***
- ... и очень безответственно с твоей стороны, - сетует Коё уже минут десять, не меньше. - Я думала, у тебя больше сознательности, Чуя. Ты ведь ничего не знаешь о гибридах. Как ты можешь заботиться о существе, о психологии которого ничего не знаешь? К тому же, с такой первой встречей. Ты напугал его, а теперь удивляешься, что он не идёт на контакт? Коё говорит и говорит, и говорит; ругает, укоряет и причитает. В который раз тяжело вздохнув, Чуя поглаживает кошачье ушко пристроившей голову на его бедро дремлющей Кёки. По человеческим меркам ей четырнадцать, но она маленькая, хрупкая и так похожа на фарфоровую куклу, что выглядит младше своего человеческого возраста. Хотя Чуя не уверен, можно ли назвать этот возраст человеческим. Когда Коё забрала Кёку, та выглядела такой же крохой, как Дазай, но заметно и очень сильно изменилась за пролетевшие три года. Гибриды развиваются иначе, чем полноценные люди, и поэтому Чуя затрудняется в определении возраста что Кёки, что Дазая, который за прошедшие полгода уже прибавил в росте и немало. - Я понял, анэ-сан, - в какой-то момент говорит он и одаривает Коё усталым взглядом. - Я и так знаю и понимаю, что оплошал с самого начала. Но я приехал не за тем, чтобы ты рассказывала мне о моих ошибках, которые я и без того осознаю. Я приехал за советом, потому что совершенно не представляю, что делать дальше. Чуе действительно нужен совет, потому что он... Не понимает. Будто плавают вокруг разрозненные кусочки пазла, а цельная картина никак не складывается. Спустя всё это время Чуя уже успел убедиться, что Дазай прекрасно понимает всё, что он ему говорит. Разумеется, он делает вид, что игнорирует его, что не слушает, сидит или стоит с пустым выражением лица и отведённым взглядом, но его кошачьи уши каждый раз едва заметно подёргиваются, когда Чуя обращается к нему, и так или иначе Чуя видит, следует Дазай его советам и просьбам или же нет. Сначала всё это носило хаотичный характер, но Чуя всегда был наблюдательным и смог заметить некоторые схемы чужого поведения. Вот только и Дазай спустя время заметил, что Чуя подобрал к нему один из сотни нужных ключей, и неожиданно начал делать то, чего Чуя совсем от него не ожидал - пакостничать. - Анэ-сан, пожалуйста... - просит он, вновь глядя на наставницу. Вероятно, он выглядит достаточно жалко и устало, раз Коё вздыхает, придвигает к нему чашку с чаем и берёт в руки собственную тёмно-зелёную пиалу, вглядываясь в плавающие на дне чаинки. На её лице отображается глубокая задумчивость, и Чуя позволяет ей обдумать эту ситуацию в тишине, а сам мягко скользит пальцами под подбородок Кёки и щекочет подушечками пальцев мягкую тёплую кожу. Девочка во сне едва слышно урчит, и Чуя сам не замечает, как уголки его губ дёргаются в улыбке, как поникают, расслабляются напряжённые до этого каменные плечи. В голове проскальзывает мысль о том, как было бы приятно, окажись на месте Кёки Дазай. Раньше, несмотря на одиночество, Чуя любил возвращаться в пустую квартиру, где мог отдохнуть от шума и суеты Порта, однако в настоящем всё стало как в той присказке: из огня да в полымя. Чуя не жалеет о том, что взял Дазая домой, нет, но чувствует, что сойдёт с ума, если не найдёт хоть какое-то если не решение, то хотя бы объяснение чужому поведению. - Я думаю, - наконец, негромко начинает Коё, - что он проверяет границы твоего терпения. Очевидно, в трущобах он оказался не от хорошей жизни. Может, его выкинули. Может, он сбежал. Ты сказал, он довольно смышлёный, не так ли? Возможно, он из тех гибридов, которые не утратили свою человеческую личность в связи с бесчеловечным отношением со стороны, и хочет узнать, как долго ты будешь терпеть его и как скоро проявишь силу, причинишь ему боль. Как бы ты ни старался позаботиться о нём, он вряд ли верит, что