Глаза любовников

- Итак, - говорит Рей, зажав телефон между плечом и ухом и пытаясь посолить попкорн. Это непросто, и, слушая смех Финна из гостиной, она старается ничего не уронить, но едва ли обращает на него внимание, сосредоточившись на других приоритетах. Бене, например. – Что ты делаешь сегодня вечером? Бен улыбается в телефон. Она конечно не видит его, но уже стала своего рода экспертом в издаваемых им звуках и почти может услышать, как изгибаются его губы, как он выдыхает, будто очень старается не казаться грустным. Это нечто прекрасное и интимное, и она хочет слышать это снова и снова, пока не исчезнут все остальные звуки в мире, кроме его нежного дыхания. Прошло всего две недели, и она не должна себя так вести, потому что провела всю жизнь в одиночестве и ни разу не подпускала людей достаточно близко, чтобы скучать, но… ничего не может с собой поделать. Каким-то образом Бен нашел путь в ее жизнь, и как ее винить, если все, о чем она может думать, это то, как она скучает по теплу его тела, прижавшегося к ее под одеялом, тому, как переплетаются их ноги, а его рука обнимает ее за талию, пока губы покрывают ее плечи поцелуями. Она скучает по обыденности всего этого – как он неуклюже обнимает ее, просыпаясь, и по тому, как улыбается, когда открывает глаза, и... Она действительно не может себе позволить так думать и слишком хорошо это знает, но ничего не может с собой поделать. - Что ж, - говорит Бен глубоким и мягким голосом, и у Рей ноет сердце, потому что она тоскует по нему. Она старается не думать об этом, сосредотачиваясь только на том, что делает, и на его словах. – Моя мама и ее подруга, миссис Холдо, убедили меня снова пройтись по городу, потому что, по их словам, я слишком много пропустил. Так что они собираются показать мне окрестности. Она тоже улыбается, потому что не может сдержаться, представляя, как Бен гуляет со своей матерью – в ее воображении она очень похожа на Бена, с глубокими глазами, теплой улыбкой и окруженная особой неукротимой энергией – по городу, пробираясь сквозь толпы людей, которые так ненавидит. - Хорошо, - говорит она и слышит его стон. – То есть, это отличная идея. Постарайся повеселиться, - дразнит она его, потому что, что ж, чувствует, что может. Он смеется, как всегда легко и красиво. Она думает о том, как при этом изгибаются его полные губы, а на щеках появляются ямочки, и как он прищуривается, так что в уголках глаз разбегаются морщинки. Как он проводит рукой по волосам и пытается сжать губы, чтобы сдержать хихиканье. Если она закроет глаза, почти может его увидеть. - Да, очень смешно. Идея правда отличная, то есть, моя мама очень добра, - говорит он. Голос звучит почти рассеянно, но к этому моменту она уже знает Бена – чувствует, как начинают блуждать его мысли, а затем яростно кружатся вокруг идеи быть низким, недостойным, неисправимым. Идеи того, что он недостоин хороших жестов, добрых намерений. Это похоже на призрака, который постоянно рядом и преследует его, отравляя все положительные чувства. Она так хорошо его знает, что почти слышит эти слова, будто он произносит их вслух, но прежде чем успевает что-нибудь сделать, сказать, что все, что он думает о себе, неправда, и он заслуживает всего хорошего и доброго, он делает глубокий вдох, и на его лицо возвращается улыбка, которую она так хорошо знает. Рей удивляется, но ничего не говорит – этот момент кажется таким хрупким, что более сильный толчок может разбить его на миллион частей. - Знаешь, - говорит он. Голос дрожит, и она чувствует, каких усилий стоят ему эти слова, как он пытается удержаться от того, чтобы озвучить мрачные мысли вслух. От этого сжимается ее сердце: он пытается, и это… прекрасно. – Я пытался забыть все это, но здесь очень красиво. Много зелени. Тебе бы понравилось. От того, как он это говорит, у нее щиплет глаза, и приходится поставить миску с попкорном на кухонный стол, чтобы не разбить – так громко начинает стучать сердце. Он звучит так... мило. Ох, как же сильно она скучает по нему – такое чувство, будто кто-то проделал в ней дыру. Она целыми днями воспроизводила в памяти тот момент в своей спальне – когда Бен плакал ей в плечо, цеплялся за нее, разваливался на куски из-за чувства вины, – потому что ее разум не мог дать ей ничего другого, заставляя думать обо всех вещах, которые могли пойти не так, но его мягкость застает ее врасплох. Она почти забыла, что он нечто намного большее, чем разбитость и отчаяние. Он Бен, и она его любит. Сломанного и отчаявшегося, но в то же время милого, нежного и неловкого. - Может быть, когда-нибудь ты сможешь показать мне город, - говорит она полушутя и слышит, как он смеется на другом конце связи. Его смех заставляет ее сердце пропустить несколько