Тактильный

Стоя в тени колонны, Дазай с наблюдает за толпой вокруг и в целом жалеет, что упросил-таки Чую взять его вместе с собой на ежегодный банкет, организованный Портовой мафией для «своих» с целью отметить выполнение старых планов и отдохнуть перед новым рывком по кровавой реке теневой жизни Йокогамы. Изначально он просто хотел посмотреть на людей, что обычно окружают Чую. До этого Чуя никогда не брал его с собой на подобные мероприятия, и Дазая изрядно бесили запахи, которые тот приносил на себе домой. Воображение тут же рисовало тысячу и один неприятный сценарий развития событий, и все как один включали липнущих со всех сторон к Чуе людей. Особенно - женщин. - Я не ревную, - сказал своему отражению в зеркале Дазай, пока чистил зубы этим утром. Правда в том, что он... Ревнует. У него есть глаза, хорошо? Чуя очень хорош собой. Пусть он невысокого роста, но его внешность, его поведение, его харизма и аура силы... В общем, женщины действительно глупы, если пропускают такого мужчину мимо себя. Как Дазай может видеть в настоящем, женщины отнюдь не глупы, и именно поэтому он бесится; бесится и одновременно пытается понять, что это за новое чувство примешалось к обычной ревности, так обостряя и накаляя её. В зале очень много самых разных людей. Дазай был удивлён, когда увидел среди гостей одетого в тёмно-бордовый смокинг Акутагаву в компании совершенно очаровательной юной леди. На эту самую леди в настоящем сверкает дикими глазами Ичиё Хигучи, его помощница, и Дазай уверен, будь она гибридом, уже бы попыталась выцарапать сопернице глаза. Или нет? Будь Хигучи гибридом, она бы смогла почувствовать неуловимый для простого человека запах и сразу бы поняла, что Гин и спутница Акутагавы в чёрном вечернем платье - одно лицо. Дазай успел встретить эту девушку в самом начале банкета в одном из укромных уголков. Тогда Гин была в «боевой» форме, и они застыли, сверля друг друга пристальными оценивающими взглядами, а после обменялись кивками и разошлись в разные стороны, будто старые знакомые. Она пахнет точно так же, как её брат, и этот запах сложно не заметить или спутать с чем-то другим. Вот только эти двое - единственные приятные для Дазая люди в зале. Мужчины вокруг высокомерные и заносчивые. Когда они видят Дазая, всегда смотрят на него сверху вниз. В их глазах безразличие или пренебрежение. В их глазах расчёт, а в едва уловимых движениях тела порой - интерес. Всё это до того отвратительно, что Дазай старается держаться в стороне. Женщины, впрочем, ничуть не лучше мужчин. Они противно пахнут обилием самых разных духов, их драгоценности слепят, а вычурные платья порой так откровенны, что Дазаю неловко на них смотреть. Он напросился в это место, чтобы попытаться понять мир Чуи, но вокруг одно сплошное разочарование, и Дазай вдруг осознаёт, что ему впервые что-то не по силам. Эти глупые люди, их глупые разговоры, их глупые взгляды на жизнь, которыми они обмениваются с «умными» лицами - всё это так нелепо и пусто. Дазай не понимает. - Ты не выглядишь так, будто тебе весело, Дазай-кун. Резко обернувшись, Дазай видит вставшего в метре от него высокого мужчину в чёрном костюме с алым шарфом на шее. Он никогда не видел этого человека до этой минуты, однако понять, кто перед ним, не составляет труда. И дело не только в запахе этого человека и в его подавляющей ауре. Дело в том, с какой нежностью он смотрит на юную златовласую девочку в рюшевом платье, с которой в настоящий момент танцует Чуя. Эта девочка, которую все вокруг называют «Элис-сан» или «маленькая госпожа», пахнет так же, как способности Чуи и Акутагавы, и Дазай знает, что она не человек. Про неё говорят - воспитанница Босса. Про неё говорят - развлечение Босса. Дазай успел