так будет всегда. Вероятно, его хозяева тоже были поначалу нормальными людьми. Твой котёнок хочет узнать, как скоро ты поднимешь на него руку. - Прошло уже полгода, - отвечает Чуя, поднимая взгляд. - Разве этого времени недостаточно, чтобы понять, что я не... Не собираюсь делать ничего подобного? - Ты никогда не пытался поставить себя на его место, не так ли, - замечает Коё, и это не вопрос. - Представь, что ты - маленький ребёнок из трущоб, которого какой-то незнакомый человек силой забирает к себе в квартиру. Этот человек отмывает, одевает и кормит, да, но держит взаперти, лишь повторяя, что хочет помочь, что рядом с ним безопасно. Ты бы доверился этому человеку? Расслабился рядом с ним? Даже если бы в тебе не было животной части, инстинкты которой кричат о том, как это странно и подозрительно? - Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, - вздыхает Чуя и растирает лицо ладонями. Коё права. Разумеется, она права. Она всегда говорит по существу, по делу, а сейчас и вовсе озвучивает факты, которые и так уже блуждают в голове Чуи. Но слышать всё это со стороны всё равно неприятно. Так Дазай и видит его, верно? Очередным «хозяином», который рано или поздно потребует от него чего-то за проживание и всё в этом духе. Гибридов воспитывают так: со знанием того, что они что-то должны своим хозяевам, тогда как на деле не должны ничего. Пакости Дазая, его выходки, его отстранённость и сохраняющаяся до сих пор закрытость - может ли быть так, что он и в самом деле просто выжидает, в самом деле ждёт, когда Чуя покажет истинное лицо, которого у него нет, или возможности, чтобы сбежать? - Тогда к чему всё это? - спрашивает Чуя не то у Коё, не то у самого себя. - Если он чувствует себя животным в клетке, какая разница, забочусь я о нём или нет, хочу ли для него лучшего? Но что мне тогда делать? Я не могу просто отпустить его на улицу. Куда он пойдёт? Обратно в трущобы? Он не готов для жизни там. Он вообще не готов к жизни на улице, если только целью не является мучительная смерть. - Ты сказал, что он довольно смышлёный, верно? - уточняет Коё и после кивка переводит взгляд на спящую Кёку; на её губах появляется мягкая улыбка. - Тогда тебе нужно поговорить с ним. Если ты считаешь, что он понимает тебя, неважно, что он не говорит с тобой. Главное, что он тебя услышит. Объясни ему, что происходит. Расскажи о ситуации. А потом посмотри, изменится что-то или нет. Других вариантов у тебя всё равно нет. Тебе некуда и некому его отдать. Пути назад уже нет, Чуя. Остаётся только идти вперёд. - Да, анэ-сан, - согласно кивает Чуя и осторожно трясёт Кёку за плечо, чтобы разбудить. - Я так и сделаю. Распрощавшись с Коё и чмокнув на прощание Кёку в макушку, он садится в машину и направляется домой. В его голове крутятся сотни самых разных мыслей. Планы выстраиваются один за другим и рушатся карточными домиками. С чего лучше начать? Как поступить? Как лучше донести до Дазая смысл происходящего? Как объяснить, почему Чуя взял его к себе? Вряд ли сгодится что-то вроде «мир не без добрых людей, и тебе повезло». К тому же, Чуя вдруг вспоминает о том, что Кёка очень тактильная. Она постоянно вьётся вокруг Коё, а когда Чуя в гостях, то и вокруг него. Она любит объятия и любит поглаживания по голове. Её личико искажается довольством, стоит только приласкать её кошачьи уши. Возможно, это то, чего тоже не хватает Дазаю? Быть может, Чуе помимо всего прочего нужно показать ему, что прикосновения несут не только боль? - Я вернулся, - сообщает он, закрывая дверь квартиры изнутри и разуваясь. Обычно Дазай встречает его, осторожно выглядывая из-за угла, если не спит в гнезде из его одежды, но не в этот раз. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Чуя проходит в квартиру, ожидая очередного бедствия, но, на удивление, везде царит порядок, который он оставил перед своим уходом. Ну, кроме кухни, где до сих пор валяется кружка на полу и повсюду засохшее молоко. Просверлив эту картину взглядом, Чуя возвращается в гостиную и почти сталкивается с Дазаем на входе. Тот отшатывается, быстро вскидывая взгляд, и Чуя уже хочет попросить его присесть и выслушать его, как Дазай дёргает кончиком носа, а после его взгляд едва уловимо меняется, и он шипит. - Какого... Чуя не договаривает, только невольно делает шаг вперёд, но это явно ошибка. Дазай шипит громче, цапает воздух между ними пальцами, чего не делал уже очень давно, а после проскальзывает мимо Чуи и забивается в свой «безопасный угол» между диваном и стенкой. Стоит Чуе даже попытаться заглянуть туда со стороны, как он снова шипит, весь подбирается в комок и... Чуя на самом деле теряется, потому что действия Дазая противоречат его поведению. Это как будто агрессия и даже злость, вот только в свой «безопасный угол» Дазай забивается только в том случае, когда устаёт от его нотаций или же дуется из-за того, что пришлось-таки сделать что-то из того, что он не любит. Съесть больше приготовленных на пару овощей, например, или же вытерпеть помывку кудрявой головы и расчёсывание этого гнезда, полного колтунов. - Дазай? - растерянно зовёт Чуя, всё же заглядывая в его убежище. Дазай продолжает шипеть и прижимает хвост теснее к себе. Вот только в его глазах и в самом деле не спонтанная злость. В его глазах раздражение и... Обида? Чуя так удивлён, что там и садится, где стоит. Какого чёрта? То Дазай бесится на ровном месте, то на этом же месте пытается довести его, а теперь обида? И чем Чуя успел его обидеть, если только что вернулся домой? Вопросы, вопросы, вопросы. Одни вопросы, сотни вопросов, старых и новых, а ответов так и нет. И, судя по всему, не предвидится. - Ладно, - вздыхает Чуя и взлохмачивает волосы на затылке, чтобы немного успокоиться и привести мысли в порядок. - Ладно, хорошо. Дазай, - зовёт он и вновь заглядывает в недобро сверкающие на него глаза, - я просто хотел сказать тебе, что... Я же знаю, что ты понимаешь меня, да? Я знаю, что ты понимаешь, и ты знаешь, что я знаю, так что нет смысла притворяться. Я просто... Наше знакомство началось не очень, и я это понимаю. Но ты не оставил мне выбора. Дазай снова шипит. Из его груди рвётся порыкивание - ну, этот слабый нежный звук должен быть им, вероятно - и грозное - всё ещё нет - клокотание. Чуя примирительно вскидывает перед собой ладони, продолжая смотреть в прищуренные карие глаза. - Я знаю, как это звучит, но... Подобные тебе не созданы для жизни на улице. Ты ничего не знаешь о жизни, о выживании, о правилах людского мира. Ты слишком маленький и беззащитный, слабый, чтобы выжить в трущобах в одиночку. Поэтому я и подобрал тебя. Мне не нужен гибрид, как... Твоим предыдущим хозяевам. Мне не нужна игрушка и не нужна кукла, не нужен... Питомец. И я не считаю тебя животным. У тебя есть кошачьи повадки, уши и хвост, верно, но ты - человек. У тебя человеческое тело, потребности и мозг. Ты должен... Если ты хочешь свободы, ты должен научиться выживать, должен научиться скрывать свою природу, потому что всегда будут те, кто будет смотреть на тебя свысока только потому, что ты - гибрид. Этот мир, он... Грязный, порочный, продажный и лживый. Он неправильный, Дазай, и поэтому ты сейчас здесь, поэтому ты такой, - неопределённый жест в сторону обвившего тонкие щиколотки чёрного хвоста. - Но это не значит, что все люди одинаковые и все относятся к подобным тебе с пренебрежением. Я не такой и поэтому подобрал тебя. Я просто хочу помочь, и мне не нужно ничего взамен. Замолчав, Чуя какое-то время продолжает смотреть Дазаю в глаза, а после вновь ерошит волосы на затылке и поднимается на ноги. Взглянув на «безопасный угол» в последний раз, он возвращается на кухню, чтобы убрать кружку и молочные разводы. Он понятия не имеет, чем ему аукнется этот разговор и принесёт ли он вообще какие-то плоды, но отчаянно надеется на благой исход. Просто потому что худший может случиться и без его чаяний, а другого выбора у Чуи, как и сказала Коё, нет.***