ударов, хотя она уже должна была привыкнуть к нему. Но прямо сейчас таким нежным и интимным кажется то, как этот низкий звук идет прямо от ее уха к сердцу, и она скучает по Бену и думает о том, что влюблена до боли. - Я бы хотел этого. Познакомил бы с мамой, она была бы от тебя в восторге, - отвечает он, и о, о, о. Сердце снова превращается в испуганную птицу, которая мечется между ребрами, пытаясь вырваться на свободу. Все кажется таким необъятным и пугающим, но она слышит его милую улыбку и почти представляет, как он возится с руками, сидя на кровати в своей старой комнате и разглядывая ее мягкими глазами, как если бы чувствовал рядом присутствие Рей. – Знаешь, я рассказал ей о тебе. То есть она, ну, моя мама, так что уже догадалась, но все же. Он хочет, чтобы она познакомилась с его мамой. Это пугающе, но в то же время красиво и трогательно, и сейчас она не хочет ничего, кроме как обнять его, прижавшись головой к груди, только чтобы услышать мягкое, быстрое биение сердца и потеряться в ответных объятиях. Он хочет, чтобы она навсегда стала частью его жизни. Она не знает, как справиться с этой мыслью. Ничто в ее жизни не было таким реальным и прочным – вопрос времени всегда был неизбежен, и Рей довольствовалась урывками любви, привязанности и стабильности, когда только могла. Он предлагает нечто большее – уверенность. Она не знает, что это значит. Но знает, что ничто в этом мире не длится вечно, включая отношения, и часть ее разума всегда будет кричать о том, как она глупа, что дала ему силу уничтожить ее, но впервые в жизни ей все равно. Может быть, отношения не будут вечными, но они будут длиться какое-то время – и, может быть, этого достаточно. Она с удивлением осознает, что этого для нее действительно достаточно. - Что ж, я бы очень хотела с ней познакомиться, - отвечает она, когда достаточно доверяет себе, чтобы не рыдать в телефон. Она слышит его улыбку и выдыхает, даже не подозревая, что все это время задерживала дыхание. Он всегда такой неловкий… от этого снова щиплет глаза, и она скучает по нему больше, чем когда-либо. И старается не думать об этом. – Ты покажешь мне свою комнату? Держу пари, над кроватью висит гигантский плакат My Chemical Romance. Он тихо посмеивается. - Я же говорил, - тепло отвечает он с ноткой веселья. Так приятно слышать его в таком настроении, для разнообразия, когда в голосе нет ни тени вины или боли, - я не настолько эмо. Рей фыркает. - Думаешь, я поверю? – спрашивает она его, приподняв бровь, и он снова смеется в телефон. Она почти может представить, как он зажимает рот рукой, как трясутся его плечи, когда он пытается сдержать смех. О, хотела бы она увидеть его в этот самый момент – такое ощущение, что ей всегда требуется больше улыбающегося, беззаботного Бена. – Уверена, ты засыпал в обнимку с диском The Black Parade. Ему требуется передышка, прежде чем снова заговорить. - Точно нет, - говорит он между смешками. Он даже не кажется оскорбленным, и прекрасный звук его смеха переполняет сердце Рей чувствами. – Но должен признаться, что у меня был диск The Black Parade. И Three Cheers for Sweet Revenge тоже. Рей запрокидывает голову и хохочет. - Не настолько эмо, да? Бен снова смеется. - Подловила, - отвечает он и в другой ситуации неистово покраснел бы, а она бы целовала его в щеку между смешками. Он вздыхает, прежде чем снова заговорить, как если бы представлял то же самое и пытался держать себя в руках. Она задается вопросом, скучает ли он по ней так же остро, как она по нему. – Чем занимаешься сегодня вечером? – спрашивает он в более легкой манере, пытаясь казаться небрежным, и она может представить, как он кладет руку на шею, как всегда, когда ему неловко. - Мы у По на киновечере, давно его не устраивали, поэтому решили, почему бы и нет, - отвечает она, улыбаясь и радуясь, что ей есть о чем рассказать. Тот факт, что он в отъезде и она не может осыпать его лицо поцелуями, сейчас очень угнетает. Он мычит в ответ, и Рей снова улыбается. – Будем смотреть «Акулий торнадо». Наступает молчание, и она почти слышит, как он хмурится, а на лбу появляется морщинка, которую она так любит. - С какой стати вы это смотрите? – спрашивает он. Звучит почти возмущенно, будто сама концепция просмотра «Акульего торнадо» была для него личным оскорблением. – Разве не знаете, что есть более простой и быстрый способ впасть в кому? Рей хихикает, запрокидывая голову, и он тоже смеется. – Это все По, он любит ужасные фильмы. - Эй, они не ужасны, - на кухне появляется По, глядя на нее с таким же возмущенным выражением лица. «Мальчишки», - думает она, качая головой. – На них так страшно и больно смотреть, что они выходят за грани разумного и превращаются в искусство. Затем, не говоря больше ни слова, он