услышать немало грязных слов, пока бродил в толпе, дабы разжиться информацией, но в настоящем осознаёт, что все эти слухи лишь в очередной раз подтверждают людскую порочность и глупость. Да, этот мужчина смотрит на девочку жадным, собственническим взглядом, определённо. Вот только на дне его глаз таится печаль, будто перед ним человек, до которого он никак не может дотянуться, дотронуться, как бы ни пытался, как бы ни хотел. - Мои соболезнования, - едва слышно шелестит Дазай. Когда мужчина вздрагивает и переводит на него цепкий взгляд, Дазай не отводит своего. Какое-то время они играют в гляделки, а после плечи мужчины немного расслабляются, и Мори Огай - а это именно он, не может не быть им - мягко ему улыбается. - Ты очень умный мальчик, не так ли, Дазай-кун? Пожав плечами, Дазай вновь переводит взгляд на Чую. Он знает это, но чем старше становится, тем меньше радуется по этому поводу. Да, он очень умный. Умный и сообразительный, наблюдательный, внимательный. Дазай видит больше всех и дальше всех. Он видит глубже всех. Он умеет пробираться под фасады и красивые внешние картинки, умеет пробираться под маски и заглядывать в людские души. И это умение отравляет его нахождение в обществе, потому что люди вокруг кажутся ему куклами из соломы с белыми масками вместо лиц. Дазай видит их насквозь. Их чувства и эмоции. Их ложь и лицемерие, и грязь. Весь этот зал наполнен прогнившими изнутри душами, которые просто коптят небо. Они все думают только о деньгах и власти, о ложном впечатлении, которое нужно произвести на других, и о том, как бы откусить кусок побольше, и неважно, что за пирог окажется в центре стола и пирог ли вообще. Эти люди - они все отвратительны, и при мысли о том, что Чуя вынужден существовать среди них, фальшиво им улыбаться и вообще иметь с ними хоть какие-то дела, в душе рождается истинное сочувствие, почти жалость. - Вы сами породили эти слухи, - негромко говорит Дазай и вновь смотрит на Мори. - Зачем? - Я не порождал их, - улыбается тот, складывая руки за спиной и обводя взглядом переполненный зал. - Я лишь обронил однажды, что меня не интересует никто кроме девочек младше одиннадцати лет. Люди сами извратили мои слова и придали им чёрный смысл. - Вы не тот человек, который будет делать что-то просто так, - парирует Дазай и вновь смотрит на Чую. Тот улыбается и смеётся, пока кружит Элис в танце. Её золотистые волосы куда красивее всех драгоценностей в зале. Но не красивее Чуи. - Вы хотели, чтобы о вас так думали. Чтобы считали, что для вас нет ничего... Как говорят, святого. - Что ж, раз ты раскрыл мой маленький план, Дазай-кун, думаю, поймёшь и всё остальное. Одарив его загадочной улыбкой, Мори уходит прочь, растворяясь в толпе так незаметно, будто в свете растворилась тень. Лишь на секунду задумавшись о его словах, Дазай вместо этого предпочитает обдумать, с каких пор Чуя для него - драгоценность. И с каких пор ревность Дазая стала такой сильной. И с каких пор он начал задумываться о том, сколько женщин крутится вокруг Чуи и сколько внимания он им оказывает. Как показала практика, с Озаки Коё-сан и Кёкой Чуя исключительно приветлив, очарователен, галантен, дружелюбен и в целом тот ещё льстец и подлиза. Он явно очень ценит этих двоих, считает их своей семьёй, и этот факт Дазая тоже раздражает. Но не так сильно, как ситуация в целом. Прислонившись спиной к колонне, Дазай вновь смотрит на Чую. В сапфирового цвета костюме тот выглядит так, что дух захватывает. Дазай всегда знал, что Чуя одарён исключительно приятной внешностью, а его личные качества и умение подать себя только дополняют идеальную картину, однако никогда в его голове не рождалось вычурных сравнений, и никогда ему не хотелось спрятать Чую от