- Чуя, прошу, перестань так вздыхать, - просит Коё, поглаживая спящую рядом с ней Кёку по макушке и одновременно читая сборник поэзии. Бросив на неё раздражённый взгляд, Чуя... Снова вздыхает. Коё для вида перелистывает ещё пару страниц, а после всё-таки закрывает и откладывает книгу. Взгляд, которым она одаривает его, сочетает насмешку и интерес вперемешку со снисхождением, и Чуя бы обязательно сказал что-то по этому поводу, потому что он давно не пятнадцатилетний сопляк под её опекой, но он пришёл за очередным советом, и не время показывать свой характер. - Итак? - вскинув идеальную бровь, интересуется Коё и волнообразным движением садится прямо, подбирая под себя ноги и при этом ловко поддерживая голову Кёки и пристраивая её себе на колени. - Что на этот раз натворил твой непослушный «маленький ушастый дьявол»? - Кто бы мне ответил на этот вопрос, анэ-сан, - криво улыбается Чуя, рассматривая умиротворённое личико спящей Кёки. - Я сделал, как ты посоветовала. Поговорил с Дазаем, всё ему объяснил, но... Не могу сказать, что он меня проигнорировал, конечно. Он больше не разбрасывает подушки, и мне не приходится вытаскивать его за ноги из-под кровати, чтобы помыть его голову, и полотенца больше не свисают с люстры, и тюбики с зубной пастой не валяются без крышек под ногами, готовые при первом же наступлении на них залить всё вокруг своим содержимым. Дазай стал... Немного спокойнее, я думаю. То есть, он продолжает бить кружки с тёплым молоком и не подпускает к себе, и продолжает ворошить мой шкаф, на который я скоро повешу замок, но... Да, стало немного лучше. Я просто... Чувствую это. - Тогда в чём же проблема? - интересуется Коё. Её ярко-красные ногти бликуют огоньками, когда пальцы скользят по кошачьим ушкам Кёки. - Прошло больше двух месяцев, но ты снова сидишь здесь и вздыхаешь так, будто Акутагаву-куна опять пришлось связывать, чтобы отправить вместе с сестрой и Хигучи-кун на минеральные источники из-за обострения его плеврита. - Не напоминай, - кривится Чуя, вспоминая, как рьяно верный Акутагава сопротивлялся расставанию с любимой работой и им самим в том числе; когти «Расёмона» оставили глубокие борозды на полу этажа «Чёрных ящериц». Правда, его мысли быстро возвращаются от излишне драматичного - но кто не без греха? - Акутагавы к Дазаю. Чуя сказал правду, атмосфера в доме и вправду изменилась в лучшую сторону, но произошло кое-что новое, и он не знает, как это интерпретировать. - Он шипит на меня, - наконец, признаётся он; и под озадаченным взглядом Коё продолжает: - Постоянно. Иногда чаще, иногда реже. Иногда мимолётно, а иногда так громко и яростно, что я почти ожидаю, что он бросится на меня. Он держится в стороне, когда я возвращаюсь домой, и шипит. Если я пытаюсь приблизиться, скалит клычки и цапает пальцами воздух; пытается утробно рычать, что больше забавно, чем пугающе, но... Я не знаю. Он просто... Стал очень агрессивным. Сначала он был тихим, потом пакостным, а теперь агрессивный. Какие-то пять стадий принятия наоборот, чёрт возьми. - Выражения, Чуя, - мягко попрекает его Коё, а после постукивает пальцем по губам. Какое-то время она размышляет о происходящем, а после её глаза начинают озорно блестеть. - Ах, Чуя... Говоришь, он всё ещё таскает твою одежду? - Даже чаще, чем обычно. - И шипит, когда ты возвращаешься домой? Но не в выходные дни? - Да когда они были в последний раз, - пожимает плечами Чуя; а после задумывается и хмыкает. - Это... Странно, но