хватает миску с попкорном, которую Рей пыталась посыпать солью последние десять минут, солит сам и уходит так же быстро, как появился. - Спасибо за попкорн, детка. Или хотя бы за попытку, - говорит он, ухмыляясь, и Рей понимает, что краснеет. – Мы тебя ждем, - и он снова исчезает в гостиной. - Да, иду, - кричит она ему вслед и наконец убирает телефон с плеча, морщась от боли в мышцах. Слышен тихий смех Бена. – Извини, но, кажется, По очень увлечен этим фильмом, - и он снова смеется, на этот раз глубже. Она думает о морщинках вокруг его глаз и складках у рта – таких редких, таких ценных, потому что он, скорее всего, не улыбался много лет. О, как же ей хочется коснуться их пальцами и губами, оставить поцелуи на его коже, изучая и запоминая, чтобы перенести на бумагу. - Я слышал, - фыркает он, пытаясь сдержать смех. Рей понимает, что уголки ее рта приподнимаются сами по себе, и чувствует… тепло. Счастье. Головокружение и легкость лишь потому, что он смеется так естественно. Это что-то банальное и обыденное, но для нее – самая невероятная вещь на свете. – Просто скажи ему, что бывают неожиданные шедевры, а бывает полный отстой. Рей тоже хихикает, не в силах сдержаться – представляет его здесь, как они разговаривают с По, смеются, хихикают и качают головами, глубоко оскорбленные вкусами друг друга в кино. - Скажешь ему это сам, когда вернешься, я не хочу рисковать жизнью из-за твоего мнения о фильме, - легко говорит она и снова слышит его смех, а затем кто-то другой зовет его по имени. Голос женский, добрый и твердый, и она понимает, что это, должно быть, его мать. Бен вздыхает и что-то говорит в ответ, и Рей улыбается, потому что он звучит как капризный ребенок, и она хочет обнять его и засмеяться ему в грудь. – Ты должен идти, верно? Бен снова вздыхает. - К сожалению, - отвечает он, будто мысль о прощании была слишком болезненной. Для нее тоже, но она старается этого не показывать – ведь это ему нужно. Ему нужно время с матерью, нужно знать, что он хочет делать со своей жизнью, куда хочет двигаться. Ему нужно время, чтобы прийти в себя, и она не может отнять это, как бы сильно ни скучала и как бы сильно ни хотела вернуть его. Она провела в ожидании всю жизнь. Сможет выдержать еще немного. - Заткнись, эмо, - говорит она ему, пытаясь улыбнуться. Она, изголодавшаяся по любви Рей, не хочет прощаться, конечно не хочет, но все равно прощается, потому что это правильно, и потому что все еще продолжает держать все в себе и не знает, как это изменить. – Желаю хорошо провести вечер. Попробуй повеселиться. Но по-настоящему, не хмурься как всегда. Он тихо смеется – звук такой мягкий, что у нее тяжелеет сердце. - Постараюсь, - полушутя отвечает он, с веселой улыбкой на губах – той, которую она так хорошо знает, которую так легко услышать в его голосе. Затем он вздыхает, и его настроение немного меняется. – Я чувствую… не знаю, будто в первый раз пытаюсь, - он на мгновение умолкает, а затем снова хихикает, на этот раз неловко. – Извини, это было немного глупо. Она качает головой, хотя Бен ее сейчас не видит. Слезы снова жгут глаза, но не так сильно – это слезы счастья, оставляющие что-то после себя. Что-то вроде тепла. – Нет, не было. Это красиво. Я искренне горжусь тобой, Бен. Он глубоко вздыхает, почти что потрясенный, и Рей хочет обнять его и покрыть его лицо, шею, грудь поцелуями, рассказывая, как она счастлива за него, какую гордость должна испытывать Земля из-за того, что на ней появился кто-то столь чудесный, красивый и невероятный, как он. Он не протестует. Она почти ожидала этого, но он молчит, что потрясает ее сильнее, чем она могла бы выразить словами, но это... приятно. Определенно приятно. - Спасибо, - говорит он в итоге, и его голос немного ломается, но в хорошем смысле. - Скоро увидимся, любовь моя. Сладость всего этого – его тона, нежности, тихого шепота, которым он произносит ей на ухо ласковые слова, - заставляет дрожать. - Я знаю, - говорит она и впервые действительно знает. Она знает, что они скоро увидятся, знает, что он вернется. Расстояние не разрывает ее на части, как это было бы несколько месяцев назад – каким-то образом оно делает ее сильнее. Даже если она скучает по нему так, словно он был ее частью во всех смыслах, боль не так уж сильна. – Но не торопись, хорошо? Тебе это нужно, Бен. Его губы снова изгибаются в улыбке, когда он выдыхает в трубку. - Да, но я скучаю по тебе, - признается он, как всегда, открыто. Ее до сих пор поражает, как он может спотыкаться на мелочах, заикаясь и яростно краснея, а потом говорить подобные вещи, даже не дрогнув. Кажется, будто его слова – это оружие, но прикосновение его любви к ее разбитому сердцу нежное, легкое. - Я буду здесь, - напоминает она ему. Она здесь, ждет