всего мира, оградить от других людей. Однако в настоящем именно это и происходит. Дазай хочет, чтобы Чуя смотрел только на него, слушал только его, говорил только с ним, улыбался только ему и касался тоже только его. Дазай хочет, чтобы люди вокруг могли почувствовать отпечаток его запаха на Чуе и держались подальше. Дазай хочет встать в центре зала и во всю силу лёгких закричать, что Накахара Чуя принадлежит ему. Всё это странно. Дазай знает - всегда знал - что является собственником по отношению к Чуе, потому что «мы в ответе за тех, кого приручили», и если уж Чуя сумел приручить его, то пусть возьмёт на себя за это ответственность и не смотрит по сторонам. С другой стороны, когда подобные мысли закрадываются в его голову, Дазай чувствует себя жадной ревнивой кошкой, и ему это не нравится. Не потому что он в первую очередь - человек и только во вторую - кот, а потому что это очень странно - сила этих чувств, эти новые эмоции, что захлёстывают его с головой. Раньше ему было достаточно того, что на Чуе есть его запах, и только. Это вполне устраивало Дазая, даже если Чуя ругался из-за очередных помятых брюк и рубашек. Однако в настоящем это чувство перешло в какую-то новую стадию, и желания, порождённые этой стадией, вводят Дазая в ступор. Он может понять жажду прикосновений и объятий, но не совсем понимает, что ему делать с желанием облизать Чуе лицо или укусить его за шею, чтобы там остался след от его зубов. Это действительно странно. А ещё... Ещё с недавних пор в Дазае поселилось одно желание, суть которого он тоже не может понять и от которого изначально пребывал в ужасе. Там, в «питомнике», на него почти сразу надели ошейник. Тугой и широкий, этот ошейник содержал на себе его имя и внутренний код «питомника». Когда его купили, хозяин надел на него новый ошейник, на котором было выбито только имя. Он был лучше того, что в «питомнике», из более мягкого материала и не натирал шею так же сильно, но оба эти ошейника Дазай ненавидел лютой ненавистью. Но после того как пару недель назад он увидел ошейник Кёки - тонкую полоску кожи с подвеской в виде сердечка с выбитым на нём именем девочки-кошки - внутри непонятно с чего зародилась зависть. Дазай вдруг осознал, что тоже хочет получить от Чуи ошейник со своим именем. От этой мысли он впал в такой ступор, что всё то время, что Чуя был на работе, пролежал под своей кроватью без малейшего движения, только и делая, что ошарашенно моргая в пустоту. - Ах, посмотри на него! Такой милый! Кис-кис-кис... Сморгнув, Дазай переводит взгляд на двух вышедших из толпы к столику с закусками явно выпивших лишнего девушек. Они смотрят на него, глупо визгливо смеются, и одна из них вновь повторяет это убогое «кис-кис-кис». Дазай прекрасно помнит о том, что Чуя - исключение из правил, как и Акутагава, и Озаки Коё-сан, и, судя по всему, Босс Чуи - Мори Огай. Однако подобное поведение всё равно раздражает. Он что, животное? Точнее, в глазах этих двух девушек, возможно, так и есть, но даже среди семей, в которых есть гибриды, никто не подзывает их подобным образом. Бывают грубые слова, бывают тычки и дёрганье за ошейник, бывают идиотские клички, но чаще гибридов зовут по именам, и даже безмозглый прежний «хозяин» Дазая звал его по имени. Ждать, что гибрид откликнется на «кис-кис-кис»? Даже учёные в «питомнике» не опускались до такого абсурда. Решив, что интеллект конкретно этих двух представителей человеческого рода находится на уровне плинтуса, Дазай одаривает девушек тёмным взглядом, не стесняется презрительно искривить губы и ныряет в толпу, не желая стоять даже на расстоянии рядом с подобными кадрами. Вдруг это заразно? Острый ум добавляет Дазаю проблем, конечно, но если выбирать между наличием