. Иногда по ночам она все еще думает об этом. Бен говорит, что невозможно скучать по тому, кто больше не является частью твоей жизни, но это не так просто. - Все в порядке, Бен, - она поднимает глаза, затем одаривает его легкой улыбкой, слегка отстраняясь, чтобы взглянуть получше и успокоить. – Скучать по нему – это нормально. Он прерывисто вздыхает, а затем тонет в ней – по-другому это не назвать, просто тонет. Голова падает ей на плечо, руки так сильно сжимают ткань пальто, что почти вжимают ее в себя, а плечи трясутся под ее руками; он не рыдает или всхлипывает, просто тяжело дышит ей в шею, но кажется, что под ее руками разваливается на куски, и она пытается удержать его. Она нежно целует его в висок, проводит пальцами по волосам и шепчет на ухо ласковые слова, поглаживая спину. Он сломан и больше не боится это показать. Рушится у нее на глазах, но каким-то образом, за всеми переломами, отчаянием и осколками остается сияющая, мерцающая, нерушимая душа, и она держит ее в своих руках. - Прости, - говорит он через некоторое время ей в шею. Его плечи перестают трястись, дыхание выравнивается, но она чувствует, как он все еще дрожит. Он не отпускает ее пальто, и она не просит об этом. – Думаю, свидание должно проходить иначе. Она улыбается и снова целует его в висок. - Полагаю, мы можем согласиться с тем фактом, что у нас обоих есть проблемы, - говорит она, и он тихо смеется, снова ей в плечо. Смех прерывистый и разбивает ей сердце, но она все еще прижимает его к себе и гладит по волосам, мягким и бархатистым между пальцами. – Все в порядке, Бен. Правда. Он кивает ей в плечо, но не отпускает, и она обнимает его, прижимает к себе. Они держатся друг за друга посреди снежного пейзажа, но, когда Бен целует ее шею, нежно, будто в знак благодарности, здесь становится тепло, как нигде в мире.