его. Она всегда думала, что умеет ждать, но впервые это не так ужасно, как раньше – может быть, потому что она знает, чем все закончится. Она заканчивает разговор, кладет телефон на стойку и, пытаясь глубоко вздохнуть, сжимает ее края так, что белеют костяшки пальцев. Она все еще слышит его смех, нежное дыхание и удивление в голосе, когда она сказала, что гордится им. Если она закроет глаза, на мгновение может притвориться, что он рядом, но это было бы бессмысленно, потому что его нет, и пусть она знает, что он вернется, она скучает по нему и ничего не может с этим поделать. Она не привыкла к этому чувству – этой пустоте вокруг. Она и не подозревала, что Бен до такой степени заполнил ее жизнь. - Рей? – она вздрагивает при звуке голоса Роуз и поворачивается в ее сторону, пытаясь держать себя в руках и не выдать своих чувств. Она не хочет выглядеть жалко, потому что он был милым, мягким и нежным во время телефонного разговора и она хочет, чтобы он был здесь, чтобы она могла обнять его и никогда не отпускать. Это жалко. – Мы ждем тебя… Ты в порядке? Она пытается снова вздохнуть, когда Роуз подходит ближе, не сводя с ее лица внимательного осторожного взгляда, словно изучая ее. – Это из-за Бена? Что-то случилось? Рей быстро качает головой, даже если не знает, как это объяснить. Она всю жизнь хоронила чувства глубоко внутри себя, и за эти годы они безнадежно перепутались, и теперь она не знает, как со всем этим разобраться. Она даже не уверена, что сможет. – Нет, все в порядке, - отвечает она, а затем сжимает губы. – Просто… Каким-то чудом Роуз понимает. - Рей, ты можешь скучать по нему, - мягко говорит она, кладя руку ей на плечо. Она ниже ростом, поэтому Рей приходится немного опустить взгляд, чтобы посмотреть ей в глаза, но она не возражает, ведь это дает ей время, чтобы сморгнуть слезы. Прикосновение Роуз нежное, а глаза теплые, и все это напоминает Рей, почему она ей так нравится – она добрая и наблюдательная, но молчаливая и не пытается давить. – Он твой парень. Ничего страшного, если ты скучаешь. Черт, я думаю, это более чем естественно. «Ты можешь скучать по нему», - говорит Роуз, и ее душа отзывается на это, потому что она никогда не позволяла себе такую роскошь. Не могла позволить – не могла скучать по людям, иначе развалилась бы на куски. Она даже не позволила себе скучать по родителям – думает о них только по ночам, когда стены вокруг сердца хрупкие и она чувствует себя уязвимой. Но теперь она скучает по Бену, позволяет себе скучать по Бену, и это ужасно – давать другому человеку такую власть над тобой, но… это и хорошо. Она ненавидит это чувство пустоты, но позволяет себе роскошь почувствовать его, и это ново и пугающе, но еще и правильно – так она считает. Это означает, что она наконец-то отпускает свое прошлое. - Я очень рада за него, - говорит она, ведь это правда и ей нужно произнести ее вслух. – Я действительно очень рада и горжусь, и знаю, что он делает то, что необходимо, но в то же время просто... хочу вернуть его. Как такое возможно? Роуз улыбается и мягко гладит ее по плечу. - Потому что ты его любишь, - отвечает она так же легко, как дышит, и по правде говоря, удивляться тут нечему, ведь Роуз всегда этим отличалась – видела мир полным чудес, и это правильно, что она им так восхищается, - и все же Рей удивляется, потому что любовь всегда была для нее чем-то чуждым, недоступным, а теперь она реальна и совсем непонятна. – Ты действительно любишь его, не так ли? Это прекрасно, Рей. Роуз успокаивает ее, продолжая гладить по плечу, и Рей кивает, вздыхая и выдыхая, пытаясь успокоиться. - Да, - говорит она наконец, с легкой улыбкой в уголках губ. Роуз тоже улыбается, почти сияет. – Да, я люблю его. Это, - еще один глубокий вдох, еще одна легкая улыбка, - страшно. - Конечно, в этом вся прелесть, - отвечает Роуз, похлопывая ее по плечу. Она опускает руку, но продолжает улыбаться. – Он вернется, Рей. Он влюблен в тебя без памяти. Поверь мне, я провела последний год, наблюдая, как обмениваются влюбленными взглядами Финн и По – думаю, что знаю, как выглядит влюбленный мужчина. В ответ Рей смеется, и это снимает все напряжение в ее теле. Кажется почти естественным сказать, что да, она любит Бена, она любит его, и с ней все в порядке, как бы это ни пугало. – Идем, - говорит она, с легкой улыбкой похлопывая Роуз по плечу. – Уверена, они уже прождали меня достаточно. Роуз хихикает. - Ну, я уверена, Финн был не против. Они входят в гостиную, где По и Финн растянулись, обнявшись, на одном диване, фактически забыв о том, что должны смотреть фильм. Роуз садится на другой диван, и ББ8 тут же запрыгивает следом, с радостью сворачиваясь клубком у нее на коленях, пока она гладит его (никто не удивляется, что