нет? Недели три назад я взял отгул на два дня и провёл их дома. Дазай вёл себя относительно мирно. Я ещё подумал, что он явно задумал какую-то гадость, потому что он постоянно сверлил меня взглядом. В смысле, буквально постоянно. Он ходил за мной по пятам. - А шипит он на тебя всегда по-разному, но чаще в определённые дни, не так ли? - уточняет Коё, и вот теперь на её губах полноценная улыбка. - Не знаю? - растерянно не то спрашивает, не то уточняет Чуя. - Я не обращал особого внимания, так что... Думаю... Возможно, когда я возвращаюсь после зачисток? Или... Ещё пару раз было, когда возвращался от тебя. Да, думаю, так, потому что первая мысль обычно о том, что я только отдохнул у тебя и расслабился, но вот вернулся домой, а Дазай опять капризничает, и я не знаю, что с этим делать. - Ох, Чуя, - посмеивается Коё, прикрыв губы тыльной стороной ладони. - Да что не так? - вскидывает брови Чуя, абсолютно не понимая чужого веселья. - Конечно, Кёка не вела себя так агрессивно, но и у неё был подобный период, - поясняет Коё, с нежностью поглаживая спящую девочку по кошачьим ушам. - Ты ведь знаешь, что животным важны запахи, верно? Запахами они помечают свою территорию, свои вещи и вообще всё то, что считают своим. Для гибридов запах тоже важен. Полагаю, изначально Дазай не волновался об этом, потому что не принимал тебя, думая лишь о том, как бы сбежать. Но после того, как у вас всё относительно нормализовалось, когда он понял, что на его свободу в целом никто не посягает, он, вероятно, задумался об иных перспективах и осознал, что от тебя совсем не пахнет им, Чуя. - То есть ты хочешь сказать, что он поэтому шипит на меня и ворошит мои вещи? - скептически уточняет Чуя. Но Коё его скептицизм не разделяет и серьёзно кивает. - Именно так. Полагаю, сначала он и в самом деле просто пакостничал, зная, как тебя раздражает разворошенный шкаф, но после вашего разговора он ведь стал меньше капризничать, верно? Но тёплое молоко продолжает отрицать, как и порядок в твоей одежде. Первое ему может просто не нравиться, несмотря на лучшую усваиваемость и полезность, а второе - он помечает твои вещи своим запахом, чтобы след остался и на тебе. - Это звучит нелепо, - заключает в итоге Чуя. - Вот увидишь, - подчёркивает Коё и самодовольно сверкает глазами.***
Конечно же, она оказывается права. Не сразу, но Чуя и в самом деле замечает определённую закономерность в поведении Дазая. Когда он проводит время дома, Дазай спокоен и почти послушен; когда возвращается из Порта, Дазай реагирует по-разному, и это зависит от того, провёл ли Чуя больше времени в своём кабинете или среди подчинённых и был ли на каких-то переговорах или нет. Иными словами, чем меньше вокруг Чуи крутится других людей, тем спокойнее реагирует Дазай, когда он возвращался домой. То же самое касается и его возвращений от Коё. Если Чуя просто недолго видится с ней, Дазай привычно морщит нос и держится в стороне. Если рядом с Коё во время встречи находится Кёка, Дазай начинает откровенно сторониться вернувшегося домой Чуи, будто чувствует на нём запах чего-то исключительно неприятного. Но в те дни, когда Кёка спит головой на его коленях, когда Чуя обнимает её и гладит по кошачьим ушам, когда девочка сама льнёт к нему в поисках ласки и тепла, Дазай будто сходит с ума. Он шипит и рычит, и сверкает глазами, и сторонится; отказывается от ужина и чаще всего по итогу забивается в свой «безопасный угол» и носа оттуда не показывает, лишь громче шипя, когда Чуя приближается, чтобы проверить, как он там. - Ревнует, - самодовольно припечатала Коё и одарила взглядом «я же говорила», когда Чуя обо всём рассказал. «Ревнует», - заторможено подумал Чуя, когда реакция повторилась чёрт знает в который раз. Вот только с момента этого открытия прошло достаточно времени, а