мозгов и их отсутствием, лучше уж их наличие. Вот только родившееся из-за поведения этих двух девушек раздражение так и не покидает Дазая, поэтому он не особенно аккуратен в толпе и в какой-то момент задевает попавшуюся ему на пути женщину, которая обливается из-за этого шампанским из своего бокала. И если изначально он планировал извиниться, дабы не отбрасывать тень на репутацию Чуи, который открыто вошёл с ним в парадные двери, нисколько его не стесняясь и всем демонстрируя тот факт, что взял под опеку гибрида, то после вопля «ах ты маленький зверёныш!» это желание исчезает без следа. А уж когда женщина хватает его за руку, задевая острыми длинными ногтями кожу... Дазай не успевает отследить всё происходящее. Вот он непроизвольно громко шипит и рывком выдирает свою руку из болезненной хватки. Вот женщина отшатывается и поскальзывается на мраморном полу, наступая каблуком на подол собственного платья. А вот она уже падает, всё внимание прикипает к ним, поднимается ропот, несколько мужчин бросаются оказать ей помощь, а сама женщина начинает завывать сиреной. Один из мужчин, судя по всему, решает поиграть в рыцаря и поднимает на Дазая полный презрения взгляд, а после начинает приближаться к нему явно не с самыми лучшими намерениями и... - Что здесь происходит? Звонкий голос Элис будто ставит происходящее на паузу. Все замирают, и даже упавшая женщина перестаёт голосить. Обернувшись, Дазай видит стоящую почти вплотную к нему девочку и нахмурившегося Чую. Перед последним становится иррационально стыдно за устроенную сцену. Иррационально, потому что в целом Дазай ни в чём не виноват и знает это, но в то же время он проедал Чуе мозг почти две недели до этого события, упрашивая взять с собой и обещая вести себя хорошо. А что в итоге? В итоге вокруг вот-вот разразится без пяти минут скандал. - Это животное не умеет вести себя в приличном обществе, вот что случилось, - припечатывает женщина, указывая пальцем на Дазая и поджимая накрашенные алой помадой губы в тонкую нить. Дазай как раз размышляет, стоит ли ему укусить этот палец, чтобы показать, что такое настоящее неумение вести себя и что такое настоящие животные повадки, когда Чуя вдруг криво улыбается и подходит ближе. - Ох, прошу прощения, - сладко тянет он; и, когда женщина вздёргивает подбородок, явно ожидая продолжения и валяния перед собой на коленях, леденеет взглядом. - Сказал бы я, если бы видел здесь животное. В зале повисает тишина. Женщина выпучивает глаза и краснеет от негодования. Холодно улыбнувшись, Чуя медленно оборачивается, оглядывая притихших вокруг гостей, а после подходит к Дазаю и заглядывает ему в глаза, осторожно взяв за расцарапанное запястье. - Что произошло? - Я пытался найти тебя и случайно задел эту женщину в толпе, - негромко начинает Дазай, отвечая пристальным взглядом, пытаясь прочесть реакцию Чуи на произошедшее. - Из-за этого она опрокинула на себя бокал с шампанским. Я хотел извиниться, но она начала кричать и схватила меня за руку. Когда я вырвался, она отшатнулась, оступилась и упала. - Тебе следовало смотреть, куда ты идёшь, паршивец, - шипит женщина похлеще змеи и снова тычет пальцем, на этот раз в Чую. - У вашего гибрида нет никакого воспитания, Накахара-сан! Завели себе животное, так дрессируйте! Что за бесполезное дикое создание! - Бесполезное? - звучит новый голос со стороны. - В самом деле? Из толпы неторопливо выходит мужчина в тёмно-фиолетовом костюме под цвет глаз. Дазай никогда его не видел, но узнаёт голос, который несколько раз слышал из динамика телефона Чуи во время разговоров по работе. Мужчина тем временем подходит к образовавшейся сцене и улыбается побледневшей лицом женщине. Дазай ощущает острый всплеск её страха и