ББ8 обожает Роуз и каждый раз, когда она приходит, забирается к ней на колени и позволяет гладить себя весь вечер. Рей подозревает, что он влюблен). - Наконец-то! – восклицает Финн, заметив их, и делает вид, что рассержен, но в его словах скрывается намек на улыбку. – Мне не терпелось посмотреть этот шедевр мирового кино. Серьезно, - он поворачивается к По, который практически забрался к нему на колени, уткнувшись носом в шею, совершенно не обеспокоенный тем фактом, что здесь Рей и Роуз. – Почему мы вообще это смотрим? Ты нас ненавидишь? Ты втайне замышляешь убить всех нас? - Это искусство, - отвечает По, даже не двигаясь и лишь проведя носом по шее Финна. Рей плюхается на диван рядом с Роуз и протягивает руку, чтобы погладить ББ8. Маленький корги с нетерпеливым взглядом поворачивается в ее сторону, высунув язык. Подумав, что именно он свел ее и Бена вместе, она считает, что должна как-то его отблагодарить. - Бен говорит, что «Акулий торнадо» отстой, - невозмутимо говорит она, а затем ухмыляется, глядя на По, который отстраняется от Финна, чтобы принять глубоко оскорбленный вид, схватившись за грудь, будто она только что вонзила нож прямо ему в сердце. - Я согласна с ним, - говорит Роуз, беря горсть попкорна из миски и запихивая ее в рот с гораздо большим изяществом, чем это необходимо. - Хорошо, - отвечает По. – Скажи своему парню, что, когда он вернется, я заставлю его передумать. Рей смеется, качая головой. - Ни за что, - отвечает она, думая о возмущенном тоне Бена, когда он услышал, что она собирается смотреть «Акулий торнадо». – Когда он вернется, я буду оберегать его от твоих киновечеров. Так легко сказать это – «когда он вернется», «когда он вернется», «когда он вернется», – как если бы эти слова были естественны для ее губ. Но это не так – никто никогда не возвращался за ней, и с годами безнадежное ожидание стало привычкой, укоренившейся в мозгу, запечатленной на костях. Она вспоминает, как смотрела в окно в приюте, надеясь мельком увидеть своих родителей, которые возвращаются, чтобы забрать ее и увезти из этого ада. Но никто не вернулся. Это странно – знать, что кто-то вернется к ней. Кажется странным, но заодно успокаивает ее, придавая уверенности, в которой она и не знала, что нуждается, пока он не появился в ее жизни, с дрожащими руками и нерешительной улыбкой, и хмурым взглядом, который она хочет стереть с его лица. Это приятное ощущение, которое заставляет ее чувствовать себя твердой и уверенной во всем, что может произойти, и она наконец впервые в своей жизни может дышать. - Это чудо, что никто еще не заставил тебя, - говорит Финн По, но его тон легкий, и он обнимает По за плечи, без стеснения притягивая ближе и с нежностью целуя в лоб. Рей улыбается тому, как им легко друг с другом – такого, она думала, у нее никогда не будет. Внезапно она осознает, что такая легкость была для нее невозможна только потому, что она сама так решила – до сих пор все, что она когда-либо любила, было под угрозой, и она чувствовала, что должна постоянно следить за этим из страха потерять, и все было слишком, слишком сложно. Она вспоминает первые месяцы жизни с По – как она боялась потерять его, боялась, что придется уйти, оставив позади единственное, что когда-либо делало ее счастливой. Каким-то образом страх поселился в сердце, отравляя почти все в ее жизни стремлением к контролю – ее работу в салоне, дружбу с Финном и Роуз, даже отношения с Беном. Но теперь он обещает вернуться, с ласковыми словами и милой улыбкой, он первый, кто когда-либо говорил ей это, и его любовь подобна лучу света, маяку посреди шторма, указывающему ей безопасное место. Его любовь придает сил и впервые в жизни заставляет ее чувствовать себя тверже, и расстояние и дни – ничто по сравнению с тихой уверенностью, которую она ощущает в своем сердце. Он собирается вернуться, и она больше не боится его отпускать. - Я не виноват, что у всех вас ужасный вкус в кино, - говорит По, возвращая ее к реальности, а затем нажимает кнопку воспроизведения и запускает фильм. Финн почти сразу стонет. - Эта смерть нереалистична, - хмурясь, говорит он, гладя По по спине. По мычит, но не отвечает. - Да, это здесь самое нереалистичное, - говорит Роуз, отправляя в рот еще одну горсть попкорна. – А совсем не гребаный торнадо из акул. Рей просто улыбается, гладит ББ8 и наслаждается обществом своих друзей, позволяя себе почувствовать тепло и счастье всего этого. Она впервые позволяет ситуации выйти из-под ее контроля, отпуская все это – страх, панику и даже гнев. Она вздыхает и выдыхает и улыбается, понимая, что свободна. Конечно, на это потребуется время – не все можно волшебным образом исправить за неделю или больше, но это отправная точка, думает она. И это хорошо.