Чуя до сих пор так и не знает, что ему делать с этим знанием. Дазай ревнует его. Хорошо. Дазай хочет, чтобы на Чуе держался его запах. Отлично. Но что это значит в целом? Дазай всё так же сторонится, молчит и не даётся в руки. Дазай всё так же пакостничает, капризничает и делает всё, чтобы держать Чую в напряжении. Конечно, Чуя слышал о том, что кошки - собственники и эгоисты, считающие людей, к которым питают симпатию и привязанности, своими и только своими, но думает ли так о нём Дазай? И если думает, сколько в этом искренности и сколько банального неосознанного инстинкта? - Дазай, - решается в итоге Чуя, окликая его после ужина и не позволяя ускользнуть в свою комнату. - Подожди меня в гостиной, хорошо? Мне нужно с тобой кое о чём поговорить. На лице Дазая привычно ни единой эмоции, но Чуя давно научился читать его: по едва заметному движению ушей, по дёргающемуся кончику носа, по напряжению в плечах, по движению хвоста и по изменению дыхания. Вот и сейчас кажется, что он услышал его слова и просто пошёл дальше, но Чуя сразу почувствовал, увидел его беспокойство. Поэтому он не затягивает с уборкой со стола и помывкой посуды, после чего сразу проходит в гостиную, по пути доставая телефон и открывая галерею. Присев на край кофейного столика напротив Дазая, Чуя поворачивает телефон экраном к нему и в который раз убеждается, что слова Коё были правдой, потому что при виде фотографии спящей головой на его бедре Кёки взгляд у Дазая делается таким... В общем, хорошо, что это всего лишь фотография, а не живая Кёка рядом. - Прежде чем ты начнёшь капризничать, - предупреждает Чуя, заметив нервное подёргивание хвоста, - я хочу кое-что тебе объяснить. Это нэко-гибрид моей наставницы. Её зовут Кёка, и она всегда рядом с Коё-сан, даже в том месте, где я работаю. Если я вижу Коё-анэ-сан, обычно я вижу и Кёку, поэтому на мне остаётся её запах. Любой другой сказал бы, что взгляд, которым Дазай впивается в него, поистине тёмен и нечитаем, но Чуя давно научился видеть сквозь эту завесу. Во взгляде Дазая раздражение, ревность, обида и негодование. Во взгляде Дазая неверие, потому что на фотографии Кёка мирно спит рядом с Чуей, положив голову ему на бедро, и это явно больше, чем случайная встреча в одном из коридоров штаба. Не будь общение с Дазаем прогулкой по минному полю, Чуя позволил бы себе улыбку. Но это именно оно, минное поле, поэтому он качает головой и слегка трясёт телефоном перед чужим лицом. - Я не отрицаю, что она мне нравится, Дазай. Кёка очень милая, очень добрая и отзывчивая, и ласковая. Она мне действительно нравится. Помимо прочего, она особенная, потому что такая же, как и ты. Она не типичный гибрид с подавленной человеческой личностью. Её забрали из «питомника» хорошие люди, которые заботились о ней, а после её забрала моя наставница, для которой Кёка не просто кошка, не просто гибрид, но и ученица, и младшая сестра, и даже дочь, возможно. Коё-сан очень любит её, и Кёка отвечает взаимностью. Убрав телефон обратно в карман, Чуя ненадолго замолкает, не зная, как лучше продолжить, а после вздыхает и ерошит волосы на затылке, вновь глядя на Дазая, не сводящего с него глаз. - Ты несносен, Дазай, - говорит честно; и продолжает, не позволяя распахнувшимся чуть шире карим глазам сбить себя с мысли. - Ты вредный, капризный, непослушный котёнок с явными зачатками любви к манипуляциям. Ты постоянно делаешь что-то мне назло, отказываешься принимать мою заботу и продолжаешь отталкивать меня, несмотря на то, что прошло так много времени с тех пор, как ты живёшь здесь. И всё же... Чуя позволяет себе лёгкую приязненную улыбку, и улыбка эта становится только шире, когда во взгляде Дазая проскальзывает неверие и как будто ошеломление. - ... Всё же ты мне очень нравишься. Даже больше, чем Кёка. И тогда Дазай