мимолётно одаривает новоявленное лицо этого спектакля цепким взглядом. Мужчина исключительно приятной наружности пахнет силой и кровью, как и Чуя, но есть в нём что-то... Что-то, что и в самом деле настораживает. Возможно, эта липкая приторность в улыбке вкупе с поистине ледяным взглядом? Пожалуй. От этого сочетания мурашки бегут по спине. - Громкие слова для кого-то вроде вас, Кобаяши-сан. Это «животное», как вы назвали этого гибрида - к слову, вы в курсе, что в приличном обществе никто не позволяет себе подобного? - умнее всех здесь вместе взятых. Задай я сейчас любой вопрос, и не важно, об искусстве, экономической ситуации в стране или же молекулярной физике, этот мальчик ответит. Принадлежи он мафии и посади его Босс на ваше место, бизнес семейства Кобаяши давно взлетел бы в своих показателях. К слову, об этом. Вам бы помнить о том, что после смерти дражайшего супруга ваше положение весьма плачевно. Так что выбирайте выражения, Кобаяши-сан, и не задирайте нос так высоко. Только что вы уже упали из-за этого. Кто знает, возможно, следующее падение окажется куда болезненнее. - Боже-боже! - вдруг слышит Дазай прямо над ухом, когда мужчина заканчивает говорить и одаривает едва не задыхающуюся от стыда и злобы женщину обаятельной улыбкой. Его запястье вновь хватают цепкие пальцы, а под носом мелькают белые кошачьи уши. - Это надо продезинфицировать! От неё пахнет тремя разными самцами. Вдруг она заразная? После этого всё резко приходит в движение. Пустой бокал от шампанского летит прямо в обладателя белых кошачьих ушей. Чуя активирует способность, чтобы защитить их носителя. От мужчины в фиолетовом костюме во все стороны растекается ледяная аура, а швырнувшая бокал разъярённая женщина уносится прочь, громко цокая каблуками и разбрасываясь проклятьями. Вокруг вновь разрастается гул, Элис звонко смеётся, будто увидела что-то крайне забавное, а Дазая вдруг дёргают в сторону чьи-то руки, и через мгновение его нос утыкается прямо в шею Чуи. Приятно. - Прости, - шепчет Чуя ему в самое ухо, поглаживая по спине. - Мне не стоило оставлять тебя одного. Дазай так и застывает. Он слышит в голосе Чуи вину и не понимает этого. Разве не он виноват во всём, что произошло? Разве не он стал причиной конфликта? Но Чуя крепко обнимает его и даже в какой-то момент ласково касается кончиками пальцев основания правого кошачьего уха. Он держит его в своих руках так, будто хочет закрыть спиной от всего мира, и это... Это так непонятно и так сильно смущает уже готового к тому, что Чуя устроит ему выговор, Дазая, что он в итоге может только стоять и ждать, когда же Чуя выпустит его из своей хватки; и наблюдать поверх его плеча за тем, как гибрид с белыми ушами восторженно вьётся вокруг вмешавшегося в ситуацию мужчины с ледяной аурой. - Ты видел, видел, Дост-кун? Она так покраснела, я думал, пар из ушей повалит! - восторженно улыбается тот, размахивая во все стороны белым пушистым хвостом. - Я видел, Николай, - снисходительно улыбается «Дост-кун» и треплет гибрида по кошачьим ушам. - Но тебе бы тоже стоило задуматься о манерах и своём поведении в обществе. - Она назвала его животным, - тычок пальцем в сторону Дазая, и Дазай чувствует, как Чуя дёргается, обнимая его ещё крепче. - Разве это не было настоящим svinstvom? - Было, - соглашается «Дост-кун» и обращает всё своё внимание на Дазая. - К слову, приятно наконец-то познакомиться, Дазай-кун. Меня зовут Достоевский, Фёдор. Чуя очень много о тебе рассказывал, и я рад встретиться с тобой лично. - Хвастался, - хихикает, поправляя, белоухий гибрид из-за плеча мужчины и заинтересованно сверкает золотисто-жёлтыми глазами. Чуя наконец-то отстраняется, но как же не вовремя! После замечания чужого гибрида - Николая - о том, что Чуя им хвастался, после слов мужчины - Достоевского - о том, что во время их встреч Чуя много рассказывал о Дазае - а, судя по его замечанию о знаниях Дазая, Чуя действительно рассказывал и достаточно много и подробно - у Дазая начинают гореть щёки. От осознания того, что Чуя думал о нём, даже когда находился на работе. Что Чуя настолько гордится им, что рассказывал о его познаниях и успехах другим людям. И, конечно же, Чуя замечает его смущение; опускает пальцы на его скулу и мягко поглаживает по румяной щеке, глядя с таким коктейлем из эмоций, что теперь уже Дазай льнёт к нему и вновь утыкается носом в шею, попутно обвивая хвостом за бедро. - Мне жаль, что ты попал в такую ситуацию, - негромко говорит Чуя, вновь приобнимая его и поглаживая по пояснице. - Кобаяши-сан всегда была склочной и вздорной женщиной. И она всегда ненавидела гибридов, уж не знаю, почему. Стоило предупредить тебя о ней или хотя бы держать тебя в поле зрения. - Не понимаю, почему Чуя извиняется, - в конце концов, бормочет Дазай, не в силах выносить беспочвенную вину в чужом голосе. - Я знаю, что большая часть людей не держит гибридов за людей, а меньшая их часть пусть и относится к гибридам сносно, но тоже ставит их ниже себя. Я был готов к тому, что столкнусь с подобным отношением, когда просил тебя взять меня с собой. Чуя не должен извиниться. Чуя... Чуя всегда относился ко мне как к равному, и я... Я рад, что Чуя - мой хозяин. Дазай не может видеть лица замершего после этих слов Чуи, но ему и не надо. Он чувствует его запах и чувствует ускорившееся сердцебиение, а хихиканье белоухого гибрида, Николая, только подтверждает его домыслы о том, что лицо Чуи, вероятно, стало схожего цвета с костюмом Акутагавы. Прижавшись к нему ещё теснее, Дазай прикрывает глаза и наслаждается тем, как губы Чуи прижимаются к его кошачьему уху - в первый раз и так ласково и нежно, что щёки краснеют ещё сильнее. И ему нисколько не стыдно за то, что при всех назвал Чую своим хозяином. В конце концов, гибриды созданы для того, чтобы находиться под опекой, а его кошачья часть признала Чую своим человеком и хозяином давным-давно.

***

Когда они возвращаются домой, Дазай первым отправляется в душ, отстёгивая по пути подтяжки и расстёгивая ненавистную кружевную рубашку, в которую его упаковала Озаки Коё-сан. Изначально она хотела нарядить его в строгий костюм, но после решила, что лучше будет подчеркнуть его юность и невинность, поэтому Дазаю пришлось терпеть тугой накрахмаленный воротничок, щекочущие запястья кружевные манжеты, дурацкие шорты с подтяжками, будто он вышел из романа Марка Твена, и чёрные гольфы по колено. В какой-то момент, пока его крутили перед зеркалом, Дазай не выдержал и едва слышно пробурчал, что не ребёнок, чтобы носить подобное. Озаки Коё-сан только посмотрела на него со снисхождением, щёлкнула по носу - как ребёнка! - и заявила, что пусть Дазай за прошедшее время подрос и в настоящем выглядит на пятнадцать, для неё он всё равно маленький котёнок, поэтому ему лучше смириться с тем, что она для него выберет. - Ну, или ты можешь просто остаться дома, - улыбнулась она, озвучивая заранее неприемлемый вариант, и стала нравиться Дазаю ещё меньше, чем раньше. В настоящем Дазай наконец-то может избавиться от этой дурацкой одежды и делает это с радостью. Она не только не нравится ему в целом, но и пропиталась запахами с банкета, поэтому он с превеликим удовольствием отшвыривает всё в корзину для грязного белья и забирается в душ, выбирая гель, которым всегда пользуется Чуя: экстракт кофе и можжевельник. При мысли о том, что после Чуя тоже помоется этим гелем, а потом Дазай прижмётся к нему под бок на диване, и их запахи смешаются, не оставив