*

Люк останавливает ее, когда она, как обычно, направляется к «Сопротивлению», и протягивает стакан с чем-то, что определенно не кофе, с пронзительным взглядом голубых глаз и понимающей улыбкой. Автоматически она протягивает руку, смыкая пальцы вокруг стакана, и недоуменно хмурится, будто объяснение написано на лице Люка. - Что это? Люк смеется, а затем делает глоток из своего стакана. - Чай, - говорит он, пожимая плечами, когда Рей поднимает брови, не совсем уверенная, что понимает. – Ты пьешь слишком много кофе, - добавляет он, глядя на нее с легкой улыбкой. - Эй, не… - Рей, - перебивает он ее с многозначительным взглядом. Она краснеет и сразу умолкает, потому что, что ж, возможно, это правда. Она не помнит и дня без кофеина. - Ты и мой племянник наркоманы. Каждый раз, когда я вижу вас двоих, вы пьете безумно много кофе. Она сжимает губы, слегка краснея, и вспоминает все случаи, когда они с Беном выходили из «Сопротивления» с кофе в руках, даже до того, как начали встречаться. Может, Люк не совсем неправ. Она делает глоток чая, все еще горячего. - Это было необязательно, - говорит она, снова краснея под проницательными взглядом Люка, потому что чувствует себя ребенком. Ей нравится Люк, правда, но она не уверена, что сейчас действительно понимает его. Он улыбается, а затем гладит ее по плечу. Прикосновение мягкое и почти удивляет Рей, но лишь почти – все кажется теплее, навевает мысли о доме с тех пор, как она позволила себе открыться чувствам. Она старается не закрываться от мира и поражается, осознав, насколько приятно быть здесь и позволять себе чувствовать все вокруг. - Перестань, - говорит он, ухмыляясь ей. – Теперь ты почти семья. Теперь Рей краснеет, а голова полностью отказывается работать. Она смотрит на Люка, а он смотрит в ответ с такой широкой и необычной улыбкой, что это едва ли не странно, но в хорошем смысле. «Ты почти семья», - говорит он, и Рей чувствует, как горит под его взглядом, краснея до невозможного, а ее глаза немного щиплет, даже если она делает вид, что ей все равно. Это просто… семья. Она провела так много лет, преследуя эту мысль, отчаянно нуждаясь в каждом кусочке любви, который могла добыть – и всегда была голодна, всегда страдала, никогда не насыщаясь тем, что получала, а отчаяние не отпускало ее и забиралось под ребра, напоминая, что она недостаточно хороша, что люди, которых она любит, неминуемо оставят ее. Она не знала, как заставить этот голос исчезнуть. - Я... я не... - пытается сказать она, но слова, кажется, застряли в горле, привязавшись к ее неуправляемому, измученному голодом сердцу. – Спасибо, - говорит она в итоге, улыбаясь Люку, который смотрит на нее с тихой радостью в глазах. - Не стоит, малышка. Семья. Это кажется невозможным – мечтой, вырванной из ее детства, созданной из безнадежности и отчаяния. Но это правда. Вот Люк улыбается ей, предлагая стакан чая лишь потому, что беспокоится, что она пьет слишком много кофе. Вот По заставляет всех смотреть ужасный фильм только потому, что знает, что ей нужно нечто подобное, чтобы отвлечься. Вот мягко улыбается Финн, уверяя, что все будет хорошо и ей не о чем беспокоиться. Вот корчит раздраженную гримасу Роуз, когда Финн и По целуются на кухонной стойке, стонет и просит Рей о помощи. Вот Бен зовет ее своей любовью, смотрит так, будто она центр этой сияющей Вселенной, и обещает вернуться. Семья. Она не знает, как ей удалось построить что-то подобное для себя, но по телу распространяется тепло, и она больше ни в чем не сомневается. - Не хочешь прогуляться? – спрашивает Люк, пока они молча пьют чай. Рей кивает, и они идут по улице, не думая о пункте назначения, медленно пробираясь между магазинами и деревьями. Дни становятся теплее, и она больше не чувствует необходимости готовиться к холоду. Солнце светит ласково, и начинают цвести первые цветы, маленькие розовые пятнышки между темно-коричневыми деревьями и ярко-синим небом. Это красиво – то, как весна захватывает Набу, превращая его в красочный нежный шедевр. До того, как приехала сюда, она никогда не знала, что весна может быть такой красивой. - Рей, - зовет ее Люк, пока они идут бок о бок. Она поворачивается с легкой улыбкой, потому что ничего не может с собой поделать, и Люк тоже улыбается, мягко, и напоминает ей Бена. Улыбка хрупкая и неуверенная, и Рей понимает, насколько они похожи, даже если выглядят по-разному. – Я хотел поблагодарить тебя. Она снова хмурится, но по-прежнему улыбается, глядя на Люка в поисках ответов. - Поблагодарить меня? - повторяет она, пробуя слова на языке. Когда кто-то благодарит ее, это всегда кажется в новинку, и пусть она провела много времени с По, Финном и Роуз, вдали от кошмара, которым был Джакку, она все еще не привыкла к этому ощущению. - Да. За то, что была рядом с Беном, когда он в этом нуждался, - говорит Люк тихо и серьезно, глядя на нее так, будто она справилась с каким-то невыполнимым заданием. – Ты могла заметить раньше, когда он только переехал сюда, что он был… совсем другим. Мне казалось, я вообще не смогу достучаться до него. Она помнит его – Бена, топавшего к своему магазину, смотревшему на нее, не произнося ни слова, нервно и напряженно, будто она могла как-то навредить ему. А возможно, могла бы – он был таким хрупким и слабым, маленьким птенцом, который только учится летать и которого может убить что угодно. У него были свежие шрамы на коже и разбитое сердце, и, возможно, она могла разорвать его на