делает это: новый жест - склонённая к плечу голова. Никогда прежде он так не делал, но прямо сейчас делает, и Чуя замирает, пытаясь расшифровать это движение, ведь Дазай никогда ничего не делает просто так. А после он замечает лёгкий прищур, будто Дазай пытается увидеть его насквозь, просканировать, и с губ срывается лёгкий смешок. «Вот оно как», - думает Чуя и пожимает плечами в ответ на чужое неверие. - Это правда, Дазай. Кёка очаровательна, но ты мне нравишься гораздо больше. Ты... Не такой, как она. Ты закрытый и упёртый, и вредный - серьёзно, тебе пора перестать устраивать истерики из-за мытья головы - и всё же... Всё же ты нравишься мне, Дазай. Таким, какой ты есть. Я не знаю, как это объяснить, потому что сам до конца не понимаю, но я рад, что ты здесь. И даже если от меня пахнет другими людьми или гибридами, это не значит, что я пытаюсь как-то от тебя отгородиться. Если бы... Если бы я не хотел, чтобы ты был здесь, я бы придумал, куда тебя пристроить. Но я не сделал этого, верно? И не сделаю. Так что... Передёрнув плечами, Чуя снова пытается подобрать слова, но в итоге только чертыхается и криво улыбается сверлящему его взглядом Дазаю. - Прости, я совсем не умею вести подобные разговоры. Я просто хотел, чтобы ты это знал, хорошо? Я не собираюсь лгать, говоря, что ты образец лучшего поведения, потому что мы оба знаем, что это не так. Но я также могу частично понять, почему ты ведёшь себя так, и хочу, чтобы ты знал, что тебе не нужно проверять границы моего терпения или что-то подобное. Мой предел - силком запихнуть тебя в душ, если ты не хочешь мыться. Ну, и я не собираюсь отказываться от тёплого молока. Оно полезно, Дазай. Тёплое молоко, как и тёплая вода, усваивается намного лучше. К тому же, ты можешь пить молоко литрами и если будешь пить холодное, у тебя заболит горло, а хуже этого нет ничего кроме больных ушей. Я просто пытаюсь заботиться о тебе, и так уж часто выходит, что иногда забота включает то, что её объекту может прийтись не по нраву. Так что тебе лучше смириться. На этом Чуя ставит неловкую точку, поднимается с кофейного столика и направляется в сторону рабочего кабинета. Мимолётно, на пробу, он легко ведёт ладонью по воздуху над головой Дазая, но тот привычно шикает и уклоняется, тут же скатываясь с дивана и отбегая в сторону. Подавив разочарование от того, что он до сих пор не позволяет прикоснуться к себе, Чуя скрывается в своём кабинете, размышляя о том, какие плоды принесёт этот разговор и принесёт ли вообще.***
Спустя несколько дней Дазай засыпает при нём в гостиной. Когда Чуя отвлекается от работы с компьютером, то не сразу может поверить своим глазам, потому что раньше Дазай глаз с него не спускал, если они находились в одном помещении, или же садился достаточно далеко, чтобы в случае чего успеть отреагировать на... Тот сценарий, который раз за разом рисовало его воображение, что бы тот собой ни являл. Уснуть в присутствии Чуи означало довериться, показать свою беззащитность, подставить спину, а это явно было для Дазая чем-то невозможным. И всё-таки он спит. Свернувшись клубком и подсунув под грудную клетку подушку, зажав свой хвост между коленей и потянув сами колени к груди, Дазай обнимает верхнюю часть подушки и тихо сопит. На его лице нет привычной безэмоциональной маски. На его лице расслабленность и безмятежность. Дазай спит с таким выражением лица, будто ему очень уютно и комфортно, тепло и приятно. Так необычно. Так непривычно. Чуя впервые по-настоящему не может отвести от него взгляд. Позабыв о погасшем ноутбуке на своих коленях, позабыв о позднем времени, позабыв о том, что хотел отправить Дазая в постель, часа полтора, не меньше, Чуя просто сидит и смотрит на него спящего; и не замечает, что по его губам блуждает лёгкая полная облегчения улыбка.|...|