места для посторонних примесей, настроение улучшается, и Дазай даже негромко мурлычет себе под нос, пока намывает голову. Вскоре он уже сидит закутавшись в халат на пуфике в гостиной и с прикрытыми глазами наслаждается тем, как Чуя сушит и расчёсывает его волосы и приводит в порядок шёрстку на ушах. Воспоминания о «питомнике» никуда не делись из памяти, но спустя годы уже не терзают так сильно. Ласковые прикосновения тёплых пальцев больше не рождают страха и дрожи, поэтому Дазай искренне полюбил подобные моменты. Жаль только, что вскоре Чуя с негромким смешком просит его не засыпать, пока они не поужинают, и уходит в ванную, чтобы тоже принять душ и переодеться. Решив, что пока что может одеться и приготовить посуду и ингредиенты для ужина, Дазай уходит в свою комнату, где натягивает нижнее бельё и одну из любимых безразмерных футболок, а после возвращается в ванную, чтобы повесить полотенце на сушитель. Тогда-то ему на глаза и попадается чокер Чуи, который тот снял перед тем, как забраться в душевую кабину. Воровато глянув на запотевшие матовые стенки, Дазай осторожно поднимает тонкую бархатную полоску с внутренним замком и рассматривает со всех сторон. Чокер мягкий и приятный на ощупь, а ещё от него пахнет Чуей. Не запахом его одеколона, а именно человеческим запахом - тёплой кожей, солью пота и чем-то приятно сладковатым. Дазай не знает, чем именно, но от этого запаха у него теплеют щёки. Руки сами двигаются вверх и оборачивают тонкую полоску вокруг горла. Это не ошейник, конечно, и на шее Дазая это украшение сидит не так плотно, как на шее Чуи, но Дазаю всё равно нравится то, что он видит в зеркале. «Принадлежность Чуе...», - думает он, и румянец на его щеках становится ярче. Он всегда воспринимал ошейник как клеймо, как унижение, как нечто отвратительное. Но чокер Чуи ему нравится, и Дазай снимает его и возвращает на прежнее место с сожалением. Позаботившись о забытом полотенце, он уходит на кухню и начинает доставать тарелки, раздумывая над тем, как ему заполучить желаемое, и попутно размышляя о том, зачем Чуя сам носит чокер. Это украшение весьма специфическое, и пусть Чуя явно любит эпатаж, это довольно странный выбор. Может ли быть так, что на месте чокера Чуя видит свой собственный ошейник? Замерев на мгновение, Дазай невольно вспоминает Мори Огая, а после встряхивает головой и отбрасывает эти мысли. Может быть, однажды он спросит Чую об этом и даже, если повезёт, получит ответ.

***

- Ошейник? - вскидывает брови Чуя, а после касается пальцами чокера на своей шее и качает головой. - Нет. Точнее, не совсем. Думаю, это больше знак принадлежности. Раньше я чувствовал себя одиноко. Даже когда находился среди «Агнцев». Но с тех пор, как Мори-доно привёл меня в Порт, это чувство исчезло. Я будто оказался на своём месте, и этот чокер - мой знак связи с Портом. Все мы цепные псы Портовой мафии, даже Руководители Исполнительного комитета, и мне нравится видеть своеобразное физическое олицетворение этой связи. В первое время очень помогало подавлять нервозность и успокаивать скачки агрессии из-за длинных языков шестёрок и конкурентов за внимание анэ-сан и Босса. Наблюдая за тем, как пальцы Чуи возятся с фрагментом очередного огромного пазла, лежащий на животе Дазай покачивает скрещенными в лодыжках ногами в воздухе и притирается щекой к скрещенным рукам, на которые опустил голову. С того момента, как он примерил чокер Чуи в ванной, прошло больше недели, и всё это время его грыз интерес, но Дазай решил дождаться выходного дня Чуи, чтобы у того было заведомо хорошее и благодушное настроение, которое расположит Чую к тому, чтобы дать честный ответ, даже если тема окажется не из приятных. Но ответ Чуи оказался таким