части. Но сейчас… сейчас он сияет. Он улыбается, так мягко и нежно, что ее сердце ноет и дергается, и больше не выглядит таким хрупким – он выглядит как нечто, что раньше было сломано, но затем жизнь и любовь излили золото в трещины на его теле и исцелили его. - Он сделал все сам, - говорит Рей, делая глоток чая, а сердце бьется быстрее при мысли, как легко он смеется. Она вспоминает тот первый день в салоне несколько месяцев назад – напряженность его взгляда, хмурое выражение лица, то, как он топал. Сокрушенность, неприкрытую и абсолютную, которую он излучал. Кажется, это было так давно – она знает, что он не стал прежним, потому что нет способа исправить человека. Но он дает себе возможность исцелиться, и, может быть, ему не стало чудесным образом лучше, но для Рей это решает все. – Я была с ним, но... он все сделал сам. Он позволил себе исцелиться. Люк снова мягко улыбается, и его взгляд отчего-то становится более ласковым. - Я знаю, - отвечает он, пока они идут по улице. – И я так горжусь им, - его голос дрожит, и Рей знает, что это очень много значит для него – и для Бена, думает она, вспоминая, как он удивляется всякий раз, когда она говорит ему, что гордится. За этими словами долгая история, и, хотя, возможно, ей никогда не узнать и половины, их важность очевидна. – И я знаю, что, возможно, тут было много причин, но... ты была рядом, когда он в этом нуждался. Так что спасибо. Она не может представить, почему Люк вообще ее благодарит – все, что она сделала, это влюбилась в Бена, почувствовав себя так, будто после многих лет, полных страданий, наконец-то добралась до дома. Но она может понять его: Бен помог ей в своей тихой манере, заставив осознать, как отчаянно она держалась за то, что не собиралось исчезать, заставив принять уязвимость как часть себя и помогая открыться и почувствовать себя любимой впервые в жизни. Возможно, она что-то сделала и для него – помогла смириться с трещинами в душе. - Он тоже помог мне, - говорит она и улыбается этой мысли. Она вспоминает красоту новогодней ночи, проведенной под звездным небом, и его руки, обнимавшие ее, пока она рассказывала ему свою историю, а затем думает о его теле под своим, когда она плакала ему в шею, умоляя не оставлять ее. Она вспоминает нежность всего этого, то, как кончики его пальцев касались ее кожи, а губы шептали ласковые слова, уверяя, что он хочет узнать ее, обещая, что он не исчезнет. – Я люблю его, Люк. Правда люблю. Я буду стараться изо всех сил. Люк снова похлопывает ее по плечу, без чрезмерной силы, но с тихой нежностью, не нуждающейся в словах. Рей слегка задыхается, ненавидя себя за то, что была такой эмоциональной в последние дни, но особо не заботясь. «Ты позволяешь себе чувствовать», - говорит она себе, - «ты тоже позволяешь себе исцелиться». - Тебе не нужно пытаться, - говорит он, улыбаясь ей. – Ты умница, Рей. Бен счастлив, и впервые за много лет я вижу, что он действительно улыбается. И я правда очень рад. И тоже счастлив. Видно, что это правда – он выглядит моложе, расправил плечи, с которых сняли груз, а глаза кажутся ярче, слабее затуманены заботами и страхами, но полны надежды и безмолвного счастья. Она с ужасом вспоминает, что он пережил все, что случилось с Беном, что нашел его с осколками стекла в коже, лежавшим в собственной крови. Он привез его сюда, в Набу, постепенно пытаясь достучаться до него, вытащить из-под обломков разума в настоящее. Должно быть, это такое облегчение – видеть, что Бен каким-то образом восстанавливается, но она даже не может представить, что именно это значит для него. - Я тоже счастлива, - говорит она так же серьезно, как всегда, глядя на Люка, будто молча обещая ему снова позаботиться о Бене. – Я думаю... думаю, он наконец сможет отпустить все это. - Да, малышка, - с нежностью в голосе говорит Люк. – Надеюсь, что так. Некоторое время они идут в тишине, согреваемые солнцем. Она уже не в своем тяжелом пальто, и приятно наслаждаться ярким ясным днем. Легкий ветерок треплет ее волосы, прохладный и приятный, и мягко задевает первые почки на деревьях. Это что-то чудесное и нежное, настолько отличное от пустынного пейзажа, к которому она привыкла. Прошло много лет с тех пор, как она сбежала, но она не может избавиться от восхищения, очарованная изящным движением ветвей на ветру. - Наконец-то и здесь становится теплее, - говорит Люк, читая ее мысли, пока она разглядывает цветущее вишневое дерево, его хрупкие и нежные ветви, покрытые бутонами и распустившимися цветами. – Я здесь уже много лет, но до сих пор не привык к тому, что зима кажется вечной. Рей поворачивается в его сторону, медленно складывая кусочки пазла вместе. - Ты тоже жил в Чандриле, - говорит она ему, и Люк улыбается, с легким намеком на сожаление в изгибе губ. Он смотрит на цветы, но она все равно может рассмотреть выражение его лица – печальное, но смиренное. - Да, жил, - тихо отвечает он, с покорностью, уже ставшей его частью. Это не ранит его: в глазах все еще заметно тихое счастье, но он выглядит старше. – Когда Бену стало плохо, я пытался ему помочь, я очень старался. Но… - он глубоко вздыхает, прежде чем снова заговорить. – Думаю, что мы оба настолько потерялись в своих привычках, что не могли понять друг друга. Я пытался заставить его мыслить логически, но, возможно, ему это и не нужно. Думаю, он видел в этом своего рода предательство. Вот оно, сожаление. Она ясно может увидеть его в каждой морщине на его лице, отпечатавшееся на самой душе, когда он медленно поворачивается в ее сторону, с усталой улыбкой в уголках губ. - Когда он убежал, после всего, я… я тоже ушел. Я чувствовал себя бесполезным и, может быть, даже виноватым, - он сжимает губы, но затем пытается ей улыбнуться, и тень сожаления еще остается, но есть и тихое счастье в глубине его глаз. – Магазин подвернулся по воле случая, и вот мы здесь. Рей недолго смотрит на цветущее дерево перед собой – такое хрупкое, такое новое в своей хрупкой красоте. Оно напоминает ей о Бене. - Мне очень жаль, - говорит она в конце концов, снова поворачиваясь к Люку, и кладет руку ему на плечо, немного неловко. – Правда. Должно быть, это было ужасно. Люк улыбается, накрывая ее руку своей и нежно поглаживая кожу. - Да, было ужасно, но знаешь… - говорит он, пожимая плечами. Она убирает руку, не отводя от него взгляд. – Может быть, если бы ничего не случилось, нас бы здесь не было. Рей слабо хмурится, пытаясь понять его рассуждения. - Вы хотите сказать, что все происходит по какой-то причине? – спрашивает она, поднимая бровь. Она не совсем уверена, что может с ним согласиться – это кажется тяжело, даже как-то невыносимо. Она не может представить, как все, что произошло в ее жизни, может иметь причину – для нее это сплошная череда ужасных вещей, которые она не могла контролировать. Она не может вообразить причину этого, не может вообразить причину того, что случилось с Беном и его семьей. - Нет, конечно нет, - немедленно отвечает Люк, глядя на нее добрыми глазами, возможно, слишком легко узнавая эмоции на ее лице. – Иногда случаются ужасные вещи, и без причины. Но, может быть, - на его лице появляется легкая улыбка, в которой нет сожаления, просто тихое счастье, для него естественное. – Все это привело нас сюда по какой-то случайности, и, возможно, оно того стоило. Она думает обо всем этом – об обиде, одиночестве, необъятности пустыни, которая почти превратилась в ничто по сравнению с ее жаждой любви и привязанности. Она думает о ночах, когда так хотела уснуть, и о днях, которые проводила, глядя в окно, надеясь, что кто-нибудь придет за ней. Она думает о Бене, его страхах и ужасах, и о том, как они проделали в нем дыру, раскололи душу, разрушили его. Она думает о его боли, его страданиях, о том, как он годами наказывал себя, безнадежно пытаясь искупить грехи, которых не совершал. Это ужасно. Это ужасно, душераздирающе, и у нее перехватывает дыхание от одной только мысли. Но затем она вспоминает нежную улыбку Бена, с которой он проводит пальцами по ее волосам, о том, как она чувствует себя спокойнее и увереннее, имея то, что имеет, о мягком взгляде и юной улыбке Люка. Все это было ужасно, страшно и сокрушительно, но, возможно, он прав. - Ага, - тихо говорит она, разглядывая розовые цветы. – Может быть, оно того стоило.

*

Автобус высаживает ее на углу улицы, поэтому ей остается всего лишь дойти до парка, чувствуя сердце у себя в горле, пытаясь вдохнуть и выдохнуть и успокаивая себя. Она говорит себе, что глупо быть такой нервной, но ничего не может с этим поделать. - Я возвращаюсь, - сказал Бен по телефону, и его голос был таким глубоким и мягким, что ее едва не бросило в дрожь. Он сказал это с улыбкой, едва слышной, но заметной, и она почти заплакала, что естественно. Никто никогда не говорил ей таким нежным голосом слова, полные обещаний. – Мы можем встретиться в парке? С первого свидания? - Конечно, - ответила она с бешено колотящимся сердцем и вот так и оказалась здесь, преодолевая разделяющие их несколько метров с дрожащими руками в карманах легкой куртки. Когда она приходит в парк, он уже там. Ее сердце полностью останавливается, когда она замечает его, момент становится бесконечным, и можно почувствовать, как создается воспоминание. Он сидит на скамейке, глядя на деревья перед собой, его ласково освещает послеполуденное солнце, придавая сходство с кем-то с картины импрессионистов, преисполненной зеленого, коричневого и других теплых цветов. Он сменил свое длинное пальто на кожаную куртку, волосы волнами падают на его лицо, и он такой красивый, что разбивает ей сердце и снова исцеляет его, и она любит его, она любит его, она любит его. Она может увидеть себя через много лет, вспоминающей этот момент – его высокую фигуру на скамейке, солнце, отбрасывающее тени на спокойное лицо, и окружившее его счастье, одновременно нежное и искреннее, сопровождаемое тихим гулом, как от живого существа. Что бы ни случилось в ее жизни, этот момент она запомнит навсегда. Может быть, ничто не длится вечно, но этот момент будет. Он замечает ее, когда она подходит ближе, и улыбается, слегка двигаясь, чтобы освободить место на скамейке. - Привет, - говорит он тихо и смотрит на ее лицо, на то, как она улыбается ему, и кажется почти удивленным, будто отвык от ее присутствия. Но это приятно – он следит за ее движениями, и в его глазах такая любовь, что она уже готова расплакаться, потому что никто никогда так на нее не смотрел. - Привет, - отвечает она, садясь рядом и глядя на него, понимая только сейчас, насколько сильно по нему скучала – по его необычным чертам лица, кривой улыбке, созвездию родинок на коже и смеху, его дыханию, смешивающемуся с ее, его телу, твердому и сильному под ее руками. Ничто не могло подготовить ее к этой внезапной волне любви, которая втянула ее в себя, утопила в океане. Она не сопротивляется. Бен улыбается, и она тоже, и мир наконец снова обретает смысл.