простым, что Дазай невольно теряется. Он ожидал чего-то более сложного или даже жуткого. Правда, дело не только в этом. Дело ещё и в том, что Дазай пообещал себе поднять другой терзающий его вопрос, но теперь, когда дошло до дела, слова никак не приходят на ум, и лицо вновь начинает гореть. Так глупо, но как же стыдно даже начать! - Хо... Ей... К... - в итоге бормочет он, утыкаясь лбом в свои руки. - Что? - переспрашивает Чуя, отвлекаясь от куска крыши храма на фоне горы Фудзи. - Хочу ошейник! - невольно выкрикивает из-за волнения Дазай и резко поднимает голову, глядя на замершего Чую, чтобы отследить его реакцию. Реакция того определённо стоит, потому что Чуя растерянно хлопает ресницами, а после забывает о пазле, садится прямо и начинает открывать и закрывать рот, будто рыбка в аквариуме. Он явно не ожидал подобной просьбы, и чужая растерянность немного успокаивает Дазая, примиряя с действительностью. Он даже находит силы для того, чтобы тоже сесть прямо, пусть и пытается спрятаться всем собой за подтянутыми к груди коленями. - У всех есть, - неловко бормочет он, глядя на Чую исподлобья. - У Кёки есть. У Николая есть. Ты носишь чокер в качестве ошейника. Я... Я тоже хочу носить такой. - Но Кёка и Николай носят ошейники в знак своей принадлежности, - осторожно замечает Чуя. - Ты ведь знаешь, что отличаешься от них, верно? Несмотря на успешную социализацию, Кёка больше кошка. Николай, несмотря на свою взбалмошность и самостоятельность, тоже больше принимает себя в роли кота. Но ты всегда цеплялся за свою человечность, Дазай, и я сам тоже никогда не рассматривал тебя иначе. - Но я ведь... Принадлежу тебе? - едва слышно спрашивает Дазай, сильнее обвивая колени хвостом. - Ну... В некотором роде, это так, - явно тщательно подбирая слова, кивает Чуя. - Ты живёшь со мной и находишься под моей опекой. Я подобрал тебя котёнком и всё это время заботился. Пусть ты уже не маленький, но для самостоятельной жизни всё равно ещё не готов, так что, полагаю, в общем смысле можно сказать, что ты принадлежишь мне, потому что ты не... Ну, ты не... - Потому что я - неполноценный человек, - договаривает за него Дазай, дёргая кошачьим ухом; пожимает плечами в ответ на напряжённый взгляд Чуи. - Всё в порядке. Я почувствовал это сразу же после первых опытов в «питомнике». Намного раньше, чем у меня появились кошачьи атрибуты. Всё хорошо. Это не задевает меня, потому что это правда, обычный факт. И я... Раньше я действительно ненавидел ошейники, считая их клеймом, но теперь... Ты сам сказал, что это знак принадлежности. Я подумал... Подумал, что было бы хорошо носить на шее знак моей принадлежности тебе... После этих слов повисает тишина. Она не неуютная, но определённо странная, потому что Дазай ощущает, как из-за признания начинают гореть щёки, а ещё слышит, как сердцебиение Чуи ускорило ритм. Всё это вместе странным образом смущает его, и в итоге Дазай прячет лицо, утыкаясь лбом в свои колени. А потом со стороны Чуи слышится шуршание, и на его макушку опускается тёплая ладонь. Пальцы Чуи мягко поглаживают основание кошачьего уха, и Дазай даже не пытается сдержать мурлыканье. Его человеческие уши горят огнём. Чуя бросает тихое «хорошо» и целует его в макушку.

***

Через несколько дней Чуя вручает ему коробочку с точно таким же чокером, как у него самого. В нём только одно отличие: по центру закреплена бирка в виде рыбки, на которой выбито имя Дазая. Дазай тут же надевает украшение на себя и долго рассматривает его в зеркале. Увиденное нравится ему настолько, что он проводит весь вечер, лёжа головой на коленях Чуи и мягко мурлыча, пока читающий очередные отчёты Чуя неторопливо перебирает его кудри и ласково поглаживает